Эманации

Как известно, миазмы вызывали нездоровую бледность, тошноту и безумие элементов. Судя по лицу Люмин, ее мучало все сразу. В подземном полумраке тускло горели глаза бога. Коснувшись лощеного стеклянного бока, можно было обжечься. Жаль, что Путешественнице не обо что. Там их было семь. Как забавно, прямо как архонтов. Люмин чуть не усмехается, погружённая в раздумья о Пяти Яксах с головой. Не зря перерыла скудную библиотеку Ли Юэ. Пятьсот лет стёрли из памяти почти все, даже страницы книг забыли под слоем пыли о том, какими были пять якс. В библиотеке Ли Юэ неловко рыться в фолиантах-полуфантазиях, вычленяя истину, пока за спиной шушукаются о новом легком романе. А сколько правды на последние несколько страниц? Люмин думает, что Сяо мог бы рассказать чуть больше. Не хочет только. Забавно, что он единственный остался просто анемо яксой, просто Сяо. Электро, гидро, пиро, гео яксы — и Куки, Елань, Янь Фэй и Итто с такими же глазами бога. Люмин и Паймон здесь были лишней деталью. Совпадений в истории Тейвата не бывает. Вялые разговоры внезапно стихли, и Люмин стало скучно и тревожно. Их темница легко вымерла без голосов, наполнившись удушливым одиночеством. Елань и Янь Фэй перестали негромко обсуждать Мистический компас и разошлись, думая каждая о своём. Путешественница внимательно поглядела на них, скрестив руки на уровне груди. Не нагло и не самоуверенно — в тщетных попытках согреться. Елань двигалась стремительно и гибко, как пантера, даже сейчас. Уверенная походка, безупречная осанка, хищный взгляд. Одно имя вдалбливает ее врагов в пол. Янь Фэй на таком фоне смотрелась очаровательно. Наверное, это странный тандем. Вода струилась где-то за стенами, с переливами ударялась о камни. Тянущая прохлада вязала кожу не хуже верёвок. Облачка пара не рождались возле губ — в безвременье все было неизменно. Люмин с усмешкой думала о том, что такая вечность Эи бы не понравилась. Сердце сжала тоска. Люмин глядела на замершую фигуру адепта. Сяо, кажется, дремал, прислонив голову к каменной стене. Спящим он чувствовался беззащитным и умиротворённым. Путешественница поморщилась, вспомнила багровый разрез на его лопатках, синяки на ногах и животе, сломанные ребра, царапины везде, где только можно представить. Даже омытый Сяо выглядел впечатляюще-ужасно. Пристально смотрящий ей в глаза во время очищения ран, он в какой-то момент спросил: — Неприятно? Тебе больно? И неясно, что в виду имеется. — Нет?.. Не двигайся пожалуйста, рана вскроется, — исчерпывающе пробормотала Люмин, надеясь, что этим все и закончится. Она бы с радостью закрылась от пронзительных кошачьих глаз руками, лишь бы не чувствовать на себе их взгляд. — Я увидел боль на твоём лице. Кожу покалывало. Не то из-за электро элемента, не то из-за всех эфемерных несуществующих царапин на себе. Тело ныло даже от таких. И все это, чтобы ответить на вопрос «что же чувствует Сяо?» Эмпатия-эмпатия-эмпатия — люди плачут, Люмин внутренне плачет вместе с ними, люди хохочут, и Люмин тоже хохочет, только на лице застывает дежурная улыбка: а глаза искрятся. Подавляя эмоции, она подавляла себя вместе с ними. Внешняя путешественница заботилась только о себе и брате. Внутренняя заботилась обо всем мире: от хилых цветков-сахарков до Архонтов. Кап. Вода дает о себе знать. Бинты на плечах промокли в крови насквозь, их следовало бы сменить, но трогать вышедшего из состояния вечного боя Сяо было сродни греху. Люмин смотрела сочувственно, но не подходила. Раненый Сяо напоминал тигра или нахохлившуюся хищную птицу, спящий Сяо был сжат в струну. Его царапины тревожить не следует. Физические, душевные, они обязаны заживать. Время лечит, только когда оно идёт. Люмин тоже идёт. Дым от костра не струился к потолку. Куки молчаливо переворачивала над извивающимся огоньком фиалковые дыни. Неспешными лёгкими шагами Люмин подошла и села рядом, изящно придержав рукой полы походного платья. Лицо лизнуло жаром. — Привет, Путешественница. Бери дыню, ешь, — Куки заметила движение только сейчас, сощурилась на севшую фигуру. Острый подбородок и тонкие губы непривычно белели на лице. Ее движения были тягучими и медленными. Люмин вслушалась: дыхание попадало в такт судорожно-торопливо капающей воде. Вот поэтому маска и была в руках. Можно поспорить, что Куки не спала ни минуты с того момента, как они тут оказались. Кап. — Как Итто? — вежливо поинтересовалась Люмин. Благодаря свету беснующегося пламени было видно, что они спал. Паймон тоже спала, крепко зажатая в мускулистых руках, будто плюшевая игрушка. Люмин слегка улыбнулась. Что бы ни случилось в мире, а эти двое всегда будут в своём репертуаре. Куки покачала головой, рисуя что-то на песке. — Спит, как ребёнок. Мозг не поврежден, хвала Архонтам. Хотя, может так бы он понял, как головой пользоваться не надо, — фыркнула она. Люмин увидела в ее зрачках пламенное отражение веселых демонят, и ей стало чуть легче. Все было так: Итто и Паймон соревновались в плевках в дальность, причём феечка по непонятным причинам побеждала. — Вот так, глупый они! Тебе не сравниться с великолепной Паймон! Кто молодец? Паймон молодец! Бе, — она показала язык. — Ах так, летающая дынька! Глубочайше этим оскорбленный Итто решил обидеться и, уходя, поскользнулся на собственном плевке. Звон от его затылка оглушил всех. «Второй раненый. Что будет дальше, Разлом?» Они помолчали. На заднем плане надрывно вздохнул Сяо — Люмин вздрогнула и резко повернулась в его сторону — и погрузился обратно в дремоту. Словно утопающий в толщу воды, уже выбившись из сил и потеряв надежду на спасение. Вырвал себе ещё один вздох. Вода, холодная и бездонная, только отнимает, но не даёт. Реки топят, увлекая течением на дно, моря водоворотами кружат голову и глотают с жадностью, разве что только не облизываются волной-языком. Стихия гидро справедлива одинаково и для смертных, и для адептов. Поёжившись, Люмин уловила стихийным чутьем перестук капель за стенами. Их души сегодня тоже могут быть отобраны. Кап. Что же Сяо может сниться? Снятся ли адептам сны? — думалось под стрекот дров. — Поскорее бы наружу, — со вздохом проговорила Куки. Люмин могла только согласиться. Время могло бы утекать сквозь пальцы. Люмин забылась неспокойным сном возле костра, устроив голову на плече. Ей снилось солнце, ветряные астры и чей-то тихий нежный смех. Ей снился ветер, свобода и облака. Ей снились чувства, образы, запахи, прикосновения. Ей снился брат, объятия и чей-то убаюкивающий голос. Это были сны, которые можно было съесть. Кто-то тронул ее плечо. — Путешественница! — вкрадчивый шёпот настойчиво защекотал ухо. Люмин пробормотала чепуху про свой выходной и отмахнулась, решив продолжить спать. Опешившая фигура отпрянула, но не отстала. — Путешественница! — Ну-ка, чего спишь! А ну вставай, засоня! — обеспокоенный голос Паймон она бы узнала из миллиарда других. Чувствуя над собой завихрения от пируэтов, выполняемых феей (или кем она там была), Люмин с трудом разлепила глаза и поднялась. — Что случилось? — зевота распахнула рот. — Елань обнаружила новый проход, а там находился искомый компас, — объяснила Янь Фэй, сидящая перед Путешественницей на корточках. — Я тщательно изучила его природу и могу заявить, что мы имеем возможность выбраться, — и улыбнулась. Зелёные глаза заискрились. Люмин с облегчением рассмеялась и обняла подругу в невозможности иначе выразить беззаветное счастье. Подошла Елань, той же прыгуче-размеренной походкой, покачивая бёдрами. — Я поговорила с Охотником на демонов. Он ранен, но, говорит, сможет выдержать, — голос был пронизан скептикой. — Путешественница, обсуди с ним это. Если он ошибётся, нам не сдобровать. Я не смогу в одиночестве поддерживать энергию компаса и защищать вас от духов по дороге. — Хорошо, — кивнула Люмин. И даже вода больше не капала. Вместо ее навязчивых звуков слышалось кряхтение Итто, умудрившегося ввязаться в перепалку с Паймон, едва проснувшись. На секунду даже показалось, что в пещере посветлело. Пусть Люмин и не могла утверждать, что так стало не из-за того, что она резко встала, поднявшееся настроение не могло испортить ничто. А вот поднять ещё выше могло многое. Сутулый, измождённый, но живой и самостоятельно стоящий Сяо заставил Люмин улыбаться ещё шире. Улыбаться ей нравилось. «Неужели он в порядке?» — Ты как? — тихо спросила она, подойдя. — Нормально. Вам нужно убираться отсюда скорее, — ровно сообщил адепт, нечитаемым взглядом буравя ее лицо. — Нам! нужно, — укоризненно заметила Куки, случайно поймав его реплику. — Вам, — подчеркнул это слово Сяо, — опасна моя карма. Поэтому вам и нужно поскорее избавиться от моего общества. В темноте не было видно, как он упрямо сжал губы, но Люмин почти физически это ощутила. Они стояли лицом к лицу, близко-близко. — Только вот не думай, будто бы мы отвратительно себя чувствуем из-за тебя, — возмутилась Путешественница. Сяо удивлённо замер, но сразу же вернулся к обычному беспристрастию, — И тем более не думай, что мы не должны были тебя спасать. Ты ранен и измождён, и, думаю, всем было плевать на твою карму. Тебе нужна была помощь, Сяо, — имя резануло. Люмин воинственно кивнула, с досадой чувствуя чужое равнодушие и усталость. Усталость была общей и нагнетающей. а общение с Сяо напоминало хождение по льду от слаймов — в любую секунду провалишься в воду. Не предугадаешь даже. Сяо закатил глаза. — Мне безразлично. Но спасибо тебе, Люмин. Ее как током ударило. — Сяо, это не шутки, — она схватила его руку, заставляя его смотреть на себя. Адепт попытался руку выдернуть, но чужая удивительная цепкость не позволили, — если ты плохо себя чувствуешь, не надо заставлять. Нельзя жертвовать тобой, понимаешь? — Я… — Сяо замялся и нахмурился. — Я в полном порядке. Не нужно обо мне заботиться. Окажемся наверху — и поговорим. Люмин отпустила его руку и шагнула назад. Щеки загорелись невыносимо-красным, но вместо позорного отступления она крепко обняла адепта. Только после этого Люмин отступила. Короткий вздох. Только и всего. — Привет, Сяо! Путешественница, ты не поверишь, — возмущённо пропыхтела подлетевшая Паймон, перебивая все и вся, сжимая ручки в кулаки и грозя ими хохочущему Итто. Люмин всё-таки повернулась к ней, рассеянно слушая гневные жалобы на разгильдяйство и невежество они. Все ее мысли занимала только скорая свобода. И Сяо. Страшно даже себе признаться. Неужто он так равнодушно к себе относится? Зачем? Кивнув Елань, Люмин заставила себя передернуть плечами, выхватить меч и сосредоточиться. Начали читать заклинание. Путь будет нелегким. Под пальцами Сяо вспыхнул изумрудный всполох. Он схватил одной рукой другую за локоть, чтобы не потерять контроль. Их понесло ввысь. Синева пламенела под ногами, воздух свистел. Все встали в позицию обороны. — Ой, мамочки! — в ответ на гневный рёв миазмов пискливо завопила Паймон и вцепилась в руку Люмин. Тьма попыталась обвить ее тельце, но метко брошенный Уси развеял густую муть. Итто скакнул вперёд, защищая Сяо от черноты. Стало жарко и страшно. Удушающе пахло сыростью, удушающе чувствовалось господство мертвецов. Кап. Огненная печать безумной температуры разорвала на прах тень, нырнувшую в сторону Куки, Елань одной стрелой сбила два отдельных куска грязи. Люмин мечом орудовала легко, стараясь закрывать зазевавшихся или открывшихся товарищей. Но трескучего фиолетовыми искрами духа не успел остановить никто. Он врезался прямо в грудь ослабшего адепта. — Сяо! — запоздало заорали Куки и Елань — Люмин парализовало ледяным ужасом. Алатус зачерпнул руками воздух, успел лишь заставить всех окунуться в зеленоватое свечение и исчезнуть. «Они на поверхности» Кап. Он закрыл глаза, улетая спиной в никуда. «О, Босациус» Он позволил себе расслабиться и пасть в объятия тьмы. Ноющая боль отпустила его сердце. «Босациус…. Скоро мы встретимся» Золотистая молния, низринувшаяся откуда-то сверху, подхватила его подмышки, обнимая. Распахнув глаза, невероятно удивленный, он не успел увидеть ничего, перед тем как удариться о холодный камень спиной. Пыль взметнулась. — Сяо, — закричала молния, сидящая сверху и всхлипнула, — Сяо! — Люмин, — прошептал он. Ее зов больно резанул в груди. Алатус не просто вернулся туда, куда должен был. Он утянул с собой настоящий лучик солнца, утянул в бездну, и никак назад вернуть его не сможет. Алатус… опять провалился. Что скажет старший братец Босациус? Что скажет Бонанас и Индариас? Простят ли? Он сел, бездумно щупая материю под собой. Беззвучно плачущая Люмин гладила его по спине и прижимала к груди, но Сяо почти не замечал этого. Никуда смотрело на него в ответ куда грознее и опаснее, чем делал это он. — Ничего, мы сможем выбраться, — она утёрла слёзы. Сяо мягко взял ее за запястье и, потянув, заставил смотреть на себя. Желтые хищные глаза гипнотически захватили золотистые и нежные. Люмин замерла и спокойно, почти отчаянно прижала руки к груди. Алатус, не имея понятия о том, как нужно успокаивать, подчинился инстинкту и приобнял ее за плечо, прижимая к себе. Тёплая, как уголёк. — Послушай меня. Мы не сможем выбраться, — и постарался улыбнуться разбитыми губами. Может, она и не видит, зато почувствует. До чего непривычно. И пламя в ее глазах погасло. В кромешном мраке они были без света. — Правда? — коротко спросила она, выражая смутную надежду. Сяо медленно кивнул. Повисло молчание, пока сверху собирались в единый клубок демоны. — Если это так, то я буду вечно сражаться с миазмами вместе с тобой, — бесстрастно прошептала Люмин. Вздох. И снова вода издевательски капает. — Вечно? Их слишком много. Я погибну слишком быстро, — Сяо не договорил, перебитый внезапным прикосновением чужих губ к своим. Робкие ответные движения и шершавая рука, коснувшаяся золотистой макушки. Люмин целовала его испуганно, размазывая слезинки по впалым «мальчишеским» щекам. — Сяо, — односложно, хрипло, но говорит лучше любых признаний. Названный оторвался от мягких девичьих губ и приоткрыл глаза. — Я буду защищать тебя до своего последнего вздоха, Люмин. Жаль, что мы умрем слишком быстро, — и Сяо коснулся ее руки. Путешественница ткнулась носом ему в плечо, чтобы не плакать. Сяо осторожно отодвинулся, встал и вытащил Нефритовый Коршун из-за спины, готовый драться до последнего, защищаясь и защищая. Расколовшаяся маска лежала позади него. Люмин достала меч. Алатус не видел своих снов, но видел чужие. Алатус не видел своей храбрости, но видел храбрость чужую. Алатус не видел своих чувств, но видел чужие. Люмин улыбалась. Кап. Миазмы крутились уже совсем близко над теми, кому суждено сейчас умереть.