качели.

Ханахаки!Ау, где невзаимная любовь убивает. Людей — цветами. Монстров — хрусталем. постоянный звон. словно где-то рядом бьют стекло, разбивая хрусталь о камни. настолько громкий, что от него не помогают беруши и громкая музыка. давит на черепную коробку изнутри, разрывая вены и артерии, пока глаза наполняются кровью от лопнувших капилляров, а вместо слез по щекам течёт алая вода. слезы и кровь, смешанные в одно. скрип и снова звон. люцифер отталкивается ногами, но крепко держится за цепь. почти не касается земли. чувство полёта. лёгкое, недолгое, высказывает из пальцев мягкими перьями. архангел смотрит вверх. не опускает взгляд, стремится в небеса. остатки крыльев за спиной дёргаются в попытках взлететь. он так давно не летал, что кажется ещё минута и сиганет с обрыва, чтобы вернуть себе власть на короткое мгновение, разбиваясь о скалы по своей воле. он все бы отдал за ветер в волосах. но у него ничего нет. скрип. ричард садится рядом на проржавевшие от времени качели. в них столько трагедии, но они же и насмешка. отец хохочет громом, пока минуты тянутся, гремя вековыми цепями. левиафан не качается, лишь наблюдает за ангелом, что так беспомощно смотрит в небо. почти человечески – его жаль. сочувствие одна из граней того, что не додал им господь. скрип. они встречаются тут каждый вечер. на этих качелях. даже если идёт дождь или снег. это Земля. скала, почти парящая в воздухе, с которой никак не спуститься. они пробовали. самоубийство никогда не было выходом, но любая попытка была лучше, чем продолжать сидеть тут. это закуток мира, где их никто не найдёт. да и, если бы они посмели быть с собой честными, никто и не будет искать. не их выбор – насмешка небес, создателя, что не желал больше держать мятежных детей рядом. ссылка. им не нужно сейчас говорить. вполне можно молчать и понимать все так, без слов. ад, рай, земля, чистилище, кажется, они уже были в каждой из существующих тюрем, но сейчас хотя бы не одни. сходить с ума надёжнее вдвоём. скрип. ричард видит крылья люцифера. величайшее доверие, которое может оказать дьявол своему другу. — почему я? — ты видишь тут кого-то ещё? левиафану нечеловечески жаль. он бережно смывает засохшие пятна крови водой из ручья. расчесывает белые перья пальцами. касается осторожно, боясь оставить свой мазутный след на этом сокровище. скрип. люцифер впервые за мириады лет спокоен, тих, как большой океан, убаюканный колыбелью, почти заснувший без сил что-либо делать. он гладит ричарда по волосам, сидя на зелёной траве, в алом мареве заката, похожем на огонь. остатками сил он помогает ему сдерживать голод. взаимный паразитизм, они назвали это так. — спасибо. — не для тебя стараюсь. одному было бы сложнее, думают оба. скрип. левиафан встаёт и уходит. каждый раз на ночь скрывается в своей пещере. обоюдное одиночество. они к такому привыкли за сотни тысячелетий в своих личных тюрьмах. скрип. и вновь звон. люцифер морщится. а ещё начинает понимать. все намного хуже, чем могло бы быть. — я схожу с ума. руки чешутся и болят. уже так долго. непрекращающаяся агония. кости ломает. их даже треск можно услышать. архангел кричит, захлебываясь в собственной крови. стекло режет руки, прорывает кожу, давит изнутри в крыльях, ломая их ещё больше. мышцы висят клочками, сухожилия перерезаны лепестками из хрусталя. звон. ричард смотрит в свод пещеры и думает. ноги тянет, словно он устроил пробежку. с каждым днем эта боль все сильнее. все ближе. живот сводит, а горло дерет изнутри. в сердце словно воткнули нож и медленно поворачивают. звон. архангел падает с качель. ползёт по земле к пещере, оставляет за собой кровавый след из обуглившихся перьев. кусок крыла остаётся где-то около места падения. ногу выворачивает, коленная чашечка раздроблена, а кусок стекла впивается в мышцы, судорогой сводя все тело. часовой механизм тикает, отсчитывая мгновение. звон. левиафан слышит крик люцифера, резко пытается встать, но ноги не держат. голос в голове оглушает настолько, что не слышно даже свой голос. — я схожу с ума. ричард падает на колени и чему-то усмехается, прислоняясь к стене пещеры. кровавое месиво из стекла и костей там, где когда-то были ноги. кашель не прекращается и на сырую землю летят осколки. желудок разрывают лепестки хрустальной лилии. любимые цветы самого дьявола. сентиментально. думается, что тут больше бы подошел металл. звон. люциферу не хватает пары метров до входа. так больно, что уже хочется молить о забвении. он прислоняется к скале и чувствует, как лёгкие наполняет кровь. нет сил даже кашлять, ни одного шанса на победу. часы затихают, останавливаются. дышать совсем невыносимо. на руках растут орхидеи. цветы гармонии и чистой любви. их листья словно живые, бледные, тонкие, острые. звон замирает, а на губах архангела ласковая улыбка. он то думал, что уже не полюбит. тишина. ричард смотрит на руки, лепестки таят, превращаясь в песок. тело восстанавливается, регенерации собаки. уже почти можно идти. мужчина встаёт, усмехается, выползает из пещеры. недалеко от входа сидит люцифер. уходит меньше секунды, чтобы взять его тело на руки и прижать к себе. укачать, как маленького ребёнка. тот спит. и вновь улыбается искренне, как когда-то в эдеме. а глаза закрыты. левиафан верит, что его ангелу снятся небеса. светлый зал, увитый лозами, место рядом с отцом и сад лилий. рафаил и гавриил играющие на улице в ветвях плачущих ив у ручья. михаил важно поучающий младших ангелов, пока из песка строит очередную башню дворца, обещая, что они всегда будут вместе. амара и чак, величаво восседающие на креслах, с той добротой, что была у них изначально. ричард усаживает люцифера на качель. и смотрит вверх. — ты уже дома? тишина.