Прости меня, моя любовь...

Поздно. О чем-то думать слишком поздно, Тебе, я чую, нужен воздух, Лежу в такой огромной луже, Прости меня, моя любовь…

Знакомый холод поселился глубоко внутри, стоило глазам взглянуть в карий омут напротив. Может, не стоило возвращаться? Вопрос застревает твердой костью в горле, заставляя проглотить собственную гордость и обиду. Вымученная улыбка и слезинки, собравшиеся в уголках глаз. Она выглядела жалко. Словно побитый щенок, вернувшийся к хозяину в ожидании тепла. Только она не была щенком для Зои, да и для любого другого человека. Слишком много людей. Это заставляет её вернуться в прежний образ стервы, оставив чувства глубоко в разбитом сердце. Все равно некуда их девать. Некому их отдавать. Кому они вообще нужны? Злая ирония проскальзывала в её мыслях, пока взгляд Бенсон пронизывал её насквозь, будто пытаясь уловить что-то давно потерянное. Корделия отпускает их, говорит идти в общую комнату. Придется вспомнить старые, не совсем добрые времена. Рука, сжатая в кулак касается деревянной поверхности, желая проникнуть теперь и в её комнату тоже. Иронично, что когда-то она была хозяйкой в этой комнате, теперь же была лишь гостем, приведением прошлого, которое надо было похоронить уже очень давно. Вновь скрип старой двери раздался в её ушах, вместе с проникающим в глаза резким светом. Взгляд цепляется за карие глаза, взирающие с призрением, и грустью. Это было похоже на приятное открытие, новогодний подарок, который, наконец, ты можешь открыть. Зои обращает взор вновь на книгу в своих руках, будто не видела того как её пронизывали зеленые глаза, в поисках нового дома. Ноябрь ощущался даже в прогретой комнате академии, а может, это было внутренние состояние одолевающие её в последнее время. Со времен того как двери вновь распахнулись, приглашая её в пристанище молодых ведьм. Она была словно лишняя деталь пазла, которая только мешалась под ногами. Хотелось, чтобы это было сном. — Насколько долго ты хочешь играть в молчанку? — тело Мэдисон оперлось на косяк двери, пытаясь просверлить дыры в Зои. Она слишком хорошая, слишком правильная и с достаточно хорошей памятью, чтобы не дать её быть в своей жизни. Карие глаза вновь обращают на неё свое внимание. Грусть, призрение и забота будто смешались в этом взгляде, побуждая сердце биться в ускоренном ритме. — Нам не о чем говорить, — проговорила Зои с некоторой злобой. Поворот в сторону бумаг означал окончание этого небольшого разговора. На страницах романов с трагичной судьбой, довольно часто описывают такое состояние, как «нож в сердце». Когда одна фраза может оказаться острием, прокручивающимся в бьющемся органе, вызывая несравнимую ни с чем боль. Теперь это выражение не казалось такой былью, как думала Монтгомери. Стук двери, слезы на глазах и пачка сигарет, виднеющаяся между пальцами. По ту сторону двери был слышен всхлип и удар о стол, которого не услышала фигура уже отдалившаяся на приличное расстояние от общей комнаты. — Прости меня, моя любовь… — промелькнуло в двух головах одновременно, вызывая лишь слезы и воспоминания о прошлом, которое ни одна, ни вторая не смогли забыть…