***
Яркий белый свет, озаряющий помещение, был далек от темного школьного подземелья. Круглые лампы с растекающимся внутри белыми разводами огня поначалу сильно резали по глазам, но привыкнуть оказалось не так сложно. Регулус был на половине пути, и оставалось всего лишь как следует поднапрячься и сделать последний рывок, чтобы сделать новый шаг навстречу победе. Или, по крайней мере, поспособствовать остальным, если долго скрываться не получится. Но все было не так легко. Навязчивый бесформенный облик Андромеды маячил перед глазами даже несмотря на то, что Регулус уже не мог явственно вспомнить ее голоса или лица. Он видел ее за каждым поворотом, в каждом переулке, за каждым столиком. Любая брюнетка со спины напоминала ему кузину, и Регулус нередко шарахался от таких игр воображения. Черепная коробка изнутри зудела от переизбытка информации и мыслей. Воображение, не на шутку разыгравшееся под впечатлениями минувших дней, попортило здоровый сон. Почти в каждый сон приходила старуха из Лютного Переулка, владелица травяной лавки, перебивчивые голоса из «прошлой» жизни, родители и родовое поместье. И теперь каждую ночь Регулус созерцал яркие, похожие на реальность, сны, и, просыпаясь, не сразу мог сказать, что случилось с ним на самом деле, а что приснилось. Работая теперь на две стороны силы кончались в два раза быстрее. Больше не было выходных, когда выпадала возможность понежиться в кровати до обеда, ожидая возможного внезапного созыва, или читать учебники, не говоря уже о другой литературе. Регулус приспособился быстро умываться, не повисая на раковине, и завтракать, обедать и ужинать на ходу. Не всегда удавалось как следует поспать, потому что ночное время не отличалось бездействием. Первая за долгое время встреча с Альфардом, которой Регулус жаждал и боялся, случилась под покровом беззвездной ночи в почти полной тишине. Можно было бы сказать, что все было как раньше. Почти как в его шестнадцатый день рождения в Тулоне, да почти как в любую тайную встречу. Ничего не изменилось, но Регулус почувствовал холод. Он не мог понять, с какой стороны он пошел — с его собственной, или же со стороны дяди. Что так, что так было и хорошо, и плохо одновременно. Но необузданные потаенные страхи все еще вторгались в глубину души, будорожа его. Регулус не помнил того разговора, он забыл его напрочь. Он не помнил Альфарда, потому что разглядеть его было сложно в темноте. Он не помнил, с какой интонацией он говорил, не мог вспомнить и понять, что чувствовал дядя, и подозрения о самом плохом закрадывались в подкорку и плотно там же и оседали. Как в воду опущенный Регулус снова оказался раскоординирован, все валилось из его рук и работа вновь остановилась. Северус же не медлил, он поспевал за каждым шансом опередить и угнать как можно дальше, чтобы добраться первым до цели. Регулус старался с ним не пересекаться, потому что даже во взглядах Снейпа он чувствовал что-то неладное. Словно тот мог о чем-то догадываться, и от возможности такого Регулуса бросало то в холодный пот, то в жар. Пытаясь переубедить себя, поверить в то, что он сам себя накручивает на пустом месте, Регулус тянул свое существование день за днем, неделю за неделей, как тугие нити на острое веретено он наматывал свои последние силы, собирал все в кулак и тащил ноги по остывающей осенней земле. В день, когда на улице воздух резко похолодал и зима медленно стала наступать, его вновь потревожило предчувствие чего-то неладного, но теперь с большей силой. Он казался себе отъявленным параноиком, но не мог перестать оглядываться по сторонам и волноваться. Чем ближе он становился к цели по созданию неизведанного до этого времени зелья, тем волнительнее становился каждый день. История вершилась на его глазах и почти у него под руками, и любое решение могло оказаться фатальным, а любое действие роковым. Он знал, что вся информация у Альтаиса, и ему больше не остаётся нечего делать, кроме как работать над своей задачей и ждать размытого, заплывшего мифами решающего дня. В тот день у Регулуса был выходной, если это можно было им назвать. Ноги его не должно было быть в Академии, если бы стоящий на посту Кэмпбелл не ошарашил бы своим сообщением Лонгфильд. На Академию случилась облава, и сразу после пожирателей об этом узнала и вся магическая общественность, конечно же, благодаря «Пророку». Пульсация мыслей в голове доставляла боль. Перед глазами старые книги Лорда, старуха из Лютного переулка, а на плечах — тени ее костлявых пальцев. Нет, сейчас все не может кануть в никуда. Должен быть кто-то, кто остановит авроров от проникновения в секретную зону. Кто-то должен предотвратить возможность попасть в руки министерства всю работу. Если Северус будет умен, он сделает это. Заметет следы и сделает это очень педантично и тщательно, в своем стиле. Но он позаботится только о своем, Регулус был уверен. Здание было охвачено, непробиваемый купол отражал все заклинания, и весь шум и суматоха, устраиваемые беспокойными пожирателями, которые как орлы слетелись на свою добычу, прорывались в захваченную мракоборцами Академию. Рабастан расчищал путь, а Регулус летел в подземелье, на самый нижний уровень, заметая свои следы и оставляя ловушки. Не так важно, кто на них попадется, кому скрутит ноги или руки, кто задохнётся в жгучей пыли, главное, чтобы никто не напал на него, пока он не достигнет двери, на которой выцветшая табличка гласит «не входить, особо опасное». Но Северус уже поджидал его там. Остроконечная палочка Снейпа смотрела ровно в лицо Регулуса, и Блэк вскинул свою в ответ, готовый дать отпор в любой момент. — У нас мало времени, — сказал Регулус, чувствуя, как медленно и противно стекает пот с его напряженного лба. — У меня — предостаточно. А вот ты свое потерял, — тонкая и гадкая ухмылка растянулась на бледном, худосочном лице. Черные глаза сверкнули, и только сейчас Регулус заметил маленький чемодан у ног Снейпа и сразу понял, что действительно потерял время. — Открой дверь, — не спуская палочки, сжав челюсть, сказал Регулус. — Не дождешься. — Тогда отдай ключи, — Регулус терял терпение. Но Северус с наслаждением медленно мотнул головой. В его глазах светилось ликование и злобная радость. За спиной послышался шум. — Неужели ты думаешь, я бы оставил хоть какие-то следы? Всякое бывает, Блэк, в этот раз ты потерпел неудачу, но это не так важно, ведь у нас все еще есть один экземпляр. Два просто не поместилось бы, — он улыбался и смаковал каждое слово. Регулуса кинуло в жар. Время остановилось, ярость закипела, шквалом поднялась в груди и вырвалась через острие направленной в грудь Северуса палочки. Отшатнувшись, Северус послал ответный огонь. Собирая все остатки сил, Регулус готовился бежать сломя голову, но лишь после того, как сам не оставит от этого места ни единого напоминания о том, что здесь когда-либо происходило. Северус цеплялся за чемодан, пятился к второму выходу. Главный уже во всю преодолевали, оставалось молиться, что запасной еще не успели оккупировать, или хотя бы не так много людей будет в нем. Снейп в очередной раз напал, но промахнулся. Заклинание пролетело мимо Регулуса, ударилось о стену и взорвалось. Посыпалась краска, стены задрожали. Непонятно откуда повалил дым, и более оставаться на месте было нельзя. Регулус запустил последнее заклинание, оно попало в стеклянный шкаф, разорвало чемодан и пробило дыру в стене, около которой распластался Снейп, и кинулся наружу, пока потолок не успел обрушиться за его спиной. Буря разыгралась не на шутку. Природные силы перемешались с человеческим безумием, хаос перебрался из преисподни сюда, на поверхность, на землю, и она содрагалась под ногами, и не за что было схватиться, чтобы устоять на своих двоих. Регулус чувствовал, как легкие забивает грязь, глаза слезились от песка и пыли, во рту пересохло и на зубах что-то скрипело. В горле ощущался неприятный привкус, словно только что он осушил ведро свежей крови. Легкие разрывало от сильной одышки, плотно сомкнутую челюсть сводило от боли. Сквозь сощуренные глаза Регулус всматривался между обломков, и внезапно заметил Эдит Мортон. С ней все будет в порядке, с ней не может быть никак иначе, ведь она заломит за пояс любого пожирателя, будь он вчетверо больше нее. Позади раздался чей-то истошный крик, Регулус уже инстинктивно обернулся, но никого не обнаружил. Он вылетел в разгромленный главный холл, где теперь ничто не напоминало о красоте, которая возвышалась от пола до потолка, Регулус пробирался, наступая по разбитым цветным стеклам бывшего витража, на обломки статуэток и камни, с двумя целями — убедиться, что Мортон в безопасности и поскорее умотать отсюда. Его не волновали ни зелья, ни рецепты, ни священные книги, которые кто-то пытался спасать. Ярость перемешалась с чувством ответственности и долга, которые давно перестали ощущаться так остро. Где-то что-то горело, центральный вход обрушился, и дым все сильнее заволакивал здание. Глупо бродить, вдруг Мортон уже давно выбралась, а он, как полный дурак, рискует жизнью ради ничего? Ему тут делать и спасать уже все равно нечего. Люди пытались трансгрессировать, но ничего не выходило. Обуянные страхом студенты пытались сражаться с пожирателями, но мракоборство не было их профилем. Однако внезапно Регулус и заметил Эдит. На ее лице была размазана сажа, короткие волосы растрепались, она билась из последних сил, но пока что справлялась. Однако внезапно ноги ее подкосились, лицо скривилось, и Регулус понял, что еще немного, и время точно будет потеряно. Эдит отползла, пытаясь скрыться за колонной. В дыму и пыли, выскальзывая из рук аврора, Регулус, как можно скорее, чтобы никто не упал на хвост, обогнул зал в развалинах и быстро, найдя бледную Мортон, схватил ее за предплечья, и, как бы она не вырывалась, истошно крича, сконцентрировал все силы на том, чтобы трансгрессировать в единственное место, неподалеку от штаба Альтаиса, которое он помнил. — Это ты... — прежде чем она успела что-то сделать, она узнала Регулуса: Сволочь! Гад! — орала Эдит, ее голос разнесся гулким эхом по темной округе. Вокруг стояла тишина. Она упала на Регулуса и больно ударила кулаками ему по груди, вышибая дух. Палочки у нее не было. — Хватит с меня смертей! — крикнул ей в ответ Регулус, выплескивая весь свой накопившийся гнев. Он схватил ее за руки, грубо скидывая с себя, несмотря на то, что она была ранена. — Это ты! Я не имела права покидать поле боя! — еще сильнее закричала Мортон, пытаясь совладать с телом и сесть. — Заткнись, мать твою! — тяжело дыша, прокричал Регулус, что было мочи. Его голова гудела, звон стоял в ушах, перед глазами все плыло. Еще чуть-чуть, и он бы потерял равновесие, но успел схватиться за фонарный столб, — Знаешь, сколько я там под завалами оставил! — глотая воздух, сказал он, и горечь сожаления о потраченном зря времени, о потраченных часах, неделях и месяцах сдавила грудь. Эдит замолчала. — Да знаю я, — буркнула она себе под нос. Конечно, она знает, весь штаб уже знает. — Эдит! — раздался пронзительный, беспокойный возглас. Рыжеволосая девушка бежала по мощеной улице, на ее лице две толстые блестящие полоски от проливных слез. — Рена, все в порядке, — поморщившись, Мортон попыталась встать, но попытки были тщетны. — Стой, Эйльбах, дура! — голос Сириуса нельзя было спутать ни с чем другим, — станция метро, где живут твои предки, Мортон. — Берндси, — всхлипнула она, опустив голову, и сердце Регулуса болезненно сжалось. Он нервно вытер вспотевшие, грязные, липкие руки о штанины, и ему захотелось провалиться сквозь землю. — Бермондси, — Сириус аккуратно поправил ее, и взгляд в одно мгновение потеплел. Рена склонилась над Эдит, нежно нашептывая ей что-то. Подбежал кто-то третий, подхватил Мортон на руки. Со спины Регулус так и не понял, кто это был, да и разглядывать времени не было. Палочка Сириуса вновь взлетела. — Первая магловская сладость, которую ты попробовал из моих рук, — голос лишился нежности. Вскольз промелькнула нотка настороженности. Грубая натура Сириуса не давала нежиться дальше. — Вонючая кислая газировка которую ты украл в ларьке и притащил, когда мне было пять, — полушепотом, без сил Регулус поднял из памяти одно из самых далеких воспоминаний, которые никогда не смогут быть забыты. Сириус ничего не сказал. Он опустил палочку и приблизился, а затем загреб Регулуса в объятия, крепко сомкнув руки за спиной брата. Ноги Регулуса обмякли, в горле запершило. В нем сплелись ненависть и ярость, но сейчас все перемешалось с его запахом, дыханием, биением сердца, которое теперь слышно также хорошо, как и в детстве. — Я страшно испугался, — прошептал Сириус, — мы не успели в этот раз. — Все в порядке, — сдавленно, сдерживая рвущиеся наружу крики, сказал Регулус. Он никогда не был способен на многословность. Сириус отпустил его, но не убирал рук с плечей, внимательно смотрел на брата, пытаясь самостоятельно удостовериться, что все в порядке. Сердце Регулуса билось неровно, дыхание все еще не вернулось в норму. — Мальчики? Все целы? — от голоса Альфарда замутило. — Да, — крикнул Сириус. Сириус резко отстранился. Он нервно провел тыльной стороной ладони по скуле, занырнул рукой себе в волосы и утонул в своих мыслях, разглядывая землю. — Пойдем в дом, все там, — Альфард торопливо обогнул племянников со спины, подталкивая. Разглядеть его было нельзя, Регулус занервничал, он стал невольно глотать больше воздуха, словно его стало резко не хватать. — Нет, нет, я пошел, мне нельзя задерживаться и вообще… — Регулус предпринял попытку развернуться, засунув руки еще глубже в свои карманы. — Тебя никто не спрашивает, — Альфард довольно грубо остановил Регулуса, схватив за шкирку, и резко развернул. Оставалось дать пинка ногой, но Регулус успел возмутиться, отстраниться и надуться, однако, спорить не стал. Они вошли в просторный светлый дом. Не штаб. Это место, где на входе тебя встречает мягкий коврик и старая вешалка для верхней одежды, где до самой входной двери доносится запах вкусной пищи, нельзя ознаменовать «штабом». От голода и запаха с кухни желудок болезненно свело. Одна лишь тошнота позволяла не так сильно желать что-то отведать. — Голодный? — спросил Альфард, мягко пиная Регулуса в плечо. Тот резко замотал головой, слишком испуганный и нервный, чтобы что-то отвечать. — Точно все в порядке? Скоро прибудет Грюм, надо будет с ним встретиться. Только в случае, если все и правда в порядке. Действовать нужно быстро, — Альфард не отнимал руки, его тон был таким же как всегда. Это был Альфард, успокаивал себя Регулус, но он так и не мог посмотреть на него. В молчании они прошли к просторной комнате, которая была и столовой, и залом переговоров, и местом для всех собраний, а когда-то и для занятий. Регулус чувствовал на себя взгляды незнакомцев. Теперь обратной дороги точно нет, звучало у него в голове. Будто до сегодняшнего вечера он еще мог повернуть все назад. В зале он встретился с Чарльзом. Он нисколько не изменился. Он был тем же. Они все. И Чарльз Клеменс, и Фридрих Соммерсет, и Альфард. Они вели себя так, словно Регулус тоже не изменился, словно на нем не было этой угольно черной формы. Никто из троих не заводил разговора о последних событиях. Альфард справилися о здоровье, Фридрих спросил о решении бросить учебу, Чарльз немного спросил о новых знаниях и навыках в области Алхимии, а Сириус, уже выслушавший все ранее, с пустым выражением лица сидел на углу стола. Грюм прибыл неожиданно и влетел словно гроза. Его пришествие нельзя было спутать ни с чем, Регулус услышал, как с особо громким скрипом открылась входная дверь, под какой особой тяжестью заскрипел пол, а когда фигура грозного Аластора Грюма появилась в дверях столовой — Сириус моментально переместился в самый дальний от Грюма угол в комнате, а Регулус еле удержался, чтобы его лицо ничего не выдало. Но он заметно побледнел. Голубой глаз на угрюмом мясистом лице уперся прямо в Регулуса. Второго не было видно — он скрывался под повязкой. Стремительной, но тяжёлой походкой он оказался около Регулуса. — Значит, наш новый маленький двойной агент, — проскрежетал он, немного наклонившись. Резкий горько-кислый запах соленой капусты из его рта ошарашил Регулуса, у которого от такого натиска подкашивались ноги, — И совсем щупленький. Да, я погорячился, когда называл твоего старшего брата сопляком. Регулус перевел свой взгляд на повязку Грюма. Он узнал своего преследователя на самой первой миссии. Это единственное, что держало его на цепи, пока Аластор беспощадно просверливал своим единственным глазом его переносицу. Странно, но Регулус не жалел о том, что попал тогда командующему в глаз. — Нам стоит поговорить, не думаешь? По-мужски, — наверное, Грюм улыбнулся, но образовавшуюся странную щель на лице было сложно назвать улыбкой, — Один на один, — его лицо стало суровей, он зыркнул на неподвижных в стороне мужчин. — Но, Грюм, мы тоже… — начал Чарльз, но Грюм прервал его. — Вам он потом расскажет столько, сколько вам нужно будет. И что он сегодня ел на завтрак, и что он будет сегодня есть на ужин, и как он провел свои летние каникулы, а сейчас мне нужно поговорить с ним один на один, — его слова не поддавались оспариванию, как понял Регулус. Регулус обернулся в поисках Сириуса, и тот, с каким бы уверенным лицом не стоял, даже не пытался предпринять хоть чего-нибудь. Регулус его целиком понимал и нисколько не осуждал. Лишь бы поскорее все это кончились. — У меня мало времени, — Аластор наконец отошел от Регулуса, тот кинул последний взгляд на Альфарда, уже рефлекторный, неконтролируемый, и он кивнул ему, уверенно и спокойно, во взгляде его читалось «ты знаешь, что нужно говорить и делать, а я со спокойной душой буду стоять за дверью», и хотя Регулус не сильно успокоился, оставшись в полной тишине наедине с громилой, сейчас в его владении был холодный рассудок. — Сядь, — потребовал Грюм, и Регулус сел напротив него, туда, куда ему и показали. Регулус молчал, его лицо, он был уверен в этом, не выражало ни единой эмоции. Он вспоминал отца и сравнивал, пытаясь понять, кто может быть хуже — Орион Блэк или Аластор Грюм. Пока что он почему-то затруднялся ответить. — Значит так, — Грюм сложил руки на столе, снова вцепившись взглядом в Регулуса, — ты отвечаешь на все вопросы, которые я тебе задаю. Ты не задаёшь ничего. Это правило. Закон. С сегодняшнего вечера ты — один из нас. Регулус с непроницаемым лицом, глуша отвращение, смотрел на Грюма, не отрывая взгляда от него, поглядывая порой то на косой шрам, то на повязку на глазу. — Мне наплевать, где ты шлялся несколько этих месяцев и почему не оказался здесь раньше, — грубо, все равно что плюнув в лицо, прорычал Аластор, — но ты должен запомнить, что теперь, служа Дамблдору, ты не имеешь права ни на единую оплошность. Хочешь знать, почему? Регулус молчал. Вопросов не задавать? Не задавать. Да и поперек горла встал ком. — Потому что веры тебе нет и не будет, — как самый очевидный факт отчеканил Грюм. Он громко откинулся на спинку стула, вытащил откуда-то из-под стола флягу и что-то из нее отхлебнул, — За тобой будут следить, и ты обязан докладывать обо всем, что происходит. Никакой самодеятельности, никаких недоговоренностей. Никаких чувств и соплей. Дамблдор уже знает о тебе все, и, конечно, он на тебя рассчитывает. Но никто не будет с тобой и с твоей жизнью церемониться. Усек? В комнате стало душно и жарко, но по телу бежали отвратительные ледяные мурашки и самого Регулуса знобило. Он ничего не ждал, не предъявлял никаких требований, но озноб прошел сквозь него. — Я спрашиваю… — рассержено повторил Грюм. — Усек, — сухо и колко ответил Регулус, не дав Аластору договорить. Странная досада снова закралась в сердце. Да и не просто досада… обида. — Вот и славно. Хоть что-то в тебе получше, чем у брата. Покладистый. — протянул Грюм, вставая, но Регулус пропустил его комментарий мимо ушей. Он остался сидеть, сложа руки на груди, и осмысливая предыдущую тираду. Грюм вышел и послышались приглушенные разговоры. — Быстро. Ты больше не собираешься ничего спрашивать? — спросил Фридрих. — Пока нечего. Я просто рассказал ему, что, да как. Остальное на вас,— усмехнулся Аластор. Дальше Регулус не слушал. В комнату неспешно вошел Альфард, Регулус не обратил никакого внимания. Он так и сидел в своей неизменной с самого начала позе. — Это все? — спросил он у Альфарда, — Больше ничего не надо? За своей спиной он услышал глубокий выдох. — Нет, больше ничего, — ответил Альфард. — Тогда я пошел. Мне нельзя слишком долго пропадать, ты знаешь, — Регулус попытался смягчиться, чувствуя свой собственный холод, цепляющийся как репейник. — Подожди в коридоре меня, ладно? — снова раздалось в спину. — Ладно, — пара минут погоды уже не сделают. Регулус снова мялся на пороге, где так давно не был. Он успел отвязаться от этого места также быстро, как и привязаться к нему. Здесь пахло чем-то чужим и незнакомым. Было много незнакомых людей, но никто не обращал на него почти никакого внимания. Все куда-то спешили, только Фридрих Соммерсет учтиво кивнул ему напоследок и потом быстро исчез. В арочном проеме в соседнюю комнату он увидел мужчину, которого видел на улице и не узнал тогда. Лишь сейчас, при свете ламп, Регулус распознал удаляющегося Теда Тонкса. Где-то там рядом стояла Андромеда. Она обернулась и вздрогнула, когда узнала Регугуса. Он побоялся смотреть в ее карие глаза, боялся смотреть на нее, не хотел, чтобы она видела его в этой ужасной форме, не хотел, чтобы она приближалась и говорила ему что-то. Он заслуживал всей ненависти этого мира, и он бы перенес ее на своих плечах, потому что сильнее своей, он, наверное, не мог и представить. Но в чистых глазах Андромеды, в ее лице не было отвращения, и тем более — ненависти. Регулус уже словно несколько лет задыхался от ужаса, а она поднеслась к нему, силой врезалась и вцепилась руками в грязную черную форму пожирателя. Она дрожала, ее грудь и плечи тряслись, она всхлипывала и все сильнее прижималась к Регулусу, не смея отпустить, а Регулус не мог обнять ее в ответ, потому что все еще ощущал грязь на своих ладонях. Лишь слегка он докоснулся до ее чистой блузки. В доме растеклась тишина. Суета прекратилась, мгновение застыло. Меда плакала. Ее руки крепко впивались в рубашку, горячие слезы ощущались на груди. Усталость сковывала тело, но Регулус стоял, держа на себе вес миниатюрной Андромеды. Он не чувствовал радости, которая мелькала в его ранних надеждах. Что-то ныло и болело в груди. Пустота заполнялась горечью и чужими слезами, воспоминания снова начинали кровоточить из-за невозможности быть повторенными во второй раз. — Как долго я ждала дня, когда смогу снова тебя увидеть, — сквозь всхлипы, сжимая ладони в кулаки, сказала Андромеда, — Мерлин, ты даже не представляешь, как я по тебе скучала, — едва слышно успела она проговорить, прежде чем снова раздался громкий всхлип. Ее тепло, как и громкие всхлипы, заполняли весь коридор. Она ничем не отличалась от маленькой глупой девочки — по ее покрасневшим щекам растекались слезы, ее плечи и руки дрожали, и от былой взрослости, которой восхищался маленький Регулус, ничего не осталось. Это совершенно не заслуженно, кружилось у него в голове. Меда что-то путает. Она что-то себе придумала за годы разлуки. Она помнит маленького Регулуса, ничего не знающего и несмыслящего брата, но не Регулуса, которому метка пожирателя прожигает левую руку. Не Регулуса, которому ничего не стоит поменять взгляд на жизнь и перекроить планы, прямо влияющие на всю его дальнейшую судьбу. Левое предплечье заныло еще сильнее, и Регулус совсем отвлекся от Меды. Она, почувствовав это, отстранилась, глядя заплаканными покрасневшими глазами на Регулуса. Тонкие покусанные губы пытались улыбаться, но в темных глазах, где открывалась целая вселенная, всезнающая, мудрая, лучилась нескончаемая боль. — Регулус… — она произнесла его имя, как что-то сокровенное, что-то, что нельзя было произносить просто так. Что-то, у чего был какой-то определенный смысл. Ее правая рука невзначай опустилась к предплечью, где уже пульсировала горячая боль, она молчала, а Регулус, сгорая, отчсянно хотел уйти. Уйти, чтобы не видеть ее слез, никогда не застать ее плачущей около себя, никогда не быть причиной, чтобы она плакала и переживала. Регулусу не хотелось умирать, он хотел раствориться, чтобы он одновременно и существовал, и нет. Чтобы не было разницы от того, есть ли он рядом, или же нет. Чтобы не ощущались его прибытие и его уход, чтобы голоса вокруг не затухали, а глаза не были прикованы к его фигуре. Его жизни нет цены, и Грюм по этому поводу прав. Горькая правда нежно ложилась на скуляющую душу. Регулус не хотел умирать и он сделает все, чтобы как можно ближе приблизиться к правде, но при всем, все еще надеялся на неудачу, которая вне зависимости от его действий может нагрянуть ему на голову. Несчастный случай, как написали бы в газете, если бы речь не шла о смерти неопытного пожирателя. — Мне надо возвращаться, — выдавил Регулус, едва касаясь ладонями рук Андромеды. Она мягко кивнула, так и продолжая безукоризненно, с любовью смотреть на него. — О, Господи, — внезапно воскликнула Меда, утирая глаза тыльной стороной ладоней, — ты, наверняка, страшно голоден. — Нет! — запротестовал Регулус. — Да, и это не обсуждается. — У вас у всех заело? Меда зыркнула блестящими мокрыми глазами, но против воли улыбка пробилась на ее лицо. Регулус немного смягчился, уголки его губ тоже приподнялись, но ещё сильнее все заныло. — Я правда тороплюсь, — гораздо мягче и спокойнее кинул он вслед Андромеде, уже опуская руку на ручку входной двери и встречаясь с выросшим из-под земли Альфардом, как вдруг кузина выпорхнула из кухни, с силой всучила кулек чего-то с чем-то горячим, поднялась на носочки и крепко прижалась губами к его щеке, а через мгновение снова обвила руками в последний раз, на прощание, уже почти без слез, лишь иногда всхлипывая, но уже более похожая на себя. — Мы тебя всегда ждем, нам надо будет с тобой о многом поговорить, — шепнула она ему на ухо, наконец отпуская, и грусть в ее глазах стала еще более читаема, когда отворилась входная дверь. Регулус так и не мог поверить ей целиком.***
Суматоха еще не утихла, но Регулус, игнорируя любой шум, уверенным шагом проносился по залам, пока не увидел того, кого искал. — Блэк, — проскрипел Снейп. Он тоже был зол и не собирался забывать то, что сделал Регулус. Оба Лестрейнджа, Беллатриса и Ивес стояли там же, и все синхронно повернули головы, когда скрипнула дверь и Регулус вошел. Эмоции на лице Северуса были сложно описуемыми. Это было что-то новое, вызывающее сомнение и страх, и все поэтому стояли на расстоянии от растрепанного Снейпа, но гнев Регулуса превосходил все. — Тварь, — выплюнул Регулус, с силой въехав кулаком Северусу по челюсти. Снейп не успел спохватиться, как второй удар прилетел ему в нос и был встречен с сочным и отчетливым хрустом. Хлынула кровь, Северус начал попытки отбиваться. Его палочка вылетела из крепления и была вне зоны доступности, а Регулус, потеряв любой контроль, игнорируя полученные от Снейпа удары, которые не имели никакого значения, не мог остановиться. Северус тоже бил и бил больно, не жалея рук, его также распинал гнев и злость, но этого все равно было недостаточно. — Полукровная гнида, — с новым ударом Регулус почувствовал, как подпирают слезы и в горле собирается ком, тело сводило от ярости, оно дрожало, а руки стали ватными. Северус упал, упираясь руками то в грудь Регулуса, то пытаясь схватить его за руки, то отвесить ответный удар, но кровь заливала его лицо все сильнее, так что Снейп закашлялся. — Выродок тупого магла, — удар пришёлся еще сильнее. У самого Регулуса по подбородку текла кровь из разбитой губы, саднило горло, но обида и ярость были сильнее. Он вспоминал все ярлыки, которые навешивались на Снейпа школьными годами. Северус начал бессвязно толкаться и биться ногами, чтобы хоть как-то смочь извернуться и глотнуть воздуха вместо крови, когда силы стали истекать, но Регулус так и не остановился бы, если бы со спины не подлетел Рудольфус. Лестрейндж схватил Регулуса, пытаясь заломать ему руки, но, почувствовав, что силы у самого Блэка на исходе, немного расслабился. Ивес подбежал к Снейпу и неловко поднял его на ноги. На искаженное болью лицо Северуса в кровоподтеках было страшно смотреть. Снейп, чудом стоя на ногах, поднял свою палочку с пола и направил на Регулуса. — Прекратить! — оглушительно крикнул Рудольфус, Катуару же не составило сложности в последний момент отвести руку Северуса, и ослабевшее от неожиданности неизвестное Регулусу заклинание ударилось о мраморный пол, оставив на нем черный развод. — Чтоб ты сдох, гнида, твоя грязная кровь и твоя работа ни сикля не стоят, — ловя воздух, выкрикнул Регулус, почувствовав, как сильнее сдавил его своими огромными ручищами Рудольфус. — Заткнись, щенок! — прогудел Лестрейндж-старший. — Месяцы работы насмарку! — не унимался Регулус, — На месяцы все отложится! Сволочь! Усталость сковала в свинцовые кандалы. Сильнее обиды Регулус, как ему показалось, никогда и не чувствовал. Все жгло изнутри, злоба была настолько сильной, что не оставалось сил на крик или слезы. — Объясняться будете у Лорда. Оба, — сурово пробасил Лестрейдж. Ноги у Регулуса в тот же момент подкосились, голая пустота пришла на смену ярости. Все молчали. Беллатриса ничего не понимала и вертела головой, надеясь получить от кого нибудь ответ. На ее лице с широко раскрытыми карими глазами выразилось ошеломление. Иногда она удивленно поглядывала на младшего кузена, но молчала. Рабастан раскрыл от удивления рот. Он, скорее всего, понял все моментально, также, как и Регулус. Ивес, потоптавшись, медленно, но уверенно повел Северуса в дальнюю дверь, подальше от Регулуса, с опаской озираясь на брата. Лишь тогда Рудольфус окончательно перестал держать Регулуса, но до конца так и не мог выпустить, словно боялся, что Блэк кинется, как охотничья собака, вдогонку за Северусом. Он молчал. Его тяжелые руки Регулус чувствовал на плечах, и даже не находил сил, чтобы их скинуть с себя. Ему внезапно захотелось упасть на пол, свернуться калачиком и громко взвыть.