Должок

Лунный свет протиснулся сквозь щели в деревянных досках, наглухо заколотивших собой окно, обдавая своим чисто-серебряным оттенком малую часть убогой, затхлой спальни заброшенного дома, но при этом совершенно не радовал Незнакомца, лежащего на пыльной кровати, уткнувшегося своими сухими глазами в чёрный потолок и обхватившего своей грубой, потрескавшейся ладонью, член. Уже с самого первого своего дня в этом проклятом лесу его преследовали чувство полного одиночества и отрешённость от цивилизации, а немного погодя — и безысходность. Мысль о том, что он затерялся глубоко в заражённых, полных опасных тварей и враждебных шаек дебрях, так ещё и с постоянно заканчивающимися ресурсами, была ему невыносима. Мастурбация издавна была признана хорошим средством от скуки среди мужиков, а скука в Темнолесье приследовала выживших людей — если таковые действительно есть или были когда-либо, — постоянно. Трогать своими когтистыми, потрескавшимися пальцами своё высохшее от голода и обезвоживания тело Незнакомцу было мерзко. В десять лет мастурбация является ни чем иным, чем простым любопытством, точно маленький ребёнок пихает в рот незнакомую ему игрушку в целях изучить её, в четырнадцать ею можно было успокоить вовсю бьющие в голову гормоны, свою бурлившую, подобно лаве в жерле вулкана, кровь, а в более зрелом возрасте переключиться на другую тему, отдохнуть после тяжёлого дня. И Незнакомец пытается. Плохо пытается. С воображением у него всегда было туговато, это было не новостью даже его сообщникам по экспедиционной организации, в которой он состоял до всего этого пиздеца, но представить сиськастую тёлку при всём желании, прямо здесь, в полу-развалившемся бараке, Незнакомец не мог от слова ну нихуя. Он предпочитал концентрироваться на обычных вещах: в какой-то момент в его памяти всплыли его позабытый дом, жена, родители. И... — Мясо, — из прихожей окликнул его знакомый до скручивания в узел кишки голос, едва Незнакомец собрался с мыслями и задвигался в руку более-менее налаженным темпом. Он буквально не подпрыгивает на кровати, но член из руки не выпускает. Оборотень, твою мать, а. Как он мог забыть об этой псине, что уже несколько ночей подряд врывается в его убежище и всё время напоминает о каком-то должке, заставляя постоянно чувствовать себя под прицелом его жёлтых дьявольских глаз и тяжёлого, смрадного дыхания, свойственного только хищникам вроде него. Пришёл по его башку в самый ответственный момент, блядь! Незнакомец приподнимает голову. Его глаза, давно привыкшие к темноте, различают в дверном проёме спальни два таращавшихся на него волчьих глаза и приоткрытую пасть, в которых он различает детское очарование и любопытство. Заинтересованность. Это же сколько лет надо прожить вдали от людей, чтобы так начать смотреть на передёргивающего мужика! Будь он человеком, в любом случае... В прочем, Незнакомец размышлять над этим всё равно не собирался. "Съеби, съеби нахуй отсюда. Не сейчас!" — хочется выдавить ему из себя, но из щелей его деформированных мутацией зубов вылетает лишь сжатое сипение. Всякий раз осознавать, что ты немой — куда уёбищнее, чем чувствовать себя в полнейшей безысходности, и никакая дрочильня и глюки от принятой дозы красного месива из шприца этого не исправят. Приближающийся к нему Оборотень окончательно выбивает из Незнакомца весь агрессивно настроенный дух, и все его внутренние органы — как на американских горках, — отрываются и камнем падают вниз, на самое дно его бессознательного страха перед нечеловеческим видом. Всё тело вмиг отказывается пошевелиться, выдать своим действием любой жест, что может спровоцировать. — Не удивлён твоей настороженности, Мясо, — проутробил над Незнакомцем Оборотень, плавно опускаясь на колени на дощатый пол, чтобы их глаза были на одном уровне. "Если ты меня сейчас хоть пальцем тронешь, я тебя урою на месте," — сквозь осевший туман в переносице пытается бросить ему Незнакомец, но онемевшая глотка послала его нахуй и выпалила лишь сдавленное хрипение. Только его глаза и брови сигнализировали Оборотню о его намерениях. Херова псина, кажется, поняла, что он хотел сказать, но всё равно схватила его за член, который в чужой руке начал быстро твердеть, явно демонстрируя своё наступание на горло любым понятиям личных границ, перехватив инициативу на себя. Сначала один раз, точно на интерес. Второй. Потом третий. И уже через несколько секунд пульсирующая ладонь уже механически отдрачивала ему, до припадочных дёрганий приятно задевая когтистыми пальцами шкурку. Незнакомец шумно выдохнул, но в его сжатых, давно не видевших свежего воздуха лёгких выдох отдался болезненным покалыванием. Он и думать не думал, что его возбуждают чужие прикосновения. А ведь у него впервые за три недели встало почти без боя! В чреслах запульсировало, он нетерпеливо подался бёдрами навстречу ласкающей его руке, однако Оборотень уловил это движение и остановился, придерживая член и наминая проступающие вены. Незнакомец было оглянулся на него, дабы понять, в чём дело, но расплывающаяся ухмылка и холодные глаза, так не сочетающиеся с натянутыми уголками губ, пробили его хребет холодком, точно высоковольтный разряд. — Как я погляжу, тебе ОЧЕНЬ нравится, — прослащавил с нотками горлового рокота тот, — А вот мне не понравилось, когда ты не доложил мне за боеприпасы, грязный сукин сын. Хищник перебрался выше и кончик его когтя наполовину вошёл в уретру, чем заставил Незнакомца с забитым мычанием бессильно ёрзать в пробирающем его хер жжении, словно свиного цепня на разделочной доске. Не дожидаясь ответа, зверь продолжил. — Обычно я не иду на уступки прохвостам вроде тебя, но, раз такое дело, то единственное, о чём я тебя сейчас попрошу, так это не дёргаться и смотреть, — на последнем слове Оборотень приподнял верхнюю губу, обнажая клыки, — Мясо, — произнёс он с таким тоном, словно в который раз давая Незнакомцу понять, что эта кличка будет его пожизненным клеймом. Тот дышит притихше, не зная, чего ему ожидать. Оборотень приподнимается с пола на кровать, опираясь руками на покрытый пыльным махровым одеялом матрас, и тот со скрипом прогибается под его внушительной тяжестью. Он подносит свою морду к вставшему члену и, некоторое время окидывая его изучающим взглядом, шершавым языком проводит по головке, слизнув и нетерпеливо выступивший преякулят. Удостоверившись, что его жертва впилась пальцами в покрывало и никак не сопротивляется, хищник благодарно погружает чужой хуй себе в рот. Как только головка коснулась стенки глотки, Незнакомец с жалобным стоном откидывает голову, а его крепко впившиеся пальцы побледнели от напряжения. Если бы он делил свой разум со своим хером, то увидел бы от его лица, насколько красны от нескончаемого потребления крови и мяса зубы Оборотня, и почувствовал, насколько смрадлива от запаха желчи его ужасная пасть. Когда губы хищника коснулись потёртой ткани грязных штанов, тот медленно потянул назад, бороздя кончиками клыков взбухшие вены, накрывая Незнакомца волной нервного азарта. Оборотню хорошо. Человечишка чувствительно реагировал на каждое его движение, и всхлипы того отдавались в его паху пульсацией. Когда в штанах стало достаточно тесно, зверь заелозил в них и достал свой возбуждённый, с проступающей у основания веной, потемневший от прилива крови пенис, начав активнее водить по нему вперёд-назад своей левой свободной рукой, точно так же, как он до этого двигался по члену Незнакомца, в такт отсосу. Сдав назад и утопив хуй в своей кровавой пасти снова, Оборотень, наморщив нос и шумно дёрнув им, с характерным звуком обвёл языком ствол, проводя влажные дорожки по жаждущим прикосновений венам, затем перекинулся на головку, дразня словно от стыда раскрасневшуюся область у уретры, и будто нарочно соскальзывал с неё на уздечку, помогая правой рукой, неторопливо, размеренно, точно собирался облизать член до блеска, а потом сожрать его без всякой тени отвращения. В бесконечно мучительных ожиданиях того, что зверина в один прекрасный момент захлопнет свои челюсти на его достоинстве, Незнакомец начал думать, что же его настигнет быстрее: преждевременное семяизвержение или схождение с ума от острых ощущений, которые дарили ему эти зубы. Одно из двух, одно из трёх. Подсознание — предатель — уже вовсю било тревогу, вместо того, чтобы позволить отдаться полной власти чудовища, а в ушах зашумела кровь. Незнакомец находит в себе силы вскинуть голову, до этого безвольно покоившуюся на подушке, и в какой-то момент они с Оборотнем встречаются взглядами: он — блеклым, застеклянелым, тот — холодным, безэнтузиативным, но отчего-то притягивающим. От мысли, что волк с такими же безразличными глазами убивал своих жертв, Незнакомцу захотелось оторвать их к ёбаной матери и зашвырнуть куда-нибудь на печку, чтобы сверлить их таким же ознобом в ответ. — М-м-м?? — с жаром промычал Оборотень, краем глаза уловив резкие движения в его сторону, однако в ту же секунду едва не давится хером, когда Незнакомец хватает его за голову, крепко вцепившись потрескавшимися грязными ногтями в капюшон его телогрейки, словно намереваясь никогда его больше не отпускать, и начинает импульсивно то силком приподнимать голову хищника, то рывком опускать её, насколько позволяла длина его члена. В закутанных под парой слоёв ткани яйцах болезненно запульсировало, они вот-вот лопнут от напряжения. Утробный рык отдался эхом в стенке глотки Оборотня, казалось, идущий откуда-то из недр его раздразнённого желанной и недосягаемой пищи желудка, решившего, что пора бы припустить немного слюны, и волк своим языком буквально размазывал её по всему готового извергнуться в любую секунду члену, в следствие чего процесс пошёл быстрее, хотя он больше слюнил его, чем влажнил. Бледный свет луны рвался в пыльную спальню сильнее, несмотря на тугую заколоченность окна: очевидно, звезда стояла уже в зените, бесстыдно освещая происходящую в помещении оргию. Возникшая в голове тяжесть заставила Незнакомца рухнуть обратно на подушку, казалось, вся кровь отливала от других частей тела к его херу, перед глазами плясали разноцветные круги, но его рука продолжала механически поднимать и опускать голову Оборотня, не в силах больше позволять своему мучителю доминировать над его телом. Между тем зверь задвигался в свою руку быстрее. Когда же до ушей учащённо дышащего Незнакомца долетел предательский звук быстро стучащего о пол хвоста — сука, ему это нравится, — тот, не могши больше сдерживать себя, с криком красного пожирателя кончает в глотку хищника, изливаясь своим семенем в его полость рта, проникая вязкой жидкостью в его пищевод. Прижатый губами к грубой ткани штанов, заметно слюнивший её, широко раздувая ноздри, Оборотень хочет глухо простонать, но понимает, что захлебнётся чужой спермой, если не начнёт глотать её, и, зажмурившись, тоже кончает, не в силах оторваться от выдоенного члена, пока в его пасть не брызнула более густая и вязкая порция, своими брызгами мерзко щекоча его нёбо, едва ли не проникая в носоглотку. Когда же зверь проглатывает всё до последней капли, Незнакомец отпускает издёрганный грязно-голубой капюшон его телогрейки и обессиленно откатывается на кровать, тяжёло вздымая грудью. Выпустив из пасти обмякло упавший наискось левого бедра член, Оборотень, отстранившись от постели, облизывая губы и поглаживая свой, с прищуром смотрит на испачканные в своей сперме сползшее махровое одеяло и пол под ним, затем на провалившуюся в дремоту физиономию Незнакомца и понимает, что дошёл до той же точки, что и он.