Сколько живут люди, доктор Эванс?

Земля встретила его ярким солнечным светом и июльским теплом, но он помнил только запах медикаментов и шум дождя. Непонимание, отчаяние, отчуждение. Локи никогда никому не признался бы, что ему снова было до дикости страшно. Бывший принц прекрасно понимал, как обманчивы могут быть добрые глаза. Как больно могут жалить тонкие иглы. Локи встретил Землю неверием и крохотным осколком надежды, что теперь, на одном из миров Иггдрасиля, его обязательно найдут. А читаури? Быть может, Асгард просто не рассмотрел его среди бездны далеких звезд? Дверь в палату открывается с тихим щелчком, и доктор Эванс застает Джона Доу, рассматривающим себя в маленькое зеркало ванной комнаты. Осунувшийся, изможденный он вглядывается в ровную поверхность с каким-то немым отчаянием, держась за поручни у стены (ходить у Джона получается все еще из рук вон плохо), по крайней мере, медработнику кажется именно так. — Сколько живут люди, доктор Эванс? — спрашивает Доу чуть хрипло и отводит взгляд. — Продолжительность жизни зависит от многих факторов, Локи, — кивает в ответ лечащий врач и подходит к Доу вплотную — он должен помочь ему вернуться в постель. — В среднем подданные Великобритании живут порядком 75 лет, — продолжает Чарльз и усаживает Джона на больничную койку. — А сколько бы лет вы дали мне, доктор? Сейчас. Сколько мне сейчас? — Я дал бы вам 25, Локи. Локи не отвечает. И он, конечно же, не собирается нервничать по этому поводу, ведь никто не оставит его здесь. Нужно просто подождать, пока Тор прекратит злиться на него слишком сильно. Джон Доу каждый день смотрит в окно своей палаты и ждет, когда раскат грома оповестит его о приходе брата. Локи не верит, что никто не придет, потому что 50 лет — это слишком мало. *** Локи не понимает, почему люди улыбаются ему, когда он гуляет по одной из улиц Манхеттена. Как кто-то может улыбаться, зная, что, вот еще немножко, и он умрет? Зная, что срок его жизни настолько короток? Но прохожим нет дела до метаний мятежного принца. А Локи? Локи было бы гораздо спокойнее, если бы этот город пылал в огне. — Простите, сэр, — поспешно бросает курьер одной из многочисленных фирм Нью-Йорка, столкнувшись с ним на тротуаре. — Тебе стоит тщательнее смотреть по сторонам, мальчишка! — зло шипит Локи. Он не собирается прощать. Ни неряшливого курьера, ни кого бы то ни было еще. И инстинктивно стараясь сдержать свою магию, всегда поднимающуюся разрушительной волной при неудавшихся попытках подавить гнев, Локи натыкается на так и не ставшую привычной пустоту. И за это он тоже никого не прощает. Поздно ночью, так и не уснув в своей Нью-йоркской квартире, Локи кричит, срываясь на тяжелый хрип, проклиная небо. Он обвиняет всех: Всеотца, Царицу, Тора, троицу воинов и леди Сиф, читаури и врачей, и в сотый, в тысячный раз шевелит губами в уже беззвучном: «Это ваша вина» и, кажется: «Ненавижу». Но небо в ответ молчит. *** До этого дня Локи не был в Вашингтоне. Не то, чтобы ему было какое-то дело до снующих с важным видом туда-сюда людей или национальной архитектуры. Это не его проблемы, не его город, не его страна. Не его мир. Он вырвется из цепких пальцев Земли, и доктор Тонако ему в этом поможет. Локи может находить нужных людей и устроиться в одну из научных газет не составит для бывшего принца большого труда.  — Профессор Тонако, добрый день! Я Локи Николсон, журнал «Новые технологии». Могу я задать вам несколько вопросов касательно вашей теории о возможности прижизненно изменить структуру ДНК? — спрашивает он во время одной из научных конференций, и японский профессор ведет себя благосклонно. Локи абсолютно уверен: если читаури смогли поломать что-то в нем, то он сможет это починить. Впереди у принца множество научных теорий и открытые двери в большую науку. Локи знает, что у всего есть своя цена, но он готов торговаться. *** Вернуться в Великобританию не кажется Локи такой уж хорошей идеей, но другой у него почему-то нет. И на темной улице весенней ночью бывшему принцу чудится, будто он может чувствовать, как с каждой секундой его слабое тело покидает жизнь. Каждая теория принца оказалась провальной, научные опыты лишь убили драгоценное время. Впрочем, что делать с оставшимся у него временем Локи не знал. С каждым днем он все больше замыкался в себе, предпочитая одиночество и молчание пустым разговорам и вечному: «Все будет хорошо». Потому что точно знал: не будет. Ему хотелось упасть прямо здесь, посреди пустынной дороги и перестать думать о том дне, когда его, возможно, не станет. Выйдя на оживленную трассу, Локи видит, как на обочине толпятся люди, обступив полукругом машину скорой помощи. На мокром асфальте лежит тело, накрытое белой тканью — у невнимательного пешехода не оказалось никого, кто бы мог остановить его за два шага до белой разметки. — Я не верю, что ты остановишь меня у последней черты, — неизвестно кому шепчет Локи и идет дальше, стараясь выбросить из головы образ оборвавшейся жизни. Впервые за несколько лет Локи напивается. До пьяного бреда, как когда-то давно в одном из старых баров Дерри. Николсу кажется, что он подобно больному раком мечется по кругу в бессмысленной попытке сойти с поезда, увозящего его в темноту. — Я падаю, Тор. Мне все еще чудится, что я падаю, — шепчет он в пустоту. Локи больше ни на что не надеется. *** Национальная библиотека ежедневно впускает в свое царство сотни человек, но даже у нее есть любимчики. Молодой мужчина в черном костюме появляется среди пыльных рядов многочисленных книг три раза в неделю в одно и то же время и засиживается допоздна, словно пытаясь узнать все, что возможно обо всем на свете. Старый смотритель прекратил изумляться таланту молодого самоучки еще несколько месяцев назад, но книги, лучшие на его взгляд, подбирать не бросил. Локи не возражал, предпочитая коротать свободное от службы и гонок время в россыпи строк. — Спасибо, Роджер, — благодарно шепчет он, чтобы не мешать другим постояльцем в большой аудитории, принимая из морщинистых рук толстый фолиант. Локи никогда не хотел умирать. Но смертельно больного бога окружают такие же покалеченные смертностью люди и жить становится как-то проще. Проще, когда не видишь вечно молодых, не обремененных мелочной суматохой лиц. Через две недели в него стреляют. Пуля проходит в двух миллиметрах от сердца, и, падая с дырой в груди на одну из площадей города, Локи думает о многих вещах, шокировано смотря на нависшую над ним Кейт и остро ощущая холод в пробитой грудной клетке, но он не вспоминает Асгард. И очнувшись в больнице через пару дней, агент SOCA не выглядит удивленным, когда дежурная медсестра пытается выгнать из палаты его смертных друзей. Срок, оставшийся у него, все еще кажется Локи крошечным, но почему-то скорая по меркам Асгарда смерть больше не пугает агента. Быть может, потому что он знает, что состарится не один. Быть может, потому что память об Асгарде медленно, но неотвратимо покидает его. И к страхам младшего принца добавляется еще один: страх начать вспоминать.