Куколка.

Все мы знаем, кто такие предвестники фатуи. Столько всего они сделали, что просто невозможно не знать о них. Они оставили свой не самый хороший, но чёткий след в истории Тейвата. Но были ли у вас когда-нибудь мысли о том, как они относятся друг к другу? Есть ли им, что скрывать друг от друга? Может, кто-то из них является возлюбленными? Верно. Им многое, что есть скрывать. В последнее время особенно отличились трое - Чайльд, Скарамучча и Синьора. Девушка умерла, так что давайте не будем вспоминать её. Лучше подумайте, что можно сказать об оставшихся двоих? Кукла и рыжий. Хорошая компания. Казалось бы... Кунникидзуши уже какое-то время скрывается с сердцем Баал. И, конечно, на его поиски сразу выдвинулся Аякс. Кто б знал, зачем.. Ему всё же удалось найти куклу на подходе к Сумеру. Он подкрался так незаметно, как смог. Но зная способности синеволосого, пришлось, отвлечь его одной рукой, а второй схватить за запястье, чтобы тот не убежал. А после и повалить на землю, заставляя шляпу упасть неподалёку. — Ты сбежал от меня. Ты обещал, что не сбежишь. — недовольно рычит рыжий, как разъярённый зверь, глядя в немного напуганные глаза своей жертвы, хоть тот и умело делает спокойный вид. — Я сбежал не от тебя. Нужно было временно скрыться, чтобы у меня не отобрали желанное сердце. — тонкая ручка касается щеки рыжего, а на лице появляется улыбка. Не совсем нежная, скорее издевающаяся. Но тот ведётся. Хоть их роли и были противоположны в отношениях друг друга, Чайльд ведётся на эти слова, как бы глупо ни было. А может и нет. Может, он просто решил воспользоваться моментом. Не важно. Главное, что сейчас его губы безжалостно впиваются в те, что казалось бы должны быть твёрдыми как то, из чего он был создан, но на деле безумно мягкие, даже мягче человеческих. И это не первое, что однажды удивило рыжую особу. Ещё когда это произошло впервые, он заметил, что, хоть тот и кукла, из его шорт всё же выглядывает крепкий член, красивый, будто вырезанный самым искусным мастером своего дела. — Чайльд... — тихо, но уже томно, шепчет бедный Кунникидзуши, чувствуя, что его бренная плоть сегодня, как назло, быстрее обычного поддаётся чужим манипуляциям. — Не пытайся говорить, что против, Куколка. Я же чувствую, что ты получаешь удовольствие от моих рук. — так же тихо, но более надменно отвечает рыжий, чья рука уже пробралась под ткань чужих шорт и вернула себе власть над давно изученной территорией. Старые метки на бёдрах и ягодицах синеволосого прошли. С последнего его визита в Ли Юэ ради этого наглого мальчишки прошло достаточно времени, чтобы даже самые сильные укусы, прожигающие плоть, заросли, оставив шрамы как на ней, так и на совсем юном сердце. Как и это его прозвище, что было позволено произносить только наедине. Каждый раз, достигая его слуха, оно будто протыкало огромной иглой новую дырку в несуществующем сердце. Кстати, о сердце. После того как Чальд немного поигрался с мальчишкой в таком положении, он, наконец, решил сдёрнуть с него шорты, чуть не порвав их. И из кармана вылетело добытое Скарамуччей сердце. Тот заметил и уже даже повернулся на бок, потянувшись за такой дорогой ему вещицей, как его с силой толкают за плечо обратно к земле. — Чайльд... — молящее повторяет он, хоть и осознаёт, что уже сошедшему от желания с ума рыжему абсолютно плевать на чувства и желания бедного предвестника. Это заставляет его вновь почувствовать себя беспомощным ребёнком, коим он был, когда его забрали фатуи. Хотя с того времени прошло не мало лет, он многому научился, многих убил и перестал быть глупой, беззащитной куколкой, но только с этим парнем он всё ещё не мог ничего сделать. Каждый раз когда в руках появлялось заветное оружие, пусть даже не своё, рука тянулась к спине своего обидчика в лице Тартальи, но каждый раз на последних нескольких сантиметрах рука просто переставала подчиняться. Не было сил убить то, что полюбил... На, казалось бы, кукольные глазки в очередной раз наворачиваются слёзы, так что он поднимает взгляд на вершины деревьев. Это не помогает, но в поле зрения почти не видно рыжей макушки. И всё вокруг будто плывёт. Уже не так больно чувствовать его в себе, резко вошедшего без подготовки, не так стыдно перед самим собой слушать его тяжёлое от активных движений бёдер дыхание, не так противно слышать это мерзкое прозвище над ухом... Он будто ушёл в какую-то прострацию. В приятное место, ограждающее от реального мира тонкой гранью без боли и того, что приносит мерзкое ощущение во рту. Ощущение, похожее на желание блевать, но когда при этом нечем, потому что ты не ел так давно, что уже и не помнишь, когда это было в последний раз. Хотя, может это оно и есть. Помнится, когда будучи ещё совсем зелёным он удивился, когда почувствовал голод. Как и все, кто окружал его в тот момент. Помнится, как совсем юный Чайльд угостил его найденным среди своих припасов хлебом, а потом и «одолженным» у местных, как он их тогда называл, злых дядек, молоком. Хотя эти злые дядки в лице старших предвестников потом сильно отчитали рыжую макушку. Но юный Скарамучча уже тогда смотрел на него с восхищением. На того Чайльда. Нынешний он был груб, жесток, импульсивен и... силён. Единственное, что до сих пор не изменилось. Хотя и этого раньше не было, просто влюблённый ребёнок идеализирует свой предмет обожания и для отстающего него уже что-то познавший Тарталья был верхом силы и знаний. Но сейчас эти два пункта по его мнению поменяли своих хозяев. Чайльд иногда был слишком глуп, а оттого и слаб, в отличие от Скара, что мыслил холодно и здраво, хоть и с долей насмешки, полученной ещё тогда, когда он медленно начинал ломаться под гнётом жестокости подрастающего рыжика. Чаще всего он вытаскивал свой, до сих пор, предмет обожания из проблем, в которые тот постоянно попадал из-за импульсивных решений, а потом жаловался, что истратил все силы в порыве проснувшегося желания уничтожать всё живое на своём пути. И всё это с боевым кликом «сражайся». Однажды это слово настигло и Скара. Когда в одном из насильственных процессов над ним он попытался просить остановиться. А в ответ услышал это ставшее кошмаром слово. У него просто не было сил на это. Не было сил даже руку поднять, так что он проиграл, даже не начав бой. Лишь получал синяки в ответ на свою жалкую безысходность. Больше он не пытался. Проще перетерпеть пол часика вместо того чтобы вместе с тем получить ещё и синяки. Поэтому сейчас он молчал. Молчал, пускал слёзы, смотрел на красивые листья деревьёв и боялся шелохнуться. Он пытался считать упавшие листья, что срывались с веток, казалось, от таких резкий движений старшего. Может, именно это было его настоящей целью? Вдалбливанием в свою Куколку, создавать волну, что поочерёдно сбивала каждый лепесток? Эта до жути глупая мысль заставила Скара на секунду улыбнуться. Он вспомнил, как в детстве, если то время можно так назвать, Чайльд любил создавать из опавших лепестков букеты и приносить своему кукольному другу. Их детская любовь заставляла Скара слёзно улыбаться. Единственное за всю свою жизнь, чего он не мог понять – как его любовь превратилась в его кошмар. И почему он всё ещё позволяет ему находиться рядом? Почему он всё ещё трахает его, а не корчится в мучительных болях? Скар ведь сильнее его и умнее. Почему он всё ещё жертва? Руки сами сжали чужую шею, когда эти мысли уже стали кричать его в голове, попутно переходя в такое простое «убей его», повторяющееся раз за разом. Но эта жуткая улыбка, мгновенно озарившая его в ту же секунду, заставила всё внутри сжаться в страхе. Вслед за улыбкой движения рыжего прекращаются. О нет. Он снова сделал это. Теперь он точно не жилец. — Хочешь подраться, куколка? — таким жутким протяжным тоном говорит рыжий, а лицо младшего искривляется в гримасе страха. Один из сильнейших предвестников... боится? Никто бы не поверил в эту чушь. Но вот он, лежит с уже разрывающимися мышцами зада, лежащими на чужой шее руками и самым большим испугом на лице. — Н.. Нет.. Нет, Чайльд, прости! Я не знаю, что на меня нашло! Я тебя люблю, прости! — губы сами выдают это, лишь бы не получить по лицу, а руки крепко обнимают рыжего за шею. Тот создаёт один резкий толчок в Скарамуччу и тот вскрикивает. То ли от неожиданности, то ли от боли. Уже не понятно, но это однозначно лучше, чем множество ударов по лицу. Толчки продолжаются. Видимо, поверил. Либо делает вид, что это так. Во всяком случае, кошмарного слова не прозвучало и на какое-то время синеволосый расслабился. Если это можно так назвать. К сожалению, счёт лепестков пришлось начинать по новой, потому что из-за этого резкого действа он сбился. Не страшно. Не страшнее, чем то, что происходит с этими двумя на протяжении стольких лет. Уже и вспомнить трудно, был ли их первый раз нежным или Чайльд уже тогда поддался влиянию «нового себя». Вспоминалось плохо. Даже слишком плохо. Это удивило. Кажется, это было раньше. Да, точно. Ведь всё это началось тогда, когда уже не в первый раз Чайльд попробовал чуть придушить мальчишку, а тот оказался не совсем то и против. Первый же их раз был нежным, заботливым, чувственным... В прочем таким, каким уже не будет никогда. Останется он лишь в воспоминаниях. И мечтах... На удивление, после сбоя, Чайльд закончил достаточно быстро. Минут через десять. И как всегда заставил младшего делать это одновременно. Это уже стало для обоих зависимостью. В попытке самостоятельно принести себе удовольствие, Скар совершенно не мог почувствовать разрядки, если не почувствует того же в самом себе. Становилось противно. Так что больше двух раз он не пробовал. И каждый раз рыдал часа по три после провальных попыток, свернувшись клубочком и раздирая колени в кровь. Он стал зависим. Возможно это и было той причиной по которой он не ушёл сразу, как только рыжий лёг рядом, закурив подаренную наглым Чжун Ли трубку. Ох как же его бесил этот стары хрыч. Вечно он ошивается рядом с предвестником, прося заплатить за него. Ходячий кошелёк. Скар говорил об этом рыжему, но тот лишь махнул рукой, выдав, что кукла ничего не смыслит в любви. Ещё одна разница старого Чайльда и нового. Старый Чайльд искренне любил, хоть и куклу, но свою родную. И получал любовь взамен. Но теперь она была вовсе не взаимна. И хоть Кунникидзуши мог это понять, в его голове всё ещё не могло это никак уложиться. Сейчас, рассуждая об этом, он, наконец смог ненадолго передохнуть и поднялся, одеваясь. Вместе с тем он незаметно забрал украденное сердце. — Не уходи далеко от Сумеру, куколка. Ты же не хочешь, чтобы мне снова пришлось тебя искать? — рыжий самодовольно улыбается, а в ответ получает лишь тихое «ладно». Если бы было можно выдать на лице всё то противное чувство в груди, Скар бы это сделал. Но сейчас, нацепив на голову шляпу, он тяжело вздыхает и некоторое время смотрит на старшего. В голове так много вариантов красиво послать его и морально уничтожить, но сил нет даже чтобы говорить. Так что он просто разворачивается и уходит. Нужно забыться... Начать всё сначала...