Four Crows

      Хрупкие листы бумаги с небрежностью перелистывают, доставляя приятное наслаждение от шелеста. Ручка в руках Натаниэля пачкает синими чернилами страницы небольшой тетради. Рассеянный взгляд устремленный на вереницу букв, вялые взмахи рукой перечеркивающие все только что написанное. Левая рука онемела за все это время под весом уставшей головы. Через раз перелистываются страницы скучной книжки, которая хранит в себе скопление фраз на французском. И как только Жан может читать эту книгу, да, еще и так неустанно. Страница за страницей, все сильнее погружаясь в таинственный и завораживающий мир созданный писателем. И опять же впав в свои собственные размышления, Натаниэль позабыл суть записанного.       Расслабленное безмолвие установившиеся в комнате было непоколебимо, или же оно только мерещилось. Угольно-черная комната хранила в себе слишком много всего от боли до счастья. Столько же эмоций уберегал и черный стеллаж. Все книги занявшие верхние две полки были столько раз прочитаны сколько это вообще возможно. Каждое название, каждый автор был родным, все книги были для кого-то дорогим домом, в который хотелось возвращаться вновь и вновь. «Оберман», «Коринна, или Италия», «Красное и черное», «Шагреневая кожа». Чуть ниже стеллаж в себя вмещает и учебники, которые впитали в себя воспоминания совместных занятий. Записки с короткими фразами на их общем языке адресованные своему напарнику. Довольно бессмысленные небольшие фигурки животных расставлены по краям. Несколько значков небрежно лежали в кучке, четко отпечатывая в себе знакомые кровавые цифры. Один, два, три, четыре. Во всей этой неразберихе цифр покоились черно-белые вырезки из газет, кажется несколько фотографий Воронов привлекли внимание Веснински. Но если чуть полистать можно найти всплеск цветов. Фотографии хмурого и по своему умиротворенного номера 3, сменяющиеся рядом стоящим озорным и опасным весельем номера 4. Ох, кажется кому-то даже удалось подловить Линседа на парочку фоток. Стикеры приклеенные к шкафу разбавляли его мрачный вид чем-то бунтарским и неукротимым. Самыми интересными из них были именно на французском. Si on vit sans but, on mourra pour rien. Aujourd”hui-nous changeons «demain», «hier»-nous ne changerons jamais. Что же в них такого привлекательного?       Неожиданно за дверью послышался тихий стук, кажется будто кто-то ритмично настукивает костяшками.       — Тео, вали отсюда! — прогремел голос Натаниэля.       Повернувшись в сторону двери, ухмылка сама по себе очертила линии на лице. Он полностью уверен, что Линсед не уйдет даже если ты его выставишь силой, все равно попадёт в комнату. Никогда не уходил. Жан вновь обрел свой неизменный внимательный взгляд, покидая страницы книги. Дверь в комнату открылась, впуская капну знакомых русых волос и сияющие ангельские глаза.       — Убери эту улыбку со своего лица, — бросил Веснински.       — Конечно, только после тебя, — задорно бросил Линсед, — Так.я зайду?       — Зачем ты спрашиваешь, если все равно всё делаешь по своему, — фыркнул Жан.       — Ну, — начал было Тео, но его перебил все тот же голос Моро.       — При чем! Делаешь это во всем, не только по отношению к нашей комнате.       Приглушенный смех Натаниэля, и его глупые потряхивания головой укоренили слова Моро.       — Перестань отчитывать меня! — обиженно буркнул парень.       — Линсед, что тебе нужно? — бросил Моро, полностью проигнорировав чужое высказывание.       — Скучно мне, — с непонятной досадой сказал Тео.       — Нечего было выживать из комнаты людей, — задорно бросил Нат.       — Ты их видел? Думаешь я буду терпеть этих отморозков!       — Ждёшь послушного щенка, который будет бегать за тобой и вылизывать тебе руки?       — Жду адекватного человека, который не будет создавать мне проблемы.       — Конечно, потому что ты и сам неплохо их создаешь. Зачем тебе еще больше. — напомнил Жан, перелистывая страницу.       — Идиот! — выдохнул Линсед.       — Ленивый идиот! — грубо на французском бросил Моро.       Примостившись по удобнее на кровати Натаниэля, Тео впечатался взглядом в читающего Моро.       — Скучно, значит? — недоверчиво повторил Натаниэль.       — Скучно, что-то не так?       — У нас здесь прям безудержное веселье, хорошо, что ты зашел! — наигранно произнес номер 3, облокотившись головой на руку на столе.       Недоверчивые голубые глаза, странно нахмурились, впитывая в себя чужое настроение.       — Выкладывай, давай. Ты из комнаты не выходишь без особой надобности.       — Да, нечего выкладывать циферка. Говорю же. Скучно!       — Ага. Поверили. — безжизненно заявил Моро.       Молчание установившиеся между Воронами ощущалась, как холодная сталь, которую с энтузиазмом нагревают, раскаляя под конец. Кто-то должен сдаться первым, только у одного проигрыш был за долго уже вырезан на спине.       — Ладно, сдаюсь. — громко выдохнул Линсед, — Вы слышали про Рико и Коли?       — Что именно? — недоверчиво переспросил Моро.       — Ну слышали что-нибудь про них или нет?       — Нет, — отчеканил Веснински       — Что между ними случилось? — спросил Жан, убирая книгу с закладкой в сторону.       — Как я понял, Рико избил Коли. Ну и первокурсника Тетсудзи сплавил в больницу с переломом, — уставши пропел Тео, устремляя свой ненавидящий взгляд в потолок. — Думаю, он уже придумал, как он неосторожно упал на тренировке.       Со всем не веселый смех Веснински разразился, опаляя холодными языками пламени.       — Мне кажется твоим смехом можно заморозить ад, — не страшась сказал Линсед.       — Если бы он мог, все в Эверморе было бы покрыто льдом и украшено ледяными статуями из людей. — произнес Моро, возвращая в руки книгу, перелистывая прочитанные страницы.       — Ты общался с Коли Янгом? — поинтересовался Натаниэль.       — Не особо, только на тренировке, — глаза Тео задумчиво направились влево, цепляясь взглядом за стеллаж, — Почему ты спрашиваешь?       — Ты рассказал нам про него. Я подумал, что ты с ним общался.       — Нет, просто услышал про это ситуацию. Я не уверен, правда это, или нет. Почему-то подумал, что вы в курсе.       — Не слышал про это. Ты знаешь, что Рико не докладывает, что он делает и где.       — Славу Богу! — воскликнул Жан, не отвлекаясь от книги.       Смех наполненный досадой, позже сменилось молчанием, которое осело осадком в небольшой комнате.       — Меня это беспокоит, — Линсед нарушил вновь тишину, привлекая настороженные ледяные глаза       — Что ты имеешь в виду? — встревоженно спросил номер 4       — Рико. Вся эта ситуация с первокурсником.       — Он всегда был таким.       — Да, но ломать руки и ноги. Это, — запнувшись, Тео подбирал подходящие слова, — Перебор. Ломать и избивать это разные вещи.       — Тео, — Веснински попытался остановить Ворона       — А если он не сможет играть, или еще что-то хуже.       — Знаю, не продолжай, — попытался вновь закончить этот разговор.       — Вы к нему ближе всего. А если он, — Натаниэль прервал его, — Тео!       — Успокойтесь оба, — отчеканил Моро.       — Все нормально просто Тео переживает за нас.       — Неправда.       — Да? — удивленно переспросил Веснински, — Или из-за себя переживаешь?       — Нат, возможно, мне не поверишь, но это просто предчувствие. И ничего хорошего от него ждать не стоит.       — Я тебя услышал Тео, будем начеку. Лучше о себе подумай.       — И кто из нас еще переживает?       — Мы оба, просто я этого не скрываю. Не вижу смысла обманывать себя. — с досадой сказал Натаниэль       — Если я плохой лжец, то ты великолепный лжец. Не забывай этого! — напомнил Тео       Молчание, за которое зацепились они оба. Было хрупким и служило равновесием, которое держалось на доверие. Доверие, которое было выстроено настолько быстро, что не понятно на чем оно держится. Ты веришь человеку с самого начала, но мнение к нему может безвозвратно измениться в любое время. Кажется оно менялось и не раз, но суть в том, что изменения были в хорошую сторону. В памяти отпечатался образ парня на его кровати. Все те же светлые волосы, которые тускнеют во мраке Замка. Белоснежная кожа, давно не видящая теплых лучей солнца. Рука поглаживает кожу на шее, оставляя розовые следы от небольших ногтей. Помятая черная одежда, терялась на фоне постельного белья. Глаза собравшие в себе образ неба, которое держалось лишь на коротких воспоминаниях о его лучистом и светлом цвете. Его тяжелые шаги, его опустившиеся плечи. Дверь за которой он исчез.       Образ вновь и вновь возвращался, нагоняя необъяснимые чувства тоски и тревоги. Веки опустились всего на мгновение впуская в свое сознание сон. Но уснуть за столом помешал болезненный удар книгой в затылок.       — Ложись спать. — проскрипел Жан, убирая книгу от чужой головы.       Ноги сами донесли сонное тело до шкафа, сменив одежду на более удобную, он поспешил вернуться к своей кровати. Как только голова коснулась подушки в одно мгновение сон нахлынул, окуная номер 4 в мир Морфея.