Close Your Pretty Eyes

      Перед глазами все ещё было темно, и Итто чуть нахмурил брови — почти обиженно. И, все же, надевать повязку на глаза он совершенно не хотел — все брыкался подобно дикому зверю, и лишь после пошёл на уступки — когда Камисато пообещал отыграть партию в бою жуками. — Эй, а это.. обязательно? — он чуть поёрзал на месте — на нагретом заходящим солнцем камне; и воды горячих источников омыли его ноги теплом.       Они вслепую завернул края штанин повыше — так, чтоб не намочить. — Тише, — голос Аято раздался совсем недалеко, следом — короткие волны, создаваемые ветром, чуть шелохнулись под чужим телом, и чужие ладони легли на его плечи. — Ты ведь не собираешься отравить меня чем-то, верно? — Аратаки напряжённо сглотнул, и чужая рука потянула его за ткани накидки, — Или топить.. здесь? Это будет слишком глупая смерть! — Итто, — Аято настойчиво впился пальцами в чужие ремни поверх грудной клетки, — Ты же не хочешь, чтобы тебя услышали?       Аратаки почти не знал этого человека — не знал, что у него внутри и какие мысли посещают его голову, но сейчас он чувствовал ощутимый привкус улыбки на чужих губах — едкой и почти коварной.       Они сглотнул. — Ладно! Тебе все равно меня не..       И следом что-то скользнуло по его груди — совсем медленно и осторожно — своей влагой оставило тонкую полосочку на его теле; и Итто запоздало узнал в этом язык — напористый и чуть жёсткий он сместился прямиком к соскам, и, стало быть, чужие губы сошлись вокруг него.       Аратаки кашлянул невольно и вздрогнул всем телом.       Мягкие, может, лишь потрескавшиеся в нескольких местах тонкие губы прошлись по нему, следом — чуть сжали мелкую бусинку соска; и чуть шершавый язык ощутимо огладил его. — Что ты делаешь? — он спросил это совсем дрогнувшим голосом, и чужая ладонь молча накрыла его рот.       Аято провёл по нему зубами — подцепил горошину и чуть оттянул на себя; и прочувствовал, как напрягаются чужие мышцы живота.       Итто молчал — молчал, как человек, отправленный на верную смерть; молчал, как младой телёнок, отведённый на убой.       Он целовал его, его напряженную и подрагивающую от волнения грудь — почти страстно, и властно сжимая руками; и вторая рука скользнула по груди — дотянулась до соска и намеренно сильно сжала, чуть выкручивая в бок — демон почти взвыл не то стоном, не то криком, если бы не рука, сдерживающая его пыл. И чужой жар смешался с ароматом полевых цветов, будто они так и спал среди них.       Аято оторвался от него с влажным причмокивающим звуком — и теперь чужие соски казались совсем покрасневшими и пухлыми. На мгновение Камисато даже пожалел, что из чужой груди невозможно выжать молока — казалось, так они стало бы гораздо легче.       Демон дышал совсем тяжело — чуть содрогался от волнения всем телом, и сердце его бешено постукивало в груди. — Понравилось? — Аято расплылся в ухмылке, и сжал набухший сосок, на мгновение ему и правда показалось — надави чуть сильнее — и влага просочится из него.       Итто задохнулся воздухом и невольно тяжело задышал ртом. — Отвечай честно, — голос Камисато показался ему чуть более властным, чем обычно, и Аратаки лишь позволил себе несмело кивнуть.       Аято чуть сдавил пальцами бусинку, выбивая короткий вздох — совсем тихий и невинный стон; и он почти расплылся в оскале невольно. — Насколько я понимаю, близость тебе чужда, — Камисато огладил напряженные мышцы живота, и они чуть шелохнулся в сторону, словно пытаясь избежать прикосновения.       Итто, кажется, нахмурился и выпалил быстрое: — Братан, о чем ты? У меня есть банда.. и.. — кажется, его ничуть не смущала ситуация, или же, он держался из последних сил. — И что: они делают так же? — Аято провёл ладонью до низа живота и положил ее на чужой пах; и массивное тело невольно качнулось под прикосновение.       Камисато поднял взгляд на чужое лицо — совсем смущенное: все залитое красным — под стать крашенным меткам по всему телу.       Кажется, демон так и не нашёл, что ответить, и молодой господин обратился к нему снова. — Тебе ведь интересно, не так ли? — он шипел подобно змее, пытающейся совратить свою жертву гипнозом; и Итто осторожно кивнул.       Аято стянул зубами перчатку с пальцев правой руки, и сжал ею чужой член прямо через ткани — они дёрнулся: не то пытался отпрянуть, не то прислониться ближе. — Воу-воу, полегче, — он прошептал это совсем сбивчивым шепотом, да чужая ладонь уже успела пронырнуть за края штанов и теперь лишь тонкое белье разделяло их оголенное прикосновение, — Я думал, мы просто искупаемся, — Аратаки раскраснелся пуще цветка кровоцвета, пропитавшегося кровью откровенной резни. — Мы искупаемся, — заверил его Камисато, — Чуть позже, — и его гладкие нежные, однозначно не знавшие горького труда, пальцы коснулись чужой головки — крупной, если не сказать огромной, и щедро истекающей смазкой — он был покрыт подобием мелких шипов — должно быть, это норма для таких демонов, как они.       Аято рывком спустил чужие штаны вместе с бельём — и вода в источнике шелохнулась от чужого напора. Он провёл по нему, по всей его длине, и массивный член приятно дрогнул в руке.       Итто немного качнул бёдрами — заскользил кожей по чужой ладони и гулко застонал. — Значит: нравится, — сделал выводы Камисато, и чуть надавил на крупную щель ногтем; и они шумно выдохнул горячий воздух.       Наивный, наивный демон — не знал ничего о близости за свои долгие годы жизни, и пусть Аято не мог похвастаться столь некультурными выходками — статус, всё-таки, не позволял, но он знал достаточно об удовольствии — и прекрасно знал, как его получить.       Молодой господин ухватился за ремни на чужой груди и чуть потянул на себя — чужая грудь снова почти налилась соком, и ее мышцы заиграли под кожей. — Наклонись чуть ниже, — и Аратаки почти склонил перед ним голову, и изощренное удовольствие вновь заиграло внутри, да остановилось внизу живота, — Открой свой ротик, будь хорошим демоном, — проворковал Аято, да поудобнее взялся за чужой рог; Итто сглотнул и послушно приоткрыл рот — совсем немного, но этого было достаточно чтобы захватило дыхание: чужие зубы и клыки мелко поблескивали — совсем острые; и странное возбуждение мигом сдавило все изнутри.       Камисато вынул подрагивающий от возбуждения член из штанов: скользнул по нему сухой ладонью пару раз, чуть отодвинул крайнюю плоть; и сделал шаг ближе к чужому телу. — Полагаю: слишком грубо заставлять тебя делать это с закрытыми глазами, — молодой господин стянул повязку с чужих глаз; и Аратаки сглотнул вязкую слюну, стоило ему увидеть чужой член перед собой — совсем отличный от своего — гладкий и чуть менее габаритный.       Аято уже хотел было что-то сказать, как когтистая ладонь сошлась на его члене — обхватила его целиком — такими когтями одним неосторожным движением можно лишить жизни. И он сам чуть толкнулся в неё, размазывая выступающую смазку на чужие пальцы.       Итто горячо выдохнул ему прямо на головку, и после осторожно коснулся губами — совсем невинно — стало быть, он даже в губы то не целовался.       И Аято ощутил колючий укор под рёбрами — это он ещё исправит.       Мягкие губы сошлись на нем — обхватили плотно и крепко, и чуть заскользили по органу; следом — чужой язык коснулся его — Аратаки провёл им по всему органу с каким-то тайным знанием.       Аято взялся и за второй рог тоже — чуть натянул на себя, и демон издал короткий стон — совсем гортанный, создающий короткую вибрацию по всему члену, а после заглотил чуть больше — и теперь он упирался ему почти до самого горла. Он ощутил, как скользнули по плоти заострённые клыки — чуть холодные и влажные от обилия слюны. Аято застонал и сам чуть толкнулся в чужой рот, и чуть розоватая головка заскользила по губам вперёд и назад; затем — почти коснулась стенок горла; и приятный жар охватил его по всей длине. Святые Архонты — блаженное чувство заставило его содрогнуться.       Итто чуть дёрнулся назад, и молодой господин был не в праве удерживать его — он сбавил напор, и они сладко причмокнул, будто пытался выпить сок фиалковой дыни — совсем спелой и манящей; и из-за этого во рту пересохло непозволительно сильно — слишком уж соблазнительно чужой язык смазывал слюной чуть вздутые венки на собственном члене.       Возбуждение непосильной ношей давило на сознание, и Камисато осторожно вышел, невольно размазывая капли смазки по чужим губам — собственная плоть вздрагивала короткой судорогой, и он крепко сжал челюсть — стоило больших усилий не сорваться.       Аратаки тяжело дышал ртом, и часть выступивших капель влаги вместе со слюнями стекали из чужого рта — побери его сама Бездна — это ему льстило. — Я молодец? — они несмело приоткрыл глаза, да невольно облизал влажные губы — мягкий язык скользнул по ним тонкой лентой, и теперь они блестели с новой силой, — Я же молодец, правда? — совсем наивно поинтересовался он.       Аято склонился над ним, опасной тенью приближаясь к чужому лицу. — Ты потрясающий, Итто, — почти проурчал Камисато, и следом впился в чужие губы поцелуем — совсем сладким и в меру требовательным.       Он все ещё держался за его рога — чуть шершавые, почти чешуйчатые, и притягивал к себе изо всех сил. Так, будто каждый миллиметр расстояния между их лицами мог разрушить все пространство очаровательного мгновения; и он обхватил чужое лицо руками, будто мог объять его — свой мир — целиком.       Собственный привкус отдавал короткой горечью на языке, и чужие губы неуверенно пытались нагнать его — старались неумело повторить собственные движения. И Аято скользнул языком в чужой рот — достаточно резко, так, что чужие губы не успели сомкнуться — демон был как открытая книга для него — и провёл им по острым клыкам; и приятное возбуждение накатило волной — заставило его член вновь содрогнуться. Он заскользил языком по чужому, и следом сладко втянул в свой рот, активно посасывая.       Итто задохнулся — издал короткое мычание, кажется, в край довольное, и, шумно втягивая носом воздух, постарался отпрянуть. Аято напоследок прикусил чужую губу — мягкую и пышную; и позволил сделать ему спасительного вздоха.       Они чуть пошатнулся, жадно и шумно втягивая воздух ртом, и чужие руки мигом впились пальцами в его оголенную спину — вжались, оставляя метки-полумесяцы от ногтей. — Голова.. кругом идет, — еле-еле прошептал Итто, облизал и без того влажные губы, и схватился за чужие плечи.       Молодой господин снисходительно улыбнулся, и чуть опустил взгляд вниз — чужой член активно истекал смазкой, и не думая, Камисато взялся за него — провёл пальцами по всей длине, тактично обходя маленькие шипы; и головка сама показалась из крайней плоти.       Итто блаженно прикрыл глаза, чуть вздрагивая от прикосновения, и что-то прохладное коснулось его — растеклось волной по коже, и следом аромат сладких цветов достиг его носа.       Завидев еле различимое волнение, Аято опустился на колени и огладил чужие внутренние стороны бедра — заскользил по ним влажной рукой; следом — смазал душистым маслом чужой член и пару раз призывно провёл по нему вверх и вниз — они заерзал на месте. — Нам нужно тебя растянуть, — пояснил молодой господин, и рука его опустилась чуть ниже — слегка раздвинула в сторону чужие бёдра, и демон, кажется, понял — спустился немного вниз и послушно развёл ноги в стороны, и вода шелохнулась под этим движением. — Такой послушный, — голос Камисато звучал слегка отрешенно — стало быть, ему стоило больших усилий не действовать резко.       Он скользнул по внутренней стороне бедра вновь, нащупал тугое колечко мышц пальцем, и принялся осторожно проталкивать фалангу вперёд. Аратаки замычал, и палец осторожно проник в него с легким толчком; следом — ещё чуть глубже, и вот уже один палец был погружён в горячее нутро. Аято задвигал им в небыстром темпе, растягиваясь тугие пламенные стенки, и осторожно ввёл второй палец — существо чуть поджалось, и молодой господин оставил короткий успокаивающий поцелуй под коленом.       Он почти так же просто протолкнул его вперёд — чужое тело, на удивление, принимало его слишком щедро, а ведь они так и не дошли до главного. — Повернись ко мне спиной, — Аято выскользнул из него, и чужой вход все ещё содрогался от его пальцев — края тугих стенок почти дрожали в коротких спазмах.       Демон послушно приподнялся, и вода под ним качнулась большими волнами, и он развернулся к нему спиной. Камисато выпрямился, встал вплотную к чужому горячему и массивному телу, и его член сам собой скользнул между чужих ног — заскользил по промежности, задевая чужой член, и тот невольно выплеснул немного смазки.       И Аято живо перехватил его у основания — как он смог дотянуться и обогнуть крупное тело — сам не знал.       Итто охнул сдавлено.       Молодой господин осторожно задвигался — продолжил толкаться между чужих ног о округлые и мускулистые бёдра — и внутри уже все свело сладкой судорогой. Он чуть ускорился, и звук стал чуть хлюпающим от количества стекающей смазки — своей и чужой. Камисато выдохнул горячий воздух ему в шею и резко остановился.       Раздался раздосадованный стон, и Аято лишь ухмыльнулся через боль — собственный член вовсю ныл и готов был чуть ли не лопнуть.       Он приставил его к растянутому входу и, Итто, кажется, чуть волнительно выдохнул, и осторожно протолкнулся вперёд: для начала — на край розоватой головки; затем — погрузил ее полностью в горячее нутро; и чужое тело нетерпеливо подмахнуло бёдрами в его направлении. — Какой же ты нетерпеливый, — Камисато сам с трудом сделал вдох, — И узкий. — Аято, — заскулил демон подобно оставленному на пороге дома щенку, — Почему ты так долго? — Итто задрожал и сам чуть двинулся навстречу, насаживаясь на чужой член.       Аято был готов поклясться — чужие глаза почти были наполнены слезами в мучительном ожидании.       И он сладко толкнулся вперёд — достаточно резко, что перед глазами заплясали белые крупные звёзды — под стать чужим растрепанным, чуть мокрым волосам. Чужое тело содрогнулось, и Аратаки не сдержал стона — достаточно громкого и протяжного. — Тише, — Камисато поцеловал его куда-то в шею, и сделал ещё один толчок — глубокий, до самого конца.       Он входил и выходил из тела тягуче медленно, во всю длину, и собственный член вздрагивал судорогой в чужом теле.       Непозволительно горячий, невыносимо приторный и мускулистый он толкался ему навстречу — обдавал жаром все нутро; и Аято сам не сдержал громкого стона — разрядка была совсем близко, пусть он и пытался растянуть этот момент как можно дольше.       Молодой господин сделал резкий толчок вперёд и продолжил с новой силой — все толкался в полыхающее пламенем тело, словно то было благословение самого Архонта, будто вместо гео глаза Бога демон должен был обладать самим пиро.       Чужое тело вздрагивало под напором, да подмахивало бёдрами навстречу — крепкими и сильными, и Камисато сжал их пальцами — надавил со всей силы, и чуть загорелая под жарким солнцем кожа мигом вспыхнула синяками.       Они почти заскулил. Он простонал что-то с ощутимой дрожью во всем теле и колыхнулся под чужим напором, и Аято почувствовал чужое напряжение пальцами — как задрожал чужой член в его руке: как он напрягся, а следом щедро излился в воду и на нагретые солнцем камни.       Итто чуть покачнулся устало, и его плоть обмякла сама собой.       Камисато сглотнул вязкую слюну и сделал ещё несколько толчков вперёд — резких и в меру коротких; и собственный член последовал чужому примеру — обильно излился вовнутрь.       Аратаки часто задышал ртом и упёрся руками в чистые участки камня, да чуть прогнулся в спине под чужим весом; и молодой господин сделал пару толчков — хлюпающих и сладких в своём послевкусие.       Итто все ещё дрожал, да ничего сказать так и не решался — боялся, тот рассеется подобно простому влажному сну.       Чужой член выскользнул из него, и горячее семя потекло по ногам. — И как тебе опыт, телёночек? — Аято дышал рвано и совсем устало, и оставил короткий поцелуй у чужого чуть вытянутого уха. — А.. да.. ха-ха, отлично? — набор букв слетел с языка быстрее, чем Итто успел опомниться, и густая краска снова покрыла его и без того покрасневшее лицо.       Аято развернул его к себе рывком, и они чудом не упал на подрагивающих от усталости ногах. — Отлично? — Камисато прищурился и сейчас больше походил на холоднокровного змея, чем на простого человека из плоти и крови.       Итто чуть замялся, боясь смотреть на чужое лицо; и тогда чужие пальцы крепкой хваткой впились в его подбородок. — Итто, — обратился молодой господин, — Ты же осознаёшь, что никто не должен об этом знать?       Аратаки чуть осмелел и невольно зацепился взглядом за чужие глаза — бездонные, как пучина океана в дикий шторм. — За кого ты меня держишь? — почти вспыхнул он, — Никому я не скажу!       И чужие губы оставили на собственных короткий поцелуй; и демон невольно зажмурил глаза. — А-Аято, — он несмело приоткрыл один, и постарался продолжить взволновано, — Мы же можем.. можем потом.. — Ещё? — приподнял бровь Камисато, — Это не было одноразовой сделкой.       Прозвучало слишком официально, и Аято невольно скривился от собственных слов. — Вот теперь можно и искупаться.