***
Колокольчик над дверью дёрнулся, и Эссхол оторвалась от книги. Зашедший парень хмуро оглянулся и спрятался за прилавком с печеньем. Эссхол улыбнулась краем губ, хмыкнула и продолжила следить за местом, где был парень. Ей нравилось наблюдать за покупателями и гадать, что у них в голове. Эссхол думала, что так она похожа на детектива. В детстве она, кажется, мечтала стать новым Холмсом, но эта мечта быстренько сменилась другой — стать женой британского принца. Какого именно — ей было не принципиально, лишь бы было много денег да побольше вкусной еды. А потом и та переменилась в бесконечном круговороте её детских желаний. В общем, Эссхол тайком любила следить за людьми и при этом делать вид, что они её совершенно не интересуют. Парень показался из-за полок с хлебом и снова спрятался. Эссхол успела разглядеть его рюкзак — простой, чёрный и со значками. Она узнала один, с «Пинк Флойд», и подумала, ловя мелькающие в мыслях буквы: «Да, наверное, любит их. Прямо как Генри». А потом парень, окинув ряды пива угрюмым взглядом, подошёл к кассе. Первая половина дня была скучной и однообразной в своём спокойствии. Сначала Эссхол глазела на прилавки, думая, всё ли из новой партии она разложила, а то Уильямс, хозяин лавки, потом накормит нотациями по самое не балуй. Потом она немного поскучала, дожидаясь первых посетителей, пробила их предсказуемые покупки — молоко с хлебом да упаковки пряников — стала дожидаться следующих и попутно понемногу читала. Книгу одолжила Марч. Она, Марч Фриман, вообще любила читать и вечно советовала что-то. В этот раз она вручила книгу некой Харпер Ли и пообещала: «Она тебе зайдёт, Эс, это точно». Эссхол поверила на слово, всё-таки вкус у Марч был славный — она училась в колледже на филолога, кому верить, если не ей. Вот Эссхол и начала читать, а потом как-то втянулась. Что-то про маленькую девочку из Штатов с богатой фантазией. И впрямь интересно. Сейчас было три часа — как раз время, когда народ оживал и начинал заглядывать чаще. Школьники после уроков, студенты из тех, кому не лень идти до лавки во время перерыва, пенсионеры. Перед Эссхол опустилась пачка вафлей и три энергетика. «О, наверное, пишет с сокурсниками реферат или ещё что», — прикинула Эссхол, мысленно сделав несколько жестов руками. Парень открыл рот и что-то сказал, ткнув пальцем куда-то за Эссхол. Она кивнула, улыбнулась вежливо, но с долей иронии, и постучала пальцем по табличке. Это была небольшая картонка красного цвета, на которой белыми буквами было написано: «Уважаемый покупатель, вас обслуживает слабослышащий сотрудник». И рядом красовалось перечёркнутое ухо. Эссхол как-то пририсовала на это ухо водостойким маркером серёжки и каффы, чтобы ему не было так грустно. А то выглядело глухое ухо уныло. Склонившись над табличкой, парень сдвинул брови и откинул со лба чёрные волосы. «Какой бледный», — шевельнув пальцами, подумала Эссхол, втайне поглядывая на острый нос и скулы. Он забегал взглядом по надписи. Потом открыл рот, замер так, и на его лице через несколько мгновений отобразилось понимание. Эссхол снова улыбнулась. Парень высвободил одну руку из лямки рюкзака, и тот скользнул ему на локоть. Расстегнув карман, парень вынул телефон и быстро напечатал что-то, а потом показал Эссхол. «Синий винстон», — прочитала она с экрана и кивнула. Откинувшись назад, Эссхол раздраконила новую упаковку и выудила оттуда пачку сигарет. Штрих-сканер мигнул красным, пробивая товар. Эссхол легонько постучала пальцем по панели, обращённой к покупателям. Там, на дисплее, высветилась цена. Парень молча приложил карту к терминалу. На экране отобразилось, что платёж прошёл, и Эссхол покивала. «Спасибо за покупку!» вместо неё говорила вывеска рядом с кассой. Парень сказал что-то, потом нахмурился, дёрнул головой и развернулся на выход. Эссхол, запомнившая движение губ, решила, что это было прощание. Колокольчик снова задрожал. Дверь захлопнулась, и он замер. Эссхол знала, что когда колокольчик вот так мечется из стороны в сторону, раздаётся какой-то звук. Называли его звон. Маленькая Эмили пыталась объяснить Эссхол, что это такое, всё говорила руками и писала в тетради, что это что-то звонкое, резкое, иногда гудящее. Эссхол так себе и представляла: она видела, как дрожит колокольчик, и ей казалось, что она чувствует вибрацию, исходящую от него. И звон, должно быть, такой: быстрый, мелкий и отрывистый, сложно движения камешков, скачущих под колёсами машин. И звонкий… Что такое звонкий? Эмили пожимала плечами, медленно двигала пальцами, подбирая слова, и пыталась втолковать Эссхол, что это когда звук не глухой. А что такое глухой звук? В попытке показать это, Эмили топала по ковру, мол, вот такой он. И Эссхол думала, что что-то глухое это как ковёр — ворсистое, несколько грубое, но мягкое, если касаться его аккуратно. Эссхол честно пыталась понять. Ей было любопытно, как все остальные различают звуки и не путаются в них. Наверное, сложно жить, когда вокруг тебя столько всего и у каждой вещицы свой голос. Картинки в телевизоре постоянно мелькают. Звучат они, наверное, так же — быстро, сумбурно и смазано. Высоко — низко, ярко — тускло, словно тебя постоянно кидает с высоты наземь и обратно. Люди и животные постоянно открывают рты. Пытаясь понять по губам сразу нескольких, Эссхол путалась и сбивалась, словно разучилась читать, и слова стали чем-то непонятным. А как жить в мире, где ты всё это ещё и слышишь? Ужасно, должно быть. Эссхол искренне жалела своих соседей в общежитии. Бедные, наверняка устают за день и хотят заткнуть уши. Зевнув, Эссхол машинально прикрыла рот ладонью. В «Бакалее Джонсона» снова повисло спокойствие. Дверь распахнулась, и в магазин вновь ворвался парень с энергетиками. Он забегал диким взглядом вокруг, потом замер и умоляюще взглянул на Эссхол. Она удивилась, вскинула брови и подняла руки, чтобы что-то сказать. Но парень не стал ждать, а просто минул в два прыжка зал, подлетел к кассе и перемахнул через картонные коробки, оказавшись рядом со стеллажом, где лежали сигареты. Он завертел головой и нырнул за кассу, спрятавшись за стулом и полками. Эссхол от этого просто опешила и потянулась к телефону. Её вдруг схватили за ногу. Стало страшно — вдруг этот мальчик не в себе или словил приход? Кто их знает, этих студентов. Эссхол опустила голову и встретилась с его взволнованным взглядом. Парень закусил нижнюю губу и сложил руки в умоляющем жесте. Эссхол заколебалась. Что он вообще хочет? Парень нырнул рукой в рюкзак, снова вытащил телефон и принялся судорожно печатать. Когда дрожащие пальцы перестали касаться клавиатуры, он вытянул руку и Эссхол прочитала: Я всего на минуту. Пожалуйста, не выгоняй.Chapter 1. «JohnsonGrocer’s»
26 июля 2023 г. в 16:32
Зевая и щурясь, она натянула кофту и поплелась на кухню заваривать чай. Солнечные лучи блуждали по полу и стенам общежития, в раковине тускло блеснули оставленные ложки. Наверняка Мадлен с Генри оставили.
«Им когда-нибудь прилетит», — подумала Эссхол, недовольно фыркнув.
Сдвинув ложки к краю раковины, она набрала воды в чайник и поставила еë кипятиться. Стоило задеть провод, и старая розетка опасно отклонилась от стены. Смахнув волосы со лба, Эссхол вставила еë обратно и стукнула кулаком, чтобы наверняка. Когда она отошла к окну, пол пол ногами заскрипел. Пальцы щëлкнули шпингалетом и поддели форточку, та распахнулась.
Утро Эссхол не любила — надо было рано подниматься, выключать жужжащий будильник, придумывать, чем позавтракать, и потом переться через три квартала в бакалейную лавку на работу. Хотя, если так посмотреть, это было хотя бы не отвратительно. В «Бакалее Джонсона» платили не шибко много, но Эссхол нравилось там: она считала, что в лавке хорошая атмосфера.
Остальные ещë спали. Только Фэй с Эдит спозаранку ушли на работу. Пока чайник закипал, Эссхол натянула штаны, длинные носки, накинула поверх серой кофты рубашку. Красно-чëрную, клетчатую, еë любимую. Залив заварку кипятком в большом чайнике, чтобы хватило остальным, она вытащила из-под кровати рюкзак, закинула туда телефон и бумажник. Наскоро она выпила чай, закинула в рот старое печенье и сполоснула кружку.
На пять минут Эссхол заскочила в ванную. Забряцали железные заклëпки, которые она прицепила на уши, следом отправились серëжки. Их Эссхол ухватила на распродаже и осталась жутко довольна — серëжки были симпатичные. Небольшие колечки с цветными камушками, блестевшими на солнце. Обыкновенное стекло, зато какое красивое. Эссхол вообще любила серëжки. Она понемногу собирала их, самые разные и не похожие друг на друга, то по уценке, то от знакомых, то в получала подарок. Да и вообще, сказать честно, жизнь практически устраивала Эссхол. Только бы заработать ещё немного, снять себе квартиру, и тогда всё вообще прекрасно станет.
Собранные вещи дожидались её в прихожей, рядом с кроссовками. А Эссхол задержалась в ванной ещё на минутку. Она застыла перед зеркалом, надтреснутым в уголке справа, открыла рот и положила ладонь на шею. Несколько секунд она простояла, охваченная волнением, потом попробовала произнести своё имя.
«Эссхол», — выдавила она, наблюдая за тем, как открывается рот.
Голосовые связки ожили и завибрировали. Губы повторили слово, раскрылись, а потом сложились вместе. Эссхол склонила голову, гадая, не слишком ли громко она говорит. Потом повторила ещё и ещё, надеясь поймать какое-то равновесие, ощущение, что она правильно открывает рот и произносит буквы. Кто ж знает, как они должны звучать?
Захлопнув дверь в ванную, Эссхол натянула кроссовки, подхватила рюкзак и вышла на лестничную клетку. Ключ провернулся в замочной скважине, и внутри раздался щелчок. Эссхол скатилась по лестнице вниз с седьмого этажа на первый и распахнула дверь на улицу. «Бакалея Джонсона» ждала её, надо было успеть к открытию магазина — до восьми.