***
Ближе к вечеру Краснова усердно нажимала на звонок около квартиры, в которой проживала её сестра вместе со своей соседкой. Девушки снимали небольшую однушку на окраине столицы, недалеко от станции метро. Они редко пересекались дома из-за постоянной учёбы и занятости на работе. Ключ противно заскрежетал в замочной скважине, и через несколько секунд Дашка увидела сестру, которая не до конца открыв глаза, зевнула и отошла от входа. — Сколько раз тебе говорить, что бы ты не забывала ключи, — сонно сказала Машка и прошаркала обратно в комнату. Дарья шумно зашла и поставила чемодан у входа, демонстративно хлопнув дверью. — Ты бы хоть смотрела, кого домой впускаешь, — строго сказала блондинка и сложила руки на груди. Сон сняло как рукой, когда Мария узнала родной голос, который не слышала с нового года. Развернувшись, брюнетка с разбегу бросилась в объятия сестры. — Дашкаааааа! — Тихо ты, я тебя не удержу, — смеясь, заключила Краснова, удерживая Иванову за плечи. — Ты одна? Или… — загадочно спросила Мария, глядя куда-то за спину блондинки. — Одна. В прямом и переносном смыслах… Машка округлила глаза и, взяв сестру за руку, потянула её в комнату. Сёстрам предстоял долгий вечер, на протяжении которого Дашка расскажет Марии об отношениях с Ильёй, предложении и скоропостижном разрыве, о том, как её«Шаст, я не знаю в курсе ты или нет, но Дашка сейчас у меня в Москве. Она рассталась с Макаром и через несколько дней улетает в Италию. Может ты уже начнёшь действовать?»
Мысли брюнетки вернулись к предполагаемой беременности сестры и она, глубоко вздохнув, удалила сообщение.***
На следующий день, ближе к обеду, Шастун вновь пришёл домой к Красновым. Когда парню вновь не открыли дверь, он решил сходить в школу и найти там маму своей возлюбленной, которая от него почему-то скрывалась. Её телефон был выключен, а все попытки связаться с ней в социальных сетях оборачивались крахом — девушка последний раз была в сети утром перед юбилеем родителей Макарова. Зайдя в тихую и светлую школу, парень по наитию пошёл искать кабинет ИЗО. Удостоверившись, что аудитория принадлежит Красновой Л.А., юноша тихонько постучал, а затем приоткрыл дверь. Женщина вздрогнула и, резко обернувшись, увидела друга своей дочери. Преподаватель заметно выдохнула и опустилась на стул. — Любовь Анатольевна, здравствуйте, не бойтесь, это я, Антон. Может быть, Вы меня помните, я… — Здравствуй, Антон, конечно же, я тебя помню. Шастун для себя подметил, что было бы удивительно Дашкиной маме его не запомнить, если женщина без труда его опознала на пороге собственной квартиры. — Я не могу дозвониться до Даши, Вы не подскажите где она? — А она тебе не сказала? — мягко поинтересовалась преподаватель ИЗО. Юноша отрицательно замотал головой. Любовь Анатольевна тепло посмотрела на парня и показала жестом на первую парту. — Дашка сказала, что расстаётся с Ильёй и уезжает учиться в Италию… — вновь начал речь Шаст, слегка проглатывая окончания, — но не могла же она так сразу улететь? — Могла, Антон. Она уехала ранним утром после праздника у Ильи. — Но как? Она даже не попрощалась со мной… — голос парня сорвался, переходя на писк, — неужели… Для неё наша дружба — это пустяк? Неужели она могла так просто улететь? Светлана Анатольевна села за парту рядом с Шастуном и погладила его по спине. — Антон, мальчик мой. Вы ещё так молоды… И не можете разобраться до конца в своих чувствах. Даше понадобилось столько лет, что бы понять, что ей с Ильёй не по пути. Представь, что нашей упрямой Даше понадобится столько же, что бы понять, кто ей подходит на самом деле. — Что Вы имеете ввиду? — практически шёпотом спросил Шастун, с надеждой глядя на учителя. — Я не слепая, я вижу, что ты любишь мою дочь так, как она этого заслуживает. Я уверена, что если бы не Дашкина тяжёлая жизнь, когда ей внезапно пришлось перестать быть ребёнком и резко вырасти, то она бы давно ответила тебе взаимностью. — Любовь Анатольевна, я давно не рассчитываю на взаимность. — Антон, она не попрощалась с тобой, потому что знала, что ты один из немногих, кто сможет убедить её остаться. А Даша заслуживает того, что бы начать жизнь с чистого листа. Шастун слушал женщину и не верил своим ушам. С одной стороны, на парня давила боль от ощущения того, что его выкинули на помойку как ненужную вещь, не дали возможности попрощаться и сказать последние, но такие нужные и важные слова. А с другой стороны, Антону чётко дали понять, что он играл не последнюю роль в жизни блондинки. Юношу терзали сомнения, он не знал как поступить и что подумать, он жаждал выть, кричать, стонать. Ему хотелось взмыть высоко в небо и руками достать железную птицу, которая увозила далеко-далеко его возлюбленную, и задать Дашке лишь один вопрос: «За что мне всё это?» Из раздумий Шастуна вывел листок белой бумаги, который оказался под носом у парня. Он перевернул его и невидящим взглядом посмотрел на цветные мазки, которые роились по всему периметру рисунка. — Это последнее, что нарисовала Даша перед отъездом. Когда я вчера утром встала, я нашла это на кухонном столе. Хотела оставить себе на память, но, думаю, что отдать рисунок тебе будет правильно. Шастун, стараясь скрыть накатившие слезы, резко встал со стула и, схватив листок, направился к выходу. Остановившись около двери, парень поблагодарил Любовь Анатольевну и скрылся в коридорах школы.***
Дашка, встав с утра пораньше, направилась в клинику, где её уже ждал врач, который смог бы разложить по полочкам все опасения блондинки. Мария, проводив сестру, отдала ей ключи от квартиры и направилась на работу, взяв с неё обещание быть на связи. Краснова, еле сдерживая внутреннюю дрожь, добралась до больницы и направилась в сторону нужного ей кабинета. Спустя пару часов и несколько стаканчиков не вкусного кофе, Дарью на приём пригласила добродушная женщина средних лет. — Дарья Сергеевна, пришли результаты Ваших анализов. Хочу Вас поздравить… Сердце блондинки замерло, а кровь подступила к лицу, заливая красной краской щеки, нос и лоб. Она была не готова становиться матерью, тем более, быть мамой ребёнка парня, с которым она рассталась несколько дней назад. — ...Ну или огорчить. Вы не беременны. Дашка с облегчением выдохнула и откинулась на спинку стула, слегка отмахиваясь вспотевшей ладонью. — Но есть небольшой нюанс. Вы, наверное, хотели бы поговорить, с чем связана Ваша задержка и почему в последнее время у Вас так много жалоб, связанных с женским здоровьем… — Ну да, — робко ответила блондинка, понимая, что за вкрадчивым тоном врача кроется что-то серьёзное. — С Вашим организмом случалось что-то такое, что могло спровоцировать какие-либо травмы? Я имею ввиду, что Вы не придавали этому важности и не обращались в больницу. — Да, — сухо ответила Дарья, наматывая на палец ниточку, торчащую из её футболки и вспоминая о том, сколько физической боли она стерпела от отца. — Насколько я понимаю и могу судить по Вашим анализам и результатам УЗИ, то Вы не можете иметь детей. Исключается не только подозрение на текущую беременность, но и на все последующие. — Вы шутите? — с дрожью в голосе спросила девушка. — К сожалению, нет. Краснова покинула больницу в расстроенных чувствах. Телефон включать совершенно не хотелось, она понимала, что стоит ей появиться в сети, сразу посыплется шквал уведомлений, звонков и смс. Блондинка, взяв себя в руки, приняла решение поехать к Маше домой и попросить её соседку по квартире позвонить Ивановой. Дашка на ватных ногах дошла до станции метро, не до конца отдавая отчет тому, что произошло. От осознания одного только факта ей стало легче: разрыв с Ильёй становился вдвойне оправданным, ведь вся его семья, включая самого Макара, жаждали в ближайшем будущем взглянуть на карапуза-наследника. С этими удручающими мыслями блондинка завалилась в квартиру и, позвонив сестре, удалилась в холодный душ, что бы снять напряжение от такого насыщенного дня. Машка, которая спустя несколько часов застала Краснову лежащей на своей кровати и смотрящей в потолок, с опаской присела рядом на пол и погладила волосы Даши. — Дашуль? Что случилось? — Я не беременна. — выдавила из себя Дарья, обронив слезу. — Ой, — выдохнула брюнетка, — тебя не поймёшь, то ты радуешься этому, то печалишься. — У меня никогда не будет детей, потому что мой отец-тиран избивал меня последние годы. Я ненавижу его… — Дашка перешла на неосознанный крик, но сорвав голос, прижалась к тёплому плечу сестры и зарыдала. Маша без слов обняла девушку, на ходу проглатывая тяжёлый ком в горле. — Даш, а, может, ну его? Оставайся со мной, переведешься учиться в Москву и будем тут жить припеваючи… — Маш, нет. Даже не пытайся меня уговорить, — горько заключила Краснова, принимая вертикальное положение, — у меня скоро вылет, поздно менять решение. Дарья встала и, потрепав по затылку сестру, взяла чемодан и начала скидывать туда свои вещи. — Никогда не поздно что-то менять, — прошептала Машка, покидая комнату. Брюнетка, проследив, что сестра не обратила внимания на то, что она отправилась на кухню, разблокировала телефон и набрала номер человека, которому намеревалась отправить сообщение ещё вчера. — Маша? — вместо стандартного «алло» сразу спросил Антон. — Да. У меня мало времени. Даша рассталась с Ильей и улетает в Италию, но рейс у неё через восемь часов. Приезжай сразу в Шереметьево, уговори её остаться… Она в таком подавленном состоянии… Ты успеешь, Шаст… Шастун молчал, его опять сбивали с толку, разрывая его маленькое, но такое замученное сердечко очередными словами о Красновой. — Антон, да все знают, что ты её любишь. Путь свободен, действуй, а то опять проебешь. — Я устал быть вторым номером в её жизни, Маша. Будь хоть Илья, хоть Италия. Иванова понимала, что Шаст прав. У неё самой вряд ли бы хватило терпения и сил столько ждать внимания парня, к которому бы она питала тёплые чувства. Но Машка была «мисс холодное сердце», вход в которое был строго воспрещён. — Не приедешь, да? — Да, с меня хватит. Она даже со мной не попрощалась, — с обидой в голосе заключил Антон и сбросил вызов. Мария тяжело выдохнула и, налив две кружки ромашкового чая, вернулась к сестре. Шастун сидел в тесной комнате, ручкой шкрябая в темноте каракули на листке бумаги. Он устало закрыл глаза и, звякнув горой цепочек, резко откинулся на спинку компьютерного кресла. В голове всплыло утреннее воспоминание, которое напоминало ему о том, что в левом заднем кармане штанов покоился рисунок его подруги. Тихо сматерившись, парень нащупал лист и, набравшись смелости, открыл заветный свёрток. Взору парня открылись мягкие мазки акварели, оставленные лёгкой рукой Даши, в которых можно было узнать весенний пейзаж: деревья с набухающими почками, свежую траву, реку и… дом, который ужасно напоминал дачу Антона. Находя всё больше и больше сходств между рисунком и его загородным домиком, в котором он укрывал Краснову после стычки с семьёй Ильи, Шаст нащупал ключи от своего авто в кармане худи. Юноша незамедлительно обулся и, набирая на репите номер подруги, спустился во двор, быстро запрыгивая в машину. Парень гнал по пустынной трассе М4, связывающую Воронеж и столицу России. Шастун не замечал времени, проведённого за рулём, не осозновал насколько он устал и насколько необходимо ему сделать паузу, отдохнуть, перезагрузиться. Он ехал, понимая, что единственный шанс расставить все точки над i в его отношениях с Красновой, ускальзывает словно песок между пальцами. Спустя 8 часов и 18 минут Антон Андреевич Шастун вбежал в оживлённое здание аэропорта «Шереметьево». Он растерянно вращал головой, от усталости не понимая, в какую сторону ему надо бежать. Приятный женский голос, выражающий полную отстранённость и холод, громко сообщил:«Самолёт авиакомпании Аэрофлот, выполняющий рейс SU 2408 Москва — Рим, вылетел.»
Сердце Антона замерло и перестало биться, он медленно закрыл глаза, чувствуя предательское покалывание внутри. В ушах раздался противный звон, который отдавал в мозжечок тупой болью. Шаст с трудом открыл глаза и, подойдя к огромному окну, увидел лайнер, отрывающийся от поверхности земли и уносящий ту, ради которой он проделал длинный путь без остановок, далеко в Европу. Парень устало размазал выступившие слезы по щекам и вышел из здания аэровокзала. Дашка провела пальцем по иллюминатору, оглядывая виды Москвы, которые с каждой секундой всё больше растворялись в облаках. Девушка положила руку на низ живота, слегка поглаживая его. Боль от того, что собственный отец лишил её радости стать в будущем матерью, тяжёлым камнем давила на грудь. Сейчас она физически и морально не могла дать ту любовь и заботу маленькому ребёнку, который всё это безусловно заслуживал, но в будущем Даше бы хотелось компенсировать малышу ту отцовскую любовь, которую она недополучила, рано встав взрослой. Проваливаясь в сон, Краснова увидела перед глазами образ лучшего друга, который был готов каждый раз убивать её отца, видя новые синяки на теле подруги. Решив, что Антону, скорее всего, она не скажет печальную новость, блондинка окончательно провалилась в царство Морфея.***
Рано утром измученный Шастун добрался обратно в Воронеж. Припарковав девятку в родном дворе, парень сел на крыльцо и закурил. С клубами дыма из его лёгких вырывалась боль недосказанности, которая губила Антона многие годы. Он не заметил, как рядом с ним на тёплый бетон приземлилось хрупкое девичье тельце, которое с интересом рассматривало его красные и опухшие глаза. — Я думала, что мужчины не плачут, — раздался тихий женский голос. — Я и не плакал. Шаст повернул голову и увидел Олесю, которая, не дыша, рассматривала лицо парня. Он видел бурю чувств в её глазах, которую он никогда не видел у Даши или Нины. Девушка с обожанием изучала каждую клеточку на мордашке бывшего одноклассника, несмотря на то, что выглядел он, мягко говоря, неважно. — Привет, Антон. Давно не виделись. — Привет, Олеся. И правда. Парень достал очередную сигарету из кармана, следом выуживая зажигалку. — Куришь до сих пор? — спросила одноклассница Шастуна. Парень покорно помахал головой, выражая согласие. — А причина всё та же? И имя ей Даша Краснова? Шаст изумленно посмотрел на Лесю, слегка приоткрыв рот. Он забыл, что только что хотел подымить. — Шастун, я не слепая. Только те, кто не хотят видеть и замечать, что ты в неё влюблён со школы, отрицают этот факт. А таких, Антон, единицы. И, видимо, раз Даша рассталась с Ильёй, он покинул этот ряд слепых. — Они расстались не из-за меня. Даша улетела учиться за границу. — Теперь понятен твой траур, как и скорбь Ильи. Видела его вчера, — Олеся поднялась с крыльца и встала перед глазами Антона, — пьяный шёл, отец его домой вёл. Шаст горько ухмыльнулся, для себя подмечая, что стоит навестить друга в самое ближайшее время. — Антон, хватит по ней убиваться. Дашка променяла вас на другую жизнь, где она заведёт себе новых друзей, парня… Леся без ножа резала сердце Шастуна, но тот отдавал себе отчёт, что девушка права и Краснова не поставит на «стоп» свою жизнь в Италии. — Я бы никогда не насмелилась это сделать раньше, — Олеся протянула дрожащую ладонь Антону, — но позволь мне помочь тебе забыть Дашу? Я понимаю, что ты её до сих пор любишь и завтра не забудешь, но и я не тороплюсь… Шастун отложил сигарету обратно в пачку и уставился на бывшую одноклассницу, которую он никогда не замечал в школе, о чувствах которой он узнал сравнительно недавно, но продолжил жить, любя ту, что не отвечала ему взаимностью. Браслеты Антона звякнули друг об друга и его рука зависла в неопределённости: он не знал, оттолкнуть ту, которая его любит или позволить ей помочь вычеркнуть из жизни ту самую блондинку, которая несколько лет назад пустила под откос его жизнь своей мятой подсказкой «Why do you cry, Willy?». И сейчас Антон тот самый Willy, и он не перестаёт cry. А Даша улетела, так и не спросив «Why»?