Игра в го

Раз за разом одалживая у дзёнина свитки, в которых рассказывалось обо всём на свете, включая магию, приёмы боевых искусств, создание оружия и украшений, изготовление изящной фаянсовой посуды, и многое другое, Мэй ощущала лёгкую светлую грусть. Само собой разумеется, в окия гейш обучали красноречию и стихосложению, равно как истории и литературе, но это было совсем другое. Теперь же перед нею словно приоткрыл свой занавес один из древнейших театров, на сцене которого происходила сама жизнь. Если раньше чтение книг было для Мэй чем-то возвышенным, как, например, чайная церемония и танец, то теперь это прочно вошло в привычку, как и посещение хижины, принадлежавшей Такао. Колдун был первым человеком, которого она посвятила в подробности своей первой ночи с мужчиной, обернувшейся для Мэй одним из самых ужасных ночных кошмаров; он первый углядел в ней задатки магии и поверил, что она способна их развить, став настоящей кицунэ. Разговаривать с Такао было для Мэй только в радость: дзёнин казался ей усталым путником, случайно зашедшим на её представление. Его фиалковые радужки, обычно поддёрнутые холодной серой пеленой, как лужи, покрытые мутным льдом, при взгляде на Мэй теплели. Вот и теперь, стоя прямо напротив колдуна, Мэй заметила, что его бледное лицо такое же строгое и бесстрастное, как и всегда, но взгляд по-лисьи вытянутых глаз кажется восторженным, будто он точно знал, что она не преминет зайти в его минку, чтобы вернуть философский трактат. — Добрый вечер, — Мэй, улыбнувшись, поклонилась Такао, заметив позади него гобан (1) и две миски, наполненные белыми и чёрными камнями. — Здравствуй, — дзёнин ответил на поклон, — пришла обменять на новый? — он кивнул на бамбуковый свиток в её руках. — Да. Не помешала? — Мэй взглядом указала на гобан, — по всей видимости, ты ожидал гостя. — Нет-нет, — колдун взял со стола с документами книгу, протянув её гейше. — Кстати, Мэй, никогда прежде не задавался этим вопросом, но ты умеешь играть в го? — Совсем немного, — девушка нахмурилась, припоминая всё, что ей было известно об этой игре. — Если меня не подводит память, соперники должны по очереди заполнить игровое поле черно-белыми фишками. Выигрывает тот, кто окружит наибольшее количество клеток. — В таком случае, не хочешь составить мне компанию? — пригласил Такао, взяв со столика ещё одну чашку и налив в неё чаю. «Высшего сорта», — отметила про себя Мэй, положившись на чуткое лисье обоняние, — «с добавлением жасминовых бутонов», но вслух предпочла произнести отказ, давно уже ставший для неё привычным в деревне синоби: «Благодарю за приглашение, но у меня ещё есть дела». Хоть это и было ложью, Мэй её отнюдь не стыдилась: девушка прекрасно понимала, что здесь её приглашают лишь из вежливости, а вовсе не потому, что хотят провести время в её обществе. В конце концов, разве может чужое вдруг стать своим? Полностью доверившись Такао, она, тем не менее, предпочитала не докучать ему лишний раз, обращаясь к колдуну только по делу. Ей претило наскучить ему раньше времени, поэтому, когда Такао протягивал руку, его пальцы хватали воздух на том месте, где Мэй стояла мгновение назад. — Мэй, — колдун, усмехнувшись, поставил чашу обратно. — А говорила, что в го играть практически не умеешь. Если это правда, то тогда почему я каждый раз на шаг позади тебя? — Не знаю, — ответила гейша, поплотнее прижав к себе книгу. «Потому что пока я убегаю, ты догоняешь», — подумала она. «Станешь ли ты проявлять инициативу, если я перестану двигаться? Не думаю. Для всех здесь, я чужая, и ты — не исключение. Нас связывает только общее дело, после окончания которого, мне придётся покинуть деревню, если я выживу, конечно». — Мэй, — Такао приблизился к девушке, — ты помнишь условия нашей сделки? — Да, — Мэй закусила губу, выдержав гораздо более холодный, нежели обычно, взгляд дзёнина. — Но при чём здесь это? — В обмен на помощь ниндзя, ты обещала выполнить любое моё желание, когда придёт время, — дзёнин пожал плечами. — Ну так вот, это самое время наступило. — И чего же ты хочешь? — спросила гейша, не подавая виду, что внутренности сжались в тугой комок от дурного предчувствия. «Чего я опасаюсь?», — думала она. «Я — гейша. Артистка, которая развлекает мужчин светскими беседами, а иногда — и своим телом. Пожалуй, этого будет даже слишком мало за всё то, что синоби для меня сделали». Колдун подошёл к ней практически вплотную, склонившись к левому уху Мэй. Его полуоткрытые губы почти задели его мочку, но затем Такао резко отстранился, быстро прошептав нечто неразборчивое. — Что-что? — переспросила Мэй изумлённо, и он, глядя ей в глаза, повторил: «Я хочу, чтобы ты попробовала полюбить меня. Сможешь?», — он легко поцеловал её, и девушка снова ощутила исходящий от него аромат лаванды и мяты.