Тишина. Оливия неподвижно лежала на кровати, глядя в потолок. Мысли сбивались в ненужную кучу, когда их поражала самая роковая:
осталось меньше тридцати минут.
Ничего не изменить. Ничто уже не поможет. Оливия несколько месяцев ранее поняла, что бояться — бессмысленно,
необходимо радоваться. Если бы к ней подошли те самые уроды в масках, плюя в лицо мерзкое «Страшно?», она бы неугомонно рассмеялась, подойдя к ним вплотную, показывая средние пальцы, отвечая хладнокровное «Нет».
Оливия всегда пряталась в квартире вместе с Брайном и Ботаном. Они говорили, что система охраны надёжная, их не затронет происходящее снаружи. Говорили, пока она не сломалась к чертям в злополучный день, к ним не вошли обезумевшие люди и не начали тщательно обыскивать, ища свежую добычу.
Идиоты. Хорошо, что Оливия умела стрелять, а парни беспрекословно подчиняться её указам. Они выжили, и с тех пор жили в страхе, надеясь, что следующий раз обойдется без таких происшествий. Девушка закаляла их на самое худшее и страшное, но они отрицали, говоря, что тот раз — несчастный случай, плохая защита, и на самом деле они смогут спастись в два счета.
«Глупые. Глупые, наивные… беззащитные», — так говорила о них Оливия, когда натачивала нож и покупала нелегально дробовик. Она считала, что в нынешнем мире нельзя жить с розовыми очками на глазах. Нельзя верить в лучшее и молиться Богу. Нужно обладать бдительностью и действовать, пока тебе не перерезали горло.
Тишина. Двадцать минут. Из соседнего окна девушка слышала разные, громкие голоса, которые обсуждали, что до начала
торжества хаоса осталось совсем немного: магазины и торговые центры уже закрываются в предостережении. Многие твердили, что самое главное —
нужно определиться. Прятаться или очищать свои грехи. Лезть под кровать или дать возможность новым Отцам-основателям править с благоразумием.
Судная ночь проходит в их стране уже третий раз, и Оливия постепенно чувствовала, что больше не могла держаться. Слишком много соблазна вершить судьбами людей безнаказанно. Ей хотелось боли, крови, криков, собственных мучений и жажды выплеснуть все чувства и эмоции через ножи и ружья. Стар, которая год терпела унижения и упреки в свою сторону и от общества, и от близкого круга, впитывала грязь в себя, подавляла агрессию и старалась не обращать внимания на мнения посторонних. Но каждый раз ей четко давали понять, что убивать необходимо. Особенно тогда, когда ты не можешь постоять за себя, и тебе приходится
ждать-ждать-ждать, пока над тобой поиздеваются, чтобы оттолкнуть и забыть. В такие моменты девушка старалась отогнать жгучий и опасный трепет в груди. Убийства — плохо. Поддерживать Судную ночь — плохо. Расплавляться с ни в чём не повинными людьми — отвратительно. Оливия не знала, для чего существуют эти кровавые двенадцать часов на самом деле. У властей свои планы на каждого из них. Естественный отбор — вот что двигало этим гребаным миром. Побеждал лишь сильнейший. Остальные отправлялись в ад, и тогда оставшиеся могли окончательно очиститься от тех мерзких дел, которые они свершили.
— Оливия, чего лежишь? — в комнату зашёл Брайн и замер, увидев безэмоционально глядевшую в пустоту подругу. — Осталось пять минут.
— Скажи, Брайн, — начала Стар, проигнорировав его речь и прикрывая глаза, — тебе не страшно умереть?
Вопрос выбил из колеи. На протяжении трёх лет девушка никогда не спрашивала у него о впечатлениях на грядущую ночь. Нагнетающее и томное молчание становилось все заметнее с каждым днем, приближающим необратимое — словно они боялись спугнуть друг друга своими рассуждениями. Хотя Оливия не раз пыталась вправить ему мозги.
— Страшно, — честно ответил, помедлив. Прошел в комнату, сев на кровать к сожительнице. Она не шелохнулась. — Но я знаю, что с нами всё будет в порядке. Неопытность уже позади. Мы справимся при любом исходе событий.
— Даже тогда, когда к твоей глотке подставят нож? — как бы невзначай поинтересовалась та,
скривившись в безумной улыбке, и наконец перевела взгляд на собеседника. Брайн почувствовал, как по телу бегут мурашки, — голос Оливии был сухим, грубым и
несвойственно безжалостным. — Сколько раз я говорила, что в Судную ночь твоя надежда на успех должна сдохнуть?
— Ты слишком утрируешь. Я устал слушать, как ты каждый раз талдычишь одно и то же. Угомонись, Оливия. Мы в безопасном месте. После того неудачного случая соседи и полиция целый год старались укрепить защиту. Я сомневаюсь, что кто-то прорвётся через то, что мы соорудили. Не бойся, Оливка.
— Я не боюсь, — отрезала она грубо и приподнялась.
— Боишься, раз каждый раз говоришь об этом и стараешься спрятаться в самый тайный угол этой двухэтажной квартиры.
— Брайн, — нервно усмехнулась Оливия, поджав ноги к себе. — Себя слышишь? Ты псих. С твоими выходками и халатным настроем выжить невозможно. То, что произошло тогда — не случайно. Это, как раз, показатель исхода Судной ночи. Охрану снесут к чертям, в дом ворвутся незнакомые люди. Бац — тебя уже нет, Брайн. Ты будешь лежать с расчленённым животом и вывернутыми кишками. Хочешь этого, да? Грёбаный самоуби…
— Послушай, Оливия, ты не в себе, — мотнул тот головой. — Я стараюсь ради нас, а ты каждый раз тыкаешь меня в то, что нас убьют. Но почему-то этого не происходит. Удивительно, правда? Не разводи паранойю. На тебя это не похоже.
— Начинается! — Голос Ботана донесся из глубины квартиры, содрогнул до глубины души.
Диалог друзей прервался. Стар раздраженно посмотрела на Брайна, поднялась, быстрым шагом направилась в гостиную, остановилась перед телевизором, из которого уже дребезжал знакомый, но до жути неприятный звук, похожий на пищание с искажением. Оливия затаила дыхание, невольно взглянув на настенные часы:
19:00
Трое друзей впились взглядами в экран, вслушиваясь в речь:
— Это не проверка. Ваша экстренно-оповещательная система объявляет о ежегодной Судной ночи, санкционированной правительством. Оружие класса четыре и ниже допускается к использованию. Остальные инструменты запрещены. Правительственным чиновникам десятого ранга предоставляется иммунитет во время Судной ночи — им нельзя причинять вред. По сигналу сирены любые действия, включая истребления и убийства, станут законными в течении двенадцати часов. Услуги полиции, пожарных и экстренной медицинской помощи будут недоступны до семи часов завтрашнего утра, когда Судная ночь завершится. Да будут благословенны наши новые отцы-основатели и Россия, возродившаяся нация. Да благослови Господь всех вас.
Истошная, громкая сирена. Стены дрогнули под сильным импульсом и всплеском оглушающей волны. Дом, от которого всегда веяло приятной и тёплой атмосферой, наполнялся беспокойством, напряжением, угнетением и опасным холодом. Оливия пустым взглядом смотрела в экран — пальцы дрожали, непроизвольно сжимались в кулаки. Голова заболела сильнее, чем когда-либо, отдаваясь противной пульсацией в висках и тошнотворным комом в горле. По телу прошлелся холод, дрожь пронзала до костей, страх парализовывал ум.
Начиналось выживание.
Ботан и Брайн переглянулись, будто стараясь успокоить друг друга, затем повернулись к Оливии, которая продолжала смотреть в экран безразличным взглядом. Ничего нового она не услышала, лишь воспоминания о прошлых ночах накрыли огромной волной. На мгновение она вернулась в те времена, когда они не могли найти варианта получше, чем спрятаться, бездействовать и ждать, пока пройдут двенадцать часов: девушка, естественно, переживала, но не позволяла себе плакать и впадать в истерику, как делал Ботан, которого успокаивали около сорока минут и кое-как укладывали спать. Кроме отчаяния Стар почти ничего не испытывала, разве что чувство долга заставляло взять себя в руки — нужно защитить своих близких. Парни были теми ещё «безмозглыми придурками», но Оливия бы в жизни не позволила себе равнодушно наблюдать, как их убивают чокнутые люди,
если это не она сама. Девушка никогда не скрывала, что сильно переживала за друзей в Судную ночь. Видеть их испуганные лица от каждого шороха и звуков снаружи казалось невыносимым.
Хотелось самой подойти к дрожащему и кричащему Ботану, вонзить в глотку острейший нож, чтобы он больше никогда не заорал от ужаса. Заебал до отвращения своим никчёмным видом. Думал, своими действиями он хоть кого-то успокаивает? Нервировал ещё сильнее. А Брайна хотелось наказать за неистовую невинность. Понимал, что его никто не тронет? Как насчёт выстрела из дробовика прямо в лицо?
— Всё будет хорошо, — Оливия почувствовала, как ладонь Ботана робко ложится ей на плечо, и ухмыльнулась невесело. Поддержать хочет, зараза.
Они совершенно недавно перешли на новый уровень отношений, и Ботан сильно боялся сказать и сделать лишнего. Даже когда Стар брызгала слюной о том, что он — очкастое недоразумение, которое не может даже пальцем тронуть врага, Ботаник лишь грустно улыбался и старался не обращать внимания на слишком отвратительный характер Оливии, — помнил, что она ответила ему непринуждённой взаимностью и согласилась встречаться.
— Мы выиграем эту ночь вместе.
Девушка встряхнула головой, зажмурилась, подавляя дичайшие голоса в голове, которые один за одним старались натолкнуть на плохие поступки и слова. Что-то держало и останавливало, будто непроходимый барьер самообладания и адекватности.
Может к черту? И не то чтобы она старалась его разрушить: за неё неумышленно это делало глупое подсознание. Просто хотелось хоть на минуту насладиться молчанием, а не вечным гулом и звоном в ушах.
Остановить бардак в голове не получалось даже антидепрессантами.
— Д-да, Ботаник, — глупо улыбнулась и кивнула, не совсем расслышав, что именно он сказал. Шорох шагов Брайна сбивал с толку, и на мгновение Оливия даже обрадовалась, что он ушел… на кухню, кажется?..
Парень выдохнул облегчённо, заключил Оливию в крепкие объятия, пытаясь усмирить волнение в груди. Девушка прикрыла глаза и сглотнула, чувствуя, как быстро бьется сердце друга, словно вот-вот остановится от панической атаки и безумного давления. Оливия не смогла сдержать улыбки — стоило лишь подумать об извращённой смерти Ботана: оставить несколько ножевых, пока живой, прострелить конечности, желательно, чтобы они отлетели в другой конец комнаты; слушать молящие оры, стоны, рёв, плачь, пока он будет болезненно произносить её имя, молча чувствовать запах его крови на собственных руках; вырвать остановившееся сердце, изуродовать внутренности и наконец осознать, что любимый Ботаник больше никогда не будет бояться и испытывать стресс. Какое счастье спасти своего парня раньше, чем положено!.. Как хорошо понимать, что он не достался никому другому на растерзание, только одной тебе, целиком и полностью!..
Ботан поцеловал Оливию в шею, не желая расцеплять нежные и тёплые объятия, от которых становилось неимоверно легче. Он чувствовал себя действительно защищённым, когда рядом находилась Оливия.
Зря. Она такая смелая, отважная, бойкая, умела заставлять любого человека подчиняться и делать так, как скажет. Парень не мог поверить, что такая, как Стар, смогла обратить на него внимание и проявить интерес.
И это не сделано от скуки, нет… Ведь он был слабым и беззащитным, а эти качества девушка ненавидела больше всего. Что же заставило ее любить?
— Хочешь, мы проведём это время за просмотром твоих любимых фильмов?
Истошный крик. Выстрел-выстрел-выстрел. Сумасшедший смех. Тишина.
Ботан и Оливия отстранились от неожиданности, перевели взгляд на зарешеченные окна: на улице уже творилась анархия, которой они так тщательно избегали. Потом снова ор людей, толпами умоляющих о помиловании. Грубый, басовитый голос настаивал заткнуться, затем, выдав тираду про власть и право выбора, он закончил словами «Сдохните, суки!» и принялся расстреливать поочередно, пока неповинные пытались избежать неминуемой смерти.
Оливия заинтересованно подошла ближе, чтобы получше расслышать каждый умирающий возглас. Вот оно: возмездие, власть, контроль, главенство — то, чего не хватало девушке. Оливия восхищалась теми, кто смело и безрассудно выходили судить других, зная, что самому можно попасть под горячую руку. Это показатель стойкости и бесстрашия перед самим собой. Девушка облизнулась и томно сглотнула, едва не закатив глаза от суматошных криков. Хорошо, что Ботан не увидел этого, а то подумал бы, что
и она сошла с ума. Просьбы и указы вновь зазвучали в ушах, а Оливия лишь недовольно шипела, закрыв виски ладонями и невольно стонала под демонический ультразвук. Убей. Убей. Убей.
— Нет, Воробушек, — усмехнулась Оливия, увидев, как тот обеспокоено оглядывает ее. — У меня другие планы.
— Что-то задумала?
— Нет. Просто мне нужно побыть одной, понимаешь? — она прохрипела, но не почувствовала в своём тоне сожаления и горечи. Он был безразличный и пустой. Девушка отходила от парня медленным шагом.
— Как скажешь, — вздохнув с грустью, Ботан оставил девушку и удалился в комнату.
— Я в своей. — Брайн ушёл вслед за другом.
Оливия осталась наедине. Со своими скованным страхом и эмпатией. Она сделала два глубоких вдоха, тихо зарычала и впилась зубами в губу — почувствовала на языке привкус крови. Почему, блять, всем можно, а ей нельзя?! Кто смел нагло лишать девушку незабываемого удовольствия? Будто все невинные и пушистые, никогда не грешили и вдруг решили оберегать других, доказывая, что Судная ночь — самая ужасная вещь на планете. Черта с два. Это её время, её успех, её хладнокровная месть за всё мерзкое, что с ней произошло.
Настало время поиграть в свою же игру.
***
Прошёл час, а Оливия все сидела на кровати, бегая взглядом по комнате, и старалась понять, что ею двигало. Какая гнида сидела внутри и почему хотела горячей плоти и тысячи смертей. Она привыкла мириться со всем дерьмом, которое произошло, почти всегда уходила в себя и подавляла агрессию — лишь пару раз дала волю кулакам. Жила себе, никого не трогала, но как только в стране появилась идеальная возможность выместить то, что накопилось, то ненормальные и сумасшедшие мысли захлестнули здравый и трезвый разум полностью. Стар не помнила, когда в последний раз мыслила адекватно: в последние разы всё сводилось к одному — к убийствам. Какого черта у неё появились садистские наклонности,
которые были всегда? Почему, видя незнакомых людей, проходящих мимо, хочется догнать и утопить в их собственной крови?
Девушка вздрогнула и зажмурилась. Тик в голове, словно обратный отчёт. Только что произойдёт, если он истечёт?.. Может потечёт кровь из носа, может уйдёт в астрал, может встанет с этой ёбаной кровати и пойдет убивать… В голову врезалась мысль о том, что виноваты Брайн и Ботан. Они постоянно заставляли Оливию молчать, не агрессировать, не делать то, чего им не хочется. Она слушалась их, повиновалась, как кукла на ниточках, сдерживала эмоции, лишь бы друзья не отворачивались и не подвергали себя вреду с её стороны. А ведь она могла закатить мощнейшую истерику и озвереть до невозможности, да так, чтобы от одного взгляда парни сгорели заживо.
Это точно они блокировали ей путь к правосудию.
Нельзя Надо
убить, убить, убить…
Оливия все-таки встала с кровати. Огляделась. Недолго думая, подошла к шкафу, где на одной из полок красовалось несколько орудий для убийств. «На крайний случай». Мощный дробовик, несколько травматических, револьвер… Девушка готовилась к наступлению судящих людей, поэтому продумывала планы от начала до конца, держа рядом способы самообороны. И для Стар не было удивительным, что можно так легко купить оружие. В их мире все сошли с ума на убийствах и кровавых деньгах. Станет ли она одной из них?
Конечно, осталось лишь дождаться первого выстрела.
Забрав с собой все, что было, и нацепив на руку железный кастет, Оливия вышла из комнаты. Пока было тихо. Их ночи в принципе проходили очень нудно и скучно, как считала девушка: никакого разнообразия. Выбора не было, иначе Брайн и Ботан поскорее бы отправили её в психушку. А ей ещё сто-о-олько хотелось сотворить… Стар взглянула на желтый диван в гостиной, потом на кухонный стол — никого. А может к черту убийство друзей? Они так много сделали для неё: спасли от нищеты, научили настоящей дружбе, помогли во многих личных вещах, — она молчала про финансовое обеспечение.
Но у медали две стороны. Порой парни вели себя гадко, лицемерно, противоречиво, надменно. По-ублюдски невыносимыми. Порой Оливия смотрела на них и понимала, что зря связалась с такими. Иначе объяснить своё презрительное отвращение никак. Ботан и Брайн только казались дружелюбными. Познакомишься с ними поближе — столкнёшься с кучей негативного дерьма, которое они будут рады вылить при удобном случае. Или Оливия напридумывала себе?..
Может, если получится проскользнуть незамеченной, то дом останется не отороченным. О здравых суждений остались лишь какие-то задатки, которые пытались заискриться, вспыхнуть жарким пламенем. Только вот никак не получалось: их яростно подавляли раз за разом. Оливия двинулась в коридор, затем подошла к железной двери, на которой совсем недавно поменяли замки. Брайн делал так на каждую Судную ночь, для большей безопасности.
— Блядь, — Оливия попробовала повертеть старым ключом в скважине, но ничего не срабатывало: отверстие было больше предыдущего. Где искать подходящий она понятия не имела. Разве что просить блогера, который со сто процентной вероятностью откажет ей в этой безумной просьбе и пошлёт в комнату досматривать сериалы. Ну уж нет, Оливия решилась действовать до самого, мать его, конца. Она хотела лицезреть своими глазами сущий геноцид и быть в эпицентре, поучаствовать в очищении грязной души.
Стар поискала на тумбочках и стеллажах нужный предмет, но ничего не нашла. Пришлось, подавив вздох, вернуться обратно. На втором этаже по-прежнему царило одинокое молчание. Пройдя дальше, девушка застала Брайна, сидящего за рабочим столом — опять увлечён каким-то бесполезным делом.
— Отдай ключ, — строго и резко прохрипела, не ожидая от самой себя. Будто она уже поубивала несколько сотен и пришла к главному ненавистнику.
Брайн вздрогнул, стиснув в пальцах компьютерную мышь, затем повернулся с широко распахнутыми глазами. Было видно, что парень озадачен и удивлён тем, что, во-первых, Оливия попросила несуразную вещь, во-вторых, с неприемлемо-ужасающим видом. Мелкая, холодная дрожь поползла по спине. Такую Оливию он боялся безоговорочно.
— Ч-что, прости? — голос слегка дрогнул, когда подруга скрестила руки на груди, демонстрируя кастет. Брайн встал, на всяких случай отойдя подальше. — Оливия, что с тобой?
Она сама не понимала, что с ней. Внутри бурлили настолько смешанные чувства, что Оливия едва улавливала подходящее настроение. Все казалось мерзким, неприятным, отталкивающим, как и общение с Мапсом. Девушка хмыкнула, прикрыла глаза и попыталась сосчитать до пяти, пока надоедливые голоса не закончат свою тиранию.
— Я пришла за ключом, блогер. Будь любезен отдать его мне. Мне нужно на улицу.
— Ты сбрендила, — нервно усмехнулся. — Это шутка, да? Скажи, что оружие не настоящее.
— Настоящее, — терпеливо кивнула та, подходя поближе. Она чуяла, что тот боялся, и это выглядело чересчур жалко с его стороны, но от этого не менее забавно. — Ты всё равно не поймёшь меня, так что я хочу от тебя только то, что мне необходимо. Живо отдал.
— Нет, это опасно, Оливия! — взволнованно вскрикнул Брайн. — Тебя убьют, если ты сунешься туда. Зачем тебе это, зачем? Сама говорила, что убийствами ничего не решить!
— Да я пиздела, — горько усмехнулась, махнув рукой. — Так хорошо, что ты поверил в мою невинность. Но сейчас мне насрать на то, что я когда-то говорила про вред Судной ночи. Я хочу свершить правосудие своими руками, и ты мне не помешаешь.
Больше не помешаешь.
Голосом она так и походила на сумасшедшую из дурдома. Стар то усмехалась, то злилась, то растеряно смотрела в пустоту. Её ещё никогда не было так сложно понять. Брайн следил за ней несколько секунд в напряжённой тишине, затем сжал кулаки и покачал головой.
— Помешаю. Я не хочу, чтобы моя подруга стала убийцей. — Он старался говорить уверенно, четко и без промедлений. — Положи оружие там, где взяла, уйди в комнату и спокойно пережди оставшиеся часы. Или мне с тобой сидеть, как няня, чтобы ты не натворила херни? Так не пойдет. Сворачивай этот несмешной цирк.
— Мне охуеть как не нравится твой ебучий тон, — Оливия заскрежетала зубами, заметно приблизившись. Мапс, хоть и строил из себя самоуверенного, отшатнулся, однако девушка рванулась к нему. — Сучий Брайн, как же ты достал со своими указами…
И теперь убить друга не казалось больной идеей. В ней кипела ненависть, которая хотела вырваться из клетки и разнести всё к чертовой матери, несмотря ни на какое теплое прошлое.
— Тебе не хватит смелости тронуть меня. — Брайн пытался хоть как-то сопротивляться ее снисхождению, на деле лишь стараясь убедить себя, что сожительница действительно ничего не сделает. Или сделает?
— Ошибаешься.
Он не успел среагировать — Оливия вцепилась в него мертвой хваткай, больно впечатала плечом в стену. Парень тяжело выдохнул под требовательным взглядом, стараясь вырвать схваченные запястья. Стар держала Мапса одной рукой, подняв его запястья над головой. Другой же приставила вынутый острый нож к его горлу, озлобленно тыкая кончиком в нежную кожу.
— Я не стану терпеть такое дерьмо, Брайн, — рычала в лицо, заставляя смотреть в глаза. — Ты меня уже знатно заебал, и мне ни капли не стыдно будет разделаться с тобой в два счета. Мы не на равных условиях, сукин сын. Сейчас
я буду командовать, что тебе, никчёмной бляди, делать.
Парня охватила волна нагнетающего страха. Он всё ещё надеялся на глупый розыгрыш, клоунаду. Но что-то это было совсем не похоже на дурацкую постановку. Оливия сверкала обезумевшим взглядом, медленно провела кончиком ножа по тонкой коже. Не смогла скрыть триумфальной улыбки, наблюдая за тем, как Брайн поднял дрожащую голову кверху, надеясь больше не столкнуться с лезвием.
— Я уже спрашивала тебя, Брайн. Не боишься ли ты умереть от ножа в глотке, будучи не в состоянии пошевелиться? — Стар упрямо водила ножом по коже, очерчивая кадык, спускаясь пониже, оставляя похожую рану под наклоном. Блогер удручённо завыл, зажмурился и громко, панически выплюнул, сам от себя не ожидав:
— Ёбаная психичка! Уйди от меня, тварь! — всхлипнул от боли, которая отдалась нарастающей пульсацией в висках, скрежетом зубов и жгучим букетом ощущений в груди. Брайн не понимал, почему оказался жертвой своей лучшей подруги, что пошло не так в их взаимоотношениях. Он конечно понимал, что девушка немного странная, но чтобы в Судную ночь ей приспичило убивать близкого человека… Абсурд. Бред. Это не она. Его Оливия всегда защищала от всего вокруг и не давала в обиду.
Теперь она сама же является источником зла, который хотел смерти всем, несмотря на былые хорошие отношения.
— Думаешь, теперь я отстану? Ну уж нет. Я слишком долго играла в мышку. В последний раз: где лежит ключ?
— Я не скажу, даже если ты продолжишь меня пытать. Ты не смеешь убивать людей просто так. А когда оклемаешься, то уже будет поздно. В кого ты превратилась, Оливия? — Брайн своими словами злил ее еще сильнее, она невольно рассмеялась, кусая истерзанные губы. — Совсем голову отшибло.
В ту же секунду он попытался вырваться вновь, дёргая руками и ногами, пытался оттолкнуть девушку как можно дальше от себя. Невольно напоролся на нож, до крови исполосовав горло. Рывок. Он зашипел от боли, но понял, что свободен. Новый прилив сил приятно распозался по телу. Брайн схватил Оливию за руку, пытаясь отвести нож так далеко, как только мог. Отчаянно ловя ртом воздух, он ударил вслепую — нога вогналась во что-то мягкое, и он с запозданием догадался, что ударил, видимо, в живот. Оливия застонала, но проигрывать в драке не спешила. Она всегда давала противнику фору, а потом дожимала. Так и случилось: пока они старались задеть друг друга, заламывая руки поочередно, в венах Стар забурлил бодрый адреналин, жгучее наслаждение вперемешку с чём-то запретным и интимным. Девушка вдруг стала еще сильнее и жёстче, чем пару минут назад. Она успела угодить ножом Мапсу в левое плечо. Тот судорожно стиснул пальцами рану, изнеможённо заскулил и закричал:
— Ботан! Ботан, иди сюда!
Ботаник не слышал. В Судную ночь он замыкался в себе и слушал в больших наушниках громкую музыку. Такую, чтобы не было слышно страшных выстрелов и криков.
— Ну же… Б-Ботан… — всхлипнул блогер, стряхнул рукавом выступившие слезы.
— Нюня опять спрятался от всех и никого не слышит, — рассмеялась девушка и, победно подбросив кинжал в воздухе, взглянула на Брайна.
— Ты говоришь это про своего парня, мразь.
— Плевать. Я встречаюсь с ним от жизненной скуки, а не потому, что мне приспичило сыграть во влюблённую дурочку. А очкастый даже не догадывается. Уморительно!
Брайн оскалился, посмотрел на сожительницу и замотал головой. Ему было слишком мерзко, будто вывернули наизнанку. Он собрал всю иссякающую силу воедино, вскрикнул, собираясь напасть на Оливию с очередным ударом. Он чувствовал, что одержит победу, но когда в горло действительно вошёл кинжал, то пытаться предпринимать что-то еще стало абсолютно бессмысленно. Дыхание остановилось, исчезло моментально, оставив за собой только слабые хрипы. Глотка наполнилась адской смесью из слюней и крови. Стараясь выплюнуть этот отвратительный комок изо рта, Брайн захлёбывался, кашлял, неестественно закатывая глаза.
Оливия выжидала, все сильнее прижимая парня к стене. Потом медленно вытащила орудие, отошла, рассматривая замечательную картину: лужа злосчастной красной жидкости растекалась по паркету и пачкала пушистый ковёр. Окровавленный Мапс упал туда же, не издавая ни единого звука. Тишина озарила комнату, и Оливия выдохнула с облегчением, глядя на испачканные и липкие руки. Сердце билось так быстро, что заныло по всей груди. Пот выступал бисеринками на лбу, скатывался к вискам. Она только что убила человека. И останется полностью безнаказанной. Такое сочетание приятностей порадовало. Теперь Брайн уже никогда не посмеет повысить на неё голос: ни жизни, ни горловых связок. Так, как девушка хотела с ним поступить уже очень давно, но боялась выплеснуть чувства наружу.
Оливия, не медля, начала рыться в ящиках блогера, чтобы найти то, за чем пришла. Ей понадобилось меньше двух минут, чтобы достать с верхней полки заветный ключик. Она счастливо положила предмет в карман и призадумалась: в живых остался Ботан, нужно ли его устранять? Он спокойно сидел в комнате и никак не мешал будущим планам. Но, может, во имя мести…
Девушка прикусила губу, вспомнив, что дверь подъезда забаррикадирована напрочь, и выйти без сложностей никак не получится. Попробовать прорваться было слишком опасно и глупо, она привлечёт лишнее внимание. Через наружную лестницу она, в принципе, могла бы, но дверь на крыше также заблокирована, да и какая гарантия того, что там не поджидают? В голое всплыла идея пробраться наружу через чёрный вход. За неделю до Судной ночи Брайн что-то говорил про него, когда общался с соседями по-поводу активации защиты. Про… код. Точно, код! На двери нужно ввести четыре цифры, и тогда можно выйти на улицу.
— Бля, зря зарезала, — с комичным сожалением парировала Оливия, поглядывая на мертвое тело. — И как же теперь быть-то, вашу мать?..
Ботан. Он должен знать что-то об этом грёбаном чёрном входе.
Почему, блять, ни один шаг не обходится без её друзей?! Но в таком виде идти нельзя: Ботаник жутко испугается и ничего не скажет. Придётся потратить время, чтобы привести себя в порядок и оставить оружие здесь. Стар устало поплелась в ванную комнату, скинув с себя дробовик и прочее, оставив в огромном кармане джинс один револьвер, рукоять которого не сильно выпирала. Заметив, что она также замарала рубашку, Оливия стянула её, оставшись в чёрной футболке. Умылась, поправила кудрявые волосы, вышла из ванной и оказалась на пороге у комнаты Ботана, для большего эффекта дёрнув ручку несколько раз, чтобы парень увидел и отворил дверь.
— Оливия? — тот увидел девушку и улыбнулся, пуская к себе. Она прошла, сразу закрывая проход. Мало ли, вдруг он случайно увидит лежащего мертвого Мапса на полу. В его комнату дверей не было — скрыть преступление было невозможно. — Что-то хотела?
— Хотела, Воробушек, — кокетливо начала та, улыбнувшись белыми зубами. — Не говорил ли тебе Брайн код от запасного выхода? Я подзабыла.
— Не помню, но записал его кое-где
на всякий случай. А что? Слишком странный вопрос от тебя.
— А ты не можешь мне прямо сейчас сказать? Пожалуйста, Ботаничек. Очень нужно.
— Я сомневаюсь, что эта информация тебе как-то поможет. То есть, я сомневаюсь, что ты хочешь узнать это исключительно для благих дел, — парень скептически поднял одну бровь, поправив очки на переносице. — Если вдруг мы вынуждены бежать, я самостоятельно смогу ввести код. Прости, Оливия, я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
Они с Брайном одинаковые. Почему-то парни изначально знали, что у неё в любой момент могла поехать крыша, поэтому постоянно скрывали любую информацию, которой владели за несколько дней до жутких двенадцати часов. Разве это нормально? Как минимум некрасиво по отношению к самой Оливии.
За такое можно и наказать. Хорошо, что сейчас были привелегии. Если с Брайном нужно поступать радикально, то Ботаника можно раскрутить на чёткие ответы. Девушка не забыла, что он до сих пор от неё без ума.
— Ну Ботаничек… — Оливия постепенно подходила ближе к возлюбленному, проведя ладонью по его раскрасневшейся щеке. — Любимый, разве тебе сложно?
Оливия одарила парня ласковым взглядом, и Ботан шумно выдохнул и насупился, не показывая смущение. Девушка приблизилась к его лицу, оставляя несколько сантиметров, наклоняя голову в сторону. Сухие губы столкнулись с уголком лёгкой улыбки, и он влажно облизнулся, подаваясь вперёд. Девушка затянула их в чувственный поцелуй, а Ботан, томно промычав от удовольствия, с удовольствием ответил на столь приятный жест и притянул Стар к себе за талию, умудряясь перехватить главенство и вторгнуться языком в полость. Оливия принимала правила игры: ей нужно заполучить желаемое любой ценой, тем более, что целоваться с Ботаном было ничуть не противно. Даже приятно, а от переполненных ощущений — возбуждающе, хоть достижение оргазма — и не та цель, к которой она хотела прийти. Девушка горячо и демонстративно заскулила, пока Ботан жадно покусывал её нижнюю губу, втягивая в себя, параллельно не стесняясь в прикосновениях. Парень огладил бёдра, нахально сжал их, хотел уж было переместился на ягодицы, но Оливия не позволила, слегка шлёпнув по ладоням, якобы из-за «чрезмерной наглости». На деле же выпирающий револьвер можно было нащупать сразу, и тогда план пошел бы под полнейший откос. Ботан заметно расслабился, когда отвечал на мокрые и глубокие поцелуи возлюбленной, сплетаясь с ней ловкими языками, очерчивая контуры губ, делая грубые укусы. Девушка едва не забыла про своё задание, стараясь сохранить самообладание, а сама невольно закатывала глаза от каждого манящего и пленяющего деяния в свою сторону.
— Бля-ять, Ботан…— хрипло застонала она, почувствовав на нетронутой шее клыки. — Ты чертовски хорош…
Рядом с Оливией парень чувствовал себя намного увереннее, в некоторых местах несколько доминантным, чем казалось с первого взгляда. В их привычном сексе Ботан всегда умел удивлять храбростью и раскрепощённостью. Сейчас, в совсем неподходящий момент, Оливия позволяла брать верх над ситуацией, но понимала, что нужно прекращать вести себя так, будто готова потрахаться прямо в Судную ночь и наплевать на всё. К тому времени она оказалась зажатой к стенке, а ее ключицы и шею покрывали тысячей мелких и размашистых поцелуев. Ботан прижимался, трогал грудь, талию и между бёдер; наматывал копну чёрных волос на кулак, изощрённо сжимал и грубо оттягивал, заставляя откидывать голову назад в продолжительных горячих вздохах. Стар чувствовала себя в полнейшем ауте, но пересилила себя. Поменяв положение, она сумела втолкнуть Ботаника спиной в твердую стенку. Он посмотрел на неё с неподдельным интересом, вскидывая одну бровь,
любимое движение Оливии, блять, опыляя томным дыханием покрасневшие губы напротив. Та ухмыльнулась, в тот же момент прикусила губу от наслаждения: парень провёл ниже живота, ощутимо надавливая на лобок двумя пальцами. Оливия в ответ провела чуть дрожащими пальцами по шее Ботана, охватывая и начиная несильно душить — знала, как он это любил. Хриплый стон вырвался из его приоткрытого рта, Ботаник невольно закатил глаза. Девушка продолжила, оглаживая торс, затем спустилась ниже, к паховой зоне.
— Ну скажи код, Воробушек… — надула щеки и мило пробубнила, видя, как тот кайфовал от её импульсивных действий. Пальчик заманчиво прошёлся по вставшему члену сквозь плотные джинсы. — Я же знаю, что ты его помнишь.
— Ну О-Оливия… Твою же мать, — ругнулся Ботан, сглатывая, затем повторно надавил на чувствительную зону девушки, стараясь пройтись по набухшему клитору.
— Д-давай же, — мурлыкнула на ушко, затем, вытерпев немалое количество страстных поцелуев, отстранилась со спертым дыханием. — И я мигом встану перед тобой на колени.
Она всячески мучила Ботана, для правдоподобности начиная расстёгивать ремень, как тут он выпалил следующее:
— Восемь, четыре, пять, пять… — выдохнул, даже не поднимая на неё взгляда. Утонул в возбуждении.
Оливия ехидно улыбнулась.
Победа всегда была за ней.
— Отлично, — хихикнула Стар, затем продолжила
смертельную игру. — Теперь наслаждайся и не смей открывать глаза. Понял, Воробушек?
Увидев положительный кивок, она медленно продолжила расправляться с ширинкой, параллельно доставая холодное оружие. Револьвер даже не стоял на предохранителе. Точно сумасшедшая дура. Оливия, направив дуло на левую сторону лёгких, опустила большой палец на курок, приготовившись спустить.
— П-почему ты остановилась?.. — Ботан не позволял себе открыть глаза, но нетерпеливо поёрзал, намекая девушке ускориться.
Оглушающий выстрел. Ботан замертво упал к ногам Оливии, пачкаясь кровью: рубашка покраснела моментально. Стар приподнялась, сдувая лёгкий дым с револьвера.
— Наивный ублюдок, — хмыкнула девушка, сразу отходя от второго трупа.
Делать ей здесь больше нечего. Она оставила всё на прежних местах, прокручивая в голове четыре заветных цифры, которые нельзя было забыть. Повторяла шёпотом, пока возвращалась за нужными вещами в комнату Брайна. Испачканная рубашка так и осталась лежать в ванной комнате. Сжав в дрожащей руке ключ, она отворила входную дверь, для начала внимательно осмотревшись, чтобы не встретиться с кем-нибудь лицом к лицу и заранее не получить пулю в лоб. Свет в подъезде был подозрительно тусклым и часто мигал, придавая атмосфере еще большее напряжение. Стар выдохнула, затем выдвинулась с седьмого на первый этаж по лестнице, сжимая в руке тот самый нож, которым убила тридцать минут назад. Девушка остановилась и непозволительно громко усмехнулась, покачав головой: она, блять, убила двух людей. Хладнокровно и безостановочно. Лучших друзей, которые еще утром были живы и улыбались ей в лицо, старались сохранить позитив. Оливия не до конца осознавала то, что больше никогда не услышит их голоса и увидит рядом. Всё осталось позади под покровом Судной ночи. Чувствовала ли она себя плохо? Определённо нет. В голове маленькие чертята радовались, водили хороводы и громко гоготали, пока она старалась привести разум в порядок. Но в связи с убийствами, после которых ноги подкашивались от азарта, сделать это было невозможно. Голоса беспокойно радовались и хвалили Оливию за очищение грехов.
Оказавшись перед чёрным входом, Оливия ввела в табло подходящий код. Дверь запиликала, разрешила выйти наружу. Она медленно высунулась, ощутив прохладный ветер на щеках. В нос дунул запах чего-то сгнившего и стального. Сделав пару шагов, кроссовки отлипали от непонятной липкой массы. Неподалёку от девушки лежал человек со вспоротым черепом. Как же его угораздило-то? И, видимо, в то, что она наступила, было из него. Стар недовольно поморщилась, заворачивая за угол, передвигаясь ближе к стене своего дома.
На каждом переулке встречалось по нескольку трупов. Кто-то чудом сумел выжить под обстрелом, лишившись ног или рук, некоторые сидели на лавочках, зажимая руками раненые конечности — не имели сил дойти до дома (а может, его и в помине не было). Оливия добивала тех, кто хрипло просил у неё помощи: она не намерена помогать незнакомцам выбираться из дерьма, из которого сама долго
не вылазила. Вся ее злость сопровождалась громким рыком и выстрелами из любимого дробовика. Он же не просто так на плече висел.
— Не надо! — умоляла пожилая женщина, закрывая взор руками и, очевидно, надеясь на помилование. Стар стояла в нескольких шагах от неё, направляя орудие на жертву. Вдох-выдох. Старушка отчаянно плакала и жмурилась, а Оливия скучающе начала целиться в голову. — Возьмите последние деньги! Возьмите все, что пожелаете! Я-я не хочу умирать!
Девушка расправилась с незнакомкой быстро. Её отбросило на несколько метров — Оливия даже не удосужилась подойти и проверить, действительно ли женщина умерла, раз перестала издавать звуков и двигаться.
Стар обернулась на странный шум позади и немедля направилась туда, все чётче слыша мужские голоса. Оказывается, это была компания ребят, яро избивающих людей, попавших под горячую руку.
Восторженные крики оглушали квартал и привлекали немало внимания посторонних. Девушка прищурилась, подошла поближе, скрываясь за толстым деревом. Любопытно разинула рот от удивления, когда пойманного невинного начали поочередно кромсать настоящими саблями. Кровь брызгала фонтаном, опорочивая бандитов с едкими усмешками. Конечности одна за другой отрывались от кричащего, еле дышащего тела. Определённо такое завораживало. Оливия затаила дыхание, пока люди оборачивались в поисках новой мишени для игр, а сама уже думала свалить, пока позволено. Она дёрнулась с места, и на рот упала чья-то грязная рука, насилу оттаскивая задыхавшуюся от удушья девушку назад. Мужчина в разукрашенной маске ухмыльнулся и рассмеялся. Стар отбивалась, кричала, старалась вырваться и дёргалась в разные стороны, лишь бы её отпустили.
— Серёг, я нашёл ещё одну потаскуху, — мужчина, судя по всему, окликнул главного, демонстрируя схваченную Оливию. Компания подошла ближе, рассматривая её. Появившуюся возможность говорить она не упустила:
— Руки убрал от меня, ублюдок недоделанный!
— Отставить вопли. — Главный подошёл к новоиспечённой жертве, поднял её подбородок к верху, слегка прищурившись. — Какой знакомый голос…
Стар сплюнула в сторону, косясь украдкой на бандита, показывая все своё безразличие. Хотя, признаться, ей он тоже кого-то напоминал. Из-за темноты и неярких фонарей было мало что видно.
— Оливка, ты, что ли? — Сергей приказал другому мужчине освободить Оливию, в ответ на что та отстранённо фыркнула. Её так называли только кореша с района. Какое-то время она любила пропустить баночку другую вместе с компанией несостоявшихся в жизни гопников, поэтому узнать «Серого», как оказалось, было проще простого.
— Именно, — хрипло ответила та, ухмыльнувшись рукопожатию парня. — Сеструху завалить решил? Не по-поцански, Серый.
— Нет, что ты. Эт мои шалят, — отмахнулся, а все остальные, досадно вздохнув, начали мельтешить в надежде на встречу с новым беззащитным человеком. — Ты как вообще здесь очутилась? Мало пиздеца. Жизни?
— Конечно, — кивнула и хмыкнула. Стар перевела взгляд на обезумевшую парочку, которая расположилась неподалёку около куста и занималась жарким сексом, пока связанной жертве с ножом в ребре приходилось лицезреть это. — У вас тут весело, я смотрю.
— А то! Присоединиться не хошь? Убивать вместе веселее.
Оливия призадумалась, но спустя минуту завертела головой в отрицательном движении, вбрасывая: «Напрочь другие планы». Серега лишь театрально вздохнул, разочаровано бросив несколько слов, а затем, отвлекшись на очередное кровавое представление, пожелал подруге хорошей Судной ночи и ушёл с компанией в другую сторону. Невольно она разглядела ещё знакомых, совершенно не понимая, что там забыли Кончита и Аглая. Это же те две шаболды, которые испортили ей жизнь в средней школе! Стар узнала их по вьющимся голубым и розовым волос — на лицах, наверняка, были устрашающие пластиковые гримасы. Девушка злостно улыбнулась, невольно вспоминая, что когда-то хотела им отомстить. Неужели время пришло?
Догнав компанию и подойдя на достаточное расстояние, Оливия метко убила бывших подруг со спины своим чудесным травматическим пистолетом. Одна живо повернулась на асфальте, толком не понимая, что произошло. Мужчины смотрели на Стар с опаской, оборонительно подняв кинжалы.
— Ничего личного, — сразу сказала девушка, смотря на предательниц. — С этими сучками у меня свои счёты.
После этого она не пожалела патронов, добив их до конца. Кончита и Аглая по-прежнему были с масками, не успев распознать Оливию, как своего давнего врага. Ей же лучше. Филигранно развернувшись на сто восемьдесят, Оливия раздумывала, как дойти до следующей цели и не попасть в ловушку на каждом углу.
С самого начала она знала, что пойдет убивать только ради одного человека. Человека, которого Стар ненавидела всем чёрствым сердцем. Он сломал ей жизнь, и теперь девушка сломает жизнь ему. Око за око. В эту ночь ей позволено вершить различными судьбами, как самому настоящему Богу. У неё есть власть, уверенность, право на выбор! В Оливии кипела страсть от волнующих чувств и лютой ненависти к окружающим людям, особенно к тем, кто сделал слишком больно. Но она знала, что способна вселить в их души столько дерьма, что отмыться будет невозможно: шанса не будет.
Шла девушка больше десяти минут, натыкаясь на разных людей и действа. Особого интереса она не проявляла, потому что горела желанием заглянуть в глаза злейшему врагу и поиздеваться над телом вдоволь. Не хотелось так быстро остужать в себе азарт. Повернув через километра два, Оливия остановилась у питерского колодца. В неблагополучном районе дела обстояли намного хуже. Трупы валялись один на другом, все потрёпанные, ватные, будто из мясорубки. Хотя, какое дело до них — они сами виноваты, что выперлись в Судную ночь и подписали себе смертный приговор по собственному желанию. Никто не заставлял участвовать в этом хаосе.
Об охране здесь речи и не шло: двери открыты, окна не зарешечены, капканы не расставлены. Веяло бедностью и безразличному отношению к жизням сотни людей. Стар даже не пришлось действовать аккуратно. Девушка вошла в полукруг, заметив, что деревянная и затхлая дверь снесена и откинута, что несколько насторожило — так всё просто? Оливия проскользнула в дом, вслушиваясь в шорохи и посторонние звуки. Вроде никого. Найдя нужную квартиру по цифрам, она попробовала дёрнуть ручку не менее прочной двери. С первого раза, конечно, открыть не получилось, но когда проход постепенно раскачивался, то уверенности в действиях становилось больше. Оливия сумела выломать ненужную дверь. Зашла за порог — тишина и тьма. Шанс на то, что в квартире не было того самого человека, был велик и полностью оправдан: быть может, сбежал или захотел приобщить себя к очищению. Стар осматривала гостиную, кухню, ванную, но никого не нашла. Затем открывала громоздкие шкафы в надежде на удачу.
— Уйди отсюда, — выплюнул хриплый и прокуренный голос сзади Оливии. Женщина с пистолетом вытянула руку и демонстративно направила дуло на незваную гостью, смахнув чёлку с глаз. Девушка улыбнулась, сладостно прикусила губу, игриво повернувшись.
— Привет, мама, — она усмехнулась, скрестила руки на груди и наклонила голов вбок. — Давно не виделись, правда?
— Я сказала: вышла нахуй из моей квартиры, — резкий тон оглушал квартиру, напитывая интригой и грядущим мессивом. Женщина сжала рукоять огнестрельного посильнее. — Какого черта ты пришла?!
— По твою блядскую душонку, — искривила усмешку, рассматривая свою родную мать. — А ты все не меняешься,
Няня. Выглядишь пиздец, как отвратительно. Продолжаешь бухать на последние деньги? В твоём стиле.
— В отличие от тебя, я не разговариваю сама с собой и не имею бед с башкой, — огрызнулась женщина. — Где же твои сосунки за спиной? Сбежали от тебя, сумасшедшей?
— Скажем так: я изолировала их от опасностей нашего гнилого мира. Они сдохли с розовыми очками в глазах, как и хотели. Поэтому естественный отбор оставил только меня в живых — сильную и равнодушную ко всем мразям на подобие тебя. Где же ты все время пропадала, мамочка? После того, как ты выгнала меня из дома, ты совсем перестала следить за моей жизнью…
— Ты накинулась на отца с ножом, тварь, — зарычала Няня, испепеляя развеселившуюся дочь серьёзным взглядом. И от чего ей так смешно? — Ты подвергла нас смерти, блять!
— Потому что вы паскудные уроды, от которых давно надо было избавиться, — сделала шаг навстречу. — Ты не знаешь, через что я прошла, что я делала ради того, чтобы существовать!
— Как ты из психушки сбежала, черт поде…
— МОЛЧАТЬ! — вскрикнула Оливия так громко, что стены задрожали. Женщина дёрнулась, осмотревшись по сторонам, но дуло с неё не сводила. — Ты испортила мне жизнь, сука. Из-за тебя я нахрен сошла с ума! И ты заплатишь за это своей ебучей кровью!
В миг девушка оказалась возле растерявшейся матери, оттолкнула ее руку с пистолетом, который выстрелил в ближайшее кресло. Няня захрипела, схватившись за волосы дочери, больно рванула их в попытке отстраниться. Стар, дотянувшись до собственного кармана, постаралась удобно напялить кастет. Приходилось игнорировать ошалевшую от боли Няню, которая била и царапала везде без разбору — пару раз ударила в живот, по ногам и груди — Оливия не сдавалась. Пусть и терпела адскую боль, но упорно старалась нанести удары похуже. Умудрилась-таки заехать железным кулаком в челюсть.
Няня истошно застонала, почувствовав на кончике языка привкус крови. Оливия заломала ей руки, выворачивая, специально заставляя мать страдать и мучаться, проявлять отпор малейшим способом. Словно зверь, она подмяла женщину под себя и била, оседлав обездвиженное тело. Девушка сама немало пострадала, но отделалась разбитой бровью и ранами от перочинного ножика, неожиданно взявшегося из кармана пальто Няни.
— Получай, сучка! — разбила матери губу, нос, оставила красные фингалы по глазами, размазывая кровь. — Заслужила, мразь! Сдохни в муках!
Периферическим зрением Стар увидела, как что-то блеснуло с правой стороны. Она разглядела получше, затем ухмыльнулась, посмотрев на издыхающую жертву. Встала, не волнуясь за то, что женщина сможет встать, и пошла в сторону интересной вещицы.
— Тебе нужно было лечиться, Оливия, — прокряхтела мать, видя чёрные пятна и размытые вещи. — Чертова психичка…
Забавно. Так ее уже называл Брайн.
Девушка подошла к ней с топором, оскаливаясь, затем провела острым концом по всему телу. Няня не рыпалась, словно готова была принять поражение.
— Мне и таблетки не помогали, — пожала плечами, присев на корточки. — Сейчас не об этом. Сейчас я буду вершить правосудие и убью тебя нахуй. Последние слова, мамочка?
— Ты сдохнешь следом, — насилу выговорила заплетающимся языком, посмотрела прямо ей в лицо. Встретить смерть теперь казалось не таким уже и страшным.
— Плевать.
Оливия рубила без остановки, изо всех сил замахиваясь топором. Очнулась, оглядела кровавое месиво из кишков, органов и костей. Она чувствовала себя такой свободной, раскрепощённой, радостной и безумно счастливой. Это именно то, чего она вожделела больше всего! Запах свежей плоти и крови сводил с ума и заставлял делать глубокие вдохи, вдоволь наслаждаясь им.
Ей еще ничто не приносило большего удовольствия, чем убийства людей, возможность разглядывать их изуродованные лица и умирать со смеху. Внеземное ощущение окутывало до тех пор, пока девушка не почувствовала сильную усталость и изнеможение. Силы резко исчезли, отразились дрожью в коленках и судорогах. Оливия упала рядом с расчленённым телом и умиротворенно закрыла глаза, впервые за долгое время желая вдохнуть чистого воздуха. Она не осознавала, но определенно задыхалась в омуте нарушенной психики, шизофрении и социофобии. Все вокруг замерло, а в голове еле слышно продолжался тик. Раз-два. Раз-два. Девушка простонала, жмурясь на последних силах, пронизанная болью в голове. Голоса то затихали, то громогласно заявляли о поражении Оливии. Хотя… Какое к черту поражение?! Она же добилась, чего хотела! Все вокруг мертвы! Все… вокруг…
Стар вышла из квартиры после того, как оклемалась. Девушка еле-еле понимала, что происходило вокруг. Убийства, выстрели, погоня, драки, — и так по кругу, пока не настанут гребаные семь часов утра. Оливия устала. Это все слишком давило на мозг, словно готовое вот-вот размозжить её в лепешку. Девушка хромала по дороге, вновь слыша настойчивые речи.
Убить. Убить. Убить.
Оливия недовольно дернулась, игнорируя позывы и стараясь вспомнить лишь дорогу домой. Она завернула за угол, пройдя мимо кучки новых трупов, которой оказались те самые товарищи, встретившиеся ей по пути, и вскрикнула что есть мочи, когда снова почувствовала боль и тик одновременно. Бесы радовались, демоны плясали.
Оливия устала. Кого убить следующим, блять? Она не могла больше ходить с оружием на плечах и пугать народ! Судная ночь — это плохо, ведь так? Оливия, черт побери!
Упала на колени. Схватилась за голову.
Раз-два, раз-два, раз-два. Все стало слишком нереальным. Она не могла убить друзей и мать. Она не могла лежать в детстве в психушке и лечить психические расстройства. Она не могла изначально быть сумасшедшей.
Дуло револьвера коснулась вспотевшего подбородка. Оливия закрыла глаза, растягивая губы в счастливой улыбке. Девушка жаждала ещё одного убийства, которое было существенно масштабнее предыдущих. Это будет самое фееричное завершение Судной ночи! Ей всегда хотелось, чтобы конец был именно таким: сочным, грязным, мокрым, липким, с потом и кровью, полным слез, слюней и гнусного отчаяния.
Тик. Раз-два. Раз-два. Рассмеялась, взвела курок, рухнула замертво.
…Родная квартира. Револьвер. Самоубийство.
19:01
