Посадиш на моїй могилі хризантеми

1919 год. Типичная украинская свадьба. Все танцуют, веселятся, да поют песен. Только мы с тобой не улыбаемся. Мы с тобой, виновники этого торжества. Я – невеста, в пышном украинском строе, ты – жених. – Що ж, Акт Злуки підписали, можна й весілля відгуляти. – ты мимолётно улыбаешься, а я как заколдованная смотрю на эту улыбку, всматриваюсь в твои глаза, глаза цвета, который я не могла ни с чем сравнивать. Ни с ясным небом ранней весной. Ни с льном, хотя оттенок был по правде похож. Ни с чем. Они какие-то особенные, по крайней мере для меня. Для других, это обычные голубые глаза, но не для меня. Ты немного наклоняешся, целуя меня. Я отвечаю на этот поцелуй, полностью отдавшись тебе. Мне всё равно на то, что будет дальше, чем эта любовь закончится, может ты меня дальше разлюбишь, изменишь, убьешь. А может и сам умрёшь. Мне всё равно. Я просто жадно впиваюсь в твои губы, не собираясь отпускать. Жаль, воздух не вечен, и нам приходится отстраниться. – Чому ж зразу на мене так накидаєшся? Ще й при людях. Ходімо хоча б до хати. – говоришь ты, и берешь меня за руку, ведёшь в дом. Перейдя за порог, я на минутку остановилась. Чёрт... Голова кружится. Сама того не не осознавая, я начала закрывать глаза, и падать назад. – ЗУНР, кохана, все добре? – я немного приоткрываю глаза. Ты выглядишь обеспокоенным. Подхватив меня на руки, ты несёшь на кровать. Твои руки... Твои руки такие сильные. Я бы хотела чтобы мне вечно было плохо, только твои руки вечно меня держали. Но моему счастью долго длится было не суждено, и положив меня на кровать, ты просто приставил руку к моему лбу, проверяя, али температуры нет. – Все добре УНР... Все добре – я закрываю глаза, уже ни о чем не думая, а ты наклоняясь, надо мной и нежно целуя в лоб, говоришь. – Добре, я до гостей, а ти лежи, і не вставай. Не хочу щоб із тобою щось трапилося. – и уходишь. Оставляешь меня одну.

* * *

1920 год. Я сижу в развалинах моего родного Львова, всё же, армия у меня не столь сильная, чтобы удержать этих гребаных поляков! Но я не собираюсь сдаваться... Не собираюсь так просто отдать свою державность! Ох, УНР, мой милый УНР... Если бы ты был живой, ты никогда такого не допустил. Ты бы разодрал на маленькие кусочки этого Польшу собственноручно, но никогда не допустил чтобы он хоть что-то мне сделал. Я обнимаю единственное, что у меня осталось – детей, и прошептав что-то, отпускаю. – Тікайте, дітки мої любі, тікайте. Тут не можна довго бути. – дети безотказно меня слушаются. Я смотрю как они убегают, и на глаза медленно наворачиваются слезы. Так же как и медленно наворачиваются, так же и медленно стекают, ятрят душу. Я понимаю, что я уже наверное никогда их не увижу. Никогда... Облокотившись на ещё не разваленую стену какого-то дома, я начинаю напевать песню, которую слышала ещё от отца. Гимн моего отца. Гимн славных украинских сечевых стрелков. – Ой у лузі червона калина похилилася, Чогось наша славна Україна зажурилася... А ми тую червону калину підійдемо, А ми нашу славну Україну, гей, гей, розвеселимо! – я улыбаюсь... Отец всегда верил в хороший конец. Верил в нашу победу. Разве я не такая как мой отец!? Я вытираю слезы. На моём лице появляется гордая улыбка. Я готова стоять до конца. Обернувшись, я замечаю его... Польшу. Этот поляк смотрит на меня и улыбается. – Och, kogo tu mamy? Nie mogłem nawet pomyśleć, że taka delikatna dziewczyna, tak opierała się o mnie. Szkoda nawet takiego zabić… A gdybyś od razu mi się poddał, mógłbym złagodzić twój los. – лицемерная улыбка расползается по его лицу, и он прицеливается пистолетом на меня. – Ostatnie słowa? – с такой же улыбкой, спрашивает он, дожидаясь моего ответа. – Ми, українці – незламний народ, та й ніякі вороги нас не подолають. Вб'єш мене, все одно колись інші повстануть. Проти тебе. Український народ завжди буде хотіти бути вільним. Завжди. А ще... Посадиш на моїй могилі хризантеми. – Выстрел. Резкая боль в груди. Я ставлю руку, пытаясь закрыть рану. Я боюсь умереть. Как это я, которая несколько мгновений назад смеялась смерти в лицо, сейчас боюсь умереть. Нет. Я не боюсь умереть, я боюсь за своих детей. Как же они без меня? Последние стуки сердца. Такие громкие, они прям отбиваются в моей голове. Я конечно знала, что скоро умру, ведь всё в этом мире не вечно. Но я не знала, что я так быстро умру. Веки медленно закрываются, в глазах темнеет. На последних секундах я слышу только его смех, дальше пустота. Моя смерть.