Непрощённый

— Ничего себе, это же вы! Послушайте, спасибо огромное за всё, что вы для нас сделали. Можно я угощу вас выпивкой? Гермиона скривила губы, изобразив подобие вежливой улыбки. Пускай она и надеялась, что отпугнёт подошедшего чрезвычайно едким взглядом, от которого так и не могла полностью избавиться, но по опыту знала, что это, скорее всего, не сработает. — Конечно, друг. Твоё здоровье! — воскликнул Рон, широко ухмыльнувшись. Его щёки порозовели после целого вечера возлияний. — Очень любезно с твоей стороны, спасибо, — ответил Гарри с очаровательно застенчивой улыбкой. Они находились на праздничной церемонии, где собралось всё волшебное сообщество. В конце концов, сегодня стукнуло ровно пять лет со дня Битвы за Хогвартс. Где-то за глазницей немилосердно запульсировал сосуд. Она приняла жест благодарности, не отрывая взгляда от волшебника, который выглядел примерно на десять лет старше неё. Ей с трудом удавалось рассмотреть его лицо, сливающееся с безликой толпой бесчисленных мужчин и женщин, которые при удобном случае очень любили щедро благодарить их за то, что они были такими славными и смелыми юными героями войны. «И где же ты был пять лет назад, когда мы сражались? — закипел голос в голове Гермионы, такой непохожий на её обычный. — Где же ты был, когда погибали все наши союзники? Здесь, в пабе? Напивался, пока наших друзей раздирали оборотни? Пока их внутренности выворачивали проклятья?» — Благодарю, — безукоризненно вежливо ответила она, и собственный голос показался ей жалким. Гермиона продолжала пялиться на улыбающегося мужчину, который стоял слишком близко (словно имел к ним какое-то отношение), изо всех сил стараясь игнорировать внезапно нахлынувшие отчаянные, жестокие воспоминания. — Меня зовут… — она прослушала, — …и я работаю дальше по улице… — ей было плевать, — …с отцом. Ты знаешь это место? Ох, как же мы ценим вашу смелость! Её рука дёрнулась, и Гарри крепко сжал её ладонь под столом. — Ненавижу, когда они благодарят нас. Будто их благодарности чего-то стоят, — свирепствовала Гермиона как-то вечером много месяцев назад. — Им следовало что-то предпринять. Они могли что-то предпринять. Это не должно было ложиться целиком на наши плечи. Гарри тогда пожал плечами в своей невероятно очаровательной манере. — Они сделали, что смогли, — не согласился он. — И они благодарны, что мы сделали то, чего не смогли они. Гермиону его слова и близко не убедили. В них не было ни капли здравого смысла. Она высвободила руку из успокаивающей хватки Гарри и поднесла к губам кружку холодного эля. Закрыв глаза, она постаралась отключиться от вежливой светской беседы, которую Рон и Гарри завели с парнем, имя которого она уже позабыла. Гермиона наслаждалась тем, как приятно леденил горло напиток. «Привет, меня зовут Трус, — она вообразила, как говорит этот безликий человек. — Хорошим времечком была эта старая дурацкая Война, а? Меня ни разу не пытали, я не видел ни одного осквернённого трупа друга или родственника, и, на самом-то деле, я вообще никак не пострадал! Чтоб меня, вот уж спасибо вам за то, что взяли все страдания и жертвы на себя, наши вы храбрецы! Так, давайте-ка я угощу вас выпивкой на целый галлеон, ведь задним числом это вполне сможет считаться достаточным вкладом!» Её рука сжалась в кулак. Она поняла это только тогда, когда ногти так сильно впились в кожу, что разодрали её практически до крови. — …Гермиона? — спросил Гарри, озадаченно поглядывая на неё. Стало ясно, что он звал её по имени уже третий или четвёртый раз. — С тобой всё в порядке? Моргнув, она запоздало поняла, что кружка опустела. Искривлять губы в каком-то подобии улыбки было уже достаточно привычным, и она мастерски исполнила этот жест: — Со мной всё замечательно, не стоит беспокоиться. Слушайте, я отойду во «Флориш и Блоттс», пока они не закрылись, — кратко сообщила она, поднимаясь из-за стола в относительной уверенности, что они не станут подвергать сомнениям её нелепый предлог. В конце концов, она же обожала книги, правильно? Рон кивнул и помахал ей на прощание, а Гарри на мгновение задержал на ней заботливый взгляд. — Вот как? — спросил Безликий Парень. — Жаль. На самом деле, я надеялся, что смогу послушать какие-нибудь истории про военное время. Ты уверена, что не хочешь остаться и повспоминать былое? «Если бы ты там был, то уж точно не захотел бы это вспоминать, трусливый ты говнюк, — подумала она, глядя на него и неожиданно воображая, как вмазывает кулаком по челюсти этого ни в чём не повинного мужчины. Обходительного мужчины, который всего лишь любезно угостил их заслуженной выпивкой и у которого наверняка была веская причина не принимать участия в войне. — Ты уж точно не хотел бы возвращаться к воспоминаниям о том, как тебя кромсают ножом и пытают до полусмерти, или о том, как труп твоей соседки по комнате насилует оборотень, или о том, каково это — беспомощно смотреть вслед уходящему на верную смерть другу». — Уверена, что с этим тебе помогут Гарри и Рон, — вежливо ответила она вместо того, чтобы выцарапать ему глаза, и на непослушных ногах направилась к выходу, проигнорировав многозначительный взгляд Гарри. Вскоре после этого она обнаружила, что ноги привели её в мрачный переулок, куда Гермиона вряд ли забрела бы по собственной воле, будь она более трезвой. Среди посетителей многообразных пабов Лютного Переулка немногим было дело до того, кто она такая, и они не стали бы галантно угощать её, неустанно воспевая её героизм. Гермиона выбрала бар наугад. Здесь было ещё мрачнее, грязнее и темнее, чем она могла надеяться. Она быстро заказала себе сразу две порции крепкого алкоголя у бармена, который с сомнением посмотрел на неё, прежде чем пожать плечами и выполнить заказ. Она стремительно опрокинула первый бокал, рассеянно отметив, что ни разу не заказывала алкоголь в присутствии Гарри или Рона, а ведь его действие оказалось практически умиротворяющим. Прежде чем это давно искомое умиротворение успокоило её расшатанные нервы, сама судьба решила довольно грубо вмешаться в её планы на вечер. Гермиона вздрогнула, внезапно заметив мужчину на другом конце бара, который пялился на неё с отвисшей челюстью и был ещё более трусливым существом, чем её заносчивый безликий знакомый. Это существо носило имя Драко Малфой, от одного вида которого в её челюсти что-то щёлкнуло, и она не сразу поняла, что стиснула зубы до скрежета. После войны она видела его лишь несколько раз. Первый — на его слушании, где он сидел с отстранённо-надменным выражением лица. «Вам не упечь меня в тюрьму, ведь всё произошедшее — не моя вина», — читалось в его вызывающем взгляде, и его адвокат вторил ему. В конечном счёте, судьи с этим согласились, и приговором ему стала обеспеченная холостяцкая жизнь, а магическое сообщество так и продолжило его сторониться. Всякий раз, когда она думала об этом — о том, что он на свободе, что он волен и дальше вести полноценную жизнь, в то время как она с трудом засыпала по ночам, — у неё возникало необъяснимое желание что-то разгромить. Она несколько раз встречала его в коридорах Министерства, где он ехидно ухмылялся, прямо как в школьные годы, когда мальчишкой задирал и травил её. Сейчас он выглядел исключительно довольным собственным существованием, а она обнаружила себя стискивающей зубы во всепоглощающей ненависти к нему и цепляющейся за это уродливое чувство, которое заставило её сердце отчаянно биться. — Да брось ты. Не так уж он теперь и плох, — однажды за обедом сказал Гарри. — Знаешь, ведь он передо мной извинился. Обратился ко мне по имени и всё такое. Звучало довольно искренне. Рон тогда расхохотался: — Я бы ни за что в это не поверил, если бы он не извинился и передо мной. Этот сопливый маленький говнюк, должно быть, взрослеет. Как по мне, немного поздновато, но такой поступок требует мужества, не так ли? Она ещё не получала никаких извинений. Всякий раз, когда они ненадолго встречались взглядами, Гермиона замечала, как его ухмылка меркла, лицо бледнело, а глаза становились настороженными. Ей казалось это захватывающим, и она понимала, что по необъяснимым причинам не могла отвести взгляда. «Я тебя знаю, подлый трус, — глядя на него, думала она, пока её руки не начинали дрожать. — Я тебя знаю». Он, словно мог слышать её мысли, всегда опускал взгляд или отводил его в сторону, чтобы смотреть куда угодно, лишь бы не на неё, потому что и был именно трусом, каким она его и считала. Но вот сейчас, когда пьяным сидел на другом конце бара, он не отводил от неё взгляда. И смотрел так, будто умирал от жажды, и только она могла утолить эту невыносимую жажду, это отчаянное желание выжить. Он медленно встал, и Гермиона с замиранием сердца поняла, что он направляется к ней. Она пристально следила за тем, как он на нетвёрдых ногах приближался, усилием воли стараясь сохранять спокойствие и игнорировать яростный грохот сердца. — Грейнджер, — с лёгкой ухмылкой поприветствовал он, и она уже подумала, что, должно быть, пришло время для его лаконичного и тщательно сформулированного извинения. Гермиона смерила его решительным ледяным взглядом, но ничего не ответила. Впервые за много лет она увидела, как самоуверенное выражение сползло с его красивого пустого лица, словно было не более чем маской, скрывавшей настоящую личность. Она знала, что он был не более чем бесхребетным трусом, не понёсшим наказания, не выказавшим раскаяния и не получившим прощения. Непрощённым. Она резко выдохнула, и, не отвечая, вернулась к своему напитку. — Что ты здесь делаешь? — спросил он то ли с насмешкой, то ли с искренним любопытством, и ей совершенно не хотелось знать, что именно таилось в этой интонации. — Разве ты сейчас не должна быть в каком-нибудь шикарном заведении, чтобы праздновать вместе со своими друзьями-героями? — Я пришла просто выпить. Исчезни, пожалуйста, и оставь меня в покое, — ответила она, не собираясь утруждать себя настолько, чтобы взглянуть на него во второй раз или участвовать в этой пародии на беседу. — Отмечаешь победу, да? О! А могу я… Позволь мне угостить тебя? — Он прислонился к барной стойке, почти неуклюже, но всё ещё раздражающе самоуверенно. — Нет, ты не можешь, — отрезала она, снова думая о странном голосе в своей голове и чувствуя, как в ней закипало желание причинить кому-нибудь вред. Тем не менее, этот конкретный человек, предлагавший купить ей выпивку, никоим образом не мог быть порождением воображаемого голоса, настолько поразительно ужасающе уникальным он был. "Где ты был пять лет назад, когда мы сражались?" — часто спрашивала она, ведя внутренний диалог, но в этом конкретном случае она точно знала, где был этот человек и что он сделал или чего не сделал. Где-то на периферии зрения она заметила, как он неловко переместился, потом вздохнул и небрежно опустился рядом с ней на барный стул. — Послушай, Грейнджер… Гермиона, мы можем поговорить? Я хотел извиниться… — Ох, отвали, Малфой. — Она одним большим глотком допила оставшийся алкоголь, бросила несколько монет на барную стойку и протиснулась мимо него, чуть не сбив со стула, когда выходила из грязной забегаловки. — Эй! Подожди, — окликнул он, споткнувшись позади неё по пути к выходу. — Послушай, прости меня, ладно? Мне действительно жаль. Её кровь кипела, бурлила и клокотала, и она была готова взорваться. Тот факт, что он с полной уверенностью ожидал, что она просто примет его оскорбительные и чисто формальные извинения, принесённые только ради собственного спокойствия, чтобы он мог с лёгкостью избавиться от последнего напоминания о своей жалкой, трусливой сущности, всколыхнуло в ней желание уничтожить его, желание показать ему, каким должен быть его удел. Она не собиралась становиться очередной галочкой в списке невнятных извинений Драко Малфоя. Слова — это лишь пыль. Если он на самом деле хотел получить прощение, то должен был заслужить его. — Ты действительно хочешь передо мной извиниться? Он решительно кивнул. Она повела челюстью, чувствуя, как та щёлкнула в суставе, словно кованая дверь на несмазанных петлях. — Твои родители больше не живут в поместье? — напрямик спросила она. Он ещё раз кивнул. — Отведи меня туда. Если он и был удивлён такой просьбой, то никак этого не выказал. Скорее наоборот, на его лице появилась вальяжная идиотская ухмылка, и ей захотелось тут же её стереть. Он вывел её из бара, а через миг взял за руку, чтобы аппарировать их в своё ужасное жилище. Его рука оказалась теплее её. Они шумно приземлились в фойе. В поместье царила атмосфера запустения, какая бывает в покрытых пылью брошенных домах; от этого на неё накатил приступ тошноты. Глубоко вдохнув, она произнесла: — Отведи меня в другую комнату. Ей не требовалось уточнять, в какую именно, потому что он, всё ещё несносно ухмыляясь, медленно кивнул и повёл её в ту самую, о которой она говорила. В ту, которая постоянно преследовала её в кошмарах. Его глаза непроизвольно сверлили незримую дыру в её голове, пока она напряжённо оглядывала комнату, стараясь сосредоточиться на дыхании. Люстра, в отличие от предыдущего раза, когда она была здесь — плача, крича и умоляя, — оказалась полностью восстановленной, и в комнате не осталось никаких следов прошедшей войны. Словно ничего ужасного здесь никогда и не происходило. Она стояла, оцепенело уставившись на то самое место, где были уничтожены последние крохи её детской невинности. Через мгновение она поняла, что он стоял рядом и держал её за руку, смотря туда же, куда и она. Ей захотелось оторвать ему руку — прямо от запястья, — но она всё же продолжала крепко стискивать её, прекрасно осознавая, что от их соприкосновения с кончиков её пальцев летели искры. — Итак, ты сожалеешь. Он кивнул, высокомерная ухмылка немного поугасла. — О чём? — Обо всём, — устало выдохнул он, и ухмылка исчезла полностью. — О том, что стал Пожирателем смерти? Решительный кивок в ответ. — О Дамблдоре? Ещё один кивок. Она сжала в кулак другую руку, подумав, что действительно может его ударить. — О том, что ты просто смотрел на то, как меня пытали здесь той ночью? — Да, — хриплый, приглушённый шёпот. — О том, что до конца так и остался грёбаным трусом? — Да, — выдавил он, его челюсть слегка дрогнула. — Послушай, мне… мне было… — О, давай, поведай, почему это не твоя вина. Прошу. Если, конечно, осмелишься. Он отвёл глаза, уставившись на собственные туфли, пока она всё глубже и глубже впивалась ногтями в ладонь. — Прости, — прошептал он, и она почувствовала, что по непонятным причинам ненавидит его сильнее, чем прежде. — Как думаешь, что бы случилось, если бы мы поменялись местами? — спросила она. — Если бы это ты изо всех сил кричал, извиваясь на полу, а я бы стояла вон там и смотрела? Когда она повернулась к нему, то увидела, каким настороженным был его взгляд. — Давай же, — прошептала она, отпуская его руку и чуть ли не отшвыривая её обратно в него. — Скажи это! Скажи мне то, что ты собирался сказать. Что у тебя не было выбора. Да? Что ты был напуган. Что ничего не мог изменить, совсем ничего. Что ты не принимал никаких решений, и это не твоя вина. — Мне… жаль. Она чувствовала, как по венам пульсирует горячая кровь. Сердце бешено отбивало удары о грудную клетку, а в голове беспорядочно метались жестокие мысли. — Ну разумеется, ты сожалеешь. Мне плевать, что тебе чертовски жаль, это всё равно уже ничего не изменит. — Медленный шаг вперёд, и внезапно они оказались так близко, что почти касались друг друга. — Скажи-ка мне кое-что. У тебя встал, когда ты смотрел, как меня пытают той ночью, не так ли? — спросила она дрожащим голосом, практически переходя на шёпот. — Нет, — прохрипел он. — Не лги мне. Я видела, как ты наблюдал за мной, и я раскусила тебя. Я знаю тебя. Это правда, разве нет? И разве ты не настоящее чудовище? — …Да, — прохрипел он, отчаянно глядя на неё своими кошмарными серо-стальными глазами, отвратительно блестевшими от непролитых слёз. Прежде чем она успела подавить пронёсшуюся по телу волну гнева, её ладонь с силой ударила его по щеке, и он жалобно заскулил. Что-то тёмное и ужасное зашевелилось в ней от этого мерзкого звука, от ярко-красного следа, расцветающего на его лице, от того, что он вдруг стал таким же слабым, как и она сама. Её руку восхитительно жгло. — Не смей, чёрт тебя подери, плакать, — прошипела она. — Ты не… — тяжёлый вздох, — …ты не заслуживаешь жалости к себе. Ты не заслуживаешь такой милости. Он угрюмо кивнул. — Мне жаль, — прошептал он, опустив глаза. — Мне жаль. — Ты ведь не думаешь, что заслуживаешь моего прощения? — насмешливо спросила она, и он покачал головой. — Она крепко обхватила его подбородок, с силой впиваясь пальцами в кожу и заставляя его посмотреть ей в глаза. — Ты же не можешь искренне верить, что заслужил его. Пока ещё нет. Он осторожно положил руку ей на бедро и уставился на неё, а в его глазах появилось что-то похожее на надежду. — Пока ещё? Он принялся большим пальцем ласково выводить круги на её бедре, и Гермиона глубоко вздохнула. Сердце всё ещё заходилось от гнева и чего-то ещё, чего-то жутко соблазнительного, манящего и притягательного. Она бросила взгляд на весьма красноречивый стояк у него в штанах и почувствовала, как всё её существо пронизывает волнующее тепло. Прежде чем её мозг успел осознать, что они оба в полном дерьме, пьяные, злые, растерянные и готовые погубить друг друга в том самом месте, где он когда-то наблюдал, как она оказалась полностью уничтоженной, Гермиона поджала губы, выдержала его взгляд и скомандовала: — Сними рубашку. Он мрачно сверкнул глазами, но после короткой паузы кивнул, поднимая руки, чтобы расстегнуть свою угольно-серую мантию. Его длинные пальцы быстро справились с поставленной задачей, хотя руки у него слегка дрожали. Небрежно отбросив рубашку в сторону, он снял майку через голову. Когда он предстал перед её оценивающим взглядом, на его лице снова заиграла ухмылка. Она всегда смутно осознавала его физическую привлекательность, но никогда не обращала на это внимания из-за крайней враждебности между ними. Однако здесь и сейчас она позволила себе на миг оценить его с эстетической стороны. У него было стройное и крепкое тело с заметными мышцами — и заметными шрамами — на торсе. Она оглядела его, не желая, чтобы в её глазах отразилось одобрение. — Хорошо, — признала она вслух, сбрасывая туфли. — А теперь мою. Она увидела, как дрогнул мускул на его щеке, когда он жадно посмотрел на неё, шагнув вперёд, чтобы схватиться за край её блузки. Он расстегнул нижнюю пуговицу, прежде чем сделал паузу, глядя на неё с лёгкой ухмылкой, и, агрессивно разорвав рубашку, сорвал её с плеч. Она отстранённо слушала, как пуговицы застучали по полу, когда он быстро снял с неё лифчик, отбросив его куда-то в сторону вместе с остальной одеждой. — Чёрт, я мечтал об этом на уроках Зельеварения, — выдохнул он, пристально разглядывая её сиськи. — И, хочу сказать, они того стоили. То, что я хотел с ними сделать… Одной рукой он обхватил её бедро, а другой грубо нащупал правую грудь, наклоняясь, чтобы прижаться губами к её шее. Его пальцы на её коже были грубыми, а губы — мягкими. Она позволила ему прикоснуться к себе, наслаждаясь этим ощущением и его запахом, почувствовав на мгновение, как под его прикосновениями запульсировал сосок, прежде чем в ней вновь вспыхнула кипящая ярость, с новой силой заявляя о себе. — Нет, — сказала она, свирепо глядя на него и отбрасывая его руку. Потеря контакта вызвала у неё вздох. — Так не пойдет. Ты никогда ничего не решаешь, помнишь? С ошарашенным выражением лица он уставился на неё, но медленно кивнул. Она выдохнула, избавляясь от яда, разъедающего её изнутри, и встретилась с ним взглядом. — Встань на колени, Малфой, и извинись передо мной так, будто искренне сожалеешь. На его лице мелькнуло робкое понимание, а губы слегка дрогнули, прежде чем он опустился на колени у её ног. Он нежно положил руки на её бёдра. — Мне жаль, — прошептал он более искренне, чем она могла себе представить. Он смотрел на неё почти с отчаянием, но всё с той же раздражающей уверенностью, отчего она покраснела. Гермиона протянула руку, чтобы смахнуть с его глаз прядь светлых волос, и крепко стиснула челюсти. Здесь и сейчас именно она контролировала ситуацию. — Неплохо для начала. Расстегни мои брюки и спусти их вниз. С коварной улыбкой на лице он выполнил её указание, и у неё в голове закрутились планы и запасные ходы, как победить его в этой чёртовой негласной игре, в которую они, очевидно, решили поиграть. Она подалась вперёд, освободившись от нижнего белья, пока её киска не оказалась почти на одном уровне с его носом. Она смотрела, как он глубоко вздохнул и задрожал; вырывавшееся у него тёплое дыхание покалывало её чувствительную кожу. Она запустила пальцы в его волосы, а затем сжала их в кулак. — Малфой, — прошептала она, потянув его за волосы, чтобы поднять его лицо, пока их взгляды не встретились. — Извинись передо мной ещё раз. — Она подалась бёдрами вперёд, пока его нос не коснулся её так, что смысл её слов стал совершенно ясен. Ей больше не пришлось подталкивать его, и он нежно провёл языком по влагалищу. Её бёдра сами собой выгнулись в его сторону от этого похожего на электрический удар контакта, и он улыбнулся, видя, как её предаёт собственное тело. Гермиона положила руку ему на голову, слегка сжимая волосы как предупреждение и руководство к действию. Она притянула его ближе, затем левее, выше, чтобы заставить его язык выполнять её приказы, и ей было приятно видеть, как он быстро приспосабливался к её требованиям. — Вот так, именно там. М-м-м, глубже. Да. А ты хорошо следуешь указаниям, не так ли? Не останавливайся, вот так. Он снова и снова сосал клитор и погружал язык в её лоно, пока из её горла не начали вырываться почти нечеловеческие звуки. Гермиона была близка, очень близка, когда он, задыхаясь, отстранился и попытался заменить язык своими длинными тонкими пальцами, но она тут же оттолкнула его руку. Он облизывал её голодным взглядом, в котором до сих пор сохранился намёк на тот самый раздражающе высокомерный блеск, который вызывал у неё желание выколоть ему глаза. — Нет. Ты делаешь только то, что тебе говорят, забыл? За тебя сейчас извиняется только твой острый язык. Он зарычал ей в бедро, а затем скользнул руками к её заднице, крепко сжимая её и сильнее притягивая её бёдра к своему лицу. Она почувствовала, что, массируя ягодицы, он всё ближе и ближе подбирался пальцами к её анальному отверстию. Малфой продолжал трахать её языком, а его палец стал нежно скользить по расщелине между ягодиц, не совсем проникая внутрь, но заставляя её извиваться под его ртом, пока ей не пришлось неохотно присудить ему очко в их ужасной маленькой игре. Гермиона с силой потянула его волосы, и он застонал: вибрация из глубины горла распространилась по его губам, перешла на её клитор и по позвоночнику отдалась прямо в мозг. Прежде чем она успела это понять, её веки опустились, а тело полностью напряглось, прежде чем расслабиться. Казалось, что она воспарила; её мышцы трепетали вокруг его языка, который продолжал танцевать внутри неё, пока он крепко сжимал её ягодицы, удерживая на месте. — О-о-о-о-ох. — Она смутно услышала гортанные хриплые звуки, даже не осознавая, что сама издала их. Собравшись с силами, Гермиона резко дёрнула его за волосы. Её ноги стали ватными, и она хватала ртом воздух, отчаянно пытаясь набрать воздуха, пока он пристально наблюдал за ней. Встретившись с ним взглядом сквозь пелену оргазма, она лишь на миг подумала о том, что он никогда не выглядел лучше, чем сейчас: щёки раскраснелись, подбородок блестел от её смазки, а на глазах выступили слёзы, вероятно, из-за того, как грубо она схватила его за волосы. — Прости, — снова прошептал он, обдавая горячим влажным дыханием её бедро. — Ты прощаешь? Обессилев и восстанавливая дыхание, она рухнула на колени, опираясь на его грудь. Он нежно притянул её к себе. Гермиона низом живота чувствовала его твёрдый и подёргивающийся член. Какое-то время они просто дышали, чуть позже она поняла, что они при этом ещё и смотрели друг другу в глаза. Его глаза напоминали живую ртуть, но всё ещё раздражали её своей самоуверенностью. — Ты думаешь, что уже заслужил прощение? Одинокая слеза скатилась по его щеке. Она немного отстранилась и ещё раз ударила его по лицу. — Никаких слёз, Малфой. Уяснил? Ведь так? — хрипло выдохнула она. — Да, — отозвался он, резко откинувшись, чтобы смотреть на неё. Теперь он казался немного удивлённым и не таким самоуверенным. — Хорошо, — прошипела она, опуская голову на его вздымающуюся грудь. — Хорошо, это правильно. Не заслуживаешь. Ты заслуживаешь сначала пострадать, верно? Ты никогда не страдал так, как страдали все мы. Ты и сам это знаешь, я уверена, что знаешь. Он, нахмурившись, пристально смотрел на неё, и, когда он обречённо закрыл глаза, ей показалось, что она ощутила лёгкое покалывание в груди, напоминающее чувство вины. Но он должен был это знать, несмотря на своё высокомерие. Должен был. Гермиона провела рукой по той щеке, которую только что ударила, и прижалась лбом к его лбу. Они вместе выдохнули, и она почувствовала, как вздох, сорвавшись с его губ, легко коснулся её губ. Она уловила собственный запах в его дыхании. — Верно? — тихо повторила она. — Да. — Это прозвучало так тихо, что она даже не была уверена в том, что он произнёс это вслух, и в тот же миг вспомнила оправдания, прозвучавшие на его суде. Он был юн. Мы все были юными. Он был напуган. Мы все боялись. Он защищал свою семью. Мы все кого-то защищали. Она закрыла глаза и не смогла не вспомнить всего того, что так жестоко вырывало её из сна посреди ночи. Страх, бессилие, подавляющее чувство полной потери контроля. Она всё это перенесла, и было бы справедливо, если бы и он тоже. — Ты хочешь трахнуть меня? — спросила она, её губы были всего в нескольких вдохах от его. С отчаяньем в глазах он выдохнул: — Да. Она отстранилась и долго смотрела на него холодным взглядом. — Но ты не заслуживаешь трахать меня, нет. На самом деле, это я заслуживаю того, чтобы трахнуть тебя. Верно? Его глаза настолько расширились, что это выглядело почти комично, и ей показалось, что он мог прийти в себя и вышвырнуть её из собственного поместья, но нет. Настороженно, даже с некоторым мазохистским выражением на лице, он медленно кивнул. Её сердце ёкнуло в предвкушении, и она улыбнулась самой искренней и самой ужасной улыбкой, которая когда-либо появлялась на её лице. — На четвереньки, Малфой. Он сделал медленный, глубокий вдох, потом развернулся и опустился, коснувшись руками холодной поверхности пола. — Расстегни ремень, — под грохот собственного сердца потребовала она, и он подчинился. Она услышала, как его ремень с лязгом упал на пол, и подумала, что теперь она наверняка ведёт в их ужасной игре. — Хорошо, — прошептала она. — Не оглядывайся на меня, Малфой, ты этого не заслуживаешь. Смотри в пол. Когда он сделал, как она сказала, Гермиона встала на коленях прямо за ним. Она наклонилась немного вперёд и стянула его брюки до колен. Стоило признать, что на его задницу было приятно смотреть. Мускулистая, словно великолепная статуя, высеченная из мрамора. Статуя, которую она очень хотела бы разбить вдребезги. Медленно протянув руку, она осторожно положила ладонь на изгиб его поясницы, возбуждённая его дрожью и положением бёдер. — Не оглядывайся на меня, — повторила она, нежно проводя подушечками пальцев по его позвоночнику к ягодичным мышцам. Она крепко сжала их, радуясь его резкому вздоху. Очень-очень медленно одним пальцем она провела по его округлой ягодице, прежде чем прошлась вдоль расщелины, и могла одновременно чувствовать и видеть, как напрягались его мускулы, плотно сжавшись под кожей. — Малфой, скажи мне кое-что, — она говорила тихо, пальцем остановившись прямо у его входа и слегка нажимая на него. — Неужели я буду первой, кто окажется внутри тебя? Или Тёмный Лорд позволял приближённым оборотням трахать тебя, словно маленькую сучку? Прежде чем он успел метнуть на неё взгляд, а она поняла, что именно это он и собирался сделать, Гермиона одним движением вошла в него, испытывая трепет от извращённого удовольствия, вызванного его животным хрипом, и ощущая, как он мышцами крепко обхватил её палец, совершенно беспомощный и находящейся в её власти. — Грейнджер, — тихо простонал он. — Молчи. Ты никогда ничего не контролируешь, помнишь? Просто расслабься, — отрезала она, вытаскивая палец и медленно вводя его обратно в его тугой канал. Она вошла в него ещё несколько раз, медленно и осторожно, пока не почувствовала, что его мышцы начали расслабляться и принимать её палец немного глубже. — Очень хорошо, Малфой. Ты же никогда ни в чём не виноват, потому что ни за что не отвечал. Разве нет? — Чёрт, — выдохнул он, когда она осторожно добавила второй палец. — Это… я не знаю. Мне очень жаль. Она ещё глубже ввела в него пальцы и мрачно улыбнулась, призывая к себе страпон. Отложив его, она наклонилась и легко коснулась губами его левой ягодицы. Напряжённые мышцы дёрнулись под её губами, и он издал восхитительный тихий стон, когда она резко прикусила его. — Как думаешь, ты уже заслужил моё прощение? — прошептала она ему в кожу, целуя то место, в которое только что вонзила зубы. — Н-нет. — А следом ещё один стон, от которого что-то затрепетало в глубине живота. Мучительно медленно она вынула из него пальцы, и всё его тело содрогнулось. — Хорошо, это правильно. Ты всегда был умным мальчиком. Так? Прижмись лбом к полу. И не оглядывайся. Он сделал всё, как она сказала, Гермиона взяла волшебно смазанный чарами страпон, быстро накинула холодные кожаные ремни на бёдра и закрепила их. Его тело продолжало дрожать, и на мгновение ей стало немного не по себе, когда она вспомнила, как лежала на этом самом месте, дрожа, трясясь, плача и моля о помощи, пока он стоял рядом и ничего не делал… Но она взглянула вниз, на прикреплённый к её бёдрам силиконовый член, и напомнила себе, что вся власть теперь в её руках. Она контролирует ситуацию. Раздвинув его ягодицы, Гермиона уставилась на Малфоя, упиваясь его беспомощностью, обнажённостью и беззащитностью перед ней. Она подалась вперёд, прижав кончик своего силиконового члена к его сморщенной дырочке. Он перестал дрожать и замер, всё ещё упираясь лбом в холодный пол. — Ты хочешь, чтобы я трахнула тебя в задницу, верно, Малфой? Он вздрогнул. — Грейнджер… — Ты же хочешь заслужить моё прощение? — Да. — Это был шёпот, но он всё же эхом разнёсся по пустой комнате, словно его прокричали с вершины горы. Она говорила тихо, обхватив свой новоприобретённый член одной рукой и осторожно пододвигая его. — Скажи, что хочешь, чтобы я тебя трахнула. — Я… хочу, чтобы ты меня трахнула. Медленно, всё ещё ненавидя его, но, несмотря на представившуюся возможность, внезапно обнаружив, что не стремится полностью его уничтожить, она неспешно проникла внутрь. — Ты ведь полностью примешь его в себя? Верно? — шёпотом спросила она, с извращённым чувством гордости наблюдая за тем, как в него погружался прикреплённый к её бёдрам фаллоимитатор. — Н-н-нх!.. — Тш-ш-ш, расслабься. Принимай. Ещё немного. Хорошо. Вот так. Мышцы его задницы и поясницы были сильно напряжены, но потом снова расслабились, и она толкнулась глубже ещё на дюйм. — Очень хорошо. — Гермиона смотрела, как он напрягал бицепсы и как скрёб пальцами по полу в поисках опоры. — А ты не так уж плох? Ты можешь постараться, когда тебе дают шанс, верно? — В-верно. — Ещё дюйм, и ещё один стон. — Ты хорошо выполняешь приказы, не так ли? — тихо спросила она, когда он вздрогнул. — Такой послушный маленький солдатик. В ответ он издал очередной сдавленный стон. Она немного отстранилась, а затем снова вошла в него, проводя ногтями по изгибам его ягодиц, пока он привыкал к возбуждающим ощущениям внутри себя. — Всё так и было, верно? — спросила она, слегка ускоряя темп. — Чёрт возьми, Грейнджер, о, это так… Гермиона толкнулась в него резко и глубоко, и, казалось, он сильнее согнулся, ахнул и тяжело опустился на локти. — Ты примешь его целиком, потому что я здесь контролирую ситуацию, и я тебе говорю, что делать. Я заставляю тебя чувствовать себя хорошо, ты ведь хочешь этого? Ты хочешь, чтобы я тебя трахнула, но даже если бы ты не хотел, ты бы всё равно оказался слишком труслив, чтобы воспротивиться. Разве нет? — Да, чёрт возьми, — выдохнул он, когда она в очередной раз вышла из него. — Я трус, я всегда был трусом. — Хорошо, — прошептала она, борясь с рыданием, зародившимся в груди, и впиваясь пальцами в его бледную плоть так сильно, что могли остаться синяки. — Очень хорошо. Так и есть. Ты трус. Она двигала бёдрами, толкаясь в его задницу, наслаждалась тем, как фаллоимитатор тёрся о её клитор, пока он тяжело дышал и стонал. Она почувствовала, как напряжение снова начало нарастать, скручиваясь внутри, словно пружина, и забралась рукой под ремни, нащупывая влагалище. Её горло сдавило от нахлынувших ощущений, когда она легко скользнула пальцем внутрь себя. — О, я такая мокрая, — задыхаясь, сообщила она, замедляя темп и углубляя толчки в такт с собственным пальцем. — Я никогда не была такой мокрой. Твой член легко бы скользнул в меня. Ты всё ещё хочешь меня трахнуть? — Да, — жалобно простонал он. — Но ты не можешь и никогда не сможешь. Не жалей себя. Ты не заслуживаешь жалости, — напомнила она ему ещё одним глубоким толчком сквозь его стоны. Оперевшись на пол рядом с его головой, она опустилась на его спину, касаясь своими затвердевшими сосками его скользкой от пота кожи, и зашептала ему на ухо: — У тебя всё ещё осталась свобода. Твои деньги. И счастье. У тебя есть всё, — почти всхлипнула она. Он нежно прижался губами к внутренней стороне её запястья. — Нет, нет, у меня этого нет, — страдальчески запротестовал он. Она отдёрнула руку, словно обжёгшись, быстро шлёпнув его по заднице. Звонкий хлопок эхом разнёсся по всей этой кошмарной комнате с призраками прошлого, и она проигнорировала его всхлипы. — Не прикасайся ко мне, — прошептала она, замерев на мгновение. — Не смей, чёрт возьми. Не делай ничего, что тебе не сказали, ты, безвольный, жалкий трус. Извиняйся передо мной. — Прости, — горестно повторил он, подаваясь бёдрами назад и глубже принимая в себя её силиконовый член. — Пожалуйста, пожалуйста, поверь мне. Мне очень жаль. Возможно, всё это было из-за алкоголя, но в тот момент она думала, что почти могла поверить ему. Почти. Одной рукой, всё ещё лежавшей на его бедре, она потянулась вперёд, пока не обхватила его твёрдый, невероятно твёрдый член. — Бля!.. — двигая бёдрами, сквозь зубы прорычал он. Гермиона провела рукой по его члену, погладила подушечкой большого пальца кончик головки, двинулась вниз, размазывая его смазку, затем скользнула обратно, пока он задыхался и извивался под ней. — Ты не заслуживаешь того, чтобы кончить, — сказала она, дроча ему одной рукой и лаская себя другой, её бёдра продолжали не очень деликатно напоминать ему об искусственном члене в заднице. — Не заслуживаю, — задыхаясь, согласился он. — Пожалуйста. — На этот раз я всё контролирую. — Она перестала уделять внимание его члену и глубже стала вводить в себя пальцы, чуть ли не плача от переполняющего её восторга. — Я контролирую ситуацию. Ты кончишь, только когда я разрешу тебе кончить. Он толкнулся бёдрами ей в руку. — Пожалуйста. О, чёрт, я сейчас… о, не останавливайся… Она отдёрнула руку и сильно толкнулась в него, наслаждаясь его криком, потом переместила освободившуюся кисть к своей груди. — Ты кончишь, когда я заставлю тебя кончить, — повторила она, издавая горловой стон и ущипнув себя за сосок. Он оглянулся на неё через плечо: щёки порозовели от напряжения, а по лбу стекал пот. Он смотрел на неё с необузданной похотью в своих серых штормовых глазах, наблюдая, как она прикасалась к себе, размазывая его смазку по груди. Гермиона выдержала его взгляд, даже когда её веки затрепетали. — Ты хочешь прикоснуться ко мне? — затаив дыхание, спросила она, продолжая ласкать себя и представляя, как в неё бы входил его большой и длинный член. — Да, — хрипло ответил он, блуждая взглядом по её телу, насколько ему позволял угол зрения. — Что ж, но ты не можешь. — Она подчеркнула своё заявление толчком, и он закашлялся, резко отвернув голову и прижавшись к холодному полу. — Ты не заслуживаешь прикасаться ко мне, грязный трус. Разве нет? — Да, — он почти рыдал в пол. — Я тебя совсем не заслуживаю. Сдерживая стон, она немного изогнула кисть и потянулась, чтобы снова схватить его за член. — Хороший мальчик. Совершенно верно. Ты не заслуживаешь прикасаться ко мне, ты не заслуживаешь трахать меня, и ты не заслуживаешь моего прощения. Он ахнул, когда она обхватила его рукой, и у неё тоже перехватило дыхание, когда она, грубо лаская себя, попала пальцами по тому месту, от которого перед глазами вспыхивали звёзды. Она чувствовала, как он, двигая бёдрами, насаживался на фаллоимитатор, всё ещё находящийся глубоко в его заднице. Когда его член начал пульсировать, она довольно крепко сжала его, наклонившись вперёд, чтобы прорычать ему на ухо: — Ещё нет, пока я не скажу. Не раньше, чем ты начнёшь умолять меня, — как я умоляла, чтобы всё это прекратилось, лишь бы прекратилось, — позволить тебе кончить. — Пожалуйста, — отчаянно простонал он. — Мне жаль. Пожалуйста. Прости меня, — всхлипывал он. — Я не могу, ублюдок, и никогда не смогу, — закричала она, неистово трахая его и отстранённо замечая, как у неё непроизвольно брызнули слёзы, капая ему на спину. Яростно тряхнув головой, она поднялась с его спины. Выпрямившись, она потянула его за собой, отпустив при этом его член. — Чёрт. Пожалуйста, — попросил он хрипло-гортанным и надломленным голосом. — Пожалуйста что? — Она обняла его за талию и притянула к себе, в бешеном темпе вбиваясь бёдрами в его задницу. Её бёдра буквально горели от усилий, а сердце готово было выскочить из груди, но она хотела победить, она должна была победить. — Пожалуйста, Гермиона, пожалуйста. — Он повернулся назад, пытаясь посмотреть на неё, и потянулся так, словно хотел поцеловать. Она наклонилась вперёд и захватила его губы в небрежном поцелуе, грубом и безыскусном, атакуя его язык своим. Она почувствовала остатки собственного вкуса в его дыхании, прежде чем отстраниться. Он извернулся и попытался вновь захватить её губы, но она резко покачала головой. — Ты не заслуживаешь того, чтобы трахать меня, — дрожащим голосом напомнила она, проигнорировав его манёвр, вместо этого прижавшись губами к солёной, потной коже его плеча, слегка прикусывая зубами. — И ты не заслуживаешь того, чтобы целовать меня. Трахай свою руку и представляй, что это моя киска, потому что это самое большее, на что ты можешь рассчитывать. Она смотрела, как он подчинился, схватился за член и начал яростно дёргать его, отчаянно представляя, как наполняет её. Для пущей убедительности она снова двинула бёдрами, трахая его в задницу, пока он дрочил, их дыхание стало прерывистым, оргазм был всё ближе, ближе и ближе… Она резко прикусила его плечо, чтобы не закричать. — Пожалуйста, — всхлипывал он. — Пожалуйста, о, пожалуйста. — Произноси моё имя, когда умоляешь, — задыхаясь, прошептала она. — Г-Грейнджер… Сильный толчок. — Извинись и скажи моё имя. — Прости, Гермиона. — Блядь, — закричала она, беспорядочно двигая бёдрами, отчего фаллоимитатор восхитительно тёрся о её клитор, изо всех сил пытаясь сохранить контроль. — Я сейчас кончу, я… — Гермиона, пожалуйста, прости, прости меня, прости меня, пожалуйста, можно мне кончить? — Да, — выдохнула она сквозь зубы, когда её внутренности начали подёргиваться и трепетать. Он кончил вместе с ней, сильно хрипя, и она почувствовала, как его тело напряглось в её объятиях. Она крепко обхватила его за талию и прижалась к нему, пока их тела яростно сотрясались. Она чувствовала, как сокращались его мышцы, передавая импульс спине и бёдрам, когда они почти слились как единое целое. На мгновение они замерли, переплетясь друг с другом, прежде чем он со стонами рухнул на пол, потный и обмякший. Она упала на него сверху, совершенно обессиленная, отчаянно хватая ртом воздух. После этого их тела содрогнулись, и на мгновение наступила блаженная тишина. Отдышавшись, она осторожно откатилась на бок, он повернулся следом за ней, до сих пор совершая глубокие, судорожные вздохи. Гермиона по-прежнему обхватывала его одной рукой за талию и крепко прижимала к себе. Она заметила небольшие синяки на его шее от её пальцев, и ей захотелось нежно прижаться губами к повреждённой коже. Когда она сделала это, Драко удовлетворённо вздохнул и прижался к ней спиной. Она крепко прижалась к нему на долгое, обескураживающее мгновение, не совсем понимая, почему утешает его и почему ей не хочется его отпускать. В конце концов, когда её сердцебиение успокоилось, она вышла из него, и из его горла вырвалось хриплое шипение. Освободившись от её хватки, он перевернулся на другой бок и посмотрел на неё. — Это, — с глубоким вдохом начал он, — это было… Она блуждала по нему взглядом. У него был вид полностью насытившегося человека, а на лице красовалась кривая улыбка. Она не могла решить, была ли это та самая ухмылка, которую она так ненавидела и хотела навсегда стереть с его лица, или это была просто обычная улыбка. Так и не разобравшись, она неожиданно для себя наклонилась и целомудренно прижалась губами к его губам. — Это было… неплохо, — ответила она, слегка пожав плечами. Она смутно задавалась вопросом, кто же в итоге победил в их кошмарной игре, но потом решила, что это, вероятно, не имело значения. Возможно, они оба проиграли, а может быть, и выиграли. — Ты неплохо справился. Он серьёзно посмотрел на неё, словно ожидал услышать что-то ещё, чего она всё ещё не могла заставить себя сказать ему. Когда кайф от шокирующе сильного оргазма стал ослабевать, в её мозгу начала медленно проступать реальность её положения. Потная и липкая, одна в доме старого врага после того, как вытрахала из него всю душу, Гермиона обнаружила, что не испытывала особого сожаления. Тем не менее она не могла придумать, что ещё должна сказать ему, и вдруг почувствовала себя неловко под его пристальным взглядом. Она молча поднялась и начала собирать свою одежду. Всё это время, пока она неуклюже натягивала брюки и быстро произносила заклинание, чиня порванную рубашку, Гермиона чувствовала на себе его взгляд. Когда она закончила одеваться, то снова посмотрела на него, обнажённого, измождённого и обжигающего её пылким взглядом, и подумала, что её кровь больше не закипала от его взгляда. Конечно, она не могла сказать ему об этом, поэтому тяжело выдохнула, отводя взгляд, и покинула эту ужасную комнату. Она услышала, как позади неё поднялся на ноги Драко. Он последовал за ней, хотя и несколько прихрамывающей походкой и морщась при каждом шаге. Она зашагала быстрее и успела добраться до двери. — Грейнджер, — сдавленно крикнул ей вслед. — Гермиона… Ты это серьёзно? Она дрожащей рукой схватилась за дверную ручку, открывая её одним рывком. — Что ты имеешь в виду? — Что ты никогда не сможешь простить меня? Она заколебалась от того, как разбито прозвучал его голос, и на мгновение задумалась об этом, почувствовав, как её лица мягко коснулся ветер. Она глубоко вздохнула, размышляя. — Даже если бы я захотела, — медленно, с дрожью в голосе и зажмурившись, начала она, — я не уверена, что знаю, с чего начать. Она услышала эхо его шагов, когда он подошёл ближе. — Я тоже не знаю, — хрипло прошептал он. — Может быть, мы могли бы начать с разговора об этом? Её рука сильнее сжалась на дверной ручке. Он сделал ещё один шаг, и ещё, пока вдруг не оказался прямо за её спиной, достаточно близко, чтобы жарко зашептать ей на ухо. — Я думаю, что, возможно, должен ещё раз извиниться перед тобой. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы представить, как его губы устало кривятся в этой ужасной, ненавистной, высокомерной ухмылке, и что-то в её груди сжалось от его фальшивого легкомыслия. Она не могла закрыть дверь и повернуться к нему, пока не могла, но и просто выйти, не сказав ни слова, тоже не могла. Медленно, очень медленно и не совсем уверенно она разжала свою невыносимо крепкую хватку на дверной ручке, с удовлетворением услышав, как с его губ сорвался дрожащий вздох. Его горячий вздох прошёлся по шее, в то время как ветерок с улицы коснулся лица. Она не была уверена, что когда-нибудь сможет по-настоящему перестать ненавидеть его. На самом деле, она была уверена, что очень далека от прощения, что это почти недостижимая цель. Однако в одном она была уверена точно. Ей определённо понравились его извинения.