Green eyes

Страх для неё стал самым родным чувством. Особенно, когда каждую ночь к семнадцатилетней девушке по имени Мэдисон Бутман, приходит он. Всё началось с того, что Мэдисон оказалась на месте преступления совершенно случайно. Вокруг царил полнейший хаос, и крик полный ужаса застрял где-то в горле, превратившись в ком, сводящий спазмами. Билли стоял буквально в пятистах метрах от неё, и, девушка могла поклясться, что он был невероятно красив — только кровь портила всю его превосходную оболочку. Её ладони лихорадочно потянулись к телефону, который находился в заднем кармане джинс, и ещё б секунду, и Бутман вызвала бы сюда полицию, но неожиданно убийца оказался возле неё, захватив руки девушки в плен. Билли не был идиотом. Он просто немного сошёл с ума, и для него это казалось абсолютной нормой. Но, когда мужчина увидел её — всё внутри словно перевернулось. Его принцип был таков: привязанность — это слабость. Он не должен привязываться и влюбляться, потому что не хотел подобать Фрэнку. Мэдисон шла домой в столь поздний час и для неё было пугающем идти по безлюдному парку и озираться по сторонам, всматриваясь в каждую тень. Мама давно ждала её и каждые десять минут звонила, чтобы спросить, где именно она находится и когда, наконец, придёт домой. И девушка сто раз пожалела, что задержалась у подруги и решила пройтись пешком, вместо того, чтоб вызвать себе такси или поехать на последнем автобусе. Сначала послышался звук выстрела, а потом вся акватория завибрировала от истошного крика и Мэдисон, нахмурившись, поплелась в ту сторону, мысленно коря себя за собственное любопытство. От Билли пахло ржавым железом, и девушка поморщилась одновременно от боли и от отвращения. Его руки крепко держали её, намереваясь переломать, чтобы она не могла схватить телефон и сдать его копам. А потом, он бы переломал ей ноги, чтоб она не убежала от него. Скользкие и горячие от крови руки скользили по её телу, доходя до бёдер и затем возвращались обратно. К Бутман ещё никогда так нагло не прикасались личности мужского пола, и поэтому ей пришлось закричать во всё горло, пока кровавая рука не заткнула девушку. Билли сжимал челюсти до скрежета, и она резко замерла, всматриваясь в его чёрные глаза. Убийца злится. Она давилась криком сквозь выступившие слезы и хрипло кашлянула в его ладонь. Она просто грезила бежать прочь от этого странного парня. Темно-алая кровь вязким сиропом стекала по его бледному запястью, прозрачный пар из-за ночного мороза вился вверх, смешиваясь с дыханием. Руссо въедался своими чёрными глазами в её — зелёные и признавал где-то глубоко внутри своего затуманенного разума, что эта девчонка весьма симпатична. Он бы убил её, но Билли как будто прошибли током в тот самый момент, и он просто не мог этого сделать. Позади лежали несколько трупов. Мужчине пришлось прикончить людей, которых послала Мадани. Её, по всей видимости, до сих пор не отпускают мысли, что он убил Стайна, и только поэтому она хочет как можно скорее поймать его и посадить на пожизненный срок. Его волосы были в беспорядке, а сам мужчина был выше её чуть ли не на две головы. Блять, он слишком высок… По крайней мере, Мэдисон едва доходила ему до середины шеи и это ещё больше разочаровало её. Билли растянул губы в улыбке и прикоснулся к её русой пряди, заправив ту за ухо, а потом резко схватил Бутман за заднюю часть черепа и пододвинул девушку ближе к себе, держа её кукольные запястья в одной руке. — Какого хрена такое юное тельце шляется по парку чуть ли не в час ночи и ещё умудряется сунуть свой маленький носик туда, куда не нужно? — Мэдисон чуть ли не растаяла от его низкого, хриплого голоса. Такой притягательный… Девушка хотела заткнуть этот голос, запрятать эти мысли и желания глубоко в недра своего подсознания. Страх к нему нарастал с каждой секундой и Мэдисон, уже не сдерживаясь, ревела, жалея, что раньше не убежала от этого психа. Билли мог в любую минуту взять пистолет и убрать свидетеля — у него и так проблем хватает. Но эта девчонка смотрела на него таким… молящим взглядом. Её зелёные глаза словно высасывали из него всю рациональность. Конечно, никто не учил его, что с девушками нужно обращаться, как с небесными созданиями, и этим сказывалась сейчас вся грубость его действий. — П-пожалуйста… — выдавила из себя Мэдисон, когда Билли наклонился к её лицу. В его глазах плясали бесята, или же отблески прошедшей злости. Он без стеснения, по-хозяйски перебирал её русые волосы, пропускал их сквозь пальцы и, поддавшись своему искушению, дотронулся до её нижней губы, которая жалостливо подрагивала. — Как тебя зовут, детка? — спросил он, нагнувшись к уху девушки и почти прикоснулся губами к её мочке. Кожа Мэдисон стала гусиная. Она боялась лишний раз пошевелиться и тем более ответить на его вопрос. Руссо спрятал нос в её волосах, вдыхая запах фруктов, едва сохранившийся, но ощутимо щекочущий обоняние. У неё были не такие резкие духи, как у Мадани, и Билли упивался запахом этой девицы, что по печальному стечению обстоятельств стала свидетелем преступления. Зажмурившись, она приоткрыла губы. Этот жест показался ему слишком соблазнительным, когда он всё-таки оторвался от её волос и посмотрел девушке прямо в глаза. Его борода щекотала её щёку, и Бутман сделала попытку отодвинуться от него. — Мэдисон. — Мэдисон… — Билли будто распробовал её имя на языке, а затем цокнул, глумливо ухмыляясь. Горячее дыхание опалило ей губы прежде, чем он поцеловал её. Господи, это был её первый поцелуй… Зачем он сделал это? Она никогда не думала, что позволит кому-то целовать себя, потому что мужчины страшно пугали её с самого детства. Единственный мужчина, которого девушка не боялась — её отец. Билли целовал её чрезвычайно настойчиво, жёстко, и Мэдисон не очень понимала, что должна делать в ответ. Металлический вкус ощущался всей гнусностью ситуации. Мужчина легко сжал ладонью её затылок, притягивая девушку ближе к себе. Её сердце бешено колотилось в груди, а ладони вспотели, но это не помешало Мэдисон тщетно отталкивать его от себя. Билли был груб и сминал девичьи губы в кровь, словно это был его последний день, и он не сможет прожить без этого ни единой секунды. Мэдисон покраснела до корней волос, когда мужчина нехотя отстранился от неё и сжал копну её волос в кулаке, заставив её запрокинуть голову. В этот момент он стоял вплотную к ней с устрашающим видом и одновременно умудрялся казаться красавцем. Она шумно сглотнула и нервно дернула свободной рукой, пытаясь ударить мерзавца. — Тише, тише, девочка, — предупреждающим рыком произнёс Руссо и продолжил свою речь, — если кому-то расскажешь об этом, то клянусь, я найду тебя и перережу глотку, пока ты будешь спать в своей тёплой кроватке. Всё уяснила? — Д-да… — просипела она, чувствуя, как ресницы намокли от слёз. — Пожалуйста, отпустите меня. После того случая Билли приходил к ней каждую ночь. Забирался в её комнату и заворожённо наблюдал, как девчонка спит, словно спящая красавица. Иногда она притворялась, что спала, и его жутко веселило это. В его тёмных глазах всегда скрывалось что-то, от чего у Мэдисон по спине бежали мурашки, а сердце уходило в пятки. *** Этой ночью девушка не спит, а просто лежит, прикипев взглядом в потолок. Её мучают вопросы: почему он приходит к ней? Зачем наблюдает? Зачем он издевается над ней? За окном хлестает дождь. Резко громыхает. Улица за окном кажется мёртвой. Она закрывает глаза, плотнее укутываясь в одеяло и пытается погрузиться в глубокий сон. Билли многое успел рассказать ей, хоть Мэдисон и делала вид, что ей всё равно, но она внимательно слушала истории о том, как он рос сиротой, потому что его биологическая мать была наркоманкой и его отправили в приют. Также он рассказал ей, что когда-то служил в морской пехоте и, когда ему было одиннадцать лет, ему сломали руку и разорвали вращательную манжету плеча в трёх местах. Чуть позже девушка узнала, что Руссо предал своего лучшего друга и чуть не убил его в Центральном парке, сбежав, когда появилась Дина Мадани. Он сам изгадил свою жизнь. Он мог жить по-другому, не быв при этом злодеем. Девушка осуждала его за каждый поступок и говорила ему, чтоб он перестал приходить к ней. Билли тогда лишь ухмыльнулся на её просьбы и пистолетом пригрозил ей закрыть свой маленький ротик. Он постоянно приходит со своим оружием, и у Мэдисон складывается ощущение, что Руссо теперь её личный телохранитель, охраняющий её кошмарные сны. Дождь хлещет в стёкла, стучится назойливым путником. В её голове всплывает страшная картина из фильма, который она смотрела совсем недавно. За окном мелькает чья-то тень, Бутман сильно зажмуривает глаза и едва-едва улавливает знакомые бесшумные шаги. Всё так пугает, словно в первый раз. Билли садится в кресло напротив и подпирает подбородок кулаком, наблюдая, как девчонка отчаянно пытается сделать вид, что спит. Её легко раскусить, и мужчина знает, когда Мэдисон действительно спит, а когда нет. У него внутри с каждым днём всё больше возрастает совсем чуждое для него чувство. Он никогда не ощущал его по-настоящему: в основном девушки были у него на одну ночь. Его не зря прозвали «красавчиком», Руссо был невероятно хитёр, силён и обычная семнадцатилетняя девушка точно не была ему противником. Он вечно разглядывает её бледную кожу. Такую болезненную, что в горле скребёт, а в глазах мутнеет от злости. Мэдисон невероятна тощая телосложением и почти напоминает долбанную анорексичку. Билли с лёгкостью задушил бы её или переломал все кости разом, только… Он ни за что бы не сделал этого и не позволил бы другим. Он приходит к ней не только, чтоб убедиться, что девушка до сих пор боится его, но и для того, чтобы оберегать её сон и её девственное тельце, которое теперь принадлежит ему. Да, Билли часами мог представлять Мэдисон в своей постели, если бы он не находился в бегах и не прятался постоянно от полицейских. Когда же ему в голову пришла мысль, что эта девочка должна быть именно с ним? Что в ней особенного? Практически ничего, только очаровательная милая мордашка. Билли не сразу узнал, что у неё была страшная фобия на мужчин и, в какой-то степени, он ликовал по этому поводу. Никто не будет претендовать на неё, кроме него и это… Ахуенно. У него с собой запястные лезвия и пистолет. Он носит их на всякий случай, если Бутман всё-таки проболталась кому-то о том случае и ему придётся убить её, как бы сильно не хотелось этого делать. И всё же… Билли не сможет убить её, даже если от этого будет зависеть его драгоценная свобода. Мэдисон много раз перекручивала в голове одни и те же пластинки, как Руссо убивает её, вонзая свой нож ей в грудную клетку. Значит всё, что она делала, было напрасно? Напрасно было быть идеальной дочерью для любящей матери? Девушка изо всех сил старалась не подводить её после того, как их отец ушёл от них, и мать всё держала на своих хрупких плечах. Мэдисон с раннего детства была обречена стать мишенью для насмешек из-за своего странного страха. Она действительно пугалась, когда видела рядом с собой мужской пол и на уроках, когда какой-нибудь одноклассник решался подсесть к ней, девушка отсаживалась на последнюю парту. Плевать, что одна. Самое главное, что парни не трогают её. С Билли они встречаются не только по ночам, но и в дневное время. Он умудряется найти её даже в самом укромном месте, и Мэдисон не знает, куда уже деваться от этого человека. Она — хорошая девочка, и ночная сорочка у неё подходящая — мягкая, белая, какой должна быть её душа. Руссо не любит девственниц или девочек-ангелов, но эта превзошла себя. Мать у неё часто уходит в ночную смену, они остаются вдвоём в этом доме, и мужчина может с лёгкостью зайти через дверь. Билли смотрит на неё, как на беззащитную лань. Его взгляд она будет помнить до конца жизни. Его взгляд будет преследовать её невидимой тенью. Билли хочет вывернуть всю её жизнь наизнанку и навсегда сделать её своей, навсегда въесться, словно ржавчина, чтобы больше никто к ней не лез. Больше всего ему грезится лишить девчонку матери. Эта женщина невероятно строгая и с самого детства учит Мэдисон, что мужчины — звери, зло, думающие только о своём удовольствии. Знакомый, до фантомной боли в сердце, одеколон вонзается тонкими иголками в её ноздри. Мэдисон чувствует, как у неё загрохотало сердце. Ей хочется ещё плотнее укутаться под своё тёплое одеяло, тем самым, спрятавшись от его голодного взгляда. Она задыхается от нахлынувших эмоций, и мир вдруг внутри неё схлопывается до мучительного желания исчезнуть, провалиться сквозь землю и оказаться на другом конце земного шара, ведь Мэди отлично осознаёт, что боится его больше всех в этом грёбанном мире. Билли улыбается, и ей так сильно хочется стереть улыбку с его до невозможности красивого лица. Расцарапать ему бледные щеки, покрытые идеальной щетиной, вырвать ему глаза, искусать губы, когда он будет целовать её. Блять, Билли Руссо, ты редкостный отморозок, раз думаешь, что она готова принять тебя с распростёртыми объятиями. Ты конченный убийца с расшатанной психикой и шрамами на изнанке загнившего сердца. Девчонка не поменяет тебя в хорошую сторону. Никогда. Совсем недавно он побывал в баре и напился в стельку, а потом завалился к ней домой и уснул вместе с ней, одной рукой собственнически обвивая её тощее туловище. Эта убийственная анорексия вымораживала его изнутри, когда его руки касались девичьей груди или бедра, чувствуя выпирающие рёбра и тазовые кости. Мэдисон тревожится по этому поводу больше, чем он, потому что ей приходится через силу заставлять себя есть. Через ментальную связь он ощущает, как Мэдисон исправляет всё, что в его жизни было кривым и разбитым. Он чувствует, как натягивается между ними нить. Руссо прибил бы того чувака, который однажды сказал ему, что любить — это круто. Нет, нихрена это не круто! Любить, это, блять, отвратительно больно. Каждый раз, когда Билли уходит от неё, девушка не знает, вернётся ли он к ней вновь. Руссо не даёт покоя эта мысль, ничто ему не даёт покоя после их встречи. Сон перестал для него иметь значение: он ночи напролёт проводит с ней и старается лишний раз не прикрывать собственные веки — иначе, уснёт. Тронулся лёд в его сердце. Мэдисон расколола его, сама того не подозревая. Как такое возможно? — Мэди, Мэди, Мэди… — пропевает Билли, лениво вставая с кресла и подходя к её постели. — Неужели ты думаешь, что я поверю в это дешёвое представление? Мэдисон чувствует дуло пистолета на своей щеке. Он медленно проводит оружием незамысловатые узоры на её бледной коже, а потом спускается к лебединой шее прежде, чем девушка всё-таки раскрывает глаза и резко принимает сидячее положение, соприкоснувшись спиной с изголовьем кровати. Девушка совсем не нарочно всхлипывает от страха, что не остаётся незамеченным. Билли рисует ухмылку на губах и убирает пистолет в сторону, присаживаясь на край её постели. — Знаешь, мне даже надоело это — постоянно разоблачать тебя, — произносит Билли, наблюдая за эмоциями Мэдисон. Девушка ненавидит себя за то, что, несмотря на презрение к этому человеку, она не может отвести от него взгляда. Её зелёные глаза сливаются с его тёмными, почти чёрными. Они были такого же цвета, как и горький шоколад, а Мэдисон просто терпеть его не могла. Подушечки его пальцев касаются её щеки, и Билли наклоняется к девичьей шее, вдыхая мучительно родной запах. Она не смеет дёргаться и отталкивать мужчину от себя, ибо никогда не знаешь, что у него может быть в голове. Руссо отстраняется лишь тогда, когда девушка снова жалостливо всхлипывает, а за окном в очередной раз громыхает. Она смотрит на то, как оттеняют остроту скул блики теней, на то, как чувственно и одновременно насмешливо изгибаются уголки его губ. Бутман не знает его так хорошо, как он её. Но одно ей было известно — Билли чересчур высокомерный и дерзкий человек. Он не может жить по-другому. Мужская рука медленно, едва ощутимо передвигается к её затылку и в определённый момент резко дёргает девушку вперёд, заставляя её лоб соприкоснуться с его. Носом Билли по-кошачьи трётся о её щёку и оставляет эфирный поцелуй в уголке пухлой губы. Затем, его зубы царапают кожу Мэдисон в районе шеи. Мысли бьются в голове набатом, горят всеми сигналами, но девушка про себя кричит им, чтоб они проваливали к чёртовой матери из её головы. Билли хмыкает рядом, тут же тяжело вздыхает, вынуждая поднять взгляд чуть выше его плеча. У неё под рёбрами колит слишком остро, даже болезненно. Её пугает вся ситуация, и она считает каждый удар собственного сердца, чувствуя, как оно громыхает в ушах синхронно с громом. Красота Руссо явно не действует на неё, и мужчина выдыхает сквозь стиснутые зубы. Горечь в тёмном потоке его глаз вытесняет что-то не хорошее, злое. Слова застревают в его горле острыми глыбами, раздирающие стенки так, что хочется хрипеть. Темнота маскирует ярость Билли, но девушка различает его эмоции сквозь просачивающиеся через окно брызги лунного света. Видимо, дождь уже закончился, а она даже не заметила этого. Бутман совсем не мигает и также молчит. Их взгляды цепляются друг в друга, а с её уст вылетает еле слышный стон. Мужчина сжимает её волосы крепко-крепко, словно намереваясь совсем их вырвать. Он оглядывает её неспешно, взглядом оглаживает, приласкивая обнаженные плечи и ключицы, а после, вновь задерживается на глазах и растягивает губы в полуулыбке. Он разъёбан до последней частички и на это не нет никакой здравомыслящей причины. Проходит, кажется, целая вечность. Оба молчат. Билли приподнимает бровь, продолжая улыбаться. — Может что-нибудь скажешь, принцесса? — спрашивает Руссо, чуть отстраняясь от неё, но хватка так и остаётся крепкой. — Например, скучала ли ты по мне? Билли всегда её спрашивал об этом, и Мэдисон никогда не знала, как правильно ответить. Каждый раз его настроение бывает разным и, блять, это действительно проблема. — Да. — Мэдисон морщится от собственной лжи. Ложь. Ложь. Ложь. Она замирает, едва дыша. Билли качает головой, прядь его тёмных волос спадает на глаза, всё также не делая его менее совершенным или же менее жестоким. Наоборот. Девушка подавляет в себе бурлящее желание заправить эту прядь обратно, но… Она боится прикасаться к нему. С Билли нельзя почувствовать себя в безопасности, хоть он и уверял её, что никто не посмеет даже пустить мысль о том, чтоб обидеть её. Мэдисон тихо усмехается куда-то в сторону и всё-таки дотрагивается до его пряди, а потом взъерошивает густые волосы, чувствуя, насколько они пропитались влажностью от дождя. Затем, её мягкая ладонь скользит ниже и касается шрама на его левой щеке. Маленькие волоски на её руках встают дыбом, когда Билли начинает сжигать девушку своим алчным, наколенным самой чистой злостью взглядом. Она, вероятно, сделала что-то не так, и ведь поэтому Мэдисон без лишних слов убирает свою ладонь с его щеки и почти виновато опускает голову. Чуть переосмыслив свои действия, она понимает, что ей не стоило прикасаться к нему. Страх прогрызает все кости изнутри, а потом поднимается ближе к горлу и изо рта девушки вырывается непроизвольный вопль. — Ну, ну, не хнычь, я же так скучал по своей девочке, — его голос тускло отдаётся в ушах, но Мэдисон всё равно старается услышать слова Билли. Мужчина касается своими губами её нижней губы, зубами оттягивая её до болезненных судорог. — Жалко, что она по мне не скучала. Он знает, когда она врёт, а когда нет. Ему помогает типичная психология и её жестикулирование. — Может… — начинает Мэдисон, но вовремя прикусывает собственный язык, чтоб ещё больше не подливать масло в огонь. Глаза печёт от слёз, его руки оглаживают тыльную сторону ладоней и прикосновения бьют по расшатанным нервам электрическими разрядами. По её подбородку течёт слеза и скатывается на мягкие простыни. Билли внимательно просматривает за этим, как долбаный надзиратель и убирает прилипшие волосы с лица девушки. Так, до блевоты нежно, что Мэдисон вздрагивает в очередной раз, чувствуя, как шумит в ушах. — Что «может»? — спрашивает Билли, опаляя её ухо горячим дыханием, а его руки решили совсем обнаглеть и залезть под сорочку, нащупывая оголённую грудь. Такую мелкую, но округлую. На самом деле, девчонка достаточно хороша собой, при этом не имея сочных бёдер и большой груди. — Мэди, детка, может скажешь уже что-нибудь? Потому что у меня складывается ощущение, что ты проглотила свой прекрасный язычок. — Н-нет… — Его бесит, когда она начинает заикаться, но и Мэдисон сама от этого не в восторге. Язык будто самостоятельно начинает заплетаться и с этим просто ничего нельзя поделать. На мгновение чудится, что она теряет сознание. Чудится, что темнота обнимает ласково, и объятия её такие желанные, овеянные ночной прохладой. Чужие руки гладят её по спутанным волосам, тёмные глаза пытаются впитать каждую клеточку тела девушки, и Мэдисон резко хмурится. Страх всё также разъедает желудок и остальные органы, заставляя их разом жалостливо сжиматься, но ей чересчур любопытно, что мужчина пытается сделать в этот самый момент. Может, он изнасилует её? Убьёт? Или же просто изобьёт, как боксёрскую грушу? Билли сжимает её крепко, силясь сдержать её дрожь, силясь её удержать, словно Мэдисон бы смогла куда-то ускользнуть, убежать, когда настанет удобный случай, и он упустит её. Бутман крутится в его руках, рвётся раненой птицей, но объятия Билли крепче стальных оков. Тяжело не слышать, как ровно и размеренно бьётся сердце в его груди. Она вплотную прижата к ней. Руссо с ювелирной точностью рукой попадает прямо на свежую рану и давит, пока не слышит, как девчонка начинает кряхтеть от боли. Вчера Мэдисон упала с лестницы, когда споткнулась на последней ступеньке и ушибла тазовую кость, в придачу получив повреждение кожи. Углы его губ в очередной раз поднимаются, превращаясь в глумливую усмешку. Мэдисон пытается сосредоточится на хороших мыслях, чтобы ещё больше не нагонять на своё и без того дрожащее тело страх. Пальцы немеют от ужаса, ногтевые пластины в любой момент могут треснуть, пока Билли не захватывает её ладони в плен и не останавливает лихорадочную дрожь. С одной стороны, если хорошо приглядеться, то можно увидеть перед собой бездушного убийцу с сотнями трупами за спиной и одержимого психопата. А если присмотреться с другой стороны, совсем иной, как делает это Мэдисон, можно увидеть бездомного мальчика, которому сломали руку и порвали манжету. Мэди смотрит ему глаза и видит отцветшие отблески того самого мальчика. Ему нужна помощь, ему нужна материнская любовь и забота. Неожиданно Билли наклоняется к ней, выводя девушку из своих мыслей, и она резко чувствует, как её щёки начинают зардеть от смущения, ведь она, сама того не замечая, слишком долго пялилась на него и это слишком хорошо сказалось на его эго. Через открытое окно в комнату влетает ветер и кружит между ними змейкой, заставляя Мэдисон съежиться в объятьях Руссо. Сам же Билли обводит кончиками пальцев контур её лица и сильнее сжимает хрупкое тело девушки одной лишь рукой, будто намереваясь действительно сломать её и физически и морально. Морально она уже давно сломана — Билли знает это и на сто процентов уверен, что ещё немного и он заберёт её. Не важно, куда — важно, что они будут вместе. Мэдисон впивается своими ногтями в его кожу и ждёт, когда он уйдёт от неё. Но Билли мужественно терпит и, спустя какое-то время, одним резким движением кладёт её тело обратно на мягкую подушку и нависает над девушкой. — Ты должна понимать, что с такими, как я, играть очень опасно, — сквозь сжатые зубы отрезает Руссо и захватывает её перепуганное лицо в плен своей ладони. — Не надо, ты же не такой уж и плохой человек, я знаю… — Билли смотрит на неё, вопросительно подняв бровь, а Мэдисон дальше подаёт свой дрожащий голосок, — с тобой случилось много плохого. Ты стал таким из-за своей детской травмы, как я. Помнишь, я рассказывала тебе, почему у меня началась эта бредовая фобия? — Помню, — хрипит он ей в лицо и склоняется ещё ближе к Бутман, мазнув губами её щёку, — но причём здесь моё грёбаное детство? Ты нихрена не знаешь обо мне. — Как и ты обо мне, — не осознавая всю формулировку слов, выводит Мэдисон и резко прикусывает собственный язык. Как раз наоборот. Он знал о ней практически всё. — Извини, милая, не расслышал. Повтори, — саркастично произносит Билли, но Мэди слышит в его голосе лишь сплошной яд в вперемешку со злостью. Вот, девочка, смотри на его настоящую сущность и страдай. Страдай, как страдал он, когда был маленьким и нуждался во всём, что сейчас есть у тебя. Билли в какой-то мере даже завидует ей и её жизни. Прядки его волос щекочут лицо Мэдисон и ей хочется поскорее оттолкнуть его сильное тело и выбежать из комнаты, направляясь просто в никуда. Бутман крепко жмурит глаза, как маленькая девочка, которая боится темноты и боится засыпать одна. — Ты никогда ведь меня не оставишь? Верно? — Мэдисон решает неожиданно поменять тему, потому что её искреннему любопытству нет предела. Такой невинный вопрос звучит почти всхлипом, и Бутман стоило бы подавить в себе такую жалкую оболочку. Чужие губы целуют её в висок и при этом мужские ладони опускаются вниз, к её талии, начиная сжимать её с такой силой, что после остаются фиолетовые разводы на бледной коже. Она ощущает, как от его тела исходит тепло, не смотря на то, что сердце у него уже давно было покрыто сплошным инеем, который потом превратился в одну сплошную ледышку. Губы у Мэдисон всегда были мягкие и горячие, бесконечно нежные, и они смогли наполовину растопить тот лёд, окружающий его сердце, словно сталью. Билли тяжело сглатывает. Мэдисон видит это по двигающемуся кадыку и пытается не смотреть в его глаза. — Даже если бы мы никогда не встретились, я всё равно когда-нибудь нашёл бы тебя, — говорит так, будто это клятва, или же обещание, но это просто обычные слова, которые ничего не значат. — А так да, конечно, я ни за что не оставлю тебя, малышка Мэди. Малышка Мэди. Он называет её так только в особых случаях, если у них ведётся разговор про что-то важное, что-то слишком стоящее. Мэдисон помнит, как говорила это прозвище самой себе перед зеркалом и не знала, какие чувства при этом пробуждались в ней. Это было одновременно приятно и одновременно ненормально. Даже нездорово… Тёмный шоколад его глаз затапливает зелёный, гранящий с болотным, когда она поднимает ладонь к его лицу и едва касается подушечками пальцев холодной щеки. Конечно, Бутман тает от его слов, как делали это и другие девушки. Но они — не Мэдисон. В них нет того, что есть в ней. И Билли с удовольствием пустил бы пулю себе в лоб, если б так сильно не любил себя, когда понял, что это… Влюблённость. Он ощущает это чувство и на остальную херь, цепляющуюся к нему почти всё время, ему просто похуй. — Я… я тебе нравлюсь? Билли кажется, что она решила устроить ему самый настоящий допрос. Он молчит. Между ними одни пустые стены да хрупкая тишина, разбавляемая глухим эхо. С улицы орут пьяницы и бездомные коты, но Билли и Мэдисон сосредоточены только друг на друге. — Только сейчас поняла это? — ухмыляется Руссо. У Бутман спирает дыхание. Его руки привычно проходятся по её выпирающим рёбрам, вцепляются намертво и притягивают ближе к своему крепкому телу. Нервы рвутся, как струны у старой гитары и если бы такое было возможно, то пронзительный треск раздался бы по всей акватории. Мэдисон плачет, будто чувствует от этого невыносимую боль. Какая ирония, аж смеяться хочется и драть при этом глотку. Билли хочет поддаться искушению, но не может. Блять. «Спаси меня!» — кричит его разум Мэди, а сам Руссо прижимается своим лбом к её, оставляя очередной поцелуй в уголке губы. Пальцы еле ощутимо дотрагиваются до подола сорочки и тянут верх, открывая вид на тощие ноги и милые хлопчатобумажные трусики. Как мило. Билли высокомерно улыбается, наблюдая за тем, как Бутман облизывает свои пересохшие губы. Она не пытается выбраться из его оков. Она просто лежит и не двигается, словно бревно. Мэдисон не сказала бы, что ненавидит его, но отрицательные чувства всё равно парализуют её каждый раз. И это неизменно. Руссо переплетает их пальцы вместе, заключая в самый неразрушимый замок. Он сжимает её ладонь с такой силой, что девушке приходится хорошо вытерпеть, ибо в любую секунду она могла закричать от повторной вспышки нестерпимой боли. Мэдисон знает, что при желании он легко бы сломал ей запястье, раздробил кость и ему для этого даже не пришлось бы предпринимать никаких усилий. Она также представляет в своём сознании, как Билли хватает её за горло и рассекает его, даже глазом не моргнув, а потом он бы упивался этой кровью в полном благоговении. Мэдисон сглатывает, вспоминая всю горечь поцелуев, от чего становились ещё омерзительнее. — Ты даже не оставляешь мне выбора, Билли… — выдыхает девушка сквозь подступающие рыдания. — Я не могу по-другому, детка, — опять грёбаное оправдание. Билли всегда готов выкрутиться, абсолютно в любой ситуации. Мэдисон кое-как вырывает свои ладони из его рук и кладёт их на щёки, поглаживая его идеальную щетину. — Пожалуйста, уезжай из Нью-Йорка. Я никому не расскажу о том инциденте в парке, клянусь. Её слова словно сдирают с него кожу разом. Сердце пробивает ровно сто ударов, прежде чем до него доходит смысл её слов. Она хочет, чтобы он уехал… Она хочет избавиться от него… Ядовито, верно? У Мэдисон голова идёт кругом, глаза застилает белая пелена. Его тёмные, злющие глаза видны мутно. Ничего из происходящего не может быть правдой. Билли Руссо — обыкновенный кошмар, из которого она до сих пор не может выбраться. Это всего лишь сон. Ей нужно просто проснуться. Костяшки пальцев проходятся по щеке Мэди, и она будто выплывает из своего рода транса. Билли враждебно смотрит ей в глаза, а его руки медленно опускаются вниз, на оголённые участки тела. Он заставляет приподняться её невесомое тело и кончиками пальцев оглаживает поясницу Бутман, готовый в любой момент пустить ответный удар. — Значит, хочешь, чтобы я уехал? — это скорее звучит, как утверждение, нежели как вопрос. Он наклоняется, чтобы поцеловать её в лоб, а девушка уже подозревает что-то неладное. Червоточина его души скоро вылезет наружу, и Билли вновь покажет свою настоящую сущность. Её кожа бархатная, и Руссо грезится наконец попробовать, какова девчонка на вкус. Какой бывает вкус у девственниц? Та хрен их знает. Билли понятия не имел какого это — трахаться с чистыми девочками с ангельским сердцем. Они же… Недотроги. Мэдисон буквально жуёт изнутри щёку и мгновенно чувствует вкус ржавого железа в ротовой полости. Его руки опускаются ещё ниже, к бёдрам, и Билли оставляет на нежной коже следы в виде полумесяцев от своих ногтей. Мужчина молчит слишком долго. Он больше не смотрит ей в глаза, опустившись ниже. Так нагло и неуютно, что девушка начинает делать бесполезные попытки вырваться, но Билли мигом утихомиривает её, всего лишь зыркнув на Бутман недобрым взглядом. О, великие боги, если вы существуете, помогите ей, иначе она останется здесь, в этой самой комнате с ним — Билли Руссо, бывшим военным и, уже с недавней поры, бывшим бизнесменом. Теперь он самый настоящий серийный убийца. Обнажая её чувства, столь надёжно укрытые бронёй, Билли и не замечает, как начинает открываться сам. Злость всё такая же остервенелая, а мысли становятся ещё безумнее. Он не знает, что именно с ним происходит и что смогла сделать с ним эта девчонка, но он не никогда не чувствовал такого даже с Мадани. Руссо много раз слышал, как люди говорили, что в сексе самое главное — чувства. Искренние чувства, от которых твоё сердце горит пламенем, а после загорается и тело. В этот самый момент Билли понимает, что, если он трахнет Мэди, то это будет жирная точка невозврата. К ней нельзя будет вернуться. Никогда. Мужчина сдёргивает с её плеч проклятую миленькую сорочку, стягивает до пояса с такой яростью, что, кажется, он сейчас порвёт её, и обнажает вздымающуюся девичью грудь. Мэдисон дышит надрывно, и холодный пот пробивается на её лбу, смешиваясь со слезами. Билли оставляет поцелуи на острых ключицах, а затем плавно переходит к девичьей груди. Её соски затвердевают от свежего ветерка, который бесцеремонно залетает в комнату. — Нет, Билли, пожалуйста… — сипло умоляет Мэдисон, ногтями царапая его щёки. Билли, не думая ни секунды, переворачивает её на живот, и Мэдисон чувствует, как его желание впивается ей в бёдра. Девушка жалостливо всхлипывает, утыкаясь головой в мягкую подушку и мечтает таким образом задохнуться, пока Руссо будет вытворять с ней непонятно что. Мужская рука опускается и слышится звонкий шлёпок, а затем Бутман громко стонет, вспоминая, что в эту ночь она снова одна в доме. Без матери. Господи, он ударил её по ягодице! За что? Так ведь наказывают маленьких детей за непослушание, но что именно сделала она? — Дрянная девчонка, — слышится его рёв над ухом, — если я и уеду отсюда, то только вместе с тобой. Вбей этот факт в свою светлую головку и жди, пока папочка не придёт за тобой в нужный момент. Тело трясёт так, словно её каждую секунду били током. Билли сжимает пальцы в её волосах и тянет их, услышав вскрик. Горячая рука голодно шарит по её телу, бесстыдно оглаживая, а следом отмечая губами, запечатывая на ней невидимые метки. Мэдисон лишается какой-либо защиты, открывшись догола, до костей и внутренностей. Его желание выдавить ей глаза так очевидно и так осязаемо, что девушке хочется провалиться сквозь землю или оказаться на другой точке земного шара. Бутман обдумывает его слова, кусая зубами подушку, чтобы безудержный крик не вырвался из её уст. Он хочет забрать её с собой. Куда? Как отреагирует на это мама? Что вообще будет с ней дальше? Рвотные позывы сдавливают её горло спазмами. Мэдисон чувствует, как его нос скоблится о её хрупкие лопатки, а руки с невероятной жадностью касаются плоского живота, при этом сжимая тонкую талию. Билли с тихим свистом и с некой хищностью втягивает в себя её запах. А если он просто хочет использовать её и растоптать, подмять под себя и превратить в послушную марионетку, подвесить за ниточки и дёргать за них, как кукловод, заставляя послушно выполнять всё, что Билли ей скажет? Табун мурашек проходится по её коже от понимая всего ужаса ситуации. Эта ночь могла стать последней для Мэдисон. Она не может ему сопротивляться, не может его оттолкнуть, потому что зажата его тяжёлым телом и является пленницей его рук. Руссо почти рычит и дёргает её на себя, тянет так близко, что Мэдисон подавляет в себе унизительное аханье. Мэдисон точно знает, что от него сбежать не удастся. Он найдёт её даже на краю света, как бы банально это не звучит и продолжит присваивать её себе, а если появится какая-то преграда, Руссо безоговорочно уничтожит её и сотрёт в порошок любого, кто попробует отнять у него девчонку. Бутман не может разомкнуть губ. Нужно закричать, чтобы её хоть кто-то услышал. Нужно сделать хоть что-нибудь, чтобы Билли перестал терзать её нежную кожу своими белоснежными зубами. Ноги дрожат, а язык прилип к нёбу. Мозг словно плавится под влиянием Билли, заставляя девушку превратиться в обыкновенное бревно, которым можно пользоваться, ведь оно ему ничего не сможет сделать — закон несправедливой природы. Её накрывает приступ. Невозможно дышать. Она понимает, что нужно поднять голову и не строить из себя мазохистку. Мэди нужен воздух, иначе через некоторое время её заберут из этого мира. Билли останется один. Снова. Он, чтобы убедиться, что Бутман ещё жива, наклоняется к её макушке и оставляет поцелуй, проводя тыльной стороной ладони по всей длине изящной спины. Билли специально хочет запечатлеть этот момент у себя в голове, чтобы потом часами вспоминать, как трахал несовершеннолетнюю девушку. То, что должно произойти, уже считается изнасилованием. Значит, ещё один срок, если кто-то об этом узнает. Но ведь Мэди никогда и никому не расскажет об этом, как и о том случае в парке. В штанах становится настолько тесно, что Билли просто не выдерживает и пускает заглушенный стон, прижимаясь лицом к её макушке. Фруктовый запах въедается в ноздри, будто его заклеивают клеем, который Билли никогда не сможет отодрать. Теперь Билли Руссо весь пропитан Мэдисон Бутман. Семнадцатилетней девочке удалось растопить сердце Лейтенанту Уильяму Руссо. Ирония в чистом виде. И даже спорить не нужно, что Мэди никогда не перестанет боятся его. — Ты такая превосходная, — его голос вибрирует на её коже, и Мэдисон до крови закусывает нижнюю губу, пытаясь вытравить его из своей головы. Не смей думать о нём! Её изгоняют за грань, в самую пустоту, лишённую мыслей и переживаний. Билли встаёт с её тела и отходит на пару шагов назад, при этом изучая тело девушки. Она судорожно выдыхает и хочет уже повернуться на спину, прикрыв оголённую грудь сорочкой, но мужчина не позволяет ей сделать это. — Не смей, — жёстко приказывает Руссо, снимая с себя чёрную кофту, а затем достаёт из ножны ка-бар. Мэдисон смотрит на него с неподдельным ужасом и опускается обратно, съёживаясь, словно загнанный зверёк. — Лучше лежи смирно, Мэди. Картинка расплывается, реальность крошится, прежде чем осознание собирает всё воедино, словно грёбаный пазл. — Что, если я трахну тебя прямо сейчас этим ножом? Ммм? — спрашивает Билли, разглядывая свой нож с оскалом на лице, — О, представляю твои крики, детка. Мэдисон задыхается, не желая собственной слабости, но слёзы сами по себе стекают с уголков глаз одним ручьём и некоторые попадают прямо в ушные раковины. Он чёртов садист! Ублюдок! Клинок отблескивает сталью, когда Билли начинает крутить его в руках и одновременно смотреть на Мэдисон, взглядом уже до конца сдирая её светлую сорочку и милые трусики. Тяжёлые ботинки стучат по полу и девушка считает каждый его шаг, пока Руссо резко не останавливается возле двери. — Твоя мамочка должна быть дома сегодня, или я ошибаюсь? — спрашивает Билли, облокачиваясь на дверь и скрещивая руки на груди. Его бровь вопросительно поднимается, когда вместо нормального ответа слышится гнетущая тишина. Эта девчонка упёртая и этим же она может легко вывести мужчину из себя. — Видимо, она не научила тебя хорошим манерам, раз ты так нагло игнорируешь мой вопрос. Глотать становится больно, но Мэдисон всё равно сглатывает вязкую слюну через силу и пытается в очередной раз выбросить мысли о том, что она почти нагая лежит перед ним из головы, словно это всего лишь пустой пшик. Это нагнетает, и Бутман молится, чтобы мама пришла с ночной смены раньше обычного. — Н-нет, она на работе, — шепчет девушка, вызывая у Билли волчий оскал. — Так значит, мне можно было войти через дверь? — произнёс он своим любимым тоном. — Какая нелепица... Мрак обнимает обоих. Билли привычно тянется к ней, а Мэди брыкается, боясь, что эта ночь действительно может стать для неё последней. Девушка нервно кусает и без того сломанные ногти, и Руссо укорительно цокает, когда замечает её дурную привычку. Она врастает в неё занозами, впивается лозами и скрючивает суставы. От неё нужно избавится. Мэдисон многое нужно сделать, но она не сможет. Потому что Билли не позволит. Кто он вообще такой? Какое право имеет так обращаться с ней? Бутман не может думать об этом в такой момент. Её в любую секунду могут зарезать, и от таких ужасающих мыслей Мэди бросает в нескончаемую дрожь. Сердце начинает частить в груди. Нет, она слишком задумалась. Он не тронет её. Так ведь? Не тронет? Мэдисон задаёт вопрос самой себе и при это не имеет представления, как на него ответить. Его глаза становятся ещё темнее и теперь в них виднеются тучи на небосводе в самую отвратительную погоду. Она могла поклясться, что видит, как небольшие молнии громыхают в его радужках. Билли расслабленным шагом направляется к ней, кончиками пальцев соприкасаясь с её икрами. Женские ноги дёргаются, и Руссо пускает смешок. Её хватает на одни попытки подняться, но Билли рывком укладывает Мэди обратно, подставив к зардевшей щеке нож и рисует им невидимые узоры на нежной коже. — Раз твоя тупоголовая мамаша не научила тебя ничему, кроме как боятся мужиков, то за твоё воспитание возьмусь я, — проговаривает Билли, наклоняясь к лицу Мэдисон и оставляет влажный поцелуй на губах. — Ты станешь самой послушной девочкой и будешь радовать меня своей лучезарностью, золотце. — Клинок ножа неожиданно вжимается в её кожу, и девушка зажмуривается, чтобы не видеть собственную смерть. Она не хочет чувствовать, как его руки обхватывают её за плечи и тянут к себе. Нож оказывается отложен в сторону. Объятия Билли утешающие, от чего Мэдисон приходится носом уткнуться в его плечо и заплакать. Ей страшно. Тело выдаёт её, и Руссо поглаживает девушку по спутанным волосам, моментами сжимая их в кулаке, но она словно не чувствует это, сосредоточившись на собственной жалости. Она слишком жалкая перед ним. Она не должна быть такой. Мэдисон ненавидит свою суть за то, что обхватывает его за плечи, как за спасательный круг. Глаза печёт слезами, и девушка закрывает их. Лучше так, чем чувствовать боль. Билли успокаивающе покачивает её как ребёнка, и целует в висок. Она задерживает дыхание и скулит побитым зверьком, небрежно вытирая подрагивающими пальцами слёзы. В горле спирает дичайшей тоской, затягивает железным обручем. Мэдисон хочет высказать ему всё, что накопилась у неё за последние несколько месяцев, но язык как-будто немеет. Не вовремя! Пальцы сжимаются в кулаки, заставляя её действовать более решительно. Удары льются на Руссо внезапно. Он по началу даже не понял, что нашло на Мэди, пока девушка не даёт ему пощёчину и не начинает делать тщетные попытки избавиться от его объятий, хоть они и были столь утешающими и приятными. Невыносимая агония жжёт ей щёки лавой, и Бутман верещит так звонко, что слышно на улице. Девушка может перекричать даже самых громких пьяниц. Билли не долго думая, хватает девицу за шею и припечатывает к кровати, не удосужившись хотя бы посмотреть ей в глаза. Выдох застревает внутри, и кажется, что горло горит именно из-за этого. Как далеко она заблуждалась… Оно горит лишь благодаря Билли и его крепкой хватке. Он душит её. Определённо. Но не факт, что хочет убить. Мэдисон подавляет всхлип. Это не её вина. Билли сам сделал всё возможное, чтобы она проявляла агрессию к нему и чувствовала лютый страх. Кислород застревает в гортани вдохом, лопается, а потом сгорает. Руки сами тянутся к его точеным запястьям и начинают отталкивать их от своей шеи. Когда девушка понимает, что это делать без толку, она подносит ногти к лицу и продолжает оставлять на острых скулах царапины. Он, блять, неуравновешенный. Пальцы дрожат, пока Бутман пытается сдирать его кожу в кровь, а Билли рычит, встряхивая её за шею. Благо, у неё были изрядно мягкие подушки. Из её уст вырывает хрип. Такой… несчастный. Мэдисон сжимается ещё больше. Сердце в груди трепещет, как ненормальное. Его бледные губы трогает какая-то неясная, горькая усмешка, и убийца отпускает девушку, наконец давая ей дышать свободно. Но, не всё так просто, как хотелось бы Мэдисон. Внутри резко, остро колет беспомощностью, и ей хочется повторно ударить его. Разбить ему красивое лицо, изуродовать этого человека. Монстры не должны быть красивыми! Кровь в сосудах стынет, когда Билли вновь берёт в руки холодное оружие и смотрит девушке прямо в глаза уже не насмешливым взглядом, не яростным, а зверским. Мэдисон чувствует в нём силу, перед которой хочется прогнуться, потому что он всегда сможет защитить её и сам же сможет обидеть, если ему этого захочется. И в голове застревают зудящими приступами мысли о том, что она могла полюбить его внешнюю оболочку. Бред высшей степени! Бутман подавляет в себе истерический хохот от понимания всей иррациональности своих мыслей. — Ты у меня слишком буйная, детка, — Билли говорит так, будто она убила его любимую собаку и теперь он пришёл к ней ради мести. — Не хотел я, конечно, мучить тебя сегодня, но я просто вынужден научить тебя тому, что к старшим нужно относиться уважительно. — Пожалуйста… — Бутман сипит одними губами и, кажется, это звучит совсем беззвучно. Его взгляд нещадно полосует кожу, сдирая слой за слоем. Все внутренности сворачиваются тугим узлом. Надежда тлеет буквально на глазах, и Мэдисон не знает, что будет, если он воспользуется ею. Как потом смотреть в глаза матери? Билли специально зашьёт ей рот, чтобы девушка никому не проговорилась. От одной только мысли Бутман бросает в дрожь. Руссо подходит ещё ближе и касается холодным остриём её бедра. Шипение рвётся с губ едкой пеной, но Мэдисон сдерживается, уничтожая одним только взглядом. В такие моменты, когда грозит опасность, люди могут не контролировать свои действия. Для кого-то это считается нормой, а кто-то думает, что лучше поддаться желанию насильника и этим сохранить себе хоть какую-то долю безопасности. И Мэдисон решает поддаться. Она может сохранить себе жизнь. Пусть просто воспользуется, но не будет марать больше, чем нужно. Билли даже на неё не смотрит, отведя глаза куда-то в сторону. Мэдисон упорно пялится в пол, на носки чужих ботинок. Ни единого слова не успевает сорваться с губ, только какой-то странный скулёж, пропитанный удивлением и нахлынувшим страхом. Она хочет умолять, но не может. Губы словно склеиваются без клея. Билли склоняется над ней и секунду осматривает её обнажённую кожу. Девушка сильнее прижимает сорочку к своей груди, испуганно отодвигаясь от него. Мужские руки порывисто захватывают её худые лодыжки в плен и тянут тело Мэдисон назад. Крик срывается с её губ, когда Билли действует более настойчивее, сдёргивая с неё сорочку полностью. Расстояния между ними уже не существует. Её обнажённая грудь соприкасается с его. Руки Руссо крепко держат туловище Мэдисон в охапке. Дышать становится катастрофически тяжело. Бутман ощущает, как его кулаки то сжимаются, то разжимаются. Опасно. У него, вероятно, руки зудят от того, как хочется поиграться с ней. Будь сильной, Мэди! Но она ни черта не сильная. Она слабая в его руках. Даже тогда, когда Билли прикасается своими губами к её — Мэдисон не сопротивляется. Его кожа полнится жаром, согревая девушку. Воздух вибрирует от напряжения между ними, и Руссо будто не замечает этого, или же просто не хочет. Его кадык дёргается, когда девчонка прикусывает его нижнюю губу. Не специально. Но это раззадоривает Билли, и он лукаво улыбается сквозь поцелуй. А потом отстраняется, чтобы взглянуть в её перепуганные глаза и почувствовать новую порцию самодовольства, управляющего им. Дыхание Билли жжёт основание носа девушки, и она пускает вздох прямо в его шею. Мужчина медлит, позволяя себе это малодушие. Но проходит мгновение, и он целует её в подбородок, а затем опускается к шее, кусая. Он безжалостен. Он терзает её кожу, заставляя буквально скулить от боли и умолять остановится, пока не наломал дров. Билли оставляет на ней пурпурные разводы, специально задевая клыками её нежную кожу. Мурашки завладевают всем её телом, и Мэдисон старается не замечать этого, позволяя ему управлять собой. Клинок ножа сильнее вжимается в её поясницу, и девушка замирает, стараясь не делать лишних движений. Мэдисон задирает голову, будто нарочно поддаваясь вперёд к нему. К его ласкам. К его алчным желаниям. Билли облизывает губы и кладёт девушку на подушки, нависая над её телом. Она не может спокойно отреагировать, когда сталь соприкасается с её животом, и Руссо небрежно закрывает её рот ладонью, чтобы та не издавала лишних звуков. Его движения медленные, аккуратные. И на удивление, он не оставляет ни единого следа, пока обжигает холодной сталью кожу девушки. Желудок сжимается от переизбытка страха. Смех застревает где-то в горле, и Билли сглатывает. Дыхание становится тише, интимнее и вкрадчивее. Он останавливается возле краёв трусиков и опускает голову. Чужое дыхание опаляет губы. Это кажется ещё интимнее. Каждый вдох царапает гортань. Ногти царапают изнанку ладоней, раздирая практически в мясо. Больно. Мэдисон смежает веки и ощущает, как Билли ножом разрезает ткань её трусиков. Она никогда не думала, что будет находиться в одном помещении с мужчиной, тем более голой и заниматься тем, чего боялась практически всю жизнь. Тишина становится слишком вязкой, словно студень. Обнажённость женского тела делает из него самого настоящего зверя. В сексе Билли всегда был чересчур груб и жаден. Некоторым это даже нравилось, и вся его жестокость превращалась в извращённый фетиш. Мэдисон пискает под напором его тела. Лоскутки некогда милых трусиков лежат рядом, и она не может просто взять и прикрыться ими, чтобы он не разглядывал её тело таким взглядом. Сквозь вакуум в ушах, Мэди не может различить, что он говорит. Его губы беззвучно двигаются, и она пытается прочитать прямо по ним, что именно говорит Руссо. Он угрожает ей? Хвалит? Делает комплименты? В ушах продолжает шуметь, глаза открываются и сразу же закрываются. Становится мутно. — Когда мы с тобой уедем из этого города, ты не будешь нуждаться ни в чём. Ты будешь жить, как маленькая принцесса. Как маленькая принцесса, заточённая в замке с драконом. У них должна быть сказка с типичным сюжетом и хорошим концом, но в этот раз автор этой сказки — Билли. И конец будет для Мэдисон крайне печален. Она открывает глаза. Он смотрит на неё. Руки сжимают тонкую кожу. Ещё секунду и он разорвёт её на куски. Он может. — Ты не сможешь бросить меня. — Билли оставляет влажные следы от поцелуев на её животе, исподлобья поглядывая на неё. — А если попытаешься сделать это, я уничтожу всё, что тебе так дорого, Мэди. Мэдисон смотрит в окно пустым взглядом. Эмоции испарились где-то в воздухе. — Сначала я убью твою подружку. Всхлип. Потом рыдание захлёстывают её. — А затем уже доберусь до твоей мамочки. Руссо скалится в едва слышном рычании «моя». Он выдыхает ей в ложбинку меж грудей. Девушка вздрагивает, желая избавиться от приятного чувства. Его губы терзают её рот, насильно и грубо целуют, опускаясь вниз и оставляя марево засосов где только возможно. Сетчатки вен выжигаются от алчного взгляда тёмных глаз. Кровь стынет. Руки атрофируются, потому что Билли связал их своей военной кофтой, когда Мэди решилась делать попытки оттолкнуть его. Он болезненно прикусывает пульсирующую венку на шее и одновременно расстёгивает ширинку на своих штанах. Через какое-то время Билли начинает скользить языком по изгибам выпирающих ключиц, оставляя жалящие поцелуи. Почему она такая хрупкая? Он боится сломать её при малейшем сжатии руки. Девчонка вся отмечена им: от больных касаний, сияющих свежими синяками на теле, до сбившегося дыхания минора ее голоса. Горло скоро раздерёт в мясо от того, как громко она умоляет его остановится. Это ошибка. Он должен остановится! Останавливайся, Билли! В темноте Мэдисон различает пару шрамов на его плече. Они боевые? Не важно. Билли растворяется в желании разорвать её на части, возродить и снова убить. Девушка готова вцепиться в его красивое лицо и содрать налёт самоуверенности. Жаль только руки зафиксированы. Костлявые рёбра Мэди впиваются в его ладони, и Билли пускает неудовлетворённый вздох. Какого хуя она такая анорексичка? Мэдисон сглатывает, но в горле всё равно сухо. Она осознаёт для себя тот факт, что руки, касающиеся запретного плода, были множество раз обрамлены кровью. Эта сатирическая жидкость въелась в его ладони, и Мэди словно ощущает запах ржавого металла. На его губах усмешка — лживая, с поддернутыми уголками и зажатым кончиком языка меж клыков, когда он своей ладонью захватывает половину её лица, и большим пальцем гладит подбородок. Другая рука играется с её девственным клитором, намереваясь в любой момент залезть в тугое лоно и растянуть девушку. С собственной обреченностью в стонах, она кусает свои губы до крови. Билли наматывает её локоны на кулак и дёргает на себя, чуть ли не вырывая вместе с волосяной луковицей. Бутман пищит, словно мышь и зажмуривает в страхе глаза. Она не хочет видеть его злющий взгляд, скользящий по её груди и спускающийся вниз. — Чем меньше ты скулишь, тем больше я добрею, — шипит Билли ей в рот и впивается в искусанные губы, с той же злобой и рвением. Мужчина облизывает губы на автомате, пробуя её сладкий вкус, когда лениво отстраняется. Ему не нравится больная скулёжка под его ребрами, которую вызывает эта девчонка одним своим вздохом. Была б его воля, он действительно переломал бы ей все кости и вырвал хребет, чтобы девчонка марионеткой валялась под подошвой его тяжёлых ботинок. Он снимает их и небрежно кидает на пол, даже не смотря в ту сторону. Всё его внимание устремлено на Мэдисон. Сухость её клитора раздражала его сильнее всего, и Билли хотел сделать так, чтобы она сама умоляла его трахнуть её. Но, видимо, не в этот раз. Потому что желание скребёт своими острыми когтями всё его нутро, и Руссо просто не способен контролировать себя в этот момент. Вероятнее всего, будет кровь от их первого контакта. Что ж поделать… Когда-то же нужно лишиться девственности. Мэдисон давится истерикой, растирая свои запястья о кофту. Это тоже самое, что тереть собственную кожу о верёвку. Нет никакой долбаной разницы. Билли не собирается жалеть её сейчас. Улыбается цербером и припускает штаны, подставив член к её входу. Проходит считанные секунды, но он не входит — он мучает её. Одумайся, пока не поздно! Уже поздно… Руссо тяжело выдыхает и вонзается в девчонку, вызывая из её уст звонкий крик, который слышен по всему кварталу улицы. Всем плевать, что у неё происходит здесь. В этом районе живут, в основном, пьяницы и они точно не спасут Мэди. Потому что им глубоко насрать на насилие — в этом районе оно происходит слишком часто. Складывается ощущение, будто Билли собирается разорвать её нежные стенки к чертям собачьим. Его руки цепко хватаются за бёдра Бутман и насаживают её на свой член, не задумываясь, к каким последствиям это потом может привести. Он же действительно может изорвать её! — Билли, больно… — кричит девушка сквозь рыдания, — убери его оттуда, вытащи! — Заткнись, мелкая лярва, — раздражённо рычит он, затыкая её рот ладонью в очередной раз. — Я не удивлюсь, если через несколько лет ты стала бы давать каждому встречному, лишь бы забыть меня. Забыть, как я трахал тебя, как мои метки долго заживали на тебе. Проговаривая каждое слово, Билли терзает её своими грубыми фрикциями. Таким образом он передаёт ей всю свою злобу, прижимая Мэди ближе к себе до ломоты в позвонках. Он зверски сминает её губы, сжимая щёки девушки. Поцелуй отдаёт током, и Бутман кричит сквозь него. Внизу живота режут без ножа, боль раздаётся по всему телу, а сердце стучит, как ненормальное от негодования. Теперь ты не чистая девочка, Мэди, а грязная. Руссо испортил тебя. Он сделал это с твоим телом. Когда ему совсем осточертевают крики, наполненные сплошной болью и спазмами внизу, Билли переворачивает её на живот, словно мешок с картошкой, и рукой прижимает её голову к подушке, продолжая двигаться в ней. Пальцы сжимают её череп, и девушка скулит ещё больше, создавая себе новую порцию боли. Мужчина удовлетворённо рычит ей в ухо, обжигая его горячим дыханием, а потом следуют поцелуи в зардевшую щёку. Билли слизывает жалкие слёзы, буквально вдалбливая Бутман в кровать. Её стенки сжимают его член, будто капкан. И это феерично. Это несравненно. Теперь Билли признаёт, что трахаться с девственницами не так уж и плохо. Но, когда ты насилуешь её и тебе приходится заглушать девичьи крики, это доставляет проблемы. Скулы практически сводит от болезненной приторности оскала. Мэдисон будет вымаливать на коленях, с запёкшими слезами на глазах, чтобы он оставил её. Уехал отсюда и не возвращался. Плевать, что воспользовался. Ей страшно лишь от одной мысли, что Билли сможет забрать её с собой и запереть в золотой клетке. Ей страшно от того, что он может кончить прямо в неё и, возможно, она забеременеет. Что же она скажет маме? Как она будет смотреть ей в глаза, после произошедшего? Мэдисон Бутман теперь мёртвая до сорванных связок, раздробленных ребер, перемолотых в грязную крошку. Он стонет на полувыдохе, встряхивая хрупкое тело в своих руках. — Запомни, кому теперь ты принадлежишь. Запомни! — кричит Билли, чтобы весь мир услышал этот «факт». Билли действительно сошёл с ума, после всего произошедшего с ним. Механизм игры давно запущен, а финал в ней слишком предсказуем — окончательное соглашение на то, что девушка поедет с ним. Они оба сбегут из города, из страны, чтобы их никто не нашёл. И Билли окончательно сломает её, как графитовый карандаш. Если уже не сломал. Изнасилование в такое время не редкость, особенно в этом районе. Такие ублюдки, как Руссо любят глумится над слабыми девушками. Почему они решили, что если они сильнее, то им всё можно? Почему? Единственный вопрос, который она хотела задать Билли, но он был крайне взбешён её строптивостью. Мэдисон глотает истерический комок, пропихивая его подальше в глотку, и смотрит на стену пустыми зрачками. В ней нихрена нет, кроме члена Билли. Вот ирония, правда? Всё в этой отчаянной ситуации иронично. Ей стоит поперёк горла его пропитанные метаном слова. Они душат её хлеще его рук. Всё, что девушка чувствует — поцелуи на лопатках и пальцы, сжимающие череп. Она еле дышит. Возможно, Мэди уже умерла, а возможно и нет. Может, он затрахал её до смерти? Может, это всё сон, и она сейчас проснётся? Извини, дорогая, но сценарий уже написан, и ты не сможешь его изменить, ибо Руссо потом тебе все фаланги пальцев переломает, а после сам же будет залечивать, расцеловывая каждый. Сейчас же Билли целует её салициловые слёзы и входит до самого упора в её сухость. Никому доказывать не приходится, что сломленный жизнью Билли Руссо превращается в худший ночной кошмар из змеиного рассадника. Вчера ночью он перерезал горло очередному придурку из ФБР, и рука его не дрогнула, когда кровь струёй вытекала из него литрами. Билли с сардонической ухмылкой стирал карминовую жидкость с ножа. Грязный платок он бросил прямо на мёртвого паренька, а после спокойно перешагнул через его труп и ушёл, пока туда не налетели копы. Он прячет в себе мальчика, нуждающегося в любви, приговаривая, что привязанность — слабость. Чёрт, Билли уже сам готов вскрыть себе вены, чтобы убить сентиментального мальчишку, который каждый день скребётся за рёбрами. Мэдисон для него не более, чем новая пассия. По крайней мере, он так думал до тех пор, пока мысли не начали течь совершенно в другом русле. Он может вечность пересчитывать созвездия её родинок на теле. Две родинки на животе, одна на щеке, а остальные украшают хрупкие плечи и спину. Билли успокаивающе целует её в затылок, снова переворачивая невесомое тело на спину, и небрежно закидывает худые ноги Мэди на свой торс. — Расслабься, Мэдисон, — он редко произносил её имя полностью. И из его уст оно звучит весьма странно. — Со временем ты привыкнешь к этому. Со временем? Как часто Билли собрался делать с ней это? Он развязывает её онемевшие руки и соединяет свои пальцы с её — хладными. Пелена слёз застывает в зелёных глазах. Их губы соприкасаются, и Билли настойчиво целует Мэди, начиная потихоньку двигаться в ней. Он знает, что взахлеб погряз в ней, и отпустить, до крошева рёбер, сил не хватит. Это даже не по его натуре. Руссо сжимает их руки до побеления в костяшках, недобро сверкает глазами и кусает тонкую шею, намереваясь проткнуть чувствительную кожу и выпить всю её сиропную кровь. Тело Мэдисон — один сплошной синяк. Оно разъёбано. Билли поспособствует тому, чтобы девушка думала только о нём, чтобы она боялась его и при этом никогда не бросала. Маленькая птичка окажется в клетке. Ещё бы секунду и она рассмеялась. Истерически. И из рта вытекала бы кровь, потому что Билли воткнул нож ей в живот. Так только кажется. Бутман поворачивает голову и видит, что нож лежит на тумбочке рядом с пистолетом, а внутри неё находиться его член. Руссо продолжает резать её им. Билли не хватает воздуха. Он тяжело дышит, словно прошёл сотню километров, не останавливаясь. Стареешь, Руссо. Кровавые подтёки на губах девушки саднят от того, как сильно она закусывает её и закрывает глаза, не желая больше видеть его. Лучше уснуть и не просыпаться, чем потом всю жизнь жить с этим. Изящная спина непроизвольно выгибается от новой порции боли, и Мэдисон скулит, как прежде. Ладони впиваются в её тазобедренные косточки и это только усугубляет. У девушки щеки пунцовые от постыдства и беспомощности, и страх, что, не дай бог, кто-нибудь узнает о минутах её первого секса. Принуждённого секса с кровью на бёдрах и содранной глотки от хриплых криков. На бледной жемчужной коже остаются лиловые отметины от цепких пальцев Руссо. Они дополняют её. Всё внутри Билли кипит от злобы, от упрямства и больных принципов Мэдисон, которыми она заклеймила себя. Они чем-то похожи. Но не сильно. Она всё чувствует непомерно остро. Особенно, когда член Билла заполняет её до конца, и он резко выходит из неё, заставляя девчонку приподняться и посмотреть ему в глаза. — Сука! Какая же ты сука, Мэди! — с надрывом орёт Билли, вызывая у Мэди испуганный писк. — Зачем ты это сделала?! — Что сделала? — девушка подобает ему — также кричит, чтобы ему наконец ударило по мозгам, что он ведёт себя как ненормальный. — Охмурила меня, — заявляет он, чувствуя, как девичьи ноги дрожат на его твёрдом торсе. — Кто бы мог подумать, что семнадцатилетняя девчонка влюбит в себя убийцу… Попытки проанализировать услышанное отметаются сразу. Голова кружится. У неё внутри рубцуются шрамы, болезненно и постепенно. Мучительная смерть, однако. Но Мэдисон выживает, так и не смежив веки и не погрузившись в желаемую темноту. Билли Руссо влюбился в неё — семнадцатилетнюю девчонку, которая боится мужчин, как огня. Закон подлости? Маловероятно. Это, скорее, судьба, которую Билли готов послать нахуй. Его губы растягиваются в оскале, касания по обнаженной спине слишком обмануты нежностью. Нужно стереть их. Потому как нахально сжимает бедра, ласкает шею и грудь. Нужно всё вырвать и не вспоминать. Они ходят по тонкой грани. Определённо. У Руссо дефектное восприятие всего. Проще сбежать, пока у него не отняли последнюю четверть жизнь. Малыш, с таким замечательным именем — Уильям, размазан по асфальту с остальными видами его личностей. Мужчина, у которого имя облито сплошной кровью, как и сам он, теперь нависает над Мэди и перекручивает в голове, словно старую плёнку, всю жизнь. Билли, Билли, Билли, кем ты стал? Чужой, паранормальный голос растворяется в его голове. Он уже не помнит, кому именно принадлежит этот голос, и кто его спрашивал этот значимый вопрос. Билли не смог на него ответить — решил развернуться и уйти, даже не попрощавшись ради приличия. — Молчишь? Отлично, — кивает головой Руссо и присаживается на край кровати, вместе с девушкой, усаживая её на свои колени. — Я устал, малышка, пришла теперь твоя очередь поработать ротиком. Он притворно-нежно гладит её по пустым волосам, когда Мэди смотрит на него шокирующим взглядом. Нет, нет, нет, она не готова к этому! — Давай, детка, садись на колени, — приказным тоном отрезает Билли, и она сглатывает ядовитый ком в горле. Когда Мэди упорно смотрит в его глаза и ищет там хоть каплю человечности, он сдавливает горошины её сосков, и девушка всхлипывает, медленно опускаясь на пол, на продрогшие колени. Билли с искренним интересом наблюдает за её действиями. — Моя умница, — хвалит её, перебирая густые волосы пальцами, а потом неожиданно хватает и сжимает локоны в кулаке. — Если не хочешь, чтобы я прямо сейчас кончил в тебя, соси. Мэдисон наклоняется к члену, покрытому её девственной кровью и нехотя прикасается языком к головке, после пытаясь сразу заглотить всю длину, но Билли останавливает девушку, чтобы та ненароком не порвала себе рот. Он полностью расслаблен, будто не ожидая никакого подвоха. Бутман понятия не имеет, как ей действовать дальше. Она смотрит на него, ожидая, когда он сам начнёт двигать ею. Это лучше, чем потом носить от него ребёнка. Грубым рывком Билли вонзает свой член прямо до основания её горла и слышит, как девушка хнычет от дискомфорта. Слюна соблазнительно капает ей на грудь, а затем вязкая жидкость стекает на её колени. Она только успевает мычать, чувствуя, как Руссо управляет ей, как вещью. — Будь хорошей девочкой, Мэди, — напоминает ей Билли и свободной рукой поглаживает её по щеке. — Не смей пускать в ход свои зубки, иначе будешь ходить со сломанной челюстью. Мэдисон снова мычит и продолжает касаться языком горячей плоти, чтобы угодить этому подонку. Билли удовлетворительно хмыкает, хваля девчонку за хорошее поведение. Желудок сжимается, а горло сводит спазмами, когда рвота подкатывает к нему, а слёзы мутят зрение. По телу проходит невербально-немая судорога, когда мужчина очерчивает идеально ровную линию вдоль шеи. — Вот так, — в голосе присутствует сладко-карамельная надломленность. Конечно, тебе хорошо, Билли. А ей хреново, что блевать хочется. Через какое-то мгновение, Мэди захлёбывается его спермой и принуждённо сглатывает её, получая ещё порцию комплиментов и похвалы. Она разражается жгучими слезами, приложив ладонь к собственным губам и отстраняется от него. Всё внизу живота кололо острой болью — даже двигаться невозможно. Билли застёгивает ширинку своих штанов и вновь усаживает девушку на свои колени, большим пальцем стирая слюну и слёзы с её подбородка. Он рассматривает, как серебро луны ласкает её мертвенно-бледное тело, как тень ложится мраком на русые волосы. И она, как назло, льнёт к нему сильнее, словно действительно нуждается в нём, но ей просто холодно, и Мэди ищет тепло. Билли закидывает её руки себе за шею и целует левое предплечье, медленно переходя к плечу. Зелёные глаза покрыты тонким, почти уже сухим слоем солёной воды. Её тело обмякает в его руках, словно оно и вправду принадлежит ему. Мэдисон шаркает ногтями по задней части его шеи и слышит над ухом шипение. — Отпусти меня, — просит бесчувственным голосом и отводит взгляд в пол. Билли качает головой. — Нет. Руссо смотрит на неё с чем-то таким извинительным, не подводящим сложившуюся ситуацию под издёвку. Девчонка цепляется дрожащими пальцами за его плечи и умоляющим взглядом глядит в почти чёрные глаза, излучающие что-то неизвестное для неё. Билли наклоняется и ведёт носом вдоль её шеи, сжимая ладони на талии до нездорового пурпура. Второй раз. Уже бесполезно просить его отпустить или уехать, оставив её в покое. Нет, Мэди больше не будет умолять. Она устала. Она слишком слаба, чтобы идти против Билли. Момент, когда Мэдисон ломается. Сердце трепещет испуганной птицей, ломая изнанку рёбер изнутри. Взгляд иглами вонзается под кожу и сдирает её. Ты проиграла, малышка Мэди. Смирись. Бутман сгорает как спичка от понимая собственной ничтожности. Осталось крепче прижаться к его груди и уснуть. Они — с основания прогнившие. Мэди и Билли обязаны помочь друг другу, но он усугубил ситуацию с её детской травмой. Билли мог справиться. Он мог помочь ей. — Я хотел убить тебя, как только мы встретились. — Он берёт ладошку Мэдисон и крепко прижимает её к груди. Девушка чувствует, как часто бьётся его прогнившее сердце и судорожный всхлип вырывается из её губ. — Здесь находиться лишь один человек. И только по этой причине я не убил тебя, Мэдисон. Билли пропадает в омуте её зелёных глаз и укладывает шокирующую девушку на кровать, устраиваясь рядом. Он уйдёт прежде, чем солнце осветит небосвод. А сейчас, мужчина будет обнимать Мэди, прижимая её спину к своей тёплой груди и смотреть в окно, понимая, как облажался. Ну что ж, малыш Фрэнки. Теперь мы одинаковы. Обоих связывает привязанность. Спустя несколько минут Руссо слышит сопение и пускает тихую усмешку. Она лучше, чем прошлые его девушки. Или, скорее, любовницы. Она живая и до сих пор чистая, хоть Билли и поюзал её. У неё ссадины на приоткрытых губах, рубцы на теле и пурпурные брызги на костлявых бёдрах. Но девчонка, как прежде, хороша. И Билли какого-то хрена влюблён в неё. Пора взять свои слова назад.