дикие лисы мечтают о звёздах

солнце уже начинает садиться, когда поезд наконец прибывает на станцию, издавая долгий гудок. чеён, которая уже как пол часа сидит на собранном чемодане, придерживая рюкзак и шляпу, чтобы ничего случайно не забыть, вскакивает со своего места и поспешно направляется к выходу из вагона. кроме неё на этой станции, кажется, никто не выходит. проводник помогает спустить чемодан на землю и желает ей хорошего вечера. колёсики чемодана шумно катятся по бетонной платформе, которую нужно пройти целиком, чтобы добраться до выхода. пак останавливается возле железного заграждения и окидывает взглядом город, живописно расстилающийся внизу. вид с находящейся на возвышенности железнодорожной платформы открывается в самом деле потрясающий. где-то вдалеке в закатных облаках скрываются вершины гор, поросшие густыми лесами. в их низине и располагается поселение, маленький провциниальный городишко, где чеён проведёт последний месяц своего лета. с высоты станции город кажется ей очень небольшим, поэтому она думает, что до домика бабушка сможет дойти сама, по гугл картам, хотя интернет ловит не то чтобы хорошо. с грохотом спустив чемодан по ступенькам, девушка двигается в путь. по дороге она с интересом оглядывается по сторонам, для неё, девочки из сеула, большой столицы, такой крохотный городок в новинку, однако никакого отторжения она к нему не испытывает. наоборот, он кажется ей вполне уютным. никаких высоких небоскрёбов, так давящих на мозг, только маленькие одноэтажные домики в традиционном стиле. изредка попадаются кафе и мелкие магазинчики, которые, разумеется, уже закрыты, несмотря на то что время лишь около восьми вечера. в горах вообще темнеет рано, уже зажглись уличные фонари, а чеён всё идёт и идёт вперёд, заворачивая в один переулок за другим. она оглядывается на холм, где проходит железная дорога, теперь он видится ей таким крохотным и далёким, кажется, она действительно недооценила размеры этого городка. в последний раз она тут была, кажется, когда ей было лет пять. уже совсем темно, когда она, наконец, останавливается возле маленького двухэтажного домика, огороженного поросшим плющом забором. калитка освещается старым фонарём, тусклым и пыльным, возле которого летают гурьбой ночные мотыльки. девушка ставит чемодан в устойчивое положение и коротко стучит, получая в ответ боязливое «кто там». — бабушка, это я! через пять минут она уже сидит на коленях на мягкой подушке на террасе, а перед ней на низком столике появляется всё больше традиционных закусок, которые бабушка так старательно для неё готовила, кажется, всю неделю. с улыбкой она слушает её причитания о том, что та так похудела со своим фастфудом, которым в столице только и кормят детей и что за своей учёбой они совсем забывают о здоровье. чеён даже не возражает и просто уплетает рис и домашний кимчи, изредка кивая и отвечая на бесконечные распросы. — ты очень выросла, чеён, — замечает бабушка, — скоро и ты приезжать сюда не будешь. — о чём ты, конечно же буду, — проговаривает пак, дожёвывая рисовый пирожок. — ты кушай, кушай, — старушка удаляется на кухню, чтобы принести ещё вкусности. чеён смотрит в темноту сада, на который выходит терраса. вокруг полная тишина, никаких гудков автомобилей, детских криков, строек и всего того подобного. где-то в кустах звенят цикады, как всегда в это время года. рядом шумно работает старый вентилятор с проржавевшими лопастями. днём его предназначение спасать от духоты, а сейчас потоком воздуха отгонять назойливых насекомых. чеён вдыхает полной грудью запах ночной свежести и на несколько мгновений закрывает глаза, чувствуя, как лёгкий ночной ветерок наполняет всё тело. отчасти бабушка права, ведь это лето — последнее свободное лето, вероятно, в её жизни. в следующем году будет не до поездок, она заканчивает школу и нужно будет готовиться к выпускным экзаменам и поступать в университет. чеён ещё не решила в какой и на кого, но сценарий жизни у всех сеульских школьников один, поэтому о том, что куда-то она будет поступать, она знает заранее. конечно, она постарается навестить бабушку, но сюда от сеула на поезде практически пол дня ехать, глухая провинция. родители столько раз намеревались забрать бабушку жить с ними в столицу, но та всегда отказывалась, ссылаясь на то, что это её дом и покидать его ради каменной коробки она не собирается. закончив наконец ужинать, чеён помогает бабушке убрать со стола и помыть посуду, а затем с трудом затаскивает громыхающий чемодан по узкой деревянной лестнице на второй этаж, в комнату, где она будет жить весь этот месяц. интерьер незамысловатый: небольшая тумбочка, старый шкаф, перенесённый сюда из гостиной и зеркало, поцарапанное гвоздём ещё семилетним отцом чеён. на полу уже был заботливо постелен футон, всё по традициям. чеён не имеет никаких сил разбирать чемодан сейчас, и она просто запихивает его в шкаф, вынув лишь самое необходимое. приняв душ и переодевшись, она забирается под одеяло и закрывает глаза, прислушиваясь к царящему вокруг безмолвию. в воздухе настолько тихо, что она слышит в ушах пульсацию собственного сердца. иногда чеён принимает таблетки, чтобы уснуть, но сейчас она погружается в глубокий сон почти сразу. когда девушка просыпается, солнце уже стоит высоко в ярко голубом небе, и, хотя окно в комнате располагается лишь где-то высоко под потолком, яркие лучи уже вовсю гуляют по полу, висящему на стене зеркалу и белоснежному одеяло. было ещё утро, но в воздухе уже стояла невыносимая духота, и чеён спешит умыться и надеть что-то лёгкое. на завтрак остатки вчерашнего ужина. из-за жары есть особо не хочется, поэтому чеён довольствуется лишь несколькими рисовыми шариками и чашкой зелёного чая. — спасибо за еду, — она благодарно кланяется, — я пойду, наверное, прогуляюсь немного. — держи, — бабушка протягивает ей небольшой свёрток, в котором лежит ещё несколько рисовых шариков и немного печенья, — если ты поднимешься вверх по улице, то дойдёшь до храма, оставь это там. — храм? что за храм? — очень древний храм, там живёт добое божество, дух лисицы. она оберегает наш город и исполняет желания. можешь тоже что-нибудь там загадать. — а дух лисицы точно ест рисовые шарики? — снисходительно улыбается чеён. — она ест любые сладости, просто оставь это рядом с алтарём. дух примет их и будет к нам благосклонен. — недовольно отвечает бабушка, слегка обиженная тем, что девушка не верит ей сразу. — хорошо, я отнесу, — покорно отвечает пак, стараясь не показывать своего предвзятого отношения к подобным историям. «и ведь искренне верят же, — думает чеён, медленно поднимаясь вверх по улице, стараясь идти ближе к деревьям, чтобы быть в теньке, — удивительно, как люди легко могут верить в сверхъестественные вещи, даже такие нелепые». дойдя до вершины холма, она видит поворот на зелёную аллею, рядом с которым стооит старый деревянный указатель «к храму», поросший плющом. девушка сворачивает, и теперь её путь лежит через тропинку, видимо, несколько веков назад вымощенную камнями и пролегающую сквозь небольшую аллею каштанов, густые кроны которых спасают от невыносимого зноя. где-то наверху чирикает птичка, и, когда дует лёгкий ветерок, всколыхнувший недвижимую листву, она тут же трепещет и куда-то улетает. «вряд ли много кто ходит в это место», — полагает чеён, потому что она идёт по этой дорожке уже как минимум минут пятнадцать; камней становится всё меньше, но конца пути так и не видно. наконец из-за тёмных стволов показываются очертания храма. он не то чтобы очень маленький, но меньше, чем представляла себе девушка. кажется, сооружение действительно очень древнее. несмотря на то что он содержится в достаточно хорошем состоянии, с первого взгляда видно, что его деревянные стены, окрашенные в красный цвет с поблекшим золотым орнаментом и традиционная изогнутая крыша, на концах которой узорчатая резьба, простояли не один век. природа потихоньку захватывает это место. деревья разрослись по территории, как будто собираясь в наступление, их мощные ветви словно стали частью крова, создавая рядом с рамом дополнительную тень. гигантские валуны, стоящие неподалёку, на которых выбиты какие-то древние иероглифы, почти полностью потемнели и покрылись мхом. создаётся ощущение, будто зелёный лес входит в свои права, заставляя остатки цивилизации потесниться. чеён проходит сквозь позеленевшую от времени деревянную арку и приближается к самому зданию. она никогда не была раньше в храмах, точнее была, но, возможно, очень и очень давно. девушка отдалённо помнит, что при входе, кажется, нужно снимать обувь, она присаживается на ступеньку и расстёгивает свои сандали. внутри никого нет, она сомневается, что в это храме вообще есть служители, не говоря уже о прихожанах. однако на алтаре, который представляет из себя обычную деревянную плашку, всё же зажжено несколько лампад. пахнет благововониями и ещё какими-то травами, и из-за шумно работающего вентилятора и жары этот запах наполняет всё помещение. чеён осторожно опускается на колени на разостланный на скрипучем полу ковёр и аккуратно кладёт рядом с алтарём доверенное ей подношение. выдохнув, она закрывает глаза и сжимает пальцы рук. она слабо верит в духа лисицы и всё такое, но какая-то особая, магическая атмосфера, окутавшая это место, заставляет её всё же здесь задержаться и загадать желание. а вдруг всё же сбудется, бывают же на свете совпадения, причём не так уж и редко, как люди обычно себе это представляют. несколько мгновений она сидит в тишине, не открывая глаз, всё ещё напряжённо задумавшись. снова дует ветерок, ворвавшийся через распахнутую дверь, всколыхнувший огонь в лампадах и фарфоровый колокольчик, висящий на карнизе. девушка тут же распахивает глаза и оглядывается по сторонам. никого всё ещё нет. «всё же странно, хоть кто-то же должен следить за этим местом», — думает чеён, а затем встаёт и направляется к выходу. уже слишком жарко и очень хочется пить, а она как назло даже никакой головной убор не надела. нужно поскорее добраться до дома. застегнув обувь, девушка шагает обратно, ругая себя за то, что в такую духоту вообще вышла на улицу. внезапный шорох и скрип старых полугнилых половиц заставляет её остановиться прямо у ворот и обернуться. снова ни души. через насквозь распахнутые двери храма видно, что никто туда не входил даже с обратной стороны. «наверное, снова ветер шумит», — предполагает девушка. в кустах неподалёку неустанно трещат цикады, от которых понемногу начинает болеть голова. пак ещё раз смотрит по сторонам. храм, ворота, гигантские валуны как стояли, так и продолжают стоять. переходя на быстрый шаг, почти бег, чеён почти проходит сквозь ворота, как вдруг она снова слышит явный стук чьих-то шагов по деревянному полу и как будто бы шуршание полиэтиленового пакета. «это уже ни в какие рамки не лезет» — сто страхом она в последний раз поворачивается назад, и широко распахивает глаза от удивления. внутри храма мелькает что-то рыжее; и прежде чем чеён успевает что-либо сообразить, она видит лисицу, рыскающую возле алтаря. это действительно самая настоящая живая лиса, как раз такая, которую рисуют на картинах, вся рыжая, только кончик хвоста белый, как будто испачканный в краске, а шерсть густая-густая и блестящая. ко всему прочему лисица явно больше чем те, которые обычно встречаются в лесу, эта размером с целого волка. совершенно бесцеремонно она стаскивает зубами с алтаря пакет, только что заботливо принесённый чеён, и, даже заметив, что её поймали, продолжает своё занятие, заставив девушку остолбенеть от неожиданности. «так вот какой этот лесной дух, в которого здесь верят, — подумала чеён и внутри себя усмехнулась, — обычная лиса, достаточно умная и наглая, чтобы красть еду у доверчивых прихожан». лисица действительно настолько наглая, что, успешно подобрав упавший пакет и взяв его в зубы, как ни в чём не бывало выносит его наружу и, с трудом вывалив оттуда на траву все так старательно приготовленные бабушкой чеён угощения, в один момент расправляется с ними. чеён, на чьих глазах всё это происходило, молча стоит неподалёку, наблюдая за всем. она слышала, что лисы боятся людей, но эта, кажется, почти ручная, она не только её не боится, но и пользуется всеми благами человеческой цивилизации, поедая рисовые пирожки, судя по всему, нравящиеся ей не меньше чем мясо, которым хищники вообще-то должны питаться. чеён сначала думает насчёт того, чтобы подойти поближе и посмотреть на лису, ведь, справедливости ради, она впервые в жизни видит её вживую в естественной или почти среде обитания, но тут же отбрасывает эту идею. всем известно, что лисы могут переносить бешенство, и помимо всего прочего, это же всё равно дикое животное. лиса же, видимо, размышляет совсем иначе, потому что, закончив трапезу, она снова берёт уже пустой пакет в зубы и направляется прямо к чеён. та в ответ испуганно пятится назад, судорожно хватаясь за деревянный столб арки. животное это ничуть не смущает, и оно подходит поближе, остановившись примерно в метре от девушки. «бежать? но с лисами, наверное, как с дикими собаками, это разозлит её ещё сильнее, и она наверняка догонит, лапы какие мощные, — испуганно соображает пак, — но оставаться на месте тоже не вариант, укусит ещё». лисица тем не менее не разделяет её страха, она снова кладёт пакет и внимательно обращает на неё свои большие карие глаза. — ты в следующий раз хоть еду из пакета вынимай, мне он зачем, — вдруг произносит животное самым обычным человеческим языком достаточно приятным женским голосом. от такого фокуса чеён непроизвольно приоткрывает рот. либо она перегрелась на солнце, и теперь у неё галлюцинации, либо это чей-то очень правоподобный, но вообще ни разу не смешной пранк, от которого у неё чуть сердечный приступ не случился. — ну чего стоишь, забери и выкини по дороге где-нибудь, надоели лес засорять, — неодобрительно добавляет лиса, и, подойдя ещё ближе, кладёт пакет у самых ног чеён, заставив её инстинктивно шагнуть назад. всё ещё хлопая ресницами от неожиданности, девушка послушно берёт пакет в руки и ещё раз смотрит на лисицу, которую, похоже, такой исход событий вполне удовлетворяет. — так-то лучше, — фыркнув, лиса проходит через ворота совсем рядом с чеён, даже задев её пушистым хвостом, и рысцой направляется в сторону леса, — премного благодарна. — подождите, — неожиданно для себя произносит чеён. лиса останавливается на полпути и поворачивает голову в её сторону. — чего тебе? — вы… разговариваете? — лицо девушки искривляется в странной улыбке; внутри себя она уже свыклась с собственным сумасшедствием, и теперь её удивляет не сколько тот факт, что она буквально разговаривает с диким животным, так то, что она вообще спрашивает такой тупой вопрос у лисы и непроизвольно решила обращаться к ней на «вы». — а по мне что, не видно? — скептически замечает лисица и хитро смотрит на неё карими глазами. — а… как? — бормочет чеён, всё ещё не до конца осознавая, что происходит. — что значит как? языком, конечно, — усмехается та, — ты либо действительно недалёкая, либо прикидываешься. кстати, не видела тебя тут раньше, ты откуда? — я чеён, пак чеён, — поспешно произносит девушка, которую немного задевает то, что какое-то животное назвало её «недалёкой», — я из сеула, к бабушке приехала. — вот как, — задумчиво говорит лисица самым обычным спокойным тоном и, чуть поведя ушами, добавляет: — что ж, тогда добро пожаловать. заходи почаще. с этими словами она переходит на быстрый шаг и скрывается в лесу, оставляя чеён в полном недоумении и сомнениях в собственном психическом здоровье. девушка ещё раз смотрит на мощёную камнями тропинку, ведущую в лес, а затем на пустынный храм. ни души. снова тишина, снова найзойливый треск цикад. как будто ничего и не было. «может это действительно одна большая галлюцинация?» — хочется думать чеён, но всё же пакет теперь у неё в руках, хотя она оставляла его у алтаря, это она помнит совершенно точно. собравшись с мыслями, пак всё же отправляется в обратный путь, ежесекундно оглядываясь назад, как будто ожидая, что дух лисы решит снова показаться. по приходе домой чеён выпивает сразу несколько стаканов воды с лимоном, слушая бабушкины причитания о том, что ей стоило надеть головной убор, потому что можно и солнечный удар схватить. пак не рассказывает ей о том, что она уже его, судя по всему, схватила и поднимается к себе в комнату, чтобы переждать жару за книгой или листая ленту новостей в телефоне. сегодня с неё совершенно точно хватит прогулок.