influence de la lune

      Шурик жил на маяке. С тех пор, как его прапрадед, будучи раненым, осел в приморском городе и, образовав крепкую семью, решил починить старый полуразвалившийся маяк, здание передавалось из поколения в поколение. Лишь маленькому Шурику пришлось слишком рано начать обучение управлению путеводной звездой для моряков. Его отец с подросткового возраста работал на корабле и частенько отправлялся в недельные командировки. Но в один день он так и не вернулся. Его спутники, которым посчастливилось добраться до берега живыми, рассказывали, что во время переправки что-то чудовищное грозилось перед ними, из-за чего капитан резко развернул корабль, не увидев, что они уже давно метались между гигантскими валунами, и крушение было просто вопросом времени. Кто-то говорил, что судно сошло с курса из-за коварных сирен, что принимают образ красивых девушек и своим пением заманивают моряков в свои сети, сплетенные из обмана похоти и животного голода. Совсем скоро, после пропажи мужа, мать слегла с высокой температурой и бредом. Из ее уст вылетали обрывочные фразы, которые не давали спать Шурику, которому же приходилось ухаживать за тяжело больной матерью и ездить на маяк. После того, как мать наконец-то засыпала, Шурик ненадолго сбегал к берегу, чтобы походить по холодной воде и глубоко вдыхал прохладный воздух. Где-то вдалеке ему виделся тот самый корабль, с которого так и не вернулся его отец. Губы слегка дрожали, неясно: от холода или от тяжести утраты. По коже шли мурашки и ветер бил в юношескую спину. Постепенно в звуки ветра, шума разговоров вернувшихся моряков и мягко гуляющей пены вплелось чье-то, еле слышимое пение. Оно, словно нежные, но сильные руки касалось подбородка, затем скул и проводило по губам. На горизонте из туманной дымки стал проявляться силуэт обнаженного мужчины с черными длинными волосами, куда был вплетен светящийся жемчуг. Призрачное марево тлело и растворялось под светом прозрачной луны, которая контрастами очерчивала лик загадочной фигуры. Шурик, как будто под трансом все тщательнее и тщательнее изучал гостя. Его взгляд скользил от шеи по скульптурному торсу, вплоть до нижней части тела, которая уходила в морскую пену. Ему казалось, что перед ним ожившая статуя одного из известных героев времен Древней Греции. За свою недолгую жизнь, Шурик ни разу не видел и даже представить себе не мог такой красоты. Вокруг влажных струившихся прядей незнакомца свет соткал голубую ореолу. В глубоких черных глазах отражалось море, словно чужак был самим его порождением и выплыл из таинственных глубин. Мускулистые руки, увитые венами, протянулись в дружелюбном жесте, когда у Шурика задрожали колени от холода. Он стоял по пояс в холодной воде. Ступни болели от острой гальки. Оглянувшись, Шурик уже не мог найти ни единого следа существования загадочного мужчины и, осознав, что моряки уже разгрузили корабли, а в домах загорелся свет, как можно скорее поспешил домой. С мокрых шорт падали тяжелые капли и оставляли за собой темный след.       Всю ночь Шурик думал, смотря в потолок и кусая ногти, о том, что он видел. На белой шпатлёвке, словно плёночный фильм проигрывались события вечера. Вытягивая руку вверх, Шурик пытался коснуться мужчины, водя по невидимым контурам. За ночь он несколько раз просыпался от видений, в которых главным героем был странник из морской пены. В них он нависал над чужим телом и брал в свои сильные руки его лицо. Расстояние сокращалось, и сон прерывался. Выходя сквозь узкий пошарпанный коридор с тусклыми лампами на кухню, где дела обстояли не лучше, Шурик ненароком поглядывал в залитое лунным светом окно. Иногда ему казалось, что загадочный мужчина сидит где-то там, далеко, на грациозных камнях и смотрит на него.       Все следующие дни, недели, месяца луна старательно скрывалась за атласными облаками, играя с моряками в прятки. Шурик все так же оставался жить на маяке несколько раз в неделю, по вечерам минуя длинные винтовые лестницы, на одном дыхании взбегая в камеру и зажигая свет, который струился сквозь плотную завесу ночи. Такая рутина, доведённая до автоматизма, приносила лишь уныние и скуку, Шурик как не старался, не мог выкинуть из головы образ морского существа с карими глазами, когда смотрел в бинокль на морскую гладь. Лишь бушующие соленые волны, с гулом разбивающиеся об крепкий маяк, на время выводили Шурика из состояния транса. Со временем состояние матери стало хуже, что вынудило Шурика на время передать свою работу другу семьи, который и так большую часть времени проводил в каменной крепости. От бессонных ночей у кровати родителя, мешки под глазами становились все глубже и темнее, напоминая глубины самых неизведанных вод тихого океана. Воскресенский мало-помалу начинал сходить с ума. Болтая в поздней ночи ногами в воде, он начал говорить сам с собой. Вся его жизнь эти несколько лет представляла собой смешавшийся в одну кучу ночной кошмар с нелинейным повествованием и обрывочным и воспоминаниями. Ему бы очень хотелось иметь возможность быть сейчас рядом с отцом и здоровой матерью, как на семейной фотографии, стоящей на камине, в котором когда-то трещали поленья и огоньки играли в догонялки, отражаясь в молодых глазах. Сейчас Шурика окружали только страх, жгучий холод и неуверенность в завтрашнем дне. Его захватило собственное бессилие, которое тяжелым грузом оседало в его сердце. В желании сбежать от гнетущей действительности одежда падает с глухим хлопком на землю и обнаженное тело, в пробивающемся лунном свете, вошло в воду.

Вдох.

      Голова под водой. Шурик обхватывает колени и остается в позе эмбриона. Волны слегка шумят, пропуская лунный свет. Шурик погружается в собственное сознание. Но он чувствует зов. Нежное пение. И Шурик всплывает. Сотни голосов доносились из разных сторон, на что Шурик опасливо поворачивался в разные стороны. Море становилось все холоднее, и с каждым движением в сторону едва уловимого голоса, Шурик чувствовал, как его босые ноги касались больших и острых камней. Прибрежная гладь за спиной начинала приобретать розоватый оттенок, на котором жутко играла свою симфонию полная луна. Шурик уже не понимал, где заканчивались его галлюцинации, а где начиналась реальность. Вдалеке горделиво высилась скала, на которой сидел такой недоступный, холодный, и такой магически притягивающий незнакомец. Он свысока смотрел прямо в глубину души Шурика, который под этим взглядом казался себе таким маленьким и беззащитным. Разведя мощные руки в стороны, существо открыло вид на ещё более привлекательный в лунном свете торс и....запело. Любой, кто слышал бы эту песню, не смог и дальше слушать скудные песни в опере и льстиво аплодировать. Это был нечеловеческий голос. Своей силой и возвышенностью он уничтожал абсолютно все на своем пути. Он проникал внутрь, окутывал внутренние органы, стискивая лёгкие, и с треском ломал их в пыль. С каждым аккордом, набирающим громкость, море начинало сходить с ума. Поднимающиеся мутные волны цвета индиго смешавшегося с кровью агрессивно неслись к берегу, словно дерзкие воины, которые услышали кровавую волю своего командира. Белая пена уже не просто рассыпалась на берегу с лёгким "пшш", а зло набегала и "кусала" острыми зубами сушу. Небо окутывали темные облака, а Шурик продолжал плыть на зов, не обращая внимания на судорогу в израненной ноге. В этой ночи не осталось ничего, кроме отвратительного безумия, которое захлёстывает разум и чернеющие волны, готовые вот-вот поглотить беднеющее тело. Хочется кричать, но кромешная мгла сидит в горле и все, что остаётся это продолжать движение. Но стоит замутненному взгляду метнуться влево, и он натыкается на желтую полосу света. Запрокидывая голову, Шурик смотрит округленными глазами на яркий свет, пока морское чудовище наращивает темп, стараясь привлечь внимание к своей персоне. Но Шурика свет маяка возвращает к реальности, и он стремительно начинает плыть в его сторону. Вдруг воздушная ария сменяется на агрессивные взывания под разбивающиеся волны. Шурик поворачивается в сторону мужчины и видит, что красивое тело покрылось птичьими перьями, а глаза налились кровью. Пена открыла взор на ужасные куриные ноги, которые цеплялись за мокрый камень. Сирена разрывается, нежный голос, зовущий моряков на самое дно, в округе скалистых берегов, теперь звучит как вопль дикого животного, мучающегося в агонии. Существо рвет глотку, надрываясь, поднимая волны, и скидывает их, стараясь унести пловца на дно моря. От ужасного крика у Шурика закладывает уши и он чувствует, что начинает задыхаться. В глазах гаснет свет под протяжный вой.       Мальчик очнулся в деревянной посудине и сразу почувствовал холод. Ноги покрыли синяки и гематомы. Прокашлявшись, Шурик выплюнул на доски несколько черных перьев вместе с соленой водой. В голове тут же всплыли события прошлой ночи, которые ужасом прокатились по всему телу, пересчитав позвонки и завибрировав в висках. В стороне вчерашней сцены сейчас же сияли только перья и морская пена, а на камне лежали редкие кости неизвестного происхождения. Безумие подошло к концу. Солнце взошло вновь.