***
Лалиса падала. Падала слишком долго, но ощущение подступающего конца её чёртового падение давало о себе знать. Это успокаивало. Ну или должно было успокаивать, если бы Лалиса как-то за это переживала, но Манобан было глубоко всё равно. Лиса никогда не была особо жизнерадостным ребёнком. С самого раннего детства она ощущала тяжесть в груди, что бедного ребёнка истощила и сил лишала. Сколько себя Манобан помнит, она никогда не была фанаткой хорошего постоянного настроения, как, например дети с её двора. Мама часто малышку в этом упрекала, говоря мол: «Почему ты всегда столь недовольна чем-то! Я в твоём возрасте всегда смеялась! Хоть палец мне покажи!» Манобан не смеялась. В основном. Были конечно те редкие случаи, когда она счастливым смехом вместе с папой заливалась, играя. Или смотря что-то по телевизору. Но эти моменты были столь незначительны и редки, что все предпочитали их игнорировать. Так же Лалиса, кажется, с детства не имела ни к чему интерес. Долгий интерес. В возрасте четырёх-пяти лет она часто загоралась импульсивными желаниями: то бальными танцами, то пением, то игрой на пианино. Но самое долгое такое желание заниматься чем-то новым длилось от силы недели две. А потом малышка дело забрасывала, говоря родителям, что ей это больше не нравится. А те послушно отменяли репетиторов, не желая заставлять дочь заниматься чем-то против её желания. В более взрослом возрасте Лалиса вдруг стала очень сильно загоняться от разных несущественных мелочей. Одной из таких был факт того, что она не ощущала никакого интереса к людям. В том плане, что она даже никогда никого не любила. Совсем. И впервые начала переживать об этом в возрасте двенадцати лет, потому что все девочки в её окружении от кого-либо да фанатели. Им нравились мальчики из параллельных классов, из других школ, с курсов и из собственных классов. Лиса часто плакала в комнате, думая, что она какая-то не такая. Что она какая-то бракованная. Родители часто её успокаивали и пытались переубедить ребёнка в том, что он самый что ни на есть нормальный, что, может быть, это все её подруги ненормальные, но не она. Малышка Лиса им не верила. В те же двенадцать она узнала, что есть люди, что любят людей своего пола. Маленькая Лиса решила, что как раз такой и является. И в душе ребёнка поселилась маленькая капелька надежды. Но ненадолго. И каково сильно было её разочарование, когда она поняла, что ей и девочки не нравятся. Она не испытывала влечения. Никакого. Далее она тешила себя надеждами на слишком юный возраст, мол, рано, но что-то ей подсказывало, что это «рано» с ней останется навеки. В возрасте пятнадцати она поняла, что даже физическое влечение в ней особо не проявлялось. Посмотрев первое порно, она лишь скривила губы и откинула ноутбук куда подальше, переворачиваясь и ложась на спину. Отвратительнее вещи она, кажется, до этого момента не видела. Ей часто мальчишки признавались в любви, но Лиса лишь хмурила брови и злилась на них, завидуя. Сейчас ей было наплевать. Ведь со временем она смирилась, что ощущение любви к кому-то, это не про неё. В возрасте четырёх лет малышку Лису научили считать до двадцати, и она начала увлекаться числами. А точнее их чётностью. От этого зависело её настроение на ближайший день, желание кушать или играть. Она чётко выявила для себя, что чётные числа— хорошие. Нечётные — настолько ей не нравились, что она предпочитала о них вообще молчать. В пять она научилась считать, складывать и вычитать. Поняла, что нечётное число плюс нечётное равно чётному. Чётное и чётное всегда равны такому же чётному. Но вот чётное в сумме с нечётным давали нечётное. И это её обижало. В день рождения, когда ей исполнилось шесть, прям перед тем, как задуть свечи на торте, она сложила числа своего дня рождения. Девятое октября второго года. Девять плюс десять плюс два равно двадцать один. Она вздрогнула и нахмурила брови, отстраняясь от поднесённого к ней торта, заставляя родителей и бабушку обеспокоиться. Нечётное. Решила сложить два и один, получила три. Тоже нечётное. Она заплакала. Да так сильно, как никогда до этого не плакала. Родители не понявшие в чём дело пытались ребёнка успокоить, но малышка Лиса отмалчивалась, хотя свои выводы о дальнейшей жизни своей уже сделала. Ведь нечётное равно чему-то очень ужасному. На следующий день Лалиса решила так же посчитать день рождения любимой сестренки, которой через девять месяцев исполняется три годика. Сестренка восьмого июля седьмого года родилась. В сумме двадцать два. А если двойки сложить, то выйдет четыре. В тот день Лиса весь день ходила очень весёлая и довольная. Изъявляла желание кушать и даже сказала бабушке, что хотела бы заняться танцами. Опять. В тринадцать лет, третьего сентября пятнадцатого года, сумма чисел, которых давала двадцать семь, а сумма этого числа — девять, семья Лалисы узнала, что ее отец болен раком. Ровно через девять месяцев, первого июня шестнадцатого года её отец умер. Похороны любимого отца дались Манобан тяжело, как и остаткам её маленькой семьи. Но по правде, тяжелее всего наверно было ей, ведь связь с отцом у неё всегда была особенной, не такой, какой была с мамой. Отец ей намного ближе был, чем кто-либо ещё. Через три месяца мать решила повести старшую дочь к психотерапевту, ведь та начала более активно своё непонятное поведение проявлять. А врач в свою очередь установил весьма неприятный диагноз: БАР. То есть биполярное-аффективное расстройство, скорее первого типа, в более легком состоянии, но в преобладании депрессивной фазы. Девчонке выписали немало таблеток, которые та должна была принимать три раза в день. Они ей не помогали. Наверно, потому что цифра три — нечётная. Ну или во всяком, Лалиса в это верила. С того периода, Манобан стала более раздражительной и агрессивной, хотя агрессию она старалась подавлять. Ссоры с мамой и маленькой сестрой участились. Это послужило толчком к первым более ярким чувствам. К ненависти. Только к ненависти по отношению к себе. В четырнадцать Лиса первый раз провела ножом по руке. Поперёк. Причиной были слова мамы, что ранили слишком сильно, а запомнились слишком хорошо. «Ты всегда причиняла всем только боль» Манобан и сейчас их вспоминала, когда вдруг резко ощущала ненависть к себе. Эта фраза отпечаталась в ней самой. Отпечаталась на коре головного мозга; на веках, так, что закрывая глаза, она видела перед собой эти слова; отпечаталась и на израненных участках кожи, и шрамом осталась на внутренней части бедра в две строки записанной.***
За окном шёл проливной ливень, а Лиса, в снятом на время зале, танцевала уже пятый час. Кости зудели и ныли, моля об отдыхе. Тренировка с самого утра не удавалась, наверно поэтому Манобан раздраженно рычит и, чертыхаясь, направляется в душ. Приводит себя в порядок и, игнорируя дождь, выходит из зала, накидывая на не до конца высушенные волосы капюшон. Направляется по дороге, не замечая дождя, что безжалостно волосы и одежду мочит. А когда натыкается на какую-то кофейню на углу улицы, останавливается. Меняет направление в сторону этой кофейни и, когда заходит внутрь, ощущает, как в нос ударяет запах кофе, а тепло помещения начинает окутывать медленно, заставляя её немного задрожать от былого холода на улице. Девушка оглядывается, понимая, что в кофейне никого, кроме парочки сидящей у окна и бариста. Направляется в сторону парня, что её осматривает с ног до головы, хмурясь немного. Лиса садится за барную стойку и смотрит на табличку, что на фартуке парня была. Ким Тэхён. Переводит взгляд на окно, щурит глаза, пару секунд за дождём наблюдая. Манобан дожди не любит. Как и холод. Как и жару. Как и снег. — Может Вам принести плед? — интересуется бариста, заставляя девушку обратить на себя внимание. Манобан вновь по нему взглядом проходится и, слабо улыбнувшись, отрицательно головой мотает. Не нужен ей этот чёртов плед. — Можно мне чашку, — запинается и подымает голову на доски, что на стене висят, осматривая список предложенных напитков, — Триппло, — хрипло произносит и немного откашливается, вновь на парня смотря, а тот лишь хмыкает под нос и с лёгкой улыбкой удаляется делать кофе. На самом деле, ей и кофе этот к чертям собачьим не нужен. Он холод её давно заледеневшего сердца не согреет. Но Манобан любила терпкую горечь на языке ощущать. Сладкое она не особо предпочитала. Поэтому, обычно, в кофейнях заказывала триппло, если оно было. Манобан вновь осматривает помещение, стягивая с себя бежевый тренч и кладя его на стул рядом, снимает капюшон, позволяя вьющейся копне волос дышать, а сама принимается считать стаканы, что на стеклянной полочке по ту сторону барной стойки лежат. Один. Два. Три. Четыре. Слышит звон кофейной чашки. Пять. Шесть. — Ваш триппло, — произносит бариста, аккуратно кладя красную чашечку на блюдечке перед девушкой, — Может Вам какую-либо сладость? Манобан поднимает на него взгляд и внимательно его рассматривает. Шесть. Ким немного хмурится, краснеет, а потом неловко ей улыбается, не понимая чем вызван столь пристальный взгляд её больших глаз. — Нет, спасибо, — отвечает Манобан и тянется немного дрожащими, от не до конца ушедшего холода, руками к чашке кофе. Тэхён принимается протирать барную стойку, с опаской поглядывая на Лису, и видимо обдумывая в голове какой-то вопрос. — Я раньше Вас здесь не видел, — откладывая тряпку и опираясь о барную стойку произносит он. — А в-вы, — немного дрожит от холода, — Всех людей в городе знаете? — Не всех, — с интересом произносит парень, — Просто в это кафе, обычно, заходят одни и те же лица, а Вас я вижу тут впервые, — улыбнулся и немного сощурил глаза парень, всматриваясь в лицо напротив. Манобан слабо растянула губы в лёгкой улыбке и, сделав глоток, сказала: — Я приехала на каникулы к маме и сестре, но я с Пусана, просто учусь в Сеуле сейчас, — произнесла и тут же задумалась, зачем это сделала. Подняла взгляд на парня, сталкиваясь с его кофейными радужками, и прикусила губу, дабы не показать, как она дрожит, от ещё не ушедшего холода. Бариста куда-то отошёл, и Лалиса тяжело выдохнула, помешивая ложкой своё терпкое кофе. Ким вернулся через пару минут и, выйдя с барной стойки, укрыл Манобан пледом. — Спасибо, но не стоило, — натянуто улыбнулась. — Ну Вам же холодно, — пожал плечами и перевёл взгляд на парочку, что мило беседовала в углу кофейни. — И давно они тут сидят? — спросила Манобан, почему-то проявив к этой мелочи интерес. — Второй час, — выдохнул Ким, — Думаю, — посмотрел за окно, — Посетителей сегодня более не будет, кроме Вас и них, — выдохнул и уселся на стул за барной стойкой, напротив Лисы. — Почему так уверены? — В это время года дожди тут если начинаются, то идут до глубокой ночи, как Вы можете не знать это? — улыбнулся и перевёл взгляд на Лису. Та лишь пожала плечами. — Я уже всё тут забыла. Да и мелочи в голове держать не стоит, — отпила кофе. — А что тогда стоит держать в голове? — немного наклонил голову к правому плечу. Лиса нахмурила немного брови и уставилась в чашку. — Не знаю, — немного надула губы, — Наверно то, что заставляет Вас ощущать радость или счастье? — подняла на парня глаза, — Ну или что-то вроде этого. Она лгала. Нагло и в лицо врала этому бариста. Ведь она всегда зацикливалась и запоминала лишь плохое. А доброе и счастливое забывалось сразу же, теряясь в плохом. Лишь воспоминания об отце грели внутри остатки её души. — И то правда, — улыбнулся квадратной улыбкой парень, — Какое у Вас тогда самое счастливое воспоминание? Манобан замерла и из-под лобья посмотрела на парня, тяжело выдохнула и сказала: — Не слишком ли личные вопросы Вы, — выделила, — мне задаёте? — грубо спросила, приподняла одну бровь. У неё не было счастливых воспоминаний. Кроме тех, что связаны с отцом, но о них она предпочитала ни с кем не говорить, боясь потерять их ценность. Ким открыл рот, чтобы что-то сказать, но через секунду закрыл его обратно, не зная, что ответить. Секунду назад, горевшие любопытством глаза, погасли. — И правда, прошу прощения, — натянуто улыбнулся и поднявшись со стула уже хотел уйти, пока Манобан не схватила парня за руку, игнорируя барную стойку и стараясь его удержать. — Простите, пожалуйста, — протараторила девушка, опустив глаза. Сейчас Лалиса себя ненавидела. Опять. Но не могла понять, почему чувствовала ко всему этому и свою вину. Девушка часто людей обижала, игнорируя это и лишь утопая в своей ненависти. Захлёбываясь в ней. — Я не права, прошу прощения, — и слова извинения впервые не давались ей тяжело, — Я просто, — запнулась, — Чёрт, я отвратительный человек, ведь никогда не думаю о чувствах других, — на глазах начали показываться слёзы, и девушка старалась делать всё, чтобы их удержать, — Я всегда резка с людьми, пожалуйста, простите, я правда не хотела Вас обидеть, Вы так хорошо ко мне отнеслись, — и она не выдерживает, позволяет слезам литься по щекам. А Ким застыл, ошарашенно уставившись на девушку и не зная, что делать. — Я, — взял ее холодную руку в свою, — Не обижен, всё в порядке, сядьте, пожалуйста, — неловко произнёс он, усаживая девушку, а после обходя барную стойку и садясь на стул рядом с Лисой, что закрывала руками рот, стараясь плакать как можно тише, — Чего Вы так плачете, — опустил её руки и потянулся к щекам, стирая слёзы. Манобан судорожно вдыхала воздух, успокаиваясь, но ощущая внутри лишь большую ненависть. Чёртовый круговорот ада. Тэхён и Лиса сидели молча, парень аккуратно поглаживал руки девушки, пока та «успокаивалась», но мысленно готова была себя убить. В голове её мысли были лишь о том, что своей истерикой она лишь больше принесла дискомфорта этому парню. А истерика то началась из-за её удачного отношения к людям. Чёртовая агрессия не контролировалась Лалисой, скорее наоборот. Это заставляло ненавидеть себя. Опять. И Лиса, с одной стороны понимала, что она слишком заморачивается, но с другой — перестать она не могла. Не умела. Не знала. Подняла взгляд на Кима, замечая его испуганные и обеспокоенные глаза. — Чёрт, — выдохнула, — Я извиняюсь за своё поведение, — произносит тихо. — Всё в порядке, — улыбнулся и через секунду произнёс: — Я так понимаю Вы города совсем не помните, может как-то встретимся, и я покажу Вам его? Лиса замирает. Кивает. А после понимает, что это первый за последние десять лет на столько долгий диалог с кем-то. Да и на встречу с кем-то она соглашается впервые. И с этого момента в их жизнях что-то меняется, одновременно. Это что-то ломается и срастается совершенно по другому, не спрашивая разрешения у ребят.***
Лиса лежала на коленях матери, что перебирала её волосы, в то время, как на самой Лисе, ну или же на её бедре, лежала голова Черён. Семейство смотрело какой-то нелепый ужастик. Малышка Черён часто пугалась, закрывая глаза, но всё равно подглядывая. Лалиса в голове прокрутила план и сама себе улыбнулась. — Я за водой, вам что-то взять? — подымаясь с дивана спросила. — Нет, милая, — проговорила старшая. — Чипсы! Сырные! — не отрываясь от телевизора проговорила Черён. Лиса ушла на пару минут, взяла чипсы, пересыпав их в миску, и воду, аккуратно зашла в зал, так чтобы увлечённые родственники её не заметили, оставила воду и чипсы на тумбе у двери, а сама сзади подкралась к дивану, выжидая лучшего момента. Один. Два. Три. Выпрыгнула из-за дивана, крича незамысловатое «Ргхааа». Правда выпрыгнула в тот же момент, что и монстр в фильме. До чёртиков испугалась сама и ещё больше напугала родственников. Черён от чего-то начала плакать, смеясь, когда мама разозлилась от испуга. — Ты совсем больная, или как? — зло спросила, и схватилась за сердце, — Как можно так пугать вообще? Лиса застыла. Ощутила свою вину. Щёки начали краснеть. — Я., — неуверенно протянула, — Вот вода и чипсы, — переставила их с тумбы на стол и села на край дивана, поодаль от семьи. Фильм более смотреть не хотелось. Черён покосилась на сестру, а потом посмотрела на мать. Хотела придвинуться ближе с Лисе, но мать приобняла её за плечо, продолжая смотреть фильм и не выпуская из своих объятий младшую. Лиса просидела так минут пять- десять. С каждой секундой она всё больше и больше ощущала на языке горький привкус знакомого раздражения в вперемешку с недовольством. Всё это относилось в её адрес. Раздражение она испытывала к себе. Как и недовольство. Медленно этот вкус перекатится на языке, став знакомой до боли ненавистью, именно в этот момент она молча встала, кинула семье: — Я спать, — и ушла. Лалиса ещё часа два ворочалась в кровати, думая над тем, чем был обоснован столь глупый и дурацкий поступок. Зачем она решила напугать маму и сестру? Лучше было бы, если бы она этого не делала? Определённо. Она знала о возможной реакции мамы? Нет? Скорее догадывалась на подсознательном уровне. Тогда зачем решила напугать? В такие моменты Лисе хотелось выкинуть свой мозг в мусорку. Она прекрасно знала, что навязчивые мысли будут крутиться в голове всю ночь и весь завтрашний день.***
— Ты девственница? — лёжа на кровати сестры и читая какой-то журнал, спрашивает Черён. Манобан отвлекается от переписки с Тэхёном и хмуро смотрит на сестру, потом поднимает правую бровь вопросительно. Сёстры смотрят друг на друга, одна волнуется, вторая же смотрит с упреком. Лишь через минуту Лиса продолжает разговор. — А тебе зачем столько интимная информация о твоей сестре? Мама просила узнать? — Да нет же, — откидывает журнал и переворачивается на спину, растравляя руки в стороны, младшая, — Я хочу переспать с Каем, — пауза, — То есть, я думаю, что он хочет чего-то подобного в подарок на своё день рождения. Лиса молча смотрит на младшую, что думая о чём-то, смотрит на потолок. — Гадство какое, — фыркает Лиса и, убирая телефон, ложится рядом с сестрой, — Тебе только шестнадцать, ты знаешь, что в отличие от мальчиков девочки могут трахатся только после восемнадцати, — сурово произносит. — Не трахаться, а заниматься любовью, — выдыхает Черён. — Это Кай так тебе значение слово «секс» объяснил? — усмехается. — А почему только после восемнадцати? — закатывает глаза. — В женском организме что-то созревает только к восемнадцати и это как-то с потрахушками связано, — складывая руки на груди, произносит старшая. — Хорошо, что ты не врач, — вновь усмехается, — Ты бы была отвратительным врачом. — И правда, слава Богу, — усмехается старшая. Сёстры смотрят друг на друга и заливаются одновременно смехом. Черён, по правде, очень скучала по любимой сестре и наслаждалась каждыми секундами с ней. Её правда беспокоили ссоры старшей сестры и их мамы, которые младшая старалась свести на нет, ну или же как-то сгладить. Лиса и мама любили сцепиться во мнении или же из-за мелочи какой-то. Черён в эти моменты очень пугалась. Сама не знала почему. Чувствовала, что это хорошим не кончится. Особенно сильно она чувствовала переживания сестры. Мать через пару минут все забывала, но вот Лиса… Черён была уверена, что сестра на таком зацикливается, хотя и показывает всем, что нет. — То есть ты не одобряешь такой подарок Каю? — Нет конечно, — хмурится Лиса, — Куда торопится, у тебя вся жизнь впереди, к тому же, потерпи хотя бы до восемнадцати, а сейчас подари ему не себя, а что-то другое, а то для восемнадцатилетнего парня это слишком жирный подарок, — зло произносит. — Может ты и права, — бурчит под нос, — Но ты не ответила на мой вопрос, ты девственница? — ложась на бок и подпирая рукой голову, спрашивает. — Да, — закатывает глаза, — Я не такая больная, как ты, и не собираюсь спать с кем попало, — показывает сестре язык. — Что?! — тянет младшая, — Кай мой парень! — Идиот он, но опустим это, ведь любовь слепа. — Слушай, — младшая игнорирует последнюю фразу сестры, — А с Тэхёном бы ты переспала? Лиса округляет глаза и косится на сестру, не зная, что ответить. — Он вообще-то просто знакомый! — С которым ты каждый второй день куда-то ходишь. — Он мне город показывает! — Не знала, что у нас такой большой город, и что у нас так много интересных мест, — усмехается, — Думаю ты бы с ним переспала, — мечтательно произносит, — Как дум… — договорить младшая не успевает, ведь Лиса накрывает лицо той подушкой и в шутку начинает душить Черён, пока та тянется ко второй подушке.***
Лиса опять ругалась с мамой. На этот раз из-за того, что женщине позвонил лечащий врач Лисы, сообщив, что девчонка не забрала свои таблетки. Слово за слово, и мать узнала о плохих новостях. Лалиса от своего расстройства не вылечилась. Всё лишь ухудшилось. — Как ты могла мне не сказать?! — воскликнула женщина. — Да какая разница? — нахмурила брови Лиса, — Что изменилось бы? Твоё ко мне отношение? Количество мною принимаемых препаратов? Что? — тянет. — Ты никогда ничего мне не рассказываешь! — упрекает дочь, — Будто я и не мать тебе вовсе! Лиса хмурится ещё больше. Начинает злиться. Ненавидит врача и себя вместе с ним. Мать тоже злится на дочь. Единственное, что она требовала от Лисы всю жизнь — это честность и откровенность. Мать всегда мечтала говорить с дочерью по душам, чтобы та рассказывала ей о своих переживаниях, как это делала младшая. Но Лиса же замыкалась в себе, предпочитая ничего никому не рассказывать. Предпочитая заниматься самобичеванием. Предпочитает съедать себя изнутри. Женщина за дочь переживала, потому что её расстройство это не чёртовый пустяк, на который можно закрыть глаза. Она часто вспоминала тот день, когда Лиса на годовщину смерти отца наглоталась его таблетками. Её спасли. Правда Лиса твердила всё о том, что количество таблеток, выпитых ею, было чётное, поэтому она и выжила. Женщина знала о фанатизме дочери к числам, но значения этому не предавала. Свой поступок Лиса оправдала тем, что на годовщине было много лживых людей, неприязнь к которым вызвала в ней дикое отвращение. К себе. Они ведь родственники, как можно их не любить? Значит она плохой человек, не так ли? Через три месяца, она, придя с работы чуть раньше, застала Лису в ванной. Та, скрутившись в позе эмбриона, пускала пену изо рта. Передозировка чёртовыми отцовскими таблетками. Женщина не знала, где дочь их откопала или нашла, учитывая, что после смерти мужа она всё выкинула. Но факт фактом, после того инцидента Лиса подсела на таблетки. Мать, отправив её в больницу и уже через пол года, счастливая и радостная, забирала «здоровую» дочь. Правда по словам психиатра, после нахождения в больнице для наркоманов, моральное состояние Лисы значительно ухудшилось. Лиса всегда была проблемной. Всегда требовала больше внимания. Они обе это знали. — Может я не хочу говорить об этом?! На кухню зашла только что проснувшаяся Черён. — Доброе утро, — зевая проговорила, хмурясь при этом и осматривая родственников. — Доброе, — не смотря на неё отвечают хором родственники. — А что., — Черён перебивают. — Ты сама из всего делаешь проблему, — произносит мать. — Я? — показывает пальцем на себя, — Это ты с утра пораньше орешь на меня, — щурит глаза, — Бесишь блять, — кидает и уходит из кухни прочь. Черён проводит сестру взглядом, а потом вопросительно смотрит на мать. — Не спрашивай, — выдыхает, — Чем будешь завтракать? — улыбается.***
— Куда мы идём? — идя точно за Кимом, спросила Манобан. — В одно очень прекрасное место, — залез на высокий камень и подал девушке руку, подымая её за собой, — Тебе понравится, — осматривает её с ног до головы, а потом улыбается, посмотрев в её тёмные глаза. — Я надеюсь ты не затащишь меня в какую-то хижину в этом лесу и не изнасилуешь? — оставляя свою руку в ладони Тэхёна, произносит Лиса. — Нет конечно, — улыбается, — Мы почти дошли. Лиса в последнее время часто задавалась вопросом, за что на её голову свалился этот парень. Тэхён был одним из светлейших человеком. Он побуждал её на хорошие поступки, показывал ей, что она способна не только на бесконечную ненависть к себе, но и на что-то светлое. Впервые за долгое время девичье сердце пропустило сильный удар от прикосновения чьих-то рук, от чьих-то слов и взглядов. Рядом с Тэхёном Лиса отчего-то чувствовала себя спокойно и защищено, хотя таких чувств до встречи с ним не испытывала. Манобан точно не была уверена, что это любовь, ну или же не знала, таковой ли она является, такого столь прекрасного чувства, до этого, она не испытывала. Но она точно знала, что Тэхён является чётным числом в её жизни. — Мы пришли, — выходя из леса, в огромное усыпанное разноцветными бутонами поле, произнёс парень. Манобан остановилась, зачарованно оглядывая цветные кляксы, которыми была усыпана поляна, пока Ким внимательно всматривался в любимое лицо. Парень давно понял и осознал, что чёртову незнакомку любит до беспамятства. Просыпался парень и засыпал с мыслью о ней, ел с мыслью о ней, работал с мыслью о ней. Манобан была в его жизни глотком воздуха в обыденной пусанской жизни. Она была столь необычна для него, столь странна, что стала безумно любимой им. Тэхён до неё подобных девушек не встречал, да и более никого не замечал уже. Она собою всю его жизнь заполнила, за короткое время став центром в этой маленькой кимовской вселенной. — Ну что скажешь? — Тут, — пауза, — Тут так красиво! — восклицает и на эмоциях обнимает и целует парня. Ким застывает, будто она своими губами его щеки впервые касается, краснеет немного, но приходит в себя, когда слышит: — Пошли скорее, — Лиса сильнее его за руку берет и ведёт в глубь поля. Пара находит самое подходящее по их мнению место и раскладывает вещи, устраивая маленький пикник. Они там весь день проводят, поедая клубнику и разговаривая обо всём. Тэхён успевает Манобан пару раз сфотографировать на память, потому что у неё весь день улыбка от уха до уха, а он догадывается, что ей это тяжело даётся и старается это запечатлеть. Мама Лисе говорила на днях, что ей следует рассказать всё парню. О своей болезни, как называла это мать, и поэтому Лиса, задумавшись, смотрит на звёздное небо, решаясь или не решаясь на этот разговор вовсе. Тэхён же замечает её серьёзное лицо, поэтому решается как-то отвлечь её и, ничего более лучшего, чем следующее действие, не находит. Тэхён приподнимается и тянется к её губам, нежно целуя их. Смакуя любимые пухлые губы, немного прикусывая, а после зализывая ранку. Манобан вздрагивает, но не отстраняется, лишь запускает в его волосы свои руки. Ким над девушкой нависает, впервые углубляя поцелуй и сплетая их горячие языки вместе. Лалису кидает в жар. Щёки девушки немного краснеют, а дыхание сбивается, но она отвечает Тэхёну, стараясь угодить ему, а когда воздух заканчивается, то даёт парню понять, что тому следует на секунду отстранится. А он слушает. Отстраняется и заглядывает в любимые глаза, замечая, как они обеспокоенно на него смотрят. — Что-то не так? — продолжая нависать нал Лисой, произносит Ким. — Если я расскажу тебе о тьме внутри, — хмурится, — Продолжишь ли ты смотреть на меня, как на чёртовое солнце? — отводит взгляд и отворачивает голову. Тэхён чуть больше отстраняется и только хмурит брови. Лиса часто говорила цитатами или замысловатыми фразами, что крутились в её голове. Эту её особенность он обожал. — Продолжу, потому что даже солнце имеет тень, — поворачивает её лицо в свою сторону и улыбается ей. А она рассказывает. Обо всем. Сразу и без перерыва. Начинает со смерти отца и заканчивает последним походом ко врачу. А Ким слушает, не перебивает, лишь изредка играет с прядью её волос, наматывая её на палец. Когда Лиса заканчивает, то поднимает глаза на парня, ожидая его слов. Тэхён молчит пару минут, переваривая информацию. Он догадывался о том, что у Лисы есть какие-то проблемы, переживания, но чтобы такие, он не думал. Девчонка от чего-то рассказала парню всё, даже то, о чём не знала её мама, до недавнего звонка врача. — Ты слишком к себе жестока, — грустно выдыхает и смотрит в любимые глаза, — Ты слишком потрясающая, чтобы так себя ненавидеть, — он целует ее в щёку, — Но я постараюсь, — целует в подбородок, — Сделать всё, — целует край челюсти, — Чтобы твоя ненависть стала любовью, — целует шею и кусает её, немного оттягивая кожу, а Лиса прикрыв глаза наслаждается, тихо протянув букву «м». — Не считаешь меня психопаткой? — немного отстраняется и смотрит в его глаза. Тэхён ей нежно улыбается и ещё раз целует в губы. — Все люди психи, в этом нет ничего такого, но а ты мой самый любимый псих, — подмигивает ей и целует в губы. Лиса отвечает, немного посмеявшись. Внизу живота у Лисы что-то завязывается в узел, непонятно натягиваясь. Она тянет руки к парню, расположив их на его щеках. Они целуются так ещё пару минут, а потом Ким ложится на плед рядом с Лисой, показывая ей звезды на небе.***
— Как ты могла выгнать Мирэ! — зло кричит мать на Лису. — Очень просто! Эта сука к нам больше не придёт, — так же злобно отчеканивает Лиса. Обе женщины разрывают глотки в крике, игнорируя обеспокоенную Черён, что в ступоре сидела на диване, наблюдая за ссорой двух близких людей. Придя домой, Лиса встретила на кухне подругу своей мамы, Мирэ, которая в открытую потешалась над женщиной и унижала её перед своим женихом. Лалиса, привыкшая высказывать людям всё в лицо, это и сделала. Не стесняясь в выражениях, она рассказала жениху Мирэ о его невестке, та опешила и, унизив всю их семью, выбежала из квартиры, за ней и её жених. Матери Лалисы же такой поступок не понравился. — Как смеешь ты, так её называть! — А я не права?! Она похабная шлюха, незнающая, как и перед кем раздвинуть ноги! — на личности перешла девушка, яро показывая ненависть к подруге матери. — Ты эгоистичное и беспардонное создание! — восклицает мать и ударяет дочь по щеке. Лиса хватается за щёку, когда младшая отлипает от дивана и подбегает к сестре. — Лиса! — хочет дотронуться до старшей, но та вырывается. — Не трогай! — кидает и мчится вон из дома. А на улице ливень дикий идёт, руку вытяни и дальше ничего не видно, но Манобан так плевать сейчас на это. Злость распирает. Хочется кричать и крушить всё, в особенности себя. Сегодня домой она не вернётся, поэтому идёт решительно, в уже знакомом и до дыр истёртом направлении, мысленно ведя с собой диалог. Лиса не понимала свою мать. Не понимала, как эта женщина могла спокойно выслушивать оскорбления и улыбаться, делая вид, будто ничего не происходит. Лиса чертыхается, понимая, что не выпила свои таблетки, и мысленно понадеялась, что это не скажется на её состоянии. Решила успокоить себя проверенным способом, начала ходить зигзагом и считать собственные шаги. Один. Два. Три. С каждой секундой ненависть к себе всё больше и больше девушку накрывала. Четыре. Пять. Шесть. Лису охватывать начала паника, ведь она была слишком груба к матери. Семь. Восемь. Девять. Лиса ненавидела себя за то, что не умела контролировать свои чёртовы эмоции. Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Перед глазами испуганная Черён, что обычно никогда таких ссор не переносила. Тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать. Руки чесались. Лиса подумала развернуться и направиться в какой-то бар, чтобы напиться и вновь попробовать выцарапать что-то новое на теле, но передумала. Шестнадцать. Семнадцать. Восемнадцать. В мыслях всплыл Тэхён. Девятнадцать. Двадцать. Двадцать один. Ощутила, как ненависть стала отходить на задний план. Двадцать два. Двадцать три. Двадцать четыре. Она оказалась у двери нужного дома и нажала на звонок. Через мгновение дверь распахнули, а на пороге стоял Тэхён. — Лиса?! — перепугано воскликнул и, схватив девушку за руку, затащил в дом, — Ты вся мокрая, чёрт, — стянул с неё куртку. Лиса сняла кроссовки, так и ничего не произнеся, но не отрывая взгляда от кимовских глаз. Парень схватил девушку за запястье, опять, и потащил в ванну, не расспрашивая ни о чём, но догадываясь о случившемся. Лиса часто приходила к нему взбалмошная, раздражённая и злая. Ходила по комнате туда сюда молча, ничего ему не рассказывая, но находясь под его пристальным взглядом. Кидала на него обиженный взгляд, а потом начинала плакать у него на плече, сидя вместе с ним на кожаном чёрном диване. Но она всё равно ничего не рассказывала. Никогда. Ким пытался пару раз разузнать в чём же причина такого состояния, но Лиса отнекивалась, мотала головой, говоря, что это не важно. Но для Тэхёна это было важно. Очень. Наверно, поэтому он всегда молча понимал её и старался успокоить. Догадывался, что как-то это связано с семьей, но старался не лезть. Знал, что ей откровенности давались тяжело. Знал, что когда она взваливала на кого-то свои проблемы и переживания, то начинала ещё больше сходить с ума и тонуть в собственном отвращений к себе. Он просто пытался помочь. Как мог. Всеми силами. А она только его помощь и принимала. — Так, вот полотенца, вот халат, — вытаскивая из шкафов нужные вещи и кладя их на столешницу, произнёс, — Прими ванну, а я пока поищу сменные вещи для тебя, чёрт, — Лиса улыбнулась от последней фразы. Тэхён всегда чертыхался, когда нервничал и не знал, что делать. — Ты не ранена? — осмотрел её, замечая покраснения на щеке, — Наверно, надо обработать, — отходит к шкафу с аптечкой, но: — Я люблю тебя, — произносит и схватив парня за запястье тянет к себе, накрывая его губы своими. Ким сразу отвечает, аккуратно вплетая пальцы в кудрявую копну Лисы, а та переводит руки с его груди на шею, обнимая. Лиса целовала его слишком страстно и напористо, исследуя каждый кусочек его рта, переплетаясь с его мокрым и жарким языком. Тэхён же старался быть нежным, но стоит девушке только запустить руки в его волосы, оттягивая их от кожи, как он звереет. Лиса улыбается сквозь поцелуй, кусает его губы, когда он её под ягодицы подхватывает и вместе с ней выходит из ванны, направляясь в спальню. Пара от губ друг друга не отрывается, продолжая утопать в сладком поцелуе. Ким одной ногой дверь захлопывает, а подходя к кровати, кидает на неё Лалису. Девчонка на локти опирается и на парня смотрит, пока тот медленно, но чертовски красиво стягивает с себя белую футболку, оставаясь лишь в спортивных штанах. Лиса встаёт на колени, к нему подползая, и дотрагивается ноготком, покрашенным чёрным лаком, до его груди, после кладёт ему на грудь ладошки, медленно проводя их вниз и изучая рельефы его тела. Дотрагивается до резинки штанов и поднимает на него взгляд. А Тэхён окончательно сходит с ума от такого взгляда Лили. Она преданно смотрит на него снизу вверх, и он вновь накрывает её губы своими, смакуя вкус её губ, на этот раз медленно и нежно их целуя. Он одновременно с поцелуем стягивает с неё чёрный кардиган, откидывая, а за ним и футболку, после неё на пол летят её скинни джинсы. Лиса в свою очередь стягивает с парня его брюки вместе с его трусами. Не стесняясь осматривает голого парня, а после ложится на спину, опираясь локтями о кровать. — Ты такой горячий. — Да? — сладко тянет, медленно к ней приближаясь и нависая над ней. Они пару секунд смотрят друг другу в глаза, а потом Тэхён накрывает её губы своими, одновременно стягивая с неё бюстгальтер. Лису переполняет огромное множество ощущении, раньше ею не испытываемых. И она убеждается в том, что любит чёртового Ким Тэхёна до смерти. Тэхён же это знал давно, поэтому старался принести его Лили как можно больше удовольствия, переходя от губ к шее. Манобан же голову запрокинула, постанывая и позволяя Киму терзать собственную шею. Она лишь пальцы в его волосы запустила, ещё больше его к себе прижимая. Парень медленно спустился к аккуратной груди, целуя её и облизывая каждый миллиметр, оттягивая горошинки сосков и кусая кожу, одновременно наслаждаясь тихими и сладкими стонами малышки. Он так же медленно спускается вниз, целуя и облизывая языком каждый кусочек её тела. А когда доходит до чёрных кружевных трусиков, то в секунду стягивает их и выбрасывает куда-то, отстраняется и смотрит на Лису, что нагая совсем и не стесняется, лишь хмурится и тянется к нему. Они вновь целуются, долго и сладко. Парень дотрагивается до её клитора, ощущая насколько малышка была мокрой, но всё равно начинает массировать чувствительную горошину, а после хочет засунуть в неё два пальца, но Лиса руку перехватывает. — Что-то не так? — встревоженно на неё смотрит. — Хочу тебя сразу, — хмурится. Ким усмехается и тянется к тумбе вытаскивая оттуда упаковку презервативов. Зубами открывает одну и на себя надевает, под пристальным взглядом манобановских глаз. Она на него смотрит и их взгляды пересекаются. Девушка облизывается и прикусывает губу, а Тэхён судорожно выдыхает. Через секунду его губы накрывают её, и он входит в неё, медленно и до упора. Тело девушки содрогается под ним и Лиса отстраняется от губ парня, запрокидывая голову, хмурясь и мыча от боли. — Больно? Ты девственница? — поднимает брови. Лиса кивает и Тэхён ждёт, пока девушка разрешит продолжить. Лиса через пару секунд приходит в себя, ощущая, что боль спадает. Манобан накрывает его губы своими, вновь, и обхватывает ногами его бёдра, давая понять, что теперь можно. Тэхён начинает медленно двигаться, не отрываясь от губ любимой и даря ей всего себя. Лиса в такт его движений подстраивается, принося обоим лишь большее удовольствие. Комната наполняется их синхронными стонами и рычанием Кима, звуком шлепков их тел, и запахом чертовски приятного секса. Тэхён сплетает их пальцы и отстраняется от любимых губ, но продолжает толкаться в девушку. Смотрит ей в глаза, как и она в его. Читает в её глазах бесконечную любовь и желание. Начинает толкаться с большей силой, но не отрывая от неё глаз. Лиса голову запрокидывает, хмурится немного, губу прикусывает и продолжает стонать. Кончают они одновременно, сливаясь в «танце» ещё более и стонут рыча одновременно. Ким падает на постель рядом с Лисой и притягивает её к себе, целуя в нос. — Я тоже тебя люблю.***
— Так жарко, — выдыхает Лиса, продолжая крутить педали своего мятного велосипеда. — Не жарче, чем ночи с тобой, — обгоняет её Тэхён. — Ты меня смущаешь, — краснеет. Парень в ответ смеётся, обещая больше девушку не смущать, хотя прекрасно зная, что обещание при первой же возможности нарушит. Пара ехала к пляжу, чтобы устроить там пикник, поэтому когда они до нужного места доезжают, то припарковывают велосипеды у какого-то прибрежного ресторана и направляются к морю. Тэхён постелил на земле плед и сел рядом с Лисой. Они любили говорить обо всём и ни о чём одновременно, любуясь окружающим их пейзажем. Обычно, разговоры были на темы весёлые, но сейчас от привычный светлых красок они отошли к тёмным. — Вообще, от того как совершён суицид можно понять, что чувствовал человек, — лёжа на кимовских бёдрах произносит девушка. — Да? — хмурится Тэхён и вслушивается в её слова. — Да, так работает не со всеми, но со многими, например, мм, — она задумывается на секунду, — Люди, что выбирают смерть от передозировки каких-либо таблеток умирают точно не из-за ненависти к себе, может из-за несправедливости, либо же из-за понимания, что в них никто не нуждается. Причинять боли себе они не хотят, — смотрит на парня. — А те кто вешается? — Хах, — усмехается, — Это комично, потому что в основном такие люди ощущают давление общества, как-будто их душат, сковывают. И смерть они такую же выбирают. Многие писатели предпочитали такую смерть, — начинает перебирать пальцы. Тэхён немного глаза щурит, понимая, что тема затронутая ими слишком… опасная. — Те, кто застреливаются в основном испытывают проблемы на работе и являются, чаще всего, совершеннолетними. Такую смерть также предпочитают военные. — А утопленники? — Утопленники - люди потерянные в этом мире, не знающие чего ждать и делать. Это одна из неприятнейших смертей, потому что в конце, на пике, организм начинает бороться за жизнь, когда же сам человек может этого не хотеть, — надувает губы, — Те, кто прыгает с высоток, обычно хотят найти надежду и в основном находят, только уже летят вниз, — косится на Кима. Лиса замолкает, начиная перебирать подол белого платья, которое непонятно как, но оказалась в её гардеробе. — А люди, себя ненавидящие, вскрывают вены, утопая в боли и наслаждаясь своим наказанием, — выдыхает и натянуто улыбается парню. — Ты думала о суициде? — тянется к её левому запястью, на котором поперёк виднелись два длинных шрама, что обычно были прикрыты либо длинными кофтами, либо различными платками. — Нет, — хмурится. Врёт ему в лицо. — Тогда почему у тебя тут шрамы, и на других участках тела? — всматривается в её глаза, ища ответы. Лиса смотрит на серьёзное лицо парня, мысленно перебирая в голове все возможные фразы, что помогут разговор в шутку перевести, но она лишь натянуто ему улыбается, поджимает губы и отворачивается от него к морю. — Твоя жестокость к самой себе неоправданна, — тихо говорит Тэхён, целуя её шрамы. — Ты просто не можешь почувствовать то, что чувствую я, — не смотря на него произносит. — Так расскажи. — Ты и так знаешь больше, чем кто-либо, — улыбается ему. — Пообещай, что никогда не убьёшь себя. Лиса хотела пообещать, но в последний момент запнулась, нахмурилась. Лицо Тэхёна ещё более серьёзный вид приняло, на лице написан страх за любимую. — Хорошо, да, — неуверенно произносит и сразу целует парня в губы, не позволяя ему сказать то, что он хотел. Ведь это не обещание.***
Чем больше времени с Тэхёном Лиса проводила, тем меньше заморачивалась и задумывалась о цифрах. Чем больше времени с Тэхёном Лиса проводила, тем меньше ненависти к себе она ощущала. Но стоило ей провести чуть больше времени с мамой, как всё переворачивалось с ног на голову. У Лисы было пару приступов ярой агрессии, из-за которых на теле девушки появились новые шрамы. Как-то раз она заперлась в спальне и принялась всячески калечит себя, то волосы выдёргивая, то кожу царапая, то поджигая её зажигалкой. Успокоил её лишь внезапный приход Тэхёна, что решил провести вечер кино с Лисой и Черён. Но прибежал к ним чуть раньше, ведь младшая ему позвонила, сообщив о том, что сестра в комнате запиралась. Увидев любимую в таком состоянии, парень пришёл в шок. Матери дома не оказалось, женщина после ссоры сразу ушла из дома, а младшая сестра в комнату зайти не могла, сестра заперлась. Успокоив Лису, Черён и Тэхён решили всё же устроить посиделки с кино в обнимку с девушкой. Так они и провели вечер. Тэхён часто расспрашивал Лису о её маме. Он женщину знал, представлял её доброй и милой, но порой ему казалось, что представления его были ошибочными. Лиса отмалчивалась, либо говорила, что это она проблемная, а мама у неё хорошая. Но чем чаще Тэхён к ним приходил, тем чаще замечал странное состояние своей девушки. Рядом с родственниками она была совсем другой, особенно рядом с мамой. Чуть позже Лиса начала употреблять опиум, в малых количествах и лишь для того, чтобы успокоиться и снизить свою агрессию. Во всяком, так думала она, ведь в один период времени ей «помог» именно он. Таблетки, врачом выписанные, более не помогали. Лиса подозревала, что это было из-за резкого и продолжительного пробела в употреблении этих таблеток, но игнорировала это предположение. Тэхён, как и её семья с врачом, об этом пристрастии не знали, да и Лиса старалась скрыть, ведь наркотики к хорошему не приведут. Но они ей помогали. Помогали больше всех антидепрессантов. Помогали не зацикливаться лишь на ненависти. Она знала, что забросит это дело, как только уедет в Сеул, а пока именно он ей помогал. И наверно из-за этого, выписанные врачом таблетки она пить перестала.***
Лиса вернулась домой около восьми вечера. На улице уже было сумрачно. Тихо войдя в квартиру, не снимая обувь, но стягивая с плеч кожанку, она направляется к себе в комнату. Голос матери заставляет её остановиться и зайти в зал. — Мам? — включает свет в комнате. Женщина стояла у окна, скрестив руки чуть ниже груди. Глаза были красными, видимо от слез. — Как это понимать? Лиса хмурит брови и осматривает комнату, замечает младшую сестру, что вместе с ногами залезла на диван, прижимая конечности к груди. Взгляд у малышки был какой-то обиженный и пустой. Перевела взгляд на столик и облизнула резко передохнувшие губы. На столике лежали три пачки её опиума, одна из которых была рассыпана по столику. А рядом стакан с водой. Этот стакан с водой пугал больше сложившейся ситуации. В комнате воцарилась гробовая тишина. А в головах всех присутствующих, буря. Лиса начала прикидывать, как правильно стоит соврать, ускользнуть и убираться из дома к чёртовой матери. — Какого чёрта, Лис? — спокойно спросила женщина, медленно подходя к столику, — Ты опять за старое? Губы Лисы трогает еле заметная улыбка. До мозгов только сейчас доходит, что мать копошилась в её вещах. — А ты? Опять обыскиваешь мои вещи? — Не отвечай вопросом на вопрос, — строго произносит женщина. Лису вдруг резко ударяет другая мысль: «Это не все спрятанные ею наркотики». Хмурит брови, ощущая, как волнение подползает к кончику носа. — Где остальное? — вытаращив глаза на мать, спрашивает. — Не твоё дело, — улыбается женщина, — Ты опять за старое? — повторяет. Черён хмурится, не понимая, что значит «за старое». — Нет, чёрт, — воздуха начинает не хватать, — Нет, нет, — хватается за кудрявые волосы, — Где остальное! — рычит девушка. — Ясно, — зло произносит мать и, не мешкая, заливает порошок водой, а два других прячет в карман. — Блять! — кричит Манобан подбегая к столику и падая перед ним, — Какого хуя блять! — рычит. — Не ори на меня! — идёт в сторону домашнего телефона, — Я звоню врачу. Но Лиса опережает её, выхватывается домашний телефон и откидывает в стену, отчего тот на кусочки разлетается. — Ты не позвонишь в херову больницу! Я туда не вернусь! — повышает голос, — Как ты блять могла такое сделать! — вновь хватается за голову, понимая, в какой заднице она оказывается. — Не ори! Я о тебе всю жизнь забочусь! — Заботишься? — усмехается, — Заботишься?! Ты? — понижает тембр голоса и начинает смеяться, — Ты блять даже не заметила, что я перестала таблетки пить, чёртовые! А все из-за тебя! Ты блять вечно на меня орешь и наезжаешь! Ты сука! — кричит. — Не матерись! — А то что? Что ты мне сделаешь? — усмехается матери в лицо. — Мам, Лис, не ссорьтесь, пожалуйста, — плачет младшая. — Ты даже младшую сестру до слез довела! — Я? Это ты всё начала, — выплёвывает злобно, — Ты блять устроила этот спектакль, жалеешь меня? Беспокоишься? Да тебе всю жизнь было плевать на… — мать перебивает. — Не смей! Отвратное создание! Как ты вообще можешь так себя вести! Портишь всем чёртовые жизни своей агрессией! От тебя одни проблемы! — От меня одни проблемы, — усмехается и направляется к матери, — Так на кой хуй ты меня рожала? Оставила бы умирать в тот день, — смеётся, — Зачем ты меня спасала, когда я папиными таблетками наглоталась, оставила бы умирать и выдохнула бы спокойно, продолжила бы врать Черён, как ты всегда делала, а меня бы оставила умирать…! — надрывает голос крича матери в лицо, но замолкает, когда женщина её по щеке ударяет. Голова Лисы резко в сторону сестры поворачивается. Манобан вновь усмехается и растягивает губы в улыбке. Замечает испуганные и непонимающие глаза младшей, но улыбаться не перестаёт и смотрит на мать. — Улыбаешься? — мать начинает качать головой, тяжело дыша, — Гордишься этим, да? — Черён! — разворачивается к сестре, — Знаешь сколько всего твоя мать от тебя скрыла? — направляется к сестре и хочет схватить её за руку, но мать Лису за запястье хватает, на себя потянув. — Хватит! — кричит мать. — А то врежешь мне? — толкает мать в грудь и та падает на диван, рядом с Черён, — Давай, покажи малышке Рён на что наша мамочка способна! Если ты упекла меня в ту ужасную больницу, ни разу не поинтересовавшись моим состоянием, то что ты сделаешь сейчас блять? А? — улыбка с лица не сходит, когда она нависает над матерью. — Ты чокнутая?! — кричит младшая, вскакивая с дивана и пытаясь оттолкнуть сестру от матери. — Не трогай меня, — с силой отталкивает сестру, отчего та падает. — Черён! — кричит мать и с размаху вновь ударяет дочь, — Не смей обижать её, дрянь! — хватает дочь за волосы. — Малышка Черён же единственный нормальный человек в семье, её нельзя трогать, да? Врежь мне! Давай, выплесни всю боль, — улыбаться продолжает. — Проваливай! — тащит дочь к выходу из зала, — Иди нахер от сюда! — Отвали! — мать её толкает и Лиса отлетает к стене, успев подставить руки. Слышит плачь Черён и оборачивается, замечая, как мать прижимает дочь к груди, успокаивая. — Я тебя не узнаю, — плачет женщина. — Не узнаёшь? — залетает в зал, — Я сама себя блять не узнаю, — с силой роняет на пол стеклянную вазу, — Сама блять не узнаю чёртовую себя! Не знаю, кто я уже, — ударяет ногой дверь, отчего та захлопывается с диким грохотом, — Наверно ненавидите меня сейчас, да? Хватается за волосы, оттягивает их, старается вырвать. Ударяет себя по голове, да с такой силой, что младшая сестра при виде этого жмурится и ещё больше начинает плакать, не понимая, что происходит, и не узнавая собственную сестру. — Я тоже себя ненавижу. Ненавижу тот факт, что я блять дышу, а чёртовый кислород перекрыть не могу себе. Ненавижу тот факт, что существую в этом блядском мире, не имея возможности сдохнуть, как последняя тварь, сгнив где-то, — смеясь и одновременно крича произносит, — Я себя всю жизнь ненавижу и разделяю ваши чувства, потому что такие ничтожные люди, как я, на свет появляться не должны! И я сожалею о своём рождении больше всего на свете! — кричит в сторону семьи. Пинает диван и скидывает с тумбочки все, что на ней стояло. — Мне на хуй не нужны врачи и их таблетки, из-за которых ты, — смотрит на мать, — лишь тратишь больше денег на меня, ненавижу этот факт. Ненавижу то, что я чёртово бремя для своей семьи, которое жизнь портит всем! — начинает разбивать руки о чертову тумбу, — Я знаю, что я блять все порчу всегда и всем. Ненавижу каждый день, который встречаю, потому что я всё ещё жива! Мечтаю о смерти, но блять она не приходит! Ненавижу, ненавижу, ненавижу, — надрывает голос в крике, а после убегает из дома. Мать продолжает тихо плакать и старается успокоить младшую дочь, что бьётся в тихой истерике.***
Лиса, словно маленькое торнадо, рассекала ночные улицы Пусана, пиная мусорные баки и разгоняя голубей и кошек. Жизнь шла по одному месту. Катилась по нему. Вниз, вниз и вниз. По наклонной. Лиса почти упала. Почти коснулась позвонками холодного дня. Она это чувствовала. Лиса резко останавливается. Фонарь над головой два раза мигает. Поворачивает голову влево, замечая круглосуточный магазин. Хмурится и лезет руками в карманы кожанки. Ключи от квартиры в Сеуле при ней, на удивление, как и карта, как и телефон. Выключает его. Залетает в магазин и сразу направляется в отдел хозяйственных товаров. Находит там упаковку лезвий и застывает на секунду. Хмурится. Через секунду берет упаковку в руки. По пути на кассу берет пачку чипсов и колу, которые после покупки выкидывает в урну. Через четыре часа она оказывается в своей сеульской квартире. Злость на себя за это время совсем не угасла, лишь больше усилилась, кажется. Пока набирала горячую ванну пересматривала фотографии в телефоне, игнорируя смс-ки и звонки от семьи и Тэхёна. И он видимо узнал о случившемся. Смотря на одно из последних совместных фото с парнем, она усмехается. Дура. Такая дура. Мысленно благодарит его за всё, а потом в голову приходит ещё идея, которая наверно будет не такой то и плохой.*
Ванна и правда была чертовски горячей. Обжигало кожу, заставляя её краснеть, но Лиса боль игнорировала, сразу погрузившись в воду, с головой. «Утопленники - люди потерянные в этом мире, не знающие чего ждать и делать. Это одна из неприятнейших смертей, потому что в конце, на пике, организм начинает бороться за жизнь, когда же сам человек может этого не хотеть.» Выныривает, понимая, что это не её случай. Улыбается, когда лезвием глубоко кожу режет и вниз, от локтя до кисти, проводит. Судорожно вдыхает воздух от боли, прикусывает губу, но улыбается. Она достойна именно болезненной смерти, ведь такие, как она, не должны жить в этом мире. На кончике языка вертится злость и ненависть. Берёт в правую руку лезвие и, дрожащей этой рукой, режет вторую, ощущая острую боль. Руки ослабевают первыми, лезвие падает в воду. Вслед за ними в воду опускаются и руки. Боль Лалису ни на секунду не покидает. Ни моральная, ни физическая. Как и лёгкая улыбка на лице. Всё тело обмякает и расслабляется. Девушка голову на бортик кладёт, не имея сил держать её и прикрывает глаза, продолжая ощущать дикое жжение там, где порезы. Один. Считает мысленно секунды. Два. Ощущает, как всё внутри начинает холодеть. Три. По щеке катится слеза. Дышать становится трудно. Четыре. Она была в жизни Тэхёна нечётным числом.***
Мысль о том, что Лалиса решила вернуться в Сеул пришла к матери в голову лишь тогда, когда на пороге появился Тэхён. Парень тяжело дышал, видимо из-за того, что бежал сюда со всех ног. Взглянула на часы. 22:13. В комнате висела гробовая тишина, которую нарушали всхлипы Черён и чертыхания Тэхёна, когда женщина по ту сторону сообщала о том, что номер, на который он звонит, находится вне зоны действия сети. — Она уехала в Сеул, — заключает женщина, — Ты, — указывает на Черён, — останешься дома и сообщишь нам, если Лиса вернётся, а мы поедем к ней. — Но, мам, я тоже хочу, — Черён перебивают. — Никаких «но», Черён! — хмурит брови женщина. — Твоя мама права, лучше будет, если ты будешь дома, вдруг Лиса и правда вернётся, — улыбнулся младшей Тэхён. Манобан младшая нахмурилась, но кивнула парню, давая понять, что больше спорить не будет. Через минут двадцать пять они уже сидели в автобусе и ехали в направление к Сеулу. Ким смотрит на женщину, замечая, как та нервно перебирает ручки сумки, то спутывая, то распутывая их. Взгляд женщины направлен куда-то вниз. Она явно была в раздумьях. Тэхён тяжело выдыхает и старается контролировать свою правую ногу, что нервно ударяет по полу пяткой. На сердце парня кошки скребут, медленно так. Сердце билось бешено, чувствуя что-то неладное. Злость на водителя, что слишком медленно ехал, распирала. Тэхён никогда и ни за что в своей жизни не переживал так, как сейчас переживает за Лису. В голове вертелись самые худшие исходы этого вечера. Через четыре часа они прибыли в Сеул, ещё через двадцать минут Тэхён выбил дверь маленькой манобановской квартиры, влетая в неё. Мать побежала в спальню, а после в гостиную, когда как Тэхён замер у двери в ванну. Потянул ручку вниз. Закрыто. По телу прошёлся лёд. Внутри всё так же замёрзло. Через секунду он начал выбивать дверь, через три к нему подлетела испуганная мать, а через ещё пять дверь слетела с петель. Тэхён успел лишь заглянуть в помещение, когда женщина его оттолкнула и ахнула, прижав к губам руки. Через секунду он зашёл вслед за Манобан старшей и замер. Все звуки резко прекратились. Женщина осела на пол, кажется, Тэхён точно не знает, видит лишь одно. Видит лишь Лису, что спокойно лежала в ванне полной мёртвенно алой крови. На руках зверские порезы, показывающие местами белые кости. С них в ванну парой сгустками стекала кровь, по запястью к пальцам и вниз. Взгляд выше поднимает, замечая на Манобан когда-то летнее белое платье, что сейчас в цвет крови окрасилось. Взгляд ещё выше поднимает, оставляя его на её лице. Глаза закрыты, словно она спит и только, а на губах улыбка. «А люди, себя ненавидящие, вскрывают вены, утопая в боли и наслаждаясь своим наказанием» К глазам парня подступают слёзы, что через секунду скатываются по щекам. Он не успел. Точно знал, что не успел. А когда подошёл к ней ближе, коснулся её мраморно белого лица, убедился в том, что не успел. «А люди, себя ненавидящие, вскрывают вены, утопая в боли и наслаждаясь своим наказанием» Опять в голове её слова. Вытащил из кармана телефон и набрал в скорую. Через секунду слышит плачь госпожи Манобан. Через ещё три секунды дрожащими руками тянется к Лисе ещё больше. Через ещё две прижимает её к сердцу, игнорируя сильный поток слез из собственных глаз. Целует её в макушку, а потом в мертвенно белую щёку, но она глаз не открывает. В ответной ласке к нему больше не тянется.***
Тэхён осматривал спальню Лалисы, когда же мать покойной девушки уехала в морг, настояв на том, чтобы Ким оставался в квартире. Осматривая спальню девушки, он узнавал её ещё больше и по новому. На стенах висели плакаты разных групп, которые его любимая видимо обожала. В их числе были такие как: Asking Alexandria, Three Days Grace, The Pretty Reckless и Skillet. Девчонка явно предпочитала рок. Вместе с плакатами на стене висели её зарисовки и листы, вырванные толи из её дневника, то ли из ежедневника. Тэхён проходился глазами по каждому рисунку, подмечая весьма необычный стиль. Тэхён читал каждую строчку, заостряя на них внимание. «Осторожно, кругом мерзкие люди» «Я бы хотела навредить себе за всех людей, которым навредила сама». Эта надпись сопровождалась весьма интересным рисунком. Точнее рисунок сопровождался надписью. Это была одна из немногих картин, нарисованная красками, а не карандашом. На ней была изображена девушка, вместо лица у которой был красный череп, из глазных яблок выходили чёрные розы, фон же был выполнен в светлых пастельных цветах, как и всё на картине, кроме лица, точнее черепа. «Тревога — выделено жирно. — А вдруг я делаю все не так? Вдруг я не та? Вдруг я веду себя неправильно? Вдруг на меня злятся, а я не замечаю? Вдругвлругвдруг, — и это слово повторялось далее сотню раз» Вырезка из журнала «***
На улице моросило. Дождя вроде как не было, но по видимому он собирался ливануть, и не хило так. Тэхён не сводил взгляда с мраморной доски, на которой красовалась фотография Лисы. Она на ней улыбалась. Одна из тех фотографий, которые были сделаны Тэхёном. Черён плакала на плече парня, не до конца понимая, почему сестра так поступила. Старшая Манобан плакала в платок. На похороны приехало ещё пара родственников. Священники не горели желанием проводить похороны самоубийце, как они выражались, кривя губы, но Тэхён договорился с одним. Он священника не слушал, да и не хотел. Не отрываясь смотрел на её фото. Через пару минут все начали посыпать, лежащий в яме, закрытый гроб землей. Малышка Черён кинула две розочки и дрожащими руками аккуратно засыпала гроб маленьким количеством земли. Тэхён подошёл чуть ближе, замялся. Сел на корточки и аккуратно опустил вниз белые хризантемы, а после и немного посыпал землей гроб. Встал на ноги и приобнял Черён. Малышка совсем расклеилась, как и Тэхён. Они понимали боль друг друга. И старались поддерживать друг друга. Черён старалась, ведь Лиса в письма об этом просила. А Тэхён считал её своей сестрой. Не мог отказаться от девочки, ведь она была связана с Лисой. Тэхён часто по ночам повторял её имя. Имя, на которое никто никогда не отзовётся. Тэхён часто по ночам думал почему. Почему именно она? Из-за чего такая ненависть к себе? Почему именно она это испытывала, а не кто-то другой. Порой он хотел, чтобы на её месте умер кто-то другой, позволив им быть вместе. Тэхён был эгоистом. Он только сейчас это понял. Лиса тоже была эгоисткой. И это он тоже понял, лишь сейчас. И всё же в голове крутилась одна мысль.«Без неё его жизнь более смысла не имеет, ведь он нормально жить не сможет, не просыпаясь с мыслью о том, что сегодня вновь увидит отражение своей любви в её глазах» to be continued…