Темперамент

Тебе не хватает темперамента. Эти слова, сказанные Лукой хренову тучу времени назад, внезапно всплыли в памяти Шусея прямо на лекции по уголовному праву. Просто ни с того ни с сего, сказанные таким поучительным тоном, будто Лука знал о нем все и дальше больше, чем сам Шусей о себе любимом. Он нахмурился, сел прямо и стал бесшумно барабанить пальцами по трибуне. Эта мысль раздражала его, заставляла анализировать все свои действия за последние пару лет и все слова, которые он когда-либо произносил. Шусей и сам прекрасно знал, что в каких-то вопросах ему не доставало упорства, но он компенсировал все это умением договариваться с другими людьми. И не грубой силой, как некоторые его знакомые, а словами через рот, что было куда сложнее и требовало намного больше энергии. Лекция продолжалась, преподаватель рассказывал про состав преступления, а Шусей сжимал карандаш обеими руками, пытаясь согнуть его; с каждой секундой он загонялся все сильнее. Он меланхолик, он привык катать каждую мысль по несколько раз, пока не приходил к какому-то выводу, без разницы, верному или не очень. Хоцуму его частые уходы в себя раздражали, но он каждый раз молчал и старался вести себя тише воды ниже травы, потому что меланхолики склонны не только к самокопанию и рефлексии, но и к глубоким переживаниям даже из-за какой-то незначительной фигни. Например, из-за слов опаста двухлетней давности, да. А еще они дохуя обидчивые и ранимые. Да, в данный момент у Шусея не было даже повода сомневаться в себе или в искренности чувств Хоцумы — все было оговорено еще пару лет назад. Рендзё мирился со всеми его тараканами, а Шусей в свою очередь мирился с его заскокам; в конце концов, ближе друг друга у них не было никого. Но всегда просто с нихуя возникает какое-нибудь НО. Это «но» Шусей постарался засунуть куда подальше, пытался вникнуть в то, что говорил лектор, писал какие-то конспекты (выходило не очень, только пару листов бумаги испортил), даже ленту в инстаграм листал, но все в итоге сводилось к одному и тому же. Тебе не хватает темперамента. Карандаш переломился ровно по середине с тихим треском. Шусей прикрыл на мгновение глаза, сделал глубокий вдох и медленно опустил половинки грифеля на трибуну. Сидящий по левую сторону от него одногруппник смерил его пристальным взглядом, но промолчал. До конца лекции оставалось еще минут сорок, но Усуи уже не мог ни на чем сосредоточиться. После карандаша он принялся за ручку, и когда ее настигла та же участь, он стряхнул обломки в сумку и принялся заламывать пальцы. Суставы неприятно хрустели, раздражая сидящих вокруг, но никто не говорил ни слова — себе дороже было. Шусей никогда не шел на конфликт, но он мог смерить своего оппонента таким взглядом, что впору было искать у него Тетрадь смерти в сумке. Тебе не хватает темперамента. — Да сука, — пробормотал он себе под нос и потер лицо ладонями. Чертов Лука со своими чертовыми ненужными комментариями. Кроссзерия наверняка уже забыл, что и кому он говорил пару лет назад, а вот Шусей забыть не мог и гнобил себя. А что если ему действительно не достает темперамента? А как тогда ему удержать Хоцуму, такого порывистого, страстного, горячего, с его-то, Шусея, эмоциональным диапазоном как у чайной ложки? А зачем вообще его удерживать, подумал бы любой нормальный человек, ведь удержать кого-то невозможно, если человек захочет уйти — он уйдет. А раз не уходит, значит, просто не хочет, и его все устраивает, верно? Да, любой адекватный человек подумал бы именно так и успокоился, но Шусей, кажется, был не адекватным. А что если Хоцума с ним просто из жалости? По старой дружбе, так сказать? А может он просто все еще винит себя за ожоги? А может он уже давно себе нашел кого-то поинтереснее, но боится об этом сказать? А что если... Шусей опустил голову на трибуну, ударяясь о нее лбом, и шикнул от боли. Какие же ублюдские мысли, просто невероятно. Единственный вариант избавиться от них — спросить у Хоцумы напрямую, поговорить с ним и обсудить все, что Шусея тревожит. Он бы так и сделал, но ведь боялся. Говорить-то он мастак, а вот обсудить с любимым человеком свои проблемы (которые определенно есть!), тут до свидания, на этом его полномочия все. Почему? Да потому что мысли начинают долбить черепную коробку изнутри по новой: а если то, а если сё, а вдруг он уйдет, когда поймет, что его партнер совсем ебанутый... — Эй, Усуи, пара кончилась, — пихнул его локтем все тот же одногруппник, отчего Шусей подскочил на месте. Он обвел взглядом пустую аудиторию — все уже ушли, а он даже не заметил, так сильно был погружен в самобичевание. — У тебя все нормально? — спросил его парень, и Шусей, к своему стыду, не смог вспомнить его имя. — Какой-то ты загруженный. С подружкой, что ли, поругался? — Да нет, все в порядке, — Шусей засунул тетрадь в сумку и схватил телефон. Его одногруппник, конечно, ни на секунду в это не поверил, но, хвала небесам, не стал задавать кучу ненужных вопросов. В конце концов, не объяснять же ему, что нет у Шусея никакой подружки, зато есть очень темпераментный друг. Тебе не хватает темперамента. — Блядство, — ругнулся Усуи, выбегая из аудитории. Настойчивая мысль прилипла, как жвачка к волосам, не отдерешь без ножниц. Хотел бы Шусей вырезать себе мозг, чтобы не думать об этом. Его телефон завибрировал, оповещая о новом сообщении. Он притормозил в коридоре и открыл чат. Хоцума Я жду тебя у ворот. Вот же гадство. Шусей не был готов встречаться с ним прямо сейчас, а уж тем более разговаривать. Хоцума ведь точно спросит, что с ним случилось (потому что читает его, как открытую книгу, даже когда его лицо не выражает ровным счетом ничего), а если Шусей не скажет, то будет докапываться. В итоге, они либо поругаются и не будут разговаривать неделю (а такое уже было), либо они просто по итогу разговора разойдутся. Короче, выбирая меньшее зло, Шусей предпочел бы просто свинтить подальше, пока более менее не успокоится. О том, что разговор может привести и к положительному исходу, Усуи как-то не подумал. И вообще, что Хоцума тут делает, они не договаривались о встрече.

Вы Мы же не договаривались. Может, я все еще занят?

Он отправил сообщение и прислонился плечом к стене. Ответ не заставил себя ждать. Хоцума Все твои одногруппники уже вышли из здания, ты не староста и не состоишь ни в одном клубе. У тебя нет больше дел. Шусей цыкнул и медленно побрел в сторону выхода, не став отвечать. Вот так всегда, Хоцума отвечает только на последний вопрос, а остальные напрочь игнорирует. И как хорошо он знает его расписание, и даже его одногруппников на лица помнит, просто удивительно. Значит, ему не все равно, подумал бы любой нормальный человек. Любой другой и нормальный, да. Хоцума действительно обнаружился у ворот. Он стоял, прислонившись спиной к выложенной из кирпича колонне, и курил. Сигарета была зажата между указательным и средним пальцем, в другой руке — телефон, в котором он лениво что-то просматривал. Проходящие мимо девчонки оглядывались на него, шептались, а он даже глаз от экрана не поднимал, только изредка подносил сигарету к губам, чтобы затянуться. Он начал курить где-то год назад, поначалу скрывал это, а когда Шусей случайно (на самом деле нет) нашел на его столе начатую пачку, то не стал отпираться. Да и как бы он это сделал, если Шусей навис над ним, как дамоклов меч, спрашивая, а какого, собственно, черта? Рендзё пробубнил что-то вроде "попробовал и понравилось, и вообще помогает расслабиться, отстань, мне не пять лет", на этом и разошлись. Шусей его отучать не собирался, Хоцума, как он сам заметил, мальчик взрослый, должен понимать, что для него хорошо, а что — плохо. Шусей вот не курил и не собирался начинать, хотя сейчас ему бы тоже не помешало расслабиться, чтобы эта ебаная мысль перестала преследовать его. Тебе не хватает темперамента. — Привет, — он подошел к напарнику и неловко встал рядом. Хоцума сделал последний затяг, выкинул окурок в урну и наклонился, касаясь сухими теплыми губами щеки Шусея. — Привет, — охрипшим от сигареты голосом произнес он и выпрямился, оставляя после себя терпкий запах табака. Шусей бы хотел, чтобы Хоцума поцеловал его нормально, в губы, плевать даже на табачный привкус, который он не очень любил, но место было очень неподходящим, поэтому он ничего не сказал. Он вообще редко о своих желаниях говорил. — Ну и чего ты такой хмурый? "Началось", подумал Шусей и покачал головой. — Я не хмурый. Ты просто мимо проходил? У тебя ведь выходной сегодня. Они учились в одном университете, но на разных направлениях, поэтому их пары в большинстве своем вообще не совпадали по времени, и виделись они уже только вечером, дома. Ну, или иногда в обеденный перерыв где-нибудь в кафетерии. Хоцума раздраженно цокнул языком и пальцами зачесал волосы назад. — Я пришел за тобой, я думал это и так ясно. — Я собирался домой, мы могли встретиться там. — Слушай, — Хоцума вздохнул. Шусей прищурился, когда заметил на щеках напарника... Что это, румянец? — Я просто соскучился по тебе. — Мы не виделись всего несколько часов, Хоцума, — Шусей сжал пальцами ремень от сумки и отвел взгляд. Господи, какого черта у него так лицо горит от этих слов, он же не пятнадцатилетняя девчонка, которой мальчик только что в симпатии признался. — И что? — тут же возмутился Рендзё. — Да ничего, — Шусей коснулся его пальцев своими, сжимая на короткое мгновение. — Я тоже по тебе скучал. Очень. И это было правдой, он скучал каждую ебаную секунду, что они были не вместе, и поэтому продолжал трахать себе мозг ненужными мыслями и ревностью. — Я думал, что мы вместе сходим куда-нибудь. Если ты не устал, — поспешно добавил Рендзё. Выглядел Шусей как будто бы недомогающим и немного злым — заострившийся кончик носа выдавал. А еще его явно что-то беспокоило: Хоцума взглядом проследил за движением его пальцев, то сжимающих ремень сумки, то ныряющих в карман пиджака. Шусей нервничал. — Да нет, не устал. Куда ты хочешь сходить? — Шусей снова полез в карман, но на этот раз достал телефон, чтобы посмотреть время. — Ты голодный? — Я всегда голодный, — Хоцума засунул свой телефон в задний карман своих джинсов. — Мы можем просто взять кофе с собой и прогуляться. Как ты на это смотришь? — услышав "кофе", Шусей тут же кивнул. — Я так и думал, мой маленький кофеман. Пойдем. Они шли по улице бок о бок, Хоцума что-то рассказывал про задание, которое ему нужно было сдать еще пару дней назад, но про которое он благополучно забыл, а Шусей снова погрузился в свои мысли. Он шел за Рендзё по инерции, изредка кивал на какую-то его фразу, но был далеко-далеко отсюда. В их паре не было каких-то определенных милых прозвищ, солнцем или котиком они друг друга не называли (и слава богу, звучит отвратительно), в основном — по имени, полному и сокращенному (хотя вот Шусей не очень любил это краткое "Шу", которым его нарек Тачибана, но что поделать, приходилось мириться), реже — милый, любимый. Очень редко Хоцума мог вкинуть "детка" или "малыш", но это происходило, во-первых, только в постели, во-вторых, в этот момент он был заведен настолько сильно, что просто не соображал, что говорит. Хотя Шусей, в общем-то, был не против, чтобы Хоцума его так называл. Наедине, разумеется, окружающим такое знать было совсем не обязательно. "Мой маленький" прозвучало... Мило. Настолько мило, что Шусей был бы не против услышать это еще раз. Он себя маленьким, конечно, не ощущал, но от Хоцумы все звучит мило, если честно, особенно в его сторону. Как вообще можно сомневаться, что он Хоцуме безразличен, неинтересен и вообще думать, что он с Шусеем из жалости? Тебе не хватает темперамента. — Да пошел ты, блять, нахуй, — сорвалось с губ Усуи, отчего он испуганно замер. Он прослушал, что говорил Хоцума в этот момент — настолько был погружен в собственные мысли. А потом в голове снова всплыл образ Луки, и он уже просто не выдержал. — Прости? — Шусей боялся увидеть разочарование в глазах напарника, поэтому не поднимал на него взгляд. — Шусей, что случилось? Усуи упорно молчал и не поднимал глаз. Его начало мелко потряхивать, голова разболелась; хотелось просто забиться в ближайший угол и рыдать там сто лет, а потом там же и сдохнуть. Ему явно пора была к психотерапевту. Хоцума, мягко говоря, был в шоке. Он заметил, что его партнер был чем-то обеспокоен и нервничал, поэтому пытался отвлечь его разговором, заливал просто лютую дичь про своих преподавателей, а когда попытался достучаться до слишком глубоко ушедшего в себя Шусея, то был послан им далеко и надолго. Похоже, что и сам Шусей тоже испугался, потому что он замер на месте, сжался весь, как испуганный котенок, боялся даже посмотреть на Рендзё. Хоцума вздохнул и, мягко обхватив растерянного Шусея за плечи, завел его в их любимую кофейню, которая так кстати оказалась буквально в соседнем доме. Он усадил Усуи за столик в углу, а сам пошел к стойке делать заказ. Была небольшая очередь, и Хоцума все время поглядывал в его сторону, но Шусей даже ни разу не двинулся за все то время, что просидел там один. Сделав заказ, Рендзё вернулся и сел напротив напарника. Он сцапал его руки, переплетая пальцы, и ему было совершенно наплевать, подумают о них что-то или нет. Его любимому человеку было плохо, и он должен был поддержать его. — Что случилось? — понизив голос, спросил Хоцума. — Ты сам не свой. — Мне сложно это объяснить, — сказал наконец Шусей, все еще не глядя на Хоцуму. — Я и сам... Не совсем понимаю, что сейчас чувствую. Хоцума кивнул. Когда за стойкой назвали его имя, он выпустил из рук пальцы напарника, и пошел за напитками. У него сердце сжалось от того, как Шусей потянулся на мгновение за ним, а потом положил руки на стол. Он поставил дымящиеся чашки на стол и пододвинул к Шусею ту, что побольше. — Латте с малиновым сиропом и взбитыми сливками, — сказал он и улыбнулся, накрывая ладонь Шусея своей. Тот посмотрел благодарно и стал мешать напиток трубочкой. Он молчал, снова погруженный в свои мысли. Хоцума терпеливо ждал, пока тот заговорит сам, не торопил и не наседал. Он искренне не понимал, что происходит. — Скажи, Хоцума, — наконец произнес Усуи. Хоцума сильнее стиснул его ладонь. — Мне действительно... Не хватает темперамента? Повисло минутное молчание. — Чего? — удивленно спросил Рендзё. Шусей стушевался и отвернулся к окну, опираясь о ладонь подбородком. Его глаза блестели, и Хоцума не мог понять, то ли от освещения, то ли от слез. Блять. Если Шусей плакал, то дела были совсем плохи. — Я не совсем понимаю, — промямлил он, растерянно глядя на напарника. — В каком смысле? — Помнишь, в тот год, когда Юки только появился у нас, — начал Шусей, и его голос звучал как обычно, без слезливых ноток. Значит, все же освещение. — Он помог тебе справиться со страхом твоей силы. Хоцума кивнул. Момент неприятный, при неблагополучном исходе он мог покалечить Юки, и Лука бы ему явно этого не простил. Да и он сам бы себя не простил никогда. — В тот момент я был там. Стоял в стороне и смотрел, как у тебя, наконец, получается обуздать свою силу, — Шусей печально улыбнулся, а Хоцума нахмурился. — Ты смог сделать так, чтобы Юки не пострадал. Смог усмирить свое пламя, перестал бояться себя, и все это благодаря Юки. Он отвел взгляд от окна и аккуратно высвободил руку из хватки Рендзё, чтобы обхватить обеими ладонями чашку. Хоцума откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Он не вставлял никаких комментариев, решив дослушать партнера до конца. — Я почувствовал себя так гадко, — признался Шусей, делая глоток. — Ты признал его, а значит я стал тебе больше не нужен. — Ты, блять, — не смог сдержаться Хоцума, опираясь локтями о стол. — Ладно, извини, продолжай,— махнул он рукой, когда наткнулся на укоризненный взгляд серых глаз. — Лука тоже был там. Наблюдал со стороны, как и я, — Шусей водил трубочкой из стороны в сторону. — Я сказал ему, что Юки — потрясающая личность, и он все делает с душой. И ведь именно за это он Луке и нравится. Он замолчал и закрыл лицо ладонью. Хоцума не понимал, чего он хочет больше: ударить его или крепко обнять. Как можно было вообще подумать, что он Хоцуме станет не нужен? Боже, такой умный, но такой глупый одновременно. — А он мне сказал... — продолжил Шусей, не отнимая ладонь от лица. — А он мне сказал, что мне не хватает темперамента. Он засмеялся и опустил руку. Его глаза покраснели и блестели от так и не выступивших слез, а губы были искривлены в улыбке. — Я думаю об этом весь чертов день, я на парах спокойно сидеть не мог. Думал о том, что ты обязательно бросишь меня, потому что у меня "не хватает темперамента", что ты со мной только из жалости и потому что привык ко мне, что ты все еще винишь себя, что ты уже нашел себе кого-то более интересного, что ты... — Заткнись, — тихо сказал Хоцума, одним своим словом прерывая весь этот поток бреда. Он до боли сжал челюсть и прикусил язык, лишь бы не сказать лишнего. Он никогда не умел правильно подбирать слова, но сейчас это было необходимо, потому что иначе этот дурак не поймет ничего. — Заткнись и послушай теперь меня, пожалуйста. Шусей послушно замолчал и опустил взгляд. Хоцуме было его жалко, хотелось обнять и прижать к себе, ласково погладить по голове и поцеловать, сказать, что все хорошо, а потом увести домой и любить долго-долго, но это все потом. Сейчас им нужно было поговорить. — Вот ты ведь умный человек. Самый умный из тех, кого я знаю, — Хоцума сверлил его взглядом из-под светлой челки. — Но ты иногда такие глупые вещи говоришь, что я не знаю, как на них реагировать. Вот я пока это слушал, Шусей, я честно не знал, чего я хочу больше: въебать тебе или обнять. Усуи молчал и не поднимал на него глаз, продолжая гипнотизировать чашку, и Хоцума, вздохнув, пересел к нему на диван, заставив его подвинуться к подоконнику. Шусей испуганно дернулся, и у Хоцумы сжалось сердце: неужели правда подумал, что он его ударит? — Поверь мне, я бы не ударил тебя, никогда и ни за что, — Рендзё приобнял напарника и прижал худое тело к себе. Почувствовав чужое тепло, Шусею тут же стало лучше. Как же ему этого не хватало весь день. — Я всего лишь хочу донести до тебя одну простую истину, Шусей, — продолжил Хоцума, зарываясь пальцами в чужие гладкие волосы. — Ты — не безэмоциональный. Ты ведь не кукла. Ты, как и любой другой человек, испытываешь весь спектр эмоций: радость, грусть, злость, отвращение, возбуждение. Я знаю тебя как облупленного, знаю, что тебя раздражает, а что делает счастливым, вижу, как светятся твои глаза, когда ты играешь на фортепиано, знаю, что тебя легко завести. И пусть это останется только моим, ладно? — он погладил напарника по щеке. — Ты изменился. И это замечаю не только я, ты стал более открытым с другими. Ты больше не прячешь свои эмоции под маской. И... не сомневайся во мне, ладно? Я слишком дорожу тобой и нашими отношениями, чтобы думать о ком-то другом. Поэтому, прошу тебя, забудь то, что сказал тебе этот ублюдок. Уверен, он сам уже и не вспомнит, что и кому говорил, а ты так загнался из-за этого. Хоцума поцеловал его в лоб, а после прижался к нему своим. — Верь в меня, умоляю. Я слишком люблю тебя, чтобы делать тебе больно. Шусей закрыл глаза. По его щеке скатилась одинокая слезинка, но он быстро вытер ее рукавом пиджака и сел прямо, заставляя Хоцуму отстраниться. — Извини, я и правда не знаю, что на меня нашло, — сказал он, и Хоцума наконец увидел прежнего Шусея, спокойного и язвительного. — Идиотизм какой-то. — Соглашусь, что идиотизм, потому что я не давал тебе ни единого повода сомневаться в себе. Шусей посмотрел на него осуждающе и покачал головой. — Много ли поводов нужно для ревности? — Ты сам мне втирал про доверие, помнишь? Что ревность равно недоверие. — Ну, допустим, — Усуи взял чашку и допил, наконец, свой кофе. — А ты запоминаешь все, что я говорю? — Давай закончим этот разговор, потому что я снова выбираю между ударить тебя и обнять. Шусей положил ногу на ногу. — А говорил, что никогда меня не ударишь, — протянул он, поправляя воротник водолазки. Хоцума внимательно следил за ним, потом схватил с соседнего стола меню, закрыл им обзор на их головы со стороны кафе и прижался к теплым мягким губам Шусея своими. Тот на мгновение оторопел, но потом закрыл глаза и поддался поцелую. — Я никогда не причиню тебе боль. Ни физическую, ни душевную, — прошептал Рендзё в его губы. Шусей улыбнулся и втянул его в новый поцелуй. Все равно, что они находятся в кафе в центре города, все равно, что недопитый кофе уже остыл, все равно на Луку и его слова из прошлого. Копить в себе обиды и сомнения — не выход, а разговаривать друг с другом не так уж и сложно, пусть порой и неприятно. Зато как приятно потом целоваться.