These Bloody Hands

- Ты никогда не простишь меня за это, - пробормотал Энди, глядя на зеленую траву и побитый непогодой камень. Имя Ремингтона все еще было видно, хотя уголки букв начали покрываться многолетним мхом. В руке Энди был букет коричневых и увядших цветов. Каждый год это была одна и та же композиция: белые розы тонкие и чувствительные, как нежное дыхание ребенка. И каждый год он покупал их за неделю до свадьбы и наблюдал, как они начинают увядать. Потому что каждый год он слишком боялся снова оказаться перед надгробием своего возлюбленного. Энди осторожно положил букет прямо рядом с маленьким флагом гордости, который он воткнул в землю несколько месяцев назад. Он был удивлен, что он продержался так долго, особенно если судить по всем могилам ветеранов и ярким американским флагам, которые окружали место упокоения Ремингтона. Он еще немного постоял на коленях, не обращая внимания на то, что вода из земли пропитала и испачкала его брюки. - Ты, наверное, возненавидишь меня. Энди не хотел этого делать. Он не хотел возвращаться домой и видеть круглое маленькое личико своего сына. Он не хотел оказаться лицом к лицу сталкиваться с решением, которое он принял прошлой ночью. Но все же он потянулся к боку и похлопал по кожаной кобуре, убеждаясь, что нож все еще там. Это в какой-то степени успокаивало, но в то же время было тяжелым грузом, который наполнял его сердце смолой и заставлял его тяжело болтаться между ребрами. Обязанность следовать своему отвратительному плану до конца заставляла его желудок скручиваться в узел. Желчь подступила к горлу мужчины, и он проглотил и ее, и горестный комок обратно. Но он не мог остановить слезы, как ни старался. Мысли о его прекрасном Ремингтоне, его человеке, проникали в его сознание. Воспоминания, которые у них были, их украденные поцелуи, Ремингтон, держащий его за руку, и он, мягко отстраняющий его, - все это нахлынуло на него, как неумолимое цунами. Слезы были густыми и солеными, они лились из глаз Энди, некоторые даже собирались на его ресницах. Все, что он мог видеть сквозь болезненное пятно, это свои дрожащие руки, которыми он хватался за травинки прохладной зеленой травы, многие из которых вырывались с корнем и собирались в его ладонях. Он не любил так злиться, потому что это пугало его. Боже, как ему хотелось, чтобы Ремингтон подошел, обнял его и сказал, что все будет хорошо. Он скучал по тем моментам, когда поздно ночью Ремингтон заставал его плачущим в одиночестве, обнимал его и тихонько пел ему. Вспоминая голос своего покойного возлюбленного, мягкие руки Рема, ласкающие его лицо и вытирающие слезы, Энди плакал еще сильнее и задыхался от воздуха, который отказывались использовать его легкие. Это было чертовски несправедливо. Ремингтон обещал, что у него все получится. Он клялся, что все это были просто постоянные боли в животе. "Спазмы". Он был лжецом. Негодование и обида заставили Энди съежиться, его глаза за сетчаткой горели от непролитых слез. Он не хотел злиться на Рема. Покойный певец не знал об опухоли. Он не знал. Но в то же время Энди хотелось вытащить тощее гниющее тело Ремингтона из могилы и вбить в него хоть каплю здравого смысла. Как он мог быть таким чертовски глупым? "Я хочу оставить ребенка", - сказал Рем, его хрупкие руки защищали едва заметный животик. Энди сначала не хотел соглашаться, но кто он такой, чтобы решать? Это было тело Ремингтона, и в конечном итоге решение принимал именно он. Но его выбор оказался роковым. Энди и по сей день отказывается верить врачам и их бредням о том, что рак никак не связан с беременностью. Ему нужно было обвинить кого-то в том, что у него отняли спасительную благодать. И, несмотря на чувство вины, которое вызывала в нем та его часть, которая была отцом, у него был только один человек, которого он мог винить.

Крис.

Вспомнив о своем сыне, который остался дома, Энди сразу же вернулся в реальность. Он практически тонул в слезах, хотя большинство из них высохли на его лице и оставили бледные соленые дорожки на щеках. Он обхватил свои влажные колени и заставил себя встать. Он должен был сделать это. Он должен отомстить за любовь всей своей жизни. Даже если месть будет вымещена на его пятилетнем сыне. Обратная дорога домой была мучительной. По этим же улицам они с Ремингтоном прогуливались и болтали; Ремингтон восхищался золотистыми ретриверами и пуделями, а Энди сравнивал его с тявкающим чихуахуа. На этих же улицах они хихикали и высмеивали случайные споры людей и сумасшедшую езду по дорогам. Энди ненавидел эти улицы. Он ненавидел Ремингтона за то, что тот умер. Он ненавидел его за то, что он уехал и даже не удосужился попрощаться. Энди прошел мимо дерева Bottlebrush и почувствовал, как у него на мгновение сжалось сердце. Он помнил это, как будто это было вчера. Маленький Крис протягивает свою крошечную пухлую ручонку, хватает один из колючих красных цветков, а Ремингтон пугается и осторожно выхватывает его у ребенка. С того дня Ремингтон не разрешал Крису находиться в коляске и всегда настаивал на том, чтобы носить ребенка на руках. Но он был так слаб. Из-за химиотерапии и постельного режима масса его тела за несколько месяцев снизилась со 100% до 0%, и это было ужасно. Энди сморгнул слезы и продолжил свой путь домой.

Даже если это будет последнее, что он сделает, он должен был это сделать. Крис забрал у него Ремингтона. Даже если он был всего лишь невинным малышом, он не был защищен от ярости убитого горем Энди. Никто не был, даже его собственная плоть и кровь - его собственный сын.

Сердце Энди сильно билось и колотилось в груди, треснувшая и сломанная мышца подскочила к горлу, когда он подошел к входной двери. Он проглотил чувство вины и страха, и отпер дверь. Он положил руку на дверную ручку и посмотрел вниз, безнадежная улыбка сжала его губы в кривую линию. Он вспомнил, как Ремингтон ворчал на него за то, что он просил положить лишний ключ в горшок с суккулентами, а тот вместо этого закопал его. Даже сейчас Энди не мог его найти. - Это ради тебя, - пробормотал он, его голос дрожал от страха и стыда. Он не хотел убивать своего маленького мальчика, но чувствовал, что должен это сделать. Он не мог больше терпеть дни рождения, на которые Ремингтон не приходил, потому что был холодным, мертвым и находился в шести футах под землей. Он устал от того, что Крис просил показать ему могилу мамы, чтобы просто отнести какой-то дурацкий карандашный рисунок с фигурками из палочек с крыльями ангела. Его тошнило от всего. - Привет, папочка, - крикнул Крис из гостиной. Он раскрашивал и смотрел телевизор, его слегка вьющиеся волосы беспорядочной копной лежали на макушке. Он был таким же артистичным, как и Ремингтон. Энди стянул кожаную куртку и тяжело вздохнул. - Привет, - ответил он, входя домой. Он убедился, что Крис не может видеть, что прикреплено к его левому бедру. Он хотел, чтобы все это прошло быстро для них обоих. Не страшно и не больно. - Ты ел что-нибудь? Крис рассеянно промычал что-то себе под нос и кивнул. Он уже давно привык заботиться о себе самостоятельно и быть ответственным. С тех пор как его старый-добрый отец стал уходить по ночам и не возвращаться до утра. Однако он никогда не задавался вопросом о причине окровавленных губ, разбитых костяшек пальцев и синяков под глазами отца. Он просто всегда считал, что это "борьба с преступностью". А не драки в барах и прыжки в переулках. - Хорошо, это хорошо. - Пробормотал Энди. Он наклонился к плечу сына, прищурив все еще горящие от слез глаза. - Что ты там рисуешь? - Спросил он, указывая жестом на бумагу под маленькими руками Криса. Пятилетний малыш гордо улыбнулся и поднял свой последний шедевр, показывая его отцу. - Это я и мама! Тебе нравится? Я тебя тоже нарисую, только мне нужно больше черного цвета. - Крис говорил очень подробно, как будто он был профессиональным художником, описывающим свою последнюю работу на выставке. Энди проигнорировал мысль о том, что Крис проживет достаточно долго, чтобы поступить в среднюю школу или колледж. Возможно, в другой жизни это было бы правдой. Но не в этой. - Зачем ты нарисовал и себе ангельские крылья, Крис? - Спросил Энди, его рука незаметно скользнула по лезвию. Нужно было действовать быстро. - Потому что ты называл меня своим ангелом, - честно ответил Крис. - И я скучаю по маме. Я хочу навестить его. - Маленький мальчик нахмурился и продолжил раскрашивать растрепанные колючие волосы, которые он нарисовал на голове Ремингтона. Он не знал и не мог вспомнить, как его мать потеряла все волосы и больше половины своего веса перед смертью. Все, что он знал, это красивые фотографии, которые показывал ему отец: Ремингтон улыбается и смеется, круглолицый и ясноглазый, с такой же копной волнистых каштановых волос, когда они не были собраны в хвост. - Я тоже хочу навестить его... - Энди изо всех сил старался не расплакаться и не сломаться на глазах у своего мальчика. Он не мог так поступить со своим сыном. Вместо этого он опустился на колени и протянул руки. - Вот, обними нас. Я приберегу это для мамы, когда мы снова его увидим. - Он робко улыбнулся и эта улыбка скрывала столько сожаления и муки. - Ты обещаешь? - Невинно спросил Крис. Он даже не заметил, как рядом с отцом блеснул металл. Он обнял своего отца и выдохнул, находя утешение в звуке биения его сердца. Он хотел бы знать, как бьется сердце его мамы. Энди нерешительно расстегнул кожаную застежку и достал нож, его рука дрогнула, прежде чем он крепко сжал рукоятку. - Я обещаю всем сердцем. - Прошептал Энди. Он крепко обнял сына и нежно поцеловал его в макушку. - Я очень сильно люблю тебя, Крис. Надеюсь, ты это знаешь. Крис нахмурился. Он почувствовал беспокойство от тона голоса своего отца, но ничего не сказал по этому поводу. - Я тоже тебя люблю.., - ответил он, прежде чем почувствовал, как большая рука отца обвилась вокруг его шеи, а затем зажала ему рот. Энди трясло. Он не хотел этого делать.

Нет, он должен был.

- Прости меня за это, - дрожащим голосом прошептал он, когда Крис начал напрягаться. Маленький мальчик не понимал, что происходит, пока не почувствовал, как что-то острое и холодное вонзилось ему в спину. Он вскрикнул, уткнувшись в ладонь отца, а Энди всхлипнул. Он чувствовал, как горячая кровь его сына пропитывает одежду и попадает на его руку, но вместо того, чтобы отстраниться, он еще глубже вонзил нож. Крис слабо бился в хватке мужчины, из его широко раскрытых от ужаса глаз текли густые горячие слезы. - Мне жаль, мне так жаль! - Энди плакал, заставляя Криса оставаться неподвижным и истекать кровью прямо у себя на руках. Крис мог только плакать и с трудом дышать через нос, но это было уже бесполезно. Его левое легкое начало наполняться кровью, а бедное маленькое сердце забилось, извергая кровь из дыры, которая проходила прямо сквозь него. Сопротивление пятилетнего ребенка становилась все слабее и слабее, чем больше крови он терял, и в конце концов он упал без сил на руки отца. Боль была настолько ужасной, что он уже не чувствовал ее, и все, что он мог делать, это изо всех сил стараться не заснуть. Он попытался заговорить, спросить, почему отец так поступает, но из его маленького рта вырывались лишь жалкие булькающие звуки. Лицо Энди исказилось, когда он заплакал, его хватка на сыне ослабла. Он выдернул лезвие из ребер Криса, кровь брызнула на рисунок карандашом, который все еще лежал на столе. Красный цвет был повсюду: он пропитал рубашку Криса, пропитал ковер и окрасил руки убийцы Энди. Сожаление уже начало раздавливать его, а его сын еще даже не был мертв. Взгляд Криса потускнел наполовину, но слабый свет жизни все еще не давал его зрачкам расширяться. - Мне жаль... - Хныкал Энди. Он отбросил испачканный кровью нож и крепко обнял сына, его собственная рубашка намокла от крови, которая медленно и размеренно сочилась из груди Криса. Крис слабо хватал ртом воздух, безвольно лежа в объятиях отца. Он не понимал. Он хныкал и кашлял, пытаясь дышать, и Энди не мог с этим справиться. Он обхватил рукой горло своего сына и сжал, его большие пальцы мгновенно закрыли дыхательное горло Криса. Лицо мальчика порозовело от недостатка кислорода, и он захрипел, но был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Вскоре жизнь ушла из глаз ребенка. Энди зарыдал так сильно, что не мог дышать, когда отпустил безжизненное тельце своего ребенка. В этот момент он вернулся в то утро, когда проснулся, а Ремингтон лежал рядом с ним. Мертвый. У них обоих было одинаковое пустое, безразличное, мертвое выражение лица. Энди схватился за грудь и тяжело дышал, его зрение затуманилось от слез и шока. Он не мог поверить, что действительно сделал это. Он посмотрел на свои окровавленные руки и заплакал еще сильнее, и в этот момент он почувствовал на себе взгляд Ремингтона. Он не мог понять, откуда, но чувство вины сдавило его сердце и разорвало его на две части. Он несколько часов рыдал навзрыд, прижимая к себе холодное тело своего сына, но в конце концов у него больше не осталось слез. Он ненавидел себя за то, что сделал это. Он ненавидел это. Но еще больше он ненавидел осознание того, что так много других семей могут жить счастливо, не заботясь ни о чем на свете. Энди ненавидел, что его выбрали мишенью из сотен, чтобы разрушить его жизнь. Поэтому он был полон решимости сделать так, чтобы его страдания не были напрасными. Если он не мог иметь свою семью, то никто не мог.