To us

      Эри не окружают ни яркие огни, ни мигающие камеры, когда она выходит — преимущество выбора рейса в неурочное время, полагает она. Это удобно, не только ей, но и фигуре, стоящей в нескольких метрах от нее, надев черную кепку и маску, прислонившись к колонне с опущенной головой; жалкая попытка быть незаметной. Это легко — подойти к Джимин и похлопать ее по плечу, наблюдать, как та в замешательстве моргает, вероятно, все еще сонная. Проходит секунда, прежде чем глаза старшой загораются узнаванием, и Учинага быстро оказывается в кольце чужих рук. — Ты пришла, — немного задыхаясь говорит японка, освободившись от чужих рук. Джимин кивает и обхватывает двумя пальцами запястье Жизель, дёргая ее в сторону машины. — Я же обещала. — Я думала, ты будешь занята, — добавляет Учинага, пожимая плечами. Карина бросает на нее взгляд, останавливаясь перед тем, как сказать: — Знаешь, Нин и Винтер тоже пришли бы, если бы знали, что ты прилетаешь. В ее тоне нет ничего обвинительного, заявление сказано как факт, а японка не в том положении, чтобы оспаривать это. В конце концов, Джимин единственная из мемберок, с кем она поддерживала связь за последние три года. Вернее, та не позволяла Эри ускользнуть. Она неустанно старалась держать подругу на расстоянии вытянутой руки, даже если их разделяли мили. Постоянные смски, новости, видеозвонки. Даже в самые загруженные периоды их графиков Джимин всегда находила ей время. Когда Учинага впервые сказала ей, что собирается прилететь до Нового года, она получила длинный поток радостных наклеек и смайликов в виде сердечек, а также проживание и встречу у аэропорта. Японка слишком быстро согласилась, у нее просто не хватило духу отказать. Но информация Джимин не сможет полностью заменить все воспоминания, что Жизель пропустила за последние три года — это очевидно. Эри изо всех сил пытается сдержать восхищение, наблюдая, как Карина умело маневрирует на своей машине по извилистым улицам Сеула. В голову, естественно пробираются мысли, получили ли уже свои лицензии Ичжо и Минджон. Она так же задумывается, как бы реагировала Ким на прохождение или провал, а затем ее мысли переключаются на все события, которые она могла пропустить за последние три года. Невозможно удержаться и от того, чтобы немного отступить на три года назад, все дальше и дальше выкапывать кристально чистое воспоминание о нахмуренном лице Винтер, пока Эри пыталась объяснить почему не продлила свой контракт… Учинага зажмуривается и делает глубокий вдох. Она даже не поднимает глаз, пока роется в сумке в поисках аэродромов, хорошо понимая, что Джимин, вероятно, нахмуренно смотрит на нее через зеркало, она понимает что значит этот вдох, она его уже слышала, около тысячи дней назад. Японка вставляет наушники в уши, перемешивает свой плейлист и продолжает мучать себя воспоминаниями. Квартира вживую выглядит ровно так, как и представляла себе Эри, она ее уже видела на видеоэкскурсии, но видеть вживую абсолютно другое, аккуратно обставленная и почти безупречная — свидетельство чрезвычайно плотного графика Джимин. Она вспоминает сладостно-горькую тираду Ю, когда она впервые рассказала подруге о квартире и о переезде из обновленного тогда общежития, о беспокойстве по поводу одиночества и страхе уйти от того, что старшая назвала одним из лучших периодов своей жизни… Учинага поняла — она испытывала подобные чувства годом ранее. — Это твоя комната, — кореянка ведет ее в одну из гостевых комнат, постельное белье сложено и выровнено вдоль изножья кровати, а из окна открывается прекрасный вид на город. — Я собираюсь принять душ, но не стесняйся, чувствуй себя как дома, хорошо? Карина ждет, пока она кивнет, прежде чем выйти из комнаты и оставить Эри одну распаковывать вещи. Она довольно быстро справляется с этим, ведь распаковывать особо и нечего. Японка не была уверена, что останется надолго, поэтому упаковала лишь самое нужное. Учинага оставляет одну из своих сумок неоткрытой, запихивает ее под кровать и молится, чтобы не забыла, когда будет уезжать. Закончив, японка уходит в гостиную. Видеоэкскурсии по квартире, которые она получила, не совсем отражают, насколько она велика и насколько безжизненно она выглядит. Единственными признаками того, что в ней на самом деле живут, являются картины в рамках, подпирающие одну из стен, и фоторамки на некоторых стеллажах Джимин. Эри не торопится осматривать каждую фотографию, пытаясь сопоставить лица с именами. Большинство изображенных людей она не знает лично, но смутно узнает людей, с которыми Джимин работала в дорамах и на съемках. Она останавливается на фотографии трех участниц, явно сделанной после выступления. Японка знает, что это из рекламных акций aespa после того, как она ушла из компании — она смотрела музыкальное видео и все их выступления, даже профинансировала несколько аккаунтов для голосования в Твиттере в знак молчаливой поддержки. Но она не помнит, чтобы именно эта фотография размещалась в социальных сетях. На снимке все трое прижались друг к другу, одетые в свои экстравагантные сценические наряды, и улыбаются в камеру. Подойдя немного ближе, она увидела пропасть между Минджон и Ичжо, слишком маленькую, чтобы показаться странной, но слишком большую, чтобы остаться незамеченной. Рука Ким протягивается через щель, чтобы коснуться плеча китаянки — если Жизель достаточно сильно постарается, она может представить себя в пространстве между ними. — Минджон настояла на том, чтобы оставить для тебя место, — говорит Карина сзади, и девушка вздрагивает. — Компания разозлилась, но ей было все равно. — Похоже на нее, — фыркает Эри, кривя губы в улыбке при этой мысли. — Это было тяжело, — говорит Джимин, глядя на фотографию. — Для всех нас, но для нее особенно. Жизель сопротивляется желанию сказать, что ей тоже было тяжело. Ю уже это знает, вероятно, она была единственной, кто знал, что она не будет продлевать контракт, и, вероятно, понимает ее чувства лучше, чем сама японка, поэтому она молчит. — Она скучает по тебе, — размышляет старшая, протягивая руку, чтобы взять одну из фотографий в рамке — на этот раз это фотография их четверых, откровенный снимок, на котором они гуляют по пляжу. Это был их первый долгий перерыв в расписании, и они решили провести его вместе. Эри вспоминает, как взволнована была Минджон, показывая им свой родной город. Она представляет зубастую ухмылку на лице младшей и головокружение, которое сопровождало ее на протяжении всех трех дней, которые они провели там, такое волнение, обычно чувствуешь, когда приходишь домой. Когда японка, наконец, отрывает взгляд от фотографии, чтобы посмотреть на Джимин, она замечает, что старшая внимательно изучает эмоции отражающиеся на лице Эри. — Ты должна навестить ее перед тем, как уедешь, — тихо говорит Ю. Эри колеблется из-за тяжести ее взгляда и веры в ее просьбу. Она отводит взгляд и пытается проглотить чувство стыда. Карина ее давно ни о чем не просила. — Мне много, что нужно сделать, прежде чем я уеду, — бормочет японка. - Учинага закуталась в многослойную одежду, руки в карманах, и это все равно мало помогает от пронизывающего холода. Она собирается войти в маячащее перед ней здание, но сил сдвинуть ноги нет. Она проснулась около двух часов назад в пустой квартире. Джимин отписалась о раннем расписании в сообщениях, прежде чем углубиться в список людей, которых, как она считала, Эри нужно навестить, а также их возможное местонахождение. Жизель была бы в ужасе, если бы информация не была такой полезной. Она вытаскивает свой телефон и несколько раз перечитывает сообщения, как будто это изменит их содержание. джимин [06:52] у ниннин сегодня раннее расписание, она должна быть на радио вот адрес радиостанции [06:53] ссылка если в итоге навестишь ее, пожалуйста, передай что я ее люблю~! Вздохнув, она плотнее запахивает куртку и плетется вперед. Японка понятия не имела как ей попасть в здание, она не думала, что зайдет так далеко. Пока она обдумывала идею подойти к регистратору и снять кепку в надежде, что ее узнают как бывшую участницу AESPA, двери здания распахнулись, и толпа сотрудников службы безопасности выдвигается вперед, пряча маленькую фигурку среди них. Скорость, с которой они мчатся к машине, припаркованной прямо перед входом, вводит Эри в панику и заставляет ее крикнуть: — Нинги! Это работает — Ичжо останавливается, смотрит в ее сторону и громко ахает. Она отбрасывает свою охрану и бежит прямо к подруге, обвивая ее шею руками. Последняя спотыкается под тяжестью подруги, смеется и обнимает ее в ответ. — Ты здесь! — она хихикает в ухо, подпрыгивая на месте. — Ты не сказала, что прилетаешь. — Я не думала, что задержусь надолго, — честно говорит ей Учинага. — Когда ты приехала? Джимин-онни и Минджон-онни знают? — быстро спрашивает она. — Ой! Ты пришла, потому что… — Ниннин-щи, — медленно приближается один из сотрудников службы безопасности, озабоченно нахмурив брови. — Мы опоздаем. — Освободи мое расписание на сегодня, — отмахивается она, даже не глядя в его сторону. — В любом случае, ничего срочного не запланировано. — Ты уверена? — бормочет Эри. — Мы можем поболтать в другой раз. — Я уверена, онни! — Ичжо улыбается ей, затаскивая в машину. — Есть одно кафе, в которое я хотела заглянуть. В машине Нин рассказывает ей о своих песнях-камбэках, о том, каково это быть на сцене в одиночестве, насколько тяжелее жить в большой и тихой квартире, и об усилении ненависти, которая посыпалась на нее, когда та начала представлять себя как просто «Ниннин», вместо «Ниннин из Эспа». К тому времени, когда они добираются до кафе, Учинага понимает, что ей тоже есть что рассказать, она рассказывает, как тяжело было вернутся в семью — до такой степени, что она сняла квартиру всего через месяц; каково было в музыкальной индустрии Японии, которая совершенно отличалась от корейской и была гораздо более пугающей без руководящей руки, коей в свое время было SM, и о людях, с которыми она встречалась и работала за последние три года. Они болтают без умолку, и такое ощущение, что не прошло и дня с тех пор, как они в последний раз виделись. И они могли бы проговорить, кажется, еще вечность, если бы менеджер китаянки не вытащил ее из кафе. Эри чувствует, что может утонуть в облегчении. - Девушка проводит дни, предшествующие Новому году, встречаясь с как можно большим количеством своих друзей, за исключением Минджон. Когда она просыпается по будильнику 30 декабря, за два дня до Нового года, она проглатывает нарастающий комок ужаса в горле и быстро одевается. Японка колеблется, прежде чем потянуться за сумкой, которую засунула под кровать. Эри находит Карину на кухне, она держит чашку кофе и тихо просматривает свой телефон. — Возьми это, — она кладет сумку на столешницу и пододвигает ее к кореянке. — Эри? — спрашивает Джимин, хмурясь. — Подарков на день рождения хватит на три года, — продолжает она, отводя взгляд. — Но…для Минджон на четыре года. Уверена, ты догадаешься, какие подарки кому принадлежат. — Ты не придешь к ней на день рождения? — Ю ставит чашку с кофе, сосредоточив внимание только на японке. — Я же говорила, в этом году будем только мы. Жизель качает головой: — Я лечу обратно. — Я думала, что ты летишь после Нового года? — аккуратно спрашивает кореянка, по виду подруги понимая, что напористость сейчас все разрушит. — Я просто… — фыркает она, — перенесу рейс. — Значит, ты еще не перенесла? — Джимин, — умоляет Эри, немного беспомощно. — Пожалуйста, просто отдай это им. — Ты так боишься, что Минджон не простила тебя, что снова сбежишь? — спрашивает Ю. Учинага чувствует, как весь воздух выбивает из легких, и делает шаг назад. Она хочет что-то сказать, защитить себя, но слова застревают в горле. Она отворачивается и направляется прямо к двери. Она все еще не готова к этому разговору, особенно с Джимин. Эри на полпути к выходу из квартиры, когда кореянка кричит: — Я отдам. Младшая замолкает, все еще прижимая руку к двери, холодный ветер снаружи обдувает ее лицо. — Я отдам им, если ты не перенесешь свой рейс, — говорит ей Карина. — И пусть мне выжгут глаза если я не права, но, Эри, я уверена, что Минджон уже давно не злится на тебя. Она бы расстроилась намного больше, если бы узнала, что ты ушла, снова не дав ей шанса попрощаться. - Она идет домой, лишь тусклые уличные фонари освещают тротуар. Несколько сообщений с беспокойством от Карины, и все они гласят: «не задерживайся допоздна.» Это побуждает Эри идти быстрее. Но она останавливается. Совершенно случайно она замечает Ким Минджон, устроившегося между проходами в магазине рядом с квартирой Джимин. Одного ее вида достаточно, чтобы заставить японку резко остановиться. Минджон выглядит так же. Ее волосы, темно-каштановые и некрашеные, на чем она настаивала задолго до того, как Жизель улетела из Кореи, были коротко подстрижены. От нее исходит мягкое сияние, когда обнимает закуски, которые носит близко к груди, все выглядит так, будто времени вообще не прошло. Эри быстрым шагом тянется к магазину, к Винтер. Она не знает, что делает и что собирается сказать Ким. Все, что она знает, это то, что их встреча неизбежна, что она не сможет убежать, даже если попытается. Младшая стоит спиной к ней, когда девушка входит, как раз собираясь заплатить за закуски. Учинага быстро протягивает руку из-за спины кореянки и протягивает свою карту кассиру. — Я заплачу. Глаза Минджон встречаются с ее глазами, и что-то сжимается в животе. — Онни, — бормочет она, не веря своим глазам. — Мы… — заикается японка. — Нам надо поговорить. - В итоге они сидят прямо возле магазина, на пустом тротуаре. Тишина, а вместе ие с ней ощутимое напряжение. — Прости, — начинает Эри. У нее хватает смелости смотреть в сторону Минджон, поэтому она склоняет голову, не сводя глаз с туфель. — За то, что не сказала тебе, что не собираюсь продлевать контракт. И за то, что улетела, не успев попрощаться. Снова тишина, на минуту, потом на две, потом… — Не могу поверить, что тебе понадобилось ждать три года, чтобы сказать это, — весело смеется Минджон. Она нежно дергает старшую за рукав, заставляя ее посмотреть на себя. — Онни, я давно тебя простила. И когда японка поворачивается лицом к Винтер, она замечает, как ее глаза блестят от слез. Учинага протягивает руку, чтобы вытереть их, прежде чем обнять ее — и чтобы утешить, и чтобы та не успела заметить чужие слезящиеся глаза. — Я скучала по тебе, — бормочет Минджон, уткнувшись головой в плечо Эри — этого достаточно, чтобы успокоить беспокойство японки; страх, накопившийся в ней за последние три года, что неустанно повторял, что Минджон ее ненавидит. Вместо него внутри бушует чувство вины. — Почему ты не позвонила или не написала? — спрашивает она, нежно поглаживая голову младшей, — Молчание по радио убедило меня, что ты все еще злишься. — Я думала, ты свяжешься, когда будешь готова, — объясняет Ким. — Я и предполагать не могла, что тебе понадобится три года. — Прости, — смущенно повторяет Эри. — Не надо, — качает головой Минджон, вырываясь из объятий. Она обворожительно улыбается ей. — Главное — сейчас ты здесь. Они сидят бок о бок, их плечи соприкасаются. Японка позволяет Ким переплести их пальцы вместе, смеется, когда та сжимает ее руку, словно проверяя, настоящая ли она. Другой рукой она играет с кончиками волос старшей, восхищаясь. — Такие красивые, — бормочет она. — Это сделали в студии одного из моих друзей в Токио. Я отвезу тебя туда однажды, хочешь? — Хочу, — кивает она. Они молчат какое-то время, пока Эри наблюдает, как кореянка колеблется, пытаясь сформулировать вопрос в голове, прежде чем спросить — Почему ты не продлила свой контракт? Учинага моргает. — Джимин тебе не рассказала? — Я спрашивала, но она сказала, что это не ее дело. — Винтер пожимает плечами. Японка тщательно обдумывает ответ, пытается дать название ужасным, удушающим чувствам, которые едва понимала сама. Она кивает: — Быть ​​айдолом больше не удовлетворяло меня. Я хотела чего-то, чего SM не могли мне дать. Она ждет, что Минджон продолжит настаивать, но та спрашивает только: — Ты нашла то, что искала? В Японии? — это заставляет Эри задуматься. Она думает о людях, которых она встретила, о песнях, которые она написала и спродюсировала, и о радости творчества, которую она вновь обрела за несколько месяцев после ухода из компании, о чем-то, что, как она была уверена, она потеряла навсегда; она не может дать Минджон другого ответа, кроме, как: — Да. Думаю, да. — Тогда я рада, — уверенно улыбается Ким. - Когда Учинага, наконец, возвращается в квартиру, она находит Джимин, крепко спящую на диване, вероятно, ждала возвращения японки. Последняя хватает сумку, которая осталась нетронутой на кухонном столе, обратно в свою комнату, прежде чем вернуться в гостиную, чтобы разбудить подругу. Та медленно моргает, пытаясь понять где она и что она, Жизель улыбается. — Ты вернулась. — шепчет кореянка. — Ага, — шепчет она в ответ, протягивая руку подруге. — Тебе нужно в свою комнату. Если проспишь на диване, утром не сможешь повернуть голову. Джимин берет ее за руку и успокаивается. Она сразу же замечает отсутствие спортивной сумки и нерешительно спрашивает: — Где сумка? — Я сама отдам вам подарки, — проговаривает Учинага, и на лице Карины появляется улыбка. — Я рада, Эри, — кореянка крепко обнимает ее. - Когда Жизель входит в квартиру Минджон первого января, ее встречают два любопытных котенка, обнюхивающих ее ноги, и их обеспокоенный хозяин у двери. — Твоя аллергия, — Ким приседает, чтобы отодвинуть одного подальше от японки. — Я закрою их в одной из комнат. — Не стоит, — качает головой старшая, быстро снимая туфли, прежде чем одарить любовью симпатичную сиамскую кошку в руках Минджон. — Я приняла лекарство от аллергии, так что все будет хорошо. Другая кошка, белая длинношерстная кошка, породу которой Эри не может определить, касается ее ног, издавая низкое глубокое мурлыканье. Учинага наклоняется, чтобы почесать животное за ушами, но поднимает голову, когда слышит вздох Джимин. — Не могу поверить, что ты нравишься Гундэнгу, — раздраженно ворчит она. Ким смеется над этим и объясняет: — Она обычно опасается незнакомцев, но ты ей, похоже, очень нравишься. — Это лучший комплимент, который может сделать кошка, — усмехается японка, поворачиваясь, чтобы взять Гундэнга на руки. К ее удовольствию, кошачье мурлыканье становится громче. Они переходят в гостиную, и Минджон спешит освободить им место на диване. — Извините, тут немного грязно, — она убирает беспорядок и диван исчезает в одной из комнат, предположительно, чтобы спрятать все вещи. Когда она возвращается, она держит бутылку алкоголя и выглядит торжествующей. — Не пить, пока не разрежем торт, — предупреждает Карина с неодобрением. — Чье это день рождения? — возражает вокалистка, и Эри думает, как все поменялось и одновременно ничего не изменилось вообще. Чуть позже прибывает Ичжо, и они начинают празднование, которое запланировала Джимин. Первым делом нужно было открыть мистическую спортивную сумку, наполненную подарками, что закончилось спором о том, какие подарки принадлежат им, и Жизель думает: «я хочу навсегда остаться здесь.» Они заставляют Ю смотреть подборку романтических сцен с ее участием; не проходит даже половина, как старшая убегает в другую комнату, краснея от смущения и отказываясь открывать дверь, когда Минджон кричит на нее, и Эри думает: «я хочу отмотать время назад.» Японка составила плейлист, заполненный случайными песнями и песнями, которые она спродюсировала под псевдонимом, о чем она не рассказывала ни одной из участниц, включая Джимин, и попросила их угадать, какие песни были спродюсированы ею. Карина и Нин в конечном итоге идут плечом к плечу по очкам, но кореянка в итоге выигрывает с разницей в одну песню, а Ичжо требует реванша. Минджон попадает только дважды и угрюмо требует, выбрать новую игру, и Учинага думает: «Я обязательно исправлю все.» Они разрезают торт поздно ночью, пьют и разговаривают, пока все окружающие квартиры медленно темнеют в кромешной тьме, а после они рухнули на пол в гостиной, сбившись в кучу под одним большим пуховым одеялом; эта сцена до боли знакома Эри. Минджон плотно свернулась клубочком под японкой, обняв ее. Она изо всех сил старается держать глаза открытыми, пытаясь что-то сказать. — Засыпай, Минджони, — Жизель нежно проводит рукой по ее волосам, притягивая девушку ближе. — Спасибо, что провела со мной мой день рождения, — тихо бормочет Минджон, слегка вздохнув, — и за то, что вернулась. — Не понимаю, как я так долго держалась без вас, — бормочет она почти неслышно. - Поездка в аэропорт ничем не отличалась от последней поездки Эри. К счастью, она сидит рядом с Джимин, в то время как Ниннин и Минджон сзади громко хихикают над чем-то, что Ичжо показывает Винтер на своем телефоне. Они опаздывают, поэтому, когда прибывают в аэропорт, девушки бегают от одной стойки к другой, чтобы все уладить перед рейсом. К сожалению, у них не остается времени на долгие прощания. Трое участниц ждут ее у выхода на посадку. Сначала она обнимает Джимин, которая крепче сжимает ее и бормочет: — Не отдаляйся больше, Эри-я. — Не буду, — говорит она. — На этот раз, точно. — Я тебе верю, — кивает кореянка, снова крепко сжимая ее, прежде чем отпустить. — Я приберегу место для одной из твоих песен для моего следующего камбэка, — дразнит Ичжо. — А это значит, что нам нужно снова встретиться, чтобы поговорить об этом, хорошо, онни? — Конечно, — нерешительно соглашается Эри и смеется, когда китаянка бьёт ее по руке. Когда добирается до Минджон, Жизель останавливается, и ее сердце будто останавливается. Винтер смотрит на нее, ей приходится встать на цыпочки, чтобы обнять рэперку за шею. — Ты ведь скоро вернешься? — шепчет она ей на ухо. — Это не займет и половины года, — говорит Эри. — Обещаю. Она чувствует, как улыбка Минджон становится шире, а затем ее охватывает внезапное желание остаться. Учинага быстро отстраняется, увеличивая расстояние между ней, Минджон и другими девушками. Она задерживается прямо у ворот и оглядывается на трех девушек, которые дали ей так много — теперь она уверена в идее, которая настойчиво росла в глубине ее сознания. — Ещё увидимся, ребята! — она решительно машет рукой перед выходом на посадку. Есть несколько вещей, с которыми Эри нужно разобраться в Токио, но она скоро отправится домой, к ним.