Atonement — The Last of the Blacks // Искупление — Последние из Блэков

      Сириус сидел за дверью и прислушивался, но видимо кто-то специально наложил заглушающие чары, потому что все, что наполняло уши Блэка, так это звенящая тишина.       — Ты ничего не услышишь, дурачок.       Душа Сириуса улетела в пятки и с грохотом проломила бы пол. Рена Эйльбах уперлась пухлыми руками в бока, маленький рот расползся в улыбке на круглом лице, усеянном веснушками так обильно, что на всем нем нельзя было увидеть пустого места, не затронутого пятнышками.       — Я имею право знать, — Сириус выпрямился, скидывая первый испуг.       — Когда командир Грюм выйдет, задашь ему все интересующие тебя вопросы, — она улыбнулась еще шире.       Форма на ней сидела и впрямь хорошо, несмотря на ее далеко не идеальную фигуру. Сириус в самый первый день знакомства запомнил Эйльбах как очень маленького человека, которого он боялся задавить до тех пор, пока не увидел, насколько Рена ловкая и проворливая. Ее рост в сто пятьдесят сантиметров никак не мешал ей в волшебном обществе, где ее часто со спины путали с ребёнком, хотя, как Сириус мог знать, она достаточно давно преодолела возраст двадцати лет. Ее маленькие руки, в которых она держала маленькую восьмидюймовую волшебную палочку, без труда справлялись с самыми неподдатливыми тканями на швейных станках, и Рена с хвастовством показывала, как справляется даже с плотной джинсой или кожей без применения магии.       По натуре Эйльбах была командиром, и выражалось это не только в задранном подбородке и добрых насмешках, — Рена не была лишена стратегического ума, хотя и не такого сильного, как у Чарльза или Соммерсета, но она все равно предпочитала заниматься ручной, нежели умственной работой.       — Тебе очень к лицу красный цвет, — сказала она, приблизившись.       — Да. Это же ты придумала?       — Нет, это была идея Эдит. Она говорит, что цвет то, что надо.       Внезапно дверь легонько заскрипела и Сириус отскочил от нее, в то время как непринужденная Рена стояла там, где и остановилась.       — А-а-а… младший Блэк, — хрипло протянул Аластор Грюм, выходя из комнаты. Он возвышался над Сириусом, и не только из-за роста и крупного телосложения, один взгляд ровнял любого с землёй. По непослушной копне сухих пшеничных волос можно было понять, что их пытались уложить, но они все равно торчали в разные стороны.       Крупное мясистое лицо с большим продольным шрамом на правой щеке выглядело устрашающе, из-под густых пушистых бровей на Сириуса зыркнули маленькие глаза. Посмотрев на руку, сжимающую волшебную палочку и оценив по размерам кулак, Сириус сразу же понял, почему все так страшились Аластора Грюма. Казалось, что одним легким ударом этот кулак запросто проломит черепную коробку.       — Сириус, — Альфард вышел следом за Грюмом, а затем в дверях показался и Чарльз, — не ожидал тебя так рано. Тем не менее, Грюм, рад тебя представить моему племяннику.       Грюм усмехнулся, вновь кинув на Сириуса взгляд, но теперь оценивающий. Его рот непонятно искривился, и Сириус принял это как насмешку, и ему показалось, что он сейчас же припечатает его к стене и выбьет все плохое. Но Аластор протянул ему руку, и Сириус с напыщенной уверенностью, хотя внутри буквально рассыпался от непонятного страха и неудобства своего положения, протянул свою в ответ, помолившись, чтобы все кости его кисти остались целы. В прочем, Аластор его пощадил.       — Что же, будем знакомы, Сириус, теперь лично, — тем же хриплым и громким голосом, оседающим в перепонках, прогремел Аластор, и, о, Мерлин, как Сириусу захотелось сейчас же смыться. Стоило случиться одному этому взгляду, и Блэк был готов дать на попятную, но он был бы не собой, если бы не составил на своем лице упрямое и холодное выражение, — Надеюсь, ты принесешь нашему миру не меньшую пользу, чем твой дядюшка, — у него вырвался короткий смешок, напоминающей лязганье металла.       — Сириус уже многое делает, — невзначай бросил Чарльз, скромно отойдя куда-то поодаль от Аластора. В карих глазах Клеменса Сириус увидел то его обычное спокойствие и даже что-то вроде сочувствующего взгляда, и он даже слегка успокоился, пока Грюм снова не посмотрел на него, как если бы вместо него здесь сидел вонючий блохастый пес, подобранный с помойки.       — Ну-ну, — Грюм развернулся, и Сириус наконец почувствовал бескрайнее облегчение, словно он из блохастого бездомного пса превратился обратно в чистого и опрятного человека.       Мужчина двинулся в сторону выхода, и Сириус, надеявшийся остаться не при делах в прощании с Грюмом, крайне разочаровался, когда Альфард махнул рукой, призывая идти за ним. Рена же успела испариться, и Сириус даже не заметил, куда пропала эта рыжая проворная чертовка.       — В любом случае, я рад, что вы оказались за это, — Сириус смотрел в спину Грюму и ни одно слово не могло пролететь мимо его ушей, — И я уверен, что Дамблдор тоже будет рад новости о нашем союзе.       — Вне сомнений. Как мы могли остаться в стороне? Только объединившись мы и сможем это победить, — Чарльз, который совсем не был худощавым и дохлым, выглядел рядом с идущим Аластором до смешного крошечным, хотя и Грюм был выше его всего на какие-то десять сантиметров, он выглядел гораздо больше.       — Это правильная мысль, Чарльз, правильная, — Аластор одобрительно кивнул головой, затем отстегнул от пояса флягу и что-то отпил из нее, — правда, все наши думали, что и ты, и твои друзья, и Блэки, — он будто нарочно отделил фамилию из «друзей Чарльза» и кинул взгляд через плечо, где немного поодаль следовали Сириус и Альфард, — присоединятся все же к нам. Хотя бы к Ордену. Некоторым тяжело отмывать репутацию.       Сириус почувствовал, как его обожгло каждое последнее слово, он почти открыл рот, чтобы высказать Аластору, что тот неправ, и что были в роду люди, противящиеся воле традиций великого дома Блэков, и среди них и не одна бабушка, и не одна прабабушка или не один прадедушка, и куча пра-пра-пра, и у него уже всплыло перед глазами, как на гобелене, все семейное древо, заученное наизусть еще в раннем детстве и не имевшее уже возможности быть забытым, как Альфард резко схватил его за рукав, сильно сжав ладонь, и с силой одернул, и тогда Сириус опомнился.       — Альтаис образован уже давно, — ответил Чарльз, в словах была слышна мягкая улыбка, и, не замечая переполоха за своей спиной, он всецело располагал Аластора к себе, — было бы неуважением оставить труд нескольких людей, тем более, нас покинувших. По чуть-чуть каждый внес, вносит, и будет вносить свой вклад, и рано или поздно со всем будет покончено.       — Мудрые слова, Чарльз, я в тебе никогда не сомневался, даже зная твою чересчур научную головешку, она, тем не менее, все равно варит. Надеюсь, в бою ты тоже не слаб, — они вышли на улицу. Погода разгулялась.       Сириус силой сомкнул челюсть и молчал, чувствуя, какое напряжение исходит от Альфарда. Он не проронил еще ни слова, но Сириус был готов отбиваться, что бы не прилетело в его сторону.       — Надеюсь, скоро работа пойдет по полной. Нужно будет заниматься усиленным контролем территорий. Скоро ли вернется Тед? Его помощь неоценима, — голос Грюма уже отдалялся, когда он отходил с территории, где все покрыто защитными чарами.       — На днях. Он сразу же отправится к тебе, — еще едва разборчивей отвечал Альфард, пока у Сириуса случался второй микроинсульт.       Они отошли гораздо дальше, а Сириус так и остался у забора под деревом. Тед, Тед, Тед. Тед Тонкс? Тот самый? Сириус откровенно занервничал, а сердце забилось куда сильнее. Паническое опасение и надежда одновременно смешались в его душе, и он был готов орать на всю улицу, чтобы докричаться до Альфарда и спросить, неужели речь идет об их Теде.       Но Сириусу пришлось проявить зверскую выдержку, и как только Альфард зашел за калитку, он позволил себе наброситься, нервно вынимая из кармана штанов пачку сигарет.       — Тед? Какой Тед? Наш Тед? Или другой Тед? — как пулеметная очередь.       Альфард засунул руки в карманы и улыбнулся.       — Наш Тед, успокойся.       Сердце Сириуса пропустило удар.       — А…       — И Меда, и Дора. На следующей неделе, — не успел Сириус закончить, как его опередил Альфард.       Сириусу показалось, что и солнце засияло ярче, и воздух стал свежее, и трава в миг стала зеленее. Все внутри него разрывалось в бушующем потоке радости и неверия, сердце билось в истоме и Сириус не мог сказать ни слова. Но эйфория быстро прошла.       — Подожди… а как же… как же то, ради чего они так долго жили во Франции? Разве Тед больше не может работать на расстоянии, все эти порталы и сети… — и радость сменилась паникой.       — Спокойно, — Альфард поджал губы, но успокаивающая полуулыбка не сходила с губ, — не торопись. Это не спонтанное решение. Рано или поздно им надо было вернуться, и теперь им будет безопаснее здесь, рядом с нами. Поверь, Сириус, это не каприз и не скука, это взвешенное решение. Здесь они будут рядом. Не переживай так.       Сириус долго складывал, но не зная деталей, не мог их осознать полностью, и оставалось только верить. И Сириус решил, что он поверит, просто для того, чтобы увидеть Андромеду.       — В любом случае, хорошо, я спокоен, — Сириус все равно нервничал, — о чем вы там говорили? Ни словечка было не разобрать.       — Снова под щелью сидел, подлец, — неодобрительно сощурился Альфард.       — Шпион, — Чарльз несильно потрепал Сириуса по плечу. Железное терпение Клеменса не задевали его выходки, и это задевало самого Сириуса. Эта монументальная спокойность в любой момент его пугала, потому что сам он так не умел.       — Так о чем? — не унимался он.       — Мы будем обсуждать это на собрании, но если тебе невтерпеж, то все о том же, о чем мы с тобой говорили из вечера в вечер. Стратегии нужно корректировать, все нужно перепроверять и искать, — Альфард двинулся к дому, — никто не знает, что большая часть информации о возможном местоположении пожирателей, доступна от Регулуса.       — Регулус может уже быть там?       — В Лонгфильде?       — Да.       — Не думаю. Нужно дождаться его совершеннолетия, может, тогда он сам выйдет на связь. Не торопись, Сириус, будто впервые наступают летние каникулы.       Сириус попытался снять нерв и напряжение, но ему все равно было тяжело, и отступать назад было сложно. Что-то необъяснимое тяготило его сердце и легкие вниз, мешая жить.       — Нет. Ты не понимаешь. Этот год ощущается… По-другому. Я больше не вернусь в Хогвартс. Случился какой-то конец и…       — Я понимаю, поверь. Может, я и забыл свои чувства в день, когда понял, что одной ногой переступил порог взрослой жизни…       — Ты пустился в дикий кутеж после выпуска, ты рассказывал, и бабушка тоже.       Альфард остановился, и Сириус прикусил щеки изнутри в ожидании. Он смотрел дяде в спину, ожидая худшего, но Альфард весьма спокойно обернулся, хотя было видно по крепко сжатым губам, каких сил ему стоит не напасть на юного Сириуса с хлестким ответом.       — Я знаю. Сейчас все обескураживает и пугает. Но самое страшное, когда человек остается совсем один, — лицо Альфарда постепенно расслабилось и угроза миновала, — Просто подождем до девятнадцатого августа. Да и я думаю, что мы еще встретимся где-нибудь, хотя теперь меня вряд ли пустят на порог Гриммо, — он горько усмехнулся, но как ни в чем не бывало продолжил путь к двери.

***

      Ожидание будоражило. Мысли о ней подстерегали за каждым углом, и Сириус жил, будто на иголках. Голова была занята одним и тем же — дежурство, документы, какая-то учеба, дежурство, возвращение Тонксов...

Дежурство, документы.

      Встреча с Джеймсом, встреча с Римусом и Марлин.

Собрание Альтаиса, собрание в штабе Ордена Феникса, приказы Министерства,

газеты-газеты-газеты...

      ...август 1978, жара, адская жара. Не такая сильная, как в прошлом году. Без засухи. Но какой же ад — стоять под солнечным пеклом в переулке, где оставляли следы Пожиратели. Так и встали, будто эти твари днем выползут, думает Сириус, но всегда стоит молча. Стоит на стыке, где кончается магловское поселение и начинается небольшой поселок волшебников. Чудесное место, если бы его только не шерстили эти сволочи.       Сириус живет в старой квартире неподалеку от штаба Альтаиса, потому что: а) не хочет давить своим присутствием Чарльза; б) хочет вкусить сладкий плод взрослой самостоятельной жизни. Правда проводит он в ней едва пару дней в неделю, не говоря о ночах, когда он сваливается на пороге штаба Альтаиса, падая с ног после очередного дежурства.       Поэтому квартиру иногда стережет Римус. Для Сириуса постоянная занятость — хороший предлог, чтобы обеспечить своему лучшему другу лучшее прикрытие и хорошую комфортную жизнь на первое время.       В водовороте бумажек и легком и неприятном покалывающем страхе, возвращается она, прямиком направляясь со своим скромным семейством в большой дом Чарльза (потому что у Сириуса язык не поворачивается назвать это здание каким-то там штабом).       Там же Альфард.       Туда же приехала Андромеда. Вся семья собралась там.       Сердце Сириуса больно бьет и ему физически плохо. У него все внутри дрожит и колени подкашиваются, — и от усталости, и от ожидания. Но он бежит, бежит как угорелый, забывая о пропитанной потом рубашке и тяжелых сапогах. Как только его сменяют на посту, Сириус бежит сломя голову обратно, забывая о бесчисленных бессонных ночах и усталости.       Бежит, чтобы спустя столько лет вновь увидеть ее.       Он запыхался и ловит воздух ртом уже на пороге. Тяжело шепчет пароль и проходит сквозь защитное заклинание, а ноги становятся все неподъемнее.       Сириус видит ее сразу же, переступая порог. Только теперь ему не хочется как можно скорее сесть куда-то, или свалиться на диван, добрести до комнаты… Сегодня его встречает Андромеда, и он будто вернулся домой, а не к себе на новоиспеченную работу.       Меда не изменилась. Она такая же худенькая и прическа такая же. Глаза также светятся, нет, все так же по-детски блестят, она ему тепло улыбается. Сириус даже догадаться не может, сколько ей лет, сколько лет составляет их разница в возрастах, сколько, сколько лет они не виделись…       Сириус выше Андромеды, и поэтому когда она накидывается на него с объятиями, то невольно повисает, пытаясь удержаться на плечах. И что-то тяжелое сдавило грудь, когда Сириус обнял ее в ответ и почувствовал, как трепещет сердце кузины в ее груди. Она ни слова ему не сказала, Сириус мог лишь слышать ее приглушенное дыхание и биение сердца и держать ее около себя.       Как Сириус ее любит. Как сильно он скучал. Слова путаются и застревают в горле, и Сириус чувствует, как эта хрустальная тишина, если разобьется, полоснет ему по всем местам, и он зарыдает, громко и сильно, поэтому молчит, упершись лицом Меде в плечо, укрывшись от возможного чужого обозрения, потому что Сириус знает, что там их ждут.       — Как я скучала, — едва уловимо шепчет Андромеда, и ее голос, даже не в полную силу, действует с непредсказуемым эффектом, потому что Сириус не верит, что она здесь. Она, его любимая кузина, сейчас здесь.       — Я тоже, — еще более тихо отвечает Сириус, и слов почти не разобрать, и поэтому Андромеда смеется. Сириус чувствует, как трясутся ее плечи, и она постепенно отодвигается, опускается с носочков на полную стопу, но ее тонкие руки намертво схватились за ткань формы Сириуса.       Она отодвинется, чтобы посмотреть. Полюбоваться. Сириус не в самой лучшей своей форме, все же он не научился еще совмещать полноценный уход за собой с его новыми жизненными обязанностями. Он не может тщательно побриться или уложить волосы, цвет лица достаточно быстро сменился с здорового на серый.       А Меда по прежнему прекрасна, Сириус просто не видит никаких различий. Ни одна молодая морщинка или усталость в лице не бросаются в глаза сразу. Друг для друга они все еще маленькие дети, брат с сестрой, не знающие проблем внешнего мира.       — Совсем взрослый, — она поднесла руку к его лицу, мягко проводя пальцами по огрубевшей коже. Сириус поймал ее теплую ладонь, задержав рядом с собой. Так тепло ему не было с шестого курса, когда жизнь пообещала заиграть новыми яркими красками, и хотя она обманула, все же вину в этот вечер судьба немного искупила.       — Да нет, — хмыкнул Сириус и не удержался, чтобы не обнять Андромеду теперь самому. Теперь он сам обнимал ее крепко, но мягко, впервые в жизни по настоящему ощутив ответственность.       Она вернулась в Лондон, в очаг, где медленно разгорается бедствие, чтобы спастись. Безрассудство. Но сейчас Сириусу кажется, что нет никого дороже Меды.       Внезапно в проходе появилась маленькая фигура, за которую Сириус сразу же зацепился боковым взглядом. Маленькая девочка лет пяти-шести, с ярко-розовыми волосами, собранными в два коротких хвостика, с любопытством разглядывала Сириуса. Ее блестящие, круглые голубые глаза изучали его, маленький рот приоткрылся в изумлении.       — Привет, Нимфадора, — поздоровался Сириус, и Андромеда сразу же отстранилась. Но было бы странно думать, что она бы отцепилась от куртки Сириуса.       — Солнышко, почему ты не спишь? — Меда направилась к дочке, и девочка протянула к ней свои худенькие ручки, в которых держала все это время уже изношенного плюшевого голубого кролика.       Меда ловко подхватила ее, без усилий поднимая на руки (и изумляя Сириуса). Нимфадора прижалась к ней, не отводя взгляда от нежданного гостя.       — Это Сириус. Помнишь, я тебе рассказывала о нем? Один из моих кузенов. Дядя Альфард тебе о нем тоже много рассказывал, — сказала ей Меда, а Сириус, не зная, куда себя деть, глупо и скованно улыбнулся этому чудно́му ребенку.       Нимфадора блуждала взглядом по одежде Сириуса, от ботинок до воротника, заучивала наизусть каждую черту лица, но потом, видимо, все же застеснялась, засмущалась и отвернулась, уперевшись лицом матери в плечо. Андромеда приглушенно рассмеялась:       — Устала, — добавила она, слегка склоняя голову к Нимфадоре.       — Хватит стоять в прихожей, как чужие, — Альфард вернулся лишь убедившись, что воссоединению было положено начало, и Сириус с Медой отлипли друг от друга, конечно, не утолив до конца интерес, а лишь скопив еще больше вопросов, которым будет отведен еще не один день.       Сириус расценивал себя как крайне болтливого человека и в целом считал, что просто заткнуть его невозможно, но внезапно он резко в этом усомнился. Вся его жизнь зациклилась на возвращении к Андромеде, и весь смысл его существования сошёлся на простых разговорах. Он говорил, говорил, говорил… пока запас слов не иссяк, а усталость так сжала горло и мозг, что слова вовсе перестали зарождаться.       Но приезд Тонксов не поставил точку, а совсем наоборот. Тед быстро влился в коллектив, и, несмотря на свой невозмутимый характер и неразговорчивость, достаточно быстро нашел уважение среди своих новых коллег. Тед Тонкс быстро заработал себе репутацию хладнокровного и расчетливого аврора, и Сириус, которому один раз все же удавалось вместе с ним выбраться на след улизнувшего пожирателя, искренне восхищался им.       — С размаху как даст! — Сириус демонстративно выкинул руку с воображаемой палочкой вперед, — и луч просто — вжух! Прямо по лбу! Правда, рядом оказалась засада, и пришлось поворачивать назад. Но мы зацепились, хоть за что-то.       — Потрясающе, — ответил Джеймс, но без большого энтузиазма. На лице он тянул улыбку, но по глазам Сириус ясно читал, что что-то у его друга не клеится.       — Ну, а у вас что? — осторожно поинтересовался Блэк.       Джеймс помедлил, засунул руки в карманы, отвел взгляд, замялся, и еще тысяча действий, чтобы не вспылить и не сболтнуть глупости. Не того Джеймса ждал Сириус, когда он наконец-то вырвал выходной для встречи с ним.       — Да в том то и дело, что ничего! — он махнул рукой, — Полный бред! Все, что я делаю, это читаю книжки по Защите и стою с кем-нибудь еще на охране одного из входов в Министерство. Они называют это «практикой». Тупее ничего в жизни не встречал! Надо было идти в Орден, как и планировалось.       — Да ты погоди, еще успеешь набегаться, — Сириус толкнул его в плечо.       — Когда? Когда, Сириус? Я не могу стоять как истукан на одном месте, зная, что Пожиратели как канализационные крысы ползают по всему Лондону, — закипало все сильнее, и Сириус с обнаружил, что даже рад.       Сириус знает, почему Поттеры-старшие настояли именно на аврорате. Конечно, чтобы их золотой сынишка оставался под крышей, продолжал учиться. Какой родитель кинет своего только-только выпустившегося из школы ребенка в эпицентр войны? Только если этот родитель не Орион или Вальбурга Блэк.       — Сохатый, подумай о Лили, — зашел с козырей, — Дай себе и ей спокойствия, хотя бы на несколько месяцев, — подействовало, — рано или поздно мы все равно встретимся где-нибудь в глухом переулке, и мы вдвоем замочим нескольких Пожирателей или их недо-солдат, вардов, — как же он не хочет, чтобы это случилось, — а потом ты будешь с теплотой и любовью вспоминать тихие Министерские деньки.       — Ты тоже откладываешь все.       — Что?       — У вас у всех присказка «потом».       — Под ней, если что, я хочу подразумевать «никогда», — Сириус широко улыбнулся, напялив маску дурачка. Он беззаботно закинул Джеймсу руку на плечо, по привычке на нем и повиснув, — сейчас бы завалиться в кровать и сладко-сладко вздремнуть, — мечтательно затянул он.       — Я, кстати, сегодня выспался.       — Какой же ты гад, честно, Джеймс.       Джеймс рассмеялся. Стекла его очков сверкнули на солнце. Все было как обычно.

***

      — Будь осторожна, Андромеда, — прогрохотал Аластор.       — Что? Он же мой брат!       — А Беллатриса твоя родная сестра.       Сириус выглянул из-за стены, но не поспешил встрять посреди их разговора. Андромеда и Грюм стояли по разные стороны стола, между ними явно завязалась небольшая словесная перепалка. Из двоих лиц Сириус мог видеть только одно лицо Грюма, такое же устрашающее, такое же жесткое, которое он не мог выносить, но, судя по силуэту, хоть и со спины, Меда проявляла стойкость.       Распущенные волнистые волосы чуть ниже лопаток не скрывали острых напряженных плеч и вытянутую по струнке спину. Сириус чувствовал, как натянулся внутри нее канат нервов.       — Мы придерживаемся того плана, который предложил Альфард, — сказал, видимо, не в первый раз, Грюм, и его взгляд переметнулся на нежданного Сириуса.       Меда резко обернулась, на ее щеках полыхал лихорадочный румянец, а глаза сверкали в приглушенном свете большой столовой. Увидев Сириуса, она еще плотнее сомкнула губы, и, даже не поприветствовав кузена, сорвалась с места и пронеслась мимо него.       Сириус оцепенел, пытаясь собрать вырванные из контекста слова в единую картину, но не мог сложить их. Он посмотрел на Аластора, надеясь, что тот все объяснит, но Грюм явно демонстрировал, что не царское дело читать чужие мысли.       — Что случилось? Она спросила о... — сдерживая раздражение спросил Сириус.       — Ничего особенного. Глупые, наивные чувства и предчувствия, которым здесь не место.       — Ее легко понять, если она переживает из-за Регулуса.       — Регулус еще ребенок, рано переживать, — безразлично ответил Грюм, — а сплетни это типичнейшее явление в ваших слоях.       Сириуса скрутило. Ему не до конца нравилось ожидание совершеннолетия Регулуса, будто день его рождения сломает кандалы, приковывающие к Гриммо и родителям. Сириус учился игнорировать предрассудки и, как сказал Грюм, глупые предчувствия. Все это мешалось и, более всего, никогда не было толком обоснованно.       Сколько месяцев Сириус жил в мыслью, что что-то не так, и сколько все остается также неизменно?       Все ведь в порядке.       — А что Белла? — очевиднейший ответ, да?       — Белла? — усмехнулся Грюм, — Чуть не прикончила Эдит Мортон ночью. Буквально пара сантиметров от виска. Тонкс разговаривала с ней час, а потом когда Эдит поняла, кто такая Андромеда, чуть не вышвырнула ее из окна.       Аластор говорил об этом как о чем-то обыденном, и в его взгляде читалась все та же усмешка, с которой смотрят на ничтожество. Сириус ничего не ответил, в очередной раз проглотив, и спросил себя, когда он научился так легко затыкаться.