Шутник

Рано или поздно любая болванка получает свою индивидуальную личность. Никто, проходящий через сканер, не останется безличным. На данный момент все модели не отличались друг от друга. Чистый лист, бери и пиши что хочешь. По счёту это была уже четырнадцатая партия моделей. Ровно четырнадцать партий уже прошло через Институт Совершенства, прошли через программу обучения, прошли через куклорубку в конце концов. Каждая заготовка получает личность. Калеб не стал исключением. По крайней мере, так назвал его роботизированный женский голос, за доли секунд до которого капсула подарила нашему герою облик черноволосого паренька с небрежным каре. Странно чувствовать себя живым. Не просто живым: модель технически была жива и до получения индивидуальности, а вот иметь собственную личность… Совершенно другие ощущения. Ощущение, что теперь ты можешь увидеть мир не от лица пустой оболочки, а от лица… Собственного лица. Ощущение того, что ты отличаешься от других, что ты больше, чем заготовка под что-либо. Можно ощупать своё лицо, гладкое и бледное, наконец-то имеющее личное выражение; пальцы сами потянутся ниже, изучая материал новой одежды, а потом нащупают галстук, нечаянно выправив его из-под жилетки. Тем не менее, галстук тут же будет наспех заправлен обратно. Занятие осматривать себя было несомненно затягивающим, но без отражающей поверхности делать это не то что неинтересно, а просто неэффективно. Поэтому осмотр местности казался лучшей идеей. Глазам предстала гигантская и, если быть честным, пустоватая площадь, по окружности усыпанная одинаковыми на вид домами и пластиковой растительностью в виде деревьев. Всё выглядело просто идеально, словно было спроектировано самым заядлым перфекционистом. Словно всё было вымерено по линеечке. Поодаль стояло возвышение с неким порталом. Это, кажется, выход в Большой Мир, как и объясняли голограммы несколько минут назад. Неимоверно хотелось поскорее попасть к ребёнку, но этого попросту не сделать без обучения. Вокруг переговаривались десятки новоприбывших моделей. Быстро же они нашли общий язык, а ведь фактически личности они обрели недавно. Калеб почему-то почувствовал себя слегка отрешённым. Это сбивало с толку. Со всех сторон виднелись куклы с совершенно одинаковой униформой, отличающийся лишь по половым признакам: у девушек юбки, у парней штаны. Оба варианта в клетку. Чуть осмелев, Калеб преодолел площадь, подойдя к ступеням, ведущим в какое-то подобие коттеджа. Коттедж отличался от других скромных одноэтажных домишек. Возможно, там жил кто-то важный, или это было деловое помещение. Калеб был искренне заинтересован в том, почему никто туда не заходит, ведь многие модели уже успели осмотреть обычные домики. Приятный азарт заиграл от кончиков пальцев. Что это и почему это здание так выделяется среди других? Возможно стоило проявить инициативу. Несмелыми шагами, ступенька за ступенькой, он старался пройти ко входу, периодически озираясь по сторонам. Вроде другим куклам было совершенно всё равно, они были заняты другими делами, например болтовнёй о красивых юбочках или прелестных идеальных домах, что так любезно выделили для них в институте. Пара мгновений, и тот будто законный владелец поднимается ко входу в коттедж, желая исследовать те уголки, куда не решались ступать новые модели. Лёгкая улыбка проступила на лице Калеба, когда тот встал перед входом в здание, рука сама собой потянулась к дверной ручке и– — Эй, ты что творишь?! — вот и попался кому-то на глаза. — Туда нельзя заходить, это жилище Лу! Действительно, чего ещё можно было ожидать, когда здесь десятки моделей? Калеб не ниндзя, и техникой ниндзя тоже не владел. К сожалению, остаться незамеченным было практически невозможно. Многие обратили своё внимание на него. — Лу? — Калеб обернул голову к источнику шума. — Что за Л– Бам! Неудавшийся первооткрыватель получил в лоб лакированной дверцей, вдобавок неприятно приложившись копчиком вследствие падения. — Ну и зрелище, — сверху прозвучало замечание. — Ты с луны свалился? Написано же: не входить. Калеб, потирая ушибленный лоб, вскинул растерянный от повстречавшейся строгости взгляд. Взору его предстал блондин, явно непохожий на других моделей. Однотонный костюм с золотыми пуговицами, слегка расклешённые штаны, большой начёс. Выглядел притягательно и пугающе одновременно. — Встань же, — звучит больше как приказ, нежели просьба. И этому тяжело противиться, виноватый встаёт. Под гнётом ледяных голубых глаз хочется невольно сжаться, согнуться как лист бумаги. Чувствуешь себя как под прессом, пара секунд этой голубоглазой экзекуции и ты надломишься, страдательски простонав под тяжестью холодного взгляда. Блондин стоит со скрещенными руками, слегка расставив ноги, и нахмурившись смотря на придурка, который чуть не влез в его дом. И, судя по всему, этот придурок уже сгорал от стыда, так как всё внимание других кукол было обращено прямиком на них. — Как твоё имя? — вполне очевидный вопрос исходит от блондина. Невооружённым глазом можно было заметить, как тот излучает враждебность и уверенность в своих действиях одновременно. От него будто исходил ледяной шлейф: прикоснись — холод обожжёт руку. Этакий ледяной король. «Надо же», — думает Калеб. — «Появиться пару минут назад и уже найти себе неприятности. Браво». Собеседник же не сводит своих глаз, ожидая ответа от нерадивого любопытного мальчишки. Неужели не хватило мозгов спросить у других, можно ли сюда подниматься? Калеб склонил голову, потирая плечо, пытаясь подавить неловкость, но он лишь придаёт себе более виноватый и жалкий вид, закрывая лицо хаотично упавшими прядями, словно в чехол. — Калеб, — он всё же старается выпрямиться, желая придать себе такую же уверенность и отзеркаливая оппонента. Чёрные глаза пытаются встретить взгляд блондина, столкнуться клинками и пустить искру при столкновении стали. На лице блондина сразу проявляется саркастическая ухмылка. Глаза осматривают сверху вниз, взгляд спотыкается на лице. Вот оно. Вот он, повод осадить новоприбывшего, и в приятный бонус разогреть публику. В этот раз даже стараться не пришлось чтобы найти себе козла отпущения на первое время и припугнуть новичков, а также в очередной раз показать более опытным то, что расслабляться лишний раз не надо. Но и они и сами то знали. В отличие от наглеца, что посмел попытаться проникнуть в личную собственность. Слишком смелый. — Калеб, никто не захочет себе куклу, — он тревожно подаётся вперёд, указывая пальцем на его лицо. — С синяками под глазами. Такова правда, — продолжает улыбаться голубоглазый. Что? Почему он это говорит? К чему эта гадость? Былая скованность словно испаряется под гнётом другого чувства. Острый укол, растущее возмущение, распаляющийся в лёгких огонь. Калеб моргает, тонкие брови изламываются сами по себе, жар от чего-то приливает к лицу, парень не в курсе, что с ним происходит. Гнев вперемешку с обидой, первая сильная эмоция в жизни. И что он о себе возомнил? Кто он вообще, раз может позволить себе столь бестактные замечания, задевая самую большую цель в жизни каждой куклы: стать любимым для ребёнка? Калеб переводит взгляд на зевак что стоят снизу и глядят прямо на них, а потом снова на своего обидчика. Не будет лишним показать всем, что он не неудачник, что он может постоять за себя. Времени подбирать слова не было, и первое, за что уцепился взгляд, была та самая массивная причёска. — А мне кажется, никто не захочет себе куклу, у которой начёс больше собственной головы, — затуманенный собственной злобой и попутно смотря исподлобья шепчет Калеб. Чёрные пряди обрамляют его лицо, а такие же чёрные глаза уставлены прямиком на Лу, ответно ввинчиваясь в его душу. Блондин едко щурится, руки его опускаются и собираются в кулаки по бокам туловища, ухмылка спадает с лица. Повисает напряжение, тишина прерывается удивлённым вздохом «публики». Нужно сдержать пар, нужно суметь сохранить лицо перед учениками, репутация стоит выше того чтобы поставить какого-то выходца на место. — Ты ещё вспомнишь свои слова, — почти шипит оскорблённый. Он разворачивается и заходит обратно в коттедж, громко хлопая дверью. Калеб стоит, оторопело хлопая ресницами. Он ожидал чего угодно: ответной агрессии, удара, наказания — но не получил ровным счётом ничего. Даже угроза показалась сухой и слабой, будто этот странный тип пытался избежать конфликта на всеобщее обозрение. — Чувак, ты хоть знаешь кому это сказал?! — такого удивления в чужом голосе Калеб ещё не слышал, он разворачивается к толпе кукол и спрашивает в ответ: — Нет. Кто этот грубиян? — интуиция подсказывала ему, что с этого момента стоило выбирать выражения, говоря об этой загадочной персоне, но язык был уже развязан, а зрители заинтересованы. — Ты только что нахамил лидеру Института Совершенства! — наконец глаз цепляется за говорящего, это неприметный паренёк с голубыми взъерошенными волосами. Кажется, он здесь уже давно, раз знает кто это. Резкая волна гула проходит по всей толпе, будто эти слова вывели всех из транса, в очередной раз подтвердили произошедшую ситуацию, развеяли сомнения о том, что это может быть иллюзия или сон. Все взбудоражены новым конфликтом, а Калеб спешит поскорее убраться с места своего позора, и, возможно, триумфа одновременно. Его разум вопит от новых ощущений, от вихря эмоций и мыслей, всплывающих одна за другой, ярко перекрикивающих друг друга. Он то ли горд собой, то ли до чёртиков напуган. Спускаясь по лестнице на ватных ногах он жадно ловил чужие взгляды, пытаясь выцепить для себя вывод о своих действиях. Все смотрят на него по-разному. Некоторые с ненавистью, презрением, осуждением. У некоторых в глазах читается искреннее удивление, непонимание того, как можно было ляпнуть что-то подобное местному авторитету. А по спине Калеба разбегаются мурашки, он кажется только что сам поставил себе подножку по дороге в спокойную жизнь.

***

Никто раньше не позволял себе такую дерзость в его присутствии. Он держал всех в узде, не позволял вольностей. Теперь же какой-то гордец, явленый этому миру считанные минуты назад, считает что имеет право разговаривать с ним на равных. Чёрта с два! Лу покажет ему сладкую жизнь. Теперь уж точно он запомнит его нахальное лицо с мелкой родинкой под правым глазом. Он не даст ему выделываться, не даст ему нормально социализироваться. Лу облокотился об свой туалетный столик, глянул на себя в зеркало. — Тц. И что этот гот с сальным каре знает о хорошей причёске? — Рука потянулась к безупречной укладке и невесомым движением пригладила выбившиеся волоски. У Луиса мало времени. Сейчас ему всё равно придётся выступить перед новичками, а потом провести занятия. Ну и не сводить глаз с новообретенного нелюбимчика. Отлично, ещё одна заноза в заднице. Ему будто до этого обязанностей не хватало. Возмущению не было предела. Он на множество ступеней выше всех его учеников вместе взятых! Без него все они были бы никем. Большинство из них до сих пор никто. Некоторые бездари просто не имеют за собой таланта, их невозможно обучить, каким бы авторитетом ты не обладал. А что уж тут говорить о том, что на твой авторитет только что посягнул черноглазый нахал? Что Лу будет делать, если не дай бог случится переполох, беспорядок? А это вполне может произойти, раз уж даже такие жалкие новые модели теперь решают, что они здесь главные. Если он не сможет держать всех в страхе и уважении из-за одного студента, то это будет фееричный позор. Нет. Этого не случится. Лу строил своё социальное положение годами. Он не упустит его, нет, ни за что не упустит. Даже если это стоит чьей-то жизни. Даже если пройлётся чья-то кровь.