***
Поздним вечером, переходящим в ночь, на улицах мало кто появляется. Все отдыхают дома в кругу семьи, в тавернах среди друзей и кружек вина, в одиноких объятьях беспробудного сна. А за собором, в тишине холода могильных плит и лёгкого шелеста листьев на ветру, вновь оказались две фигуры. Розария молчит, искоса поглядывая на Капитана, сидящего рядом. В собственной руке тлеет первая сигарета, пока непривычно тихий, не скрывшийся под слоем глиняных масок веселья, Кэйя крадет из потрепанного портсигара третью. Металлический отблеск луны тонет в ночи. Хорошая вещица, дорогая, выполненная на заказ с изящным рисунком розы. Розария тогда долго и с неприкрытым недовольством смотрела на подарок в руках Капитана, по ехидной улыбке которого было несложно догадаться, что сделал он это нарочно, надеясь поиздеваться. Но подарок так и не выкинула. Ну а что? Удобный, пригодился, не пропадать же хорошей вещи из-за собственного упрямства и нежелания принимать что-то из чужих рук. Розария всегда молчит. Тихой тенью ждёт там, где никто не захочет появляться без необходимости, или хмурой, уставшей фигурой слушает очередной рассказ выпившего Кэйи. «Тренировал новичков, боже, ты бы знала какой ужас творился. Тот, что с пиро глазом, Стефан, кажется, опять сцепился с Рэймондом. Тренировочные манекены так горели, что хоть шашлычки на них готовь. Чарльз, будь добр, повтори» Опять взял на себя лишнюю работу. Капитан, но не единственный. Обучением занимался Хоффман, которого ты так удачно отправил в отпуск. «Сегодня выполнял задание на Утёсе Звездодова. Там так тихо, знаешь, ни души. И высоко. Никогда не думала научиться летать?» Нет, не думала, а вот ты, похоже, думаешь слишком много. «Работы как-то навалилось, Орден Бездны опять суматоху на границе разводит. Вот черт, я только добился для Джинн выходного, почему не могли недельку подождать?» Ты вторую неделю не вылазишь из кабинета, разгребая все документы, срываешься на каждое задание, возвращаешься, и по новой. «Чертовски холодно» Но носители крио глаза бога холода не чувствуют. Розария всё видит - зоркий глаз подмечает каждую мелочь. И лёгкую дрожь в руках не то от холода, не то выпивки, и смену привычной рубашки на закрытую блузу, бинты, выглядывающие из рукавов. Она знает, с прошлой миссии он вернулся потрепанным, как и все последние разы, что бедной Барбаре пришлось в очередной раз устало вздыхать и с лёгкой тревогой и поджатыми губами колдовать над ранами рыцаря. Ледяная королева все видит, но всегда молчит. Порой бросает тихий смешок на очередную шутку, вставляет колкось в разговор и безразличным тоном спрашивает: «Который?», — по счету стакан вина из одуванчиков заказал Альберих без неё. Розария знает, почему Кэйя ей открывается, для этого есть несколько причин: он пьян, общая тайна (закапывание трупа оказывается очень сближает), любовь к вину, и она молчит. Розария не верит в сожаление - смесь вины и глупости прошлых и давно совершенных действий. Она не подбадривает его, не жалеет, не ругается за беспечность и наплевательское отношение к здоровью, не забирает алкоголь. Она слушает, она запоминает, она позволяет ему говорить и доверять. Слова пусты, часто несут в себе лесть и хоронят правду за недомолвками. Слова не утешат как действия, не согреют как алкоголь в глотке. Слова солгут. Поэтому Розария слушает, не отвечает. Забирает бокал, когда видит, что Кэйя сейчас либо начнёт клевать носом, либо уйдёт в свои мысли и заплачет. Даёт закурить, хранит в сундуке на крыше собора плед и бутылку «Полуденной Смерти» (ох, она так устала следить чтобы этот идиот не навернулся ночью пока лезет, когда слабость после очередного кошмара даёт о себе знать), зорко и строго смотрит на улице, если пересекаются, молча кивая в сторону «Хорошего охотника». Этот идиот опять забыл поесть. Она не видела, чтобы он выходил из штаба с начала недели. Снова заснул в кабинете за бумагами. Идиот. Ночной холод ветра уносит дым и пепел, Розария бросает окурок на брусчатку, раздавливая каблуком. Кэйя повторяет. Они сидят так ещё немного, может пару минут, может час, но Кэйя все же встаёт. Медленно выходя из тени собора, направляясь в сторону нужного дома, ничего не бросая вслед. Розария видит, что что-то не так. Кэйя теперь чаще молчит.***
Кэйя приходит домой — необжитая квартира. Местами потрескавшаяся штукатурка, скрипящие половицы, пыль на подоконниках. Капитан не часто принимает гостей. Старая кухня встретила принца пылью, которую поднял сквозняк давно открытого окна, и полупустой пачкой сигарет на столе. Забравшись с ногами на подоконник, как в детстве после кошмаров, мешающих спать, прямо в уличной одежде, Кэйя достал зажигалку. На третьей сигарете горло стал неприятно жечь дым, очередной бычок полетел из окна. Машинальный щелчок зажигалки, взгляд обращен к огню. Кэйя привык жить в огне. Не согревающем, давно нет. Его огонь приносит только ожоги на сердце и руках, оставляя пустое кладбище былого хорошего времени. Дилюка всегда преследовал запах гари и пепла, который он оставлял за собой тяжёлым, как шаги, шлейфом. Уверенные, жёсткие, несущие на плечах груз ответственности, детских травм и клеймора. Что поделать - пиро глаз бога и носитель, полыхающий справедливостью и праведным гневом. В этом пепле и оставил их жизнь и смех под деревом Ванессы у мягкой когда то травы. Оставляет позади пепелище и холод колких фраз. Мастер Дилюк не был тем парнишкой, в улыбку и теплый, звонкий детский смех которого влюбился принц. Но он был тем, к ногам которого Альберих и сейчас бросит сердце забытой архонтами страны и весь Тейват в придачу. Это был далеко не юноша с растрепанными огнем волосами, сажей на руках от только ставшего послушным пламенем меча. Но он все также прятал легкую улыбку на глупую, до глупости смешную, шутку Кэйи, отворачиваясь от стойки с приглушенным: «Капитан, ведите себя прилично» скрывая веселье в голосе. Был тем, кто все также не терпел официальные приёмы, громких пьяниц, заказывающих к столику очередную бутылку, вкус алкоголя и переспевших закатников. Он тот, кто идёт вперёд пока не настанет рассвет. Но Кэйя — Луна. Отражающий Солнце ночной свет, оставшийся позади. И Дилюк не оборачивается.***
Кейя не замечает, что лёд стал таять. Не замечает, что Рагнвиндр все реже (из чистой детской вредности) наливает виноградный сок вместо заказанной «Полуденной Смерти», как он неожиданно начинает протирать пыль с и так вычищенных до идеала полок, чтобы скрыть легкую улыбку на шутки Капитана. Кэйя не замечает, как Дилюк бросает на него взгляды, когда он вновь выливает Розарии душу за стойкой.***
Из окна больше не видно ярких звёзд, их сменяет только-только восходящее солнце и редкие облака. К вечеру обещали дождь. Кэйя снова не спал.