Особенный подарок

      Проснувшись за час до звонка будильника, Эрик какое-то время лежал в постели с закрытыми глазами. Вставать не хотелось: тело ломило после вчерашнего выступления, и приятно было не напрягать ни одну из натруженных мышц, чувствовать себя амёбой без туловища и конечностей.       В спальне стояла тишина, лишь часы тикали откуда-то с тумбочки. Эрик слушал их размеренное «тик-так-тик-так», неосознанно дыша в такт с ними. Воздух спальни казался на удивление свежим, хрустально-прозрачным, и вплетающийся в него слабый запах секса и парфюма с прошлой ночи его не портил. Эрик медленно вдыхал и выдыхал, вбирая в лёгкие призрачное амбре весеннего утра.       Чего-то не хватало. Эрик открыл один глаз, ленивым движением протянул руку к тумбочке и взял портсигар. И только тогда заметил, что сквозь схлопнутые накануне занавески проникает солнечный свет. Теперь весна пришла в Лондон не только календарно.       Эрик, не вставая, дотянулся до занавески и слегка отдёрнул в сторону. Показалась полоска света, по одеялу сразу же заскакали солнечные зайчики, отражаясь от зеркал проезжавших под окном машин. Эрик закурил, выпустил колечко дыма в потолок и, наконец, повернул голову к лежавшему рядом человеку.       Руди спал, подложив под щёку ладонь. Ресницы у него дрожали, брови гнулись домиком – ну прям дитя дитём. Сон у него всегда был глубоким, крепким, его даже пожарными сиренами нельзя было разбудить, что уж говорить о распахнутых занавесках. Он лишь тихо фыркнул, но просыпаться не собирался.       Эрик слегка улыбнулся и долго-долго смотрел на спокойное лицо, на чуть приоткрытые губы Руди, думал о том, какой сегодня день и что именно лежит у него в тумбочке, дожидаясь своего часа. А когда насмотрелся, то вдруг почувствовал, как потеплело в животе, эта теплота начала карабкаться по позвоночнику наверх, обожгла полость груди, свернулась там калачиком, заполнив собой всё пустое пространство. Эрика будто распирало изнутри многократно увеличившееся сердце, которое стучало у него в голове заполошно и оглушительно.       Он замер с сигаретой в пальцах, осторожно потушил её в пепельнице и глубоко вздохнул. Сердце не унималось, сладко выстукивая на рёбрах лихорадочный ритм. Было не больно, было неожиданно хорошо. Эрик усмехнулся сам себе – мол, вот дурачьё, чего расчувствовался, – вновь повернул голову к Руди. Тот спал мёртвым сном. Эрик мгновение помедлил, гипнотизируя его взглядом, и, удостоверившись, что сон у того действительно как у покойника, всё же дотронулся рукой до его лба, ласковым движением убрал с него прядь волос, висевшую неприкаянной паклей поперёк лица. Задержался большим пальцем на левой брови, провёл им вдоль тёмных волосков, скользнул вниз на скулу и ещё ниже и в сторону, к губам, нерешительно тронул их уголок. Руди только тихонько, сонно, почти мечтательно вздохнул.       Эрик дёрнулся, словно задел пальцами горячий бок чайника, и смущённо отвернулся. Ему не хотелось, чтобы Руди застал его за этими нежностями, пусть такая вероятность сейчас была мала. Эрик снова открыл свой портсигар. Коробочка была металлическая, досталась ему от покойного отца. Руди всё порывался купить ему какой-нибудь серебряный, инструктированный драгоценностями и, конечно же, ужасно дорогой. Эрик же отнекивался. Во-первых, он и сам может купить себе портсигар, если захочет. А во-вторых, он в общем-то не хотел ничего покупать, потому что ему достаточно было отцовского. И пусть у Эрика с отцом никогда не было особенно хороших отношений, но иметь что-то в память о нём было почему-то важно.       Тело рядом вдруг недовольно завозило головой по подушке. Эрик оторвал взгляд от коробочки и кинул взгляд на Руди. По его лицу кружил солнечный зайчик, отскакивая от металлической поверхности портсигара. Руди раздражённо морщил нос, ворчал что-то неразборчивое и вообще старательно показывал всем своим видом, как ему хочется спать, а ему тут, видите ли, мешают.       Эрик покосился на будильник – до звонка оставалось полчаса. Что ж, в такой день можно и пораньше встать. Как раз Эрик быстренько, в тишине квартиры и без лишних глаз подарит Руди то, что собирался, пока того не утянуло в водоворот всеобщего поклонения. С такими мыслями он целенаправленно повернул портсигар под таким углом, чтобы солнечный блик запятнал Руди переносицу, а сам насмешливо улыбнулся. Руди зажмурился изо всех сил и резко повернул голову, уткнувшись лицом в наволочку.       – Я знаю, что ты уже проснулся, не притворяйся, – хмыкнул Эрик, убирая портсигар обратно на тумбочку.       Руди застонал, оторвал лицо от подушки и зыркнул на него осоловевшими со сна, но от этого не менее свирепыми глазами. Эрик смотрел в ответ, иронично вздёрнув бровь. Руди фыркнул и перевернулся на другой бок. Одеяло он решил отобрать у Эрика полностью, завернулся в него как гусеница в кокон, а Эрик остался в одной пижаме. Вне тёплого и уютного пододеяльного пространства даже таким приятным солнечным утром было некомфортно, но Эрик не стал злиться – у мальчика праздник всё-таки – и решительно спустил ноги на пол.       – А мы ведь уже опаздываем на класс, – как бы между прочим заметил он.       – Ничего подобного, сейчас не больше половины седьмого, так что отвали, – пробурчал Руди, но бурчал он уже достаточно бодро. Эрик закатил глаза, про себя удивляясь точности его внутренних часов, и решил на время оставить того в покое. Пусть поваляется ещё немного. Эх, сегодня Эрик, как он виновато заметил про себя, уж слишком с ним мягок.       Но Руди всё не вставал. Эрик несколько раз заглядывал в спальню, надеясь застать его на ногах, но надежды были тщетны. Он уже успел умыться, приготовить завтрак, перебрать одежду для прачечной, просмотреть счета, даже хотел пойти от нечего делать драить полы в прихожей, но вовремя себя остановил. Стрелки на часах неумолимо перевалили за половину восьмого, еда на столе уже остыла, да и не было теперь времени позавтракать. Эрик сцапал со стола яблоко, положил в сумку, а сам пошёл в спальню вырывать Руди из лап Морфея. Но и там ещё минут пять ходил вокруг кровати кругами.       Спящий красавец не просыпался. Будить его поцелуем Эрик не решился – скорейшей эвакуации из постели это бы не поспособствовало, а очень даже помешало. Эрик с досадой смотрел на угадывающийся под одеялом силуэт и думал, что теперь точно не успеет подарить ему подарок. А тащить коробочку в театр и пытаться там урвать момент, чтобы вручить, не хотелось – не та обстановка. К тому же кто даст Руди в его собственный день рождения побыть с Эриком наедине?! Его обязательно облепят со всех сторон коллеги ещё на репетициях, после коллег настанет очередь поклонников, а потом Руди увезут куда-нибудь на вечеринку в его честь, откуда он вернётся в лучшем случае посреди ночи. А там уже всё, время вышло. От таких перспектив даже радостное предвкушение, вообще-то, не очень-то ему свойственное, но всё равно будоражившее Эрика с самого утра, притупилось. Может, это и хорошо, не его же праздник, надо быть посдержаннее. Да и что подумает о нём Руди? Что его богоподобный Эрик может снисходить до таких низменных эмоций? Предвкушать счастливые возгласы любовника, гладить его по лицу в приступе нежности? Что дальше – влюблённо хлопать глазками у всех на виду? Резать вены от недостатка внимания? Ну уж нет. Хватало и тех унизительных писем, которые Эрик ему слал не так давно, а потом делал вид, что ничего не писал*. К тому же что-то подсказывало ему, что те письма были не самыми унизительными в его жизни, будут похлеще. Поэтому заранее скатываться в глазах Руди ещё ниже, до уровня всех тех, кто его каждый день окружает, ему не улыбалось. Ибо хоть Эрик себя божеством не считал, но таковым считал его Руди, а Эрик хотел соответствовать его ожиданиям. Быть для него лучшим? Особенным? И дарить ему особенные подарки. Когда он успел до этого докатиться…       Эрик покачал головой. Ему же не хватало собственного перфекционизма, в довесок ему выдали Руди с горящими восторгом глазами, а видеть, как этот восторг сменяется разочарованием, для Эрика было бы подобно приговору. Потому что с самим собой ещё можно договориться, а вот Руди запомнит его промах навсегда. Так ему казалось. А ещё казалось, что он может подвести Руди не только плохим исполнением, но и недостойными его эмоциями. Хотелось оставаться в его глазах прекрасным принцем, хладнокровным и недосягаемым. Хотя бы недосягаемым с виду. Эрик знал, он нравится Руди таким.       Наконец, Эрик присел на кровать и аккуратно положил ладонь на торчавшую из-под одеяла лохматую макушку. Потом подумал и переместил её туда, где вроде как находилось плечо.       – Рудик, вставай, пора собираться, – негромко сказал Эрик.       Руди несколько мгновений лежал неподвижно, будто раздумывая, стоит ли выдать себя или лучше продолжить дальше притворяться, но всё же, наконец, лениво перевернулся и раздвинул щёлочки век. Потом широко зевнул, потёр кулаком глаза, потянулся всем телом, изогнувшись неправдоподобной дугой. Сфокусировал взгляд на лице Эрика, лучезарно улыбнулся ему, протянул к нему руки. Эрик неловко моргнул, открыл было рот, чтобы сказать «с днём рождения», но тут Руди схватил его за локоть и уронил на себя. Возмущения задушили сами себя в зародыше – столько сейчас было в Руди изнеженности, столько сексуальности, что Эрик на этот раз не стал сопротивляться.       В общем, на класс они всё-таки опоздали. Подарок для Руди Эрик в последний момент решил впихнуть в сумку между трико и полотенцем, но совершенно не представлял, когда и где его всучить. Он даже на словах его не поздравил – времени не было, а впопыхах не хотелось. Вот так день задался и не задался с самого начала. С Руди иначе не получалось. ***       После класса они разошлись по разным залам – Эрик репетировал с Надей Нериной «Жизель», а Руди мучал «Спящую», Марго, Аштона, Мадам* и всех, кто под руку попадался. Эрик обещал ему в тот же день пройти партию принца Флоримунда, но пока был занят собственным репертуаром. Поэтому истерил и ругался Руди на другом этаже и в компании других несчастных.       Сегодня Надя плохо себя чувствовала, но героически держалась на пуантах весь прогон, пока буквально не выпала из рук Эрика. Тогда он, как истинный джентльмен, отвёл Надю в гримёрку, налил ей водички и настоятельно посоветовал передохнуть. Надя повздыхала, обмахиваясь руками, говоря «нет-нет, ещё минутку и продолжим», но Эрик настоял, и она с видимым облегчением захлопнула за его спиной дверь гримёрки.       Эрик же решил вытащить на перерыв Руди. Приближался обед, по коридорам уже начинали циркулировать артистки в пачках и сапогах, кокетливо поглядывая на Эрика, но тот лишь вежливо им улыбался, а сам целеустремлённо шёл мимо них обратно, в сторону репетиционных залов. Где-то там должен был скакать всклоченный Руди, который вполне мог и забыть об удовлетворении физиологических потребностей, если его увлекали очередные комбинации, нуждающиеся в укрощении. Поднимаясь по лестнице, Эрику в голову также стукнула идея подарить Руди подарок прямо сейчас. Идеальнее времени найти будет сложно, главное запереться с именинником наедине где-нибудь, чтобы избежать лишних взглядов. Эрик всю репетицию терзался чувством вины за то, что до сих пор ни словом не заикнулся о том, какой сегодня день, поэтому очень хотел наверстать.       Но ни в одном из залов Руди не было. Неужели он закончил раньше? Ну точно удивительный день. Потоптавшись в коридоре, передёргав все дверные ручки, и напугав старушку-уборщицу, Эрик развернулся и снова пошёл в сторону гримёрок. Что ж, если Руди там, а поблизости нет Марго, то останется лишь нашарить в сумке заветную коробочку.       У двери с надписью «NUREYEV» золотыми буквами было столпотворение, за столь краткий период ставшее привычным, но на этот раз коридор заполнили не дамы в мехах на грани обморока и не их элегантные спутники, а кордебалетные девчонки с култышками и мальчишки в трико. Они волновались высокими, стройными фигурками у стен, подобно молодым липкам под порывами ветра, шептались, чему-то хихикали и несмело посматривали на дверь гримёрки Руди. Эрик сразу же нахмурился, ожидая всего самого худшего. Но решил, что раньше времени не стоит запугивать детей своей недовольной физиономией.       В толпе молодёжи, которая всё же шарахнулась от Эрика, он узнал Эндрю Мэнсона и приветливо ему кивнул. Эндрю робко улыбнулся, стесняясь взглядов, скрестившихся на нём со всех сторон коридора.       – Мистер Нуреев внутри? – небрежно спросил Эрик.       – Д-да, – ответил Эндрю, запнувшись, – он там вместе с Дэйвом Уотсоном. У мистера Нуреева же сегодня день рождения, вот мы и решили подарить ему подарок от всех нас. А Дэйв вызвался быть, так сказать, нашим представителем.       Эрик слушал с непроницаемым выражением лица, чувствуя, как выжидающие взгляды мальчишек и девчонок скрестились теперь на нём. Лишь Эндрю смотрел на него виновато. Эрик ощущал себя цирковым животным, которое сейчас будет кувыркаться в воздухе на потеху публики. О-о-о, эти лебезившие паршивцы прекрасно знали, какие отношения связывают двух новоявленных премьеров, и теперь с замиранием сердца следили за малейшим движением бровей Эрика. Сплетни и скандалы – плоть и кровь любого театра. Эрик бы даже не удивился, если всё это – Руди один в гримёрке, спешащий к нему Эрик, больная Надя – было ими подстроено. Боже мой, так и до паранойи недалеко. Ну, по крайней мере мальчишку к Руди они подослали неспроста, это несомненно.       Но Эрик не даст стервятникам пищу для склок. Он безразлично покивал, соглашаясь, мол, какая хорошая идея, Руди и молоденький мальчик одни в закрытом пространстве, просто замечательно! Потом развернулся с грацией королевского дворецкого, легко постучал в дверь и сразу же проник внутрь, не дав мальчишкам улицезреть что-то, что видеть им не следовало.       Эрик готов был застыть у порога безразличной статуей, чтобы сразу же затопить гримёрку силой своего презрения, но этого не потребовалось. Потому что – уму не постижимо – ничего такого не происходило. Но Эрик всё равно застыл, так, на всякий случай.       Руди сидел в кресле, развалившись Клеопатрой на подушках, и со скучающим видом подпирал кулаком подбородок. На его коленях лежала раскуроченная коробка, на полу – обрывки обёрточной бумаги. Эрик не видел, что лежит в коробке, но зато видел скептический взгляд Руди, которым тот рассматривал содержимое. А мальчик по имени Дэйв стоял перед креслом, опрятно и абсолютно одетый и лишь немного раскрасневшийся, но Эрик видел, что этот румянец был от волнения, а не от излишних физических нагрузок.       Минута тишины. Потом Руди поднял глаза на вошедшего и тут же расцвёл да так, что у Эрика сразу же отлегло от сердца. Он невольно улыбнулся в ответ.       – Эрик! – проворковал Руди, вставая и сбрасывая на пол коробку, больше не глядя в её сторону. Не обращал он внимание и на Дэйва, иначе не кинулся бы стремительно на шею Эрику. – Я соскучился!       – Мы же так давно не виделись, – неловко пробормотал Эрик. Сам-то он не мог забыть о присутствии постороннего, поэтому косился на Дэйва, аккуратно расцепляя обвившиеся вокруг него руки Руди. Но лёгкая улыбка всё также не сходила с его лица.       – Три часа, – подтвердил Руди. – Это же целая вечность!       Эрик сомнительно покачал головой и взглянул на Дэйва. Мальчишка во все глаза пялился на них, похоже, стараясь выжечь увиденную картину у себя на роговицах, чтобы потом ходить и сплетничать по закоулкам театра вместе с другими кордебалетными. Ладно уж, хуже уже всё равно не будет.       Пока он задумчиво покусывал губы, Руди всё же отлип от него и царственно махнул в сторону Дэйва:       – А, ты ещё здесь. Иди, не маячь перед глазами.       Дэйв помялся на месте. Видимо, он ожидал от Руди хотя бы банального «спасибо» за подношение, но тот уже отвернулся от него обратно к Эрику и со счастливым выражением лица начал что-то лопотать. И поэтому Дэйв натуральным образом раскланялся и вылетел за дверь. В коридоре сразу же зашумели.       Но Руди было плевать. Он закончил свои лепетания, которые Эрик не разобрал, притянул его к себе за воротник рубашки и долго, со вкусом поцеловал. У Эрика аж пальцы ног поджались от растёкшегося по телу внезапного удовольствия. А пока он приводил чувства в относительное равновесие, Руди уже толкал его в сторону диванчика.       – Подожди, – неубедительно начал сопротивляться Эрик, хотя послушно прошёл к мягкой горизонтальной поверхности и лёг. – Рудик, подожди. Что мальчишке от тебя надо было?       – Ай, – отмахнулся Руди, залезая к Эрику на живот и расстёгивая пуговки на его груди, – приволок какую-то хреновину от кордебалета. Закинешь потом на антресоли, хорошо?       – Хорошо, – рассеянно ответил Эрик, позволяя Руди спуститься поцелуями с шеи вниз по грудным мышцам.       Откинув голову назад, Эрик краем глаза заметил лежавшую прямо у дивана коробку. Пока Руди выделывал языком немыслимые пируэты и выводил зигзаги на животе, Эрик повернул голову вправо и помутневшим взглядом увидел рассыпавшиеся на коврике различные баночки и кисточки (для грима, Руди такое обожал), тут же валялась баночка с индийским чаем (любимым сортом Руди), какая-то фигурка то ли балерины, то ли танцовщика (скорее всего, кого-то, похожего на Руди), ещё какие-то мелочи, а также новенькая пара балетных туфель. Видно было, что коробка с подарками была собрана с желанием угодить, но почему-то не возымела эффекта на своего получателя. Эрик успел подумать, что всё впечатление могли испортить именно эти туфли, потому что все знали – Руди не менял свою обувку до тех пор, пока не протирал в них дыры размером с пятку. И очень не любил, когда кто-то предлагал ему, впрочем, не очень настойчиво, купить новую пару. Но всё же надо, чтобы Руди обязательно ребят поблагодарил. Как же можно по-другому? Они так старались, так чудесно всё упаковали… На этом Эрик прервал свой мыслительный процесс и выпал из реальности, так как Руди наконец-то добрался до самого главного и чувствительного.       В общем, у Эрика снова не получилось подарить Руди свой подарок. ***       В тот день спектакля ни у Эрика, ни у Руди не было. Поэтому они вызвали такси, подождали, пока соберётся Марго, и поехали на Виктория-Роуд к Гослингам*. Именно там Руди решил отужинать в свой первый день рождения на Западе. Пока они ехали в такси, сидя втроём на заднем сидении (Руди посередине, Эрик с Марго по бокам), Руди без умолку болтал, вертелся, улыбался во весь рот. Марго что-то отвечала ему тихим, интеллигентным тоном.       Эрик же сидел, ревностно прислушиваясь к их разговору, но не вступал в него – обдумывал, каким образом провернуть вручение подарка. Он знал, что после этого ужина Аштон, который тоже собирался почтить своим сиятельным присутствием дом Гослингов, хотел утащить Руди на какой-то модный приём, где все ужасно, просто лихорадочно хотели лично увидеть именинника и от всей души поздравить. Поэтому о том, чтобы подарить коробочку после этого приёма, можно и не мечтать. Эрик уже представлял, какие Руди ждут там подарки, один другого дороже и навороченнее, так что надо было дарить сейчас, когда Руди ещё помнил о той кордебалетной коробке, которая так и осталась валяться в гримёрке (и да, Руди никого за этот подарок так и не поблагодарил). На фоне этого воспоминания небольшой, но символичный презент Эрика будет смотреться очень даже выгодно. Оставалось только найти минутку, чтобы уединиться где-нибудь у Гослингов после ужина, и дело в шляпе. Главное, чтобы это уединение не затянулось, конечно. На этом Эрик и порешил.       Но он совсем не учёл тот факт, что остальные друзья Руди тоже хотели вручить ему что-то от себя.       Ужин прошёл прекрасно. Руди вёл себя идеально: не дерзил, поддерживал беседу за столом, хвалил кулинарные способности Мод. Гослинги сияли, подкладывая Руди на тарелку всё самое вкусное («но только всё самое полезное для молодого организма танцовщика»), Аштон травил анекдоты, обнаружив неплохое чувство юмора, Марго заливалась смехом, прикрываясь салфеткой, а Эрик беспрестанно прикладывался к своему стакану с виски, но из рамок приличия не выходил. Атмосфера стояла самая что ни на есть доброжелательная, практически семейная. Эрик успел подумать, что ему давно не было так уютно в подобных камерных компаниях.       А потом встал Найджел, чтобы поздравить Руди, и Эрик помрачнел, полнясь предчувствиями. А ещё снова подумал о том, что он даже не сподобился просто шепнуть Руди на ухо «с днём рождения».       – Руди, дорогой наш друг, – начал Найджел, пока Мод побежала на второй этаж, – Сегодня замечательный день, день твоего рождения, и мы с женой очень рады, что ты захотел отпраздновать его вместе с нами. Мы познакомились с тобой совсем недавно, но за это столь краткое время ты успел для нас стать дорогим человеком, – он замялся и ласково улыбнулся Руди, который смотрел на него внимательным и неожиданно тёплым взглядом. – Надеюсь, что наша с тобой дружба будет продолжаться ещё много лет. Мы с Мод хотим подарить тебе кое-что на память.       Мод вырулила на кухню как раз вовремя, с упакованным в красивую обёрточную бумагу предметом. Руди взял его, неуверенно повертел в руках, не зная, мусорить сейчас или же соблюсти приличия, но не выдержал и разорвал обёртку. Эрик, сидевший по левую руку от него, увидел книгу. Ну книга и книга, ну и хрен с ней, чего в ней такого удивительного? Но вот только внутри неё, на титульном листе стояла закорючка подписи. Эрик бы даже не обратил на неё внимания, если бы Найджел не заявил:       – Эта книга про русский балет с автографом Нижинского. Её нам когда-то подарила его сестра Бронислава, но в твоём владении она сохранится лучше, мы уверены.       Руди едва не умер от восторга. Глаза его сверкали бриллиантами, а руки уже тянулись к Найджелу и Мод, чтобы попытаться задушить их в объятьях. Книга же была аккуратно уложена на журнальный столик, чтобы никто не дай боже её не заляпал. Настроение Эрика упало, он уткнулся в свою тарелку с салатом и начал ковырять половинку помидора вилкой. Но никому не было дела до его настроения. Или же они все просто делали вид, что не замечают кислую физиономию Эрика, лишь бы не портить прекрасный вечер.       Марго, сидевшая рядом с ним, взяла бокал в руки и встала, а такое чувство, что умостилась на Эрика сверху, чтобы добить:       – Мне тоже есть, что сказать, дорогой, – обратилась она к Руди. Тот тут же навострил уши. Эрик знал, что ему нравится всё это внимание к его персоне. – Ты знаешь, что ещё полгода назад я подумывала о том, чтобы уйти на балетную пенсию. Но потом появился ты, состоялась наша первая «Жизель», и я поняла, что ещё рано, что я ещё могу что-то дать зрителям. И я не побоюсь сказать, что это всё благодаря тебе, Руди. Ты заряжаешь меня энергией на каждой репетиции, и я чувствую, что готова свернуть горы. Желаю нам с тобой станцевать все главные партии и утереть нос тем, кто считает, что это нам не по силам. За тебя!       Под звон бокалов Руди встал из-за стола, чтобы подойти к Марго и крепко её обнять. Эрик оставил в покое полудохлую помидорку и залпом выпил свой виски. «По крайней мере, она ничего ему не подарила», – заметил он про себя, удовлетворённо усмехнулся и сразу же вновь помрачнел. Да, почти тридцать четыре года – самое время откатиться назад в детство, забыть про все манеры и начать предаваться ребяческому злорадству.       Но он был в очередной раз не прав, потому что Марго без слов вручила Руди бумажный пакет, сказав, что «это от них с Фредди» (Аштон в этот момент странно на неё посмотрел), и Руди поставил пакет рядом со своим стулом, хотя ему не терпелось посмотреть, что в нём. Эрик же отвернулся. Потом он видел, что Руди всё же добрался до пакета, но спрашивать не стал.       После ужина Найджел позвал всех в подвал, где у них с Мод стоял домашний проектор. В кинопрограмме их вечера значился фильм «Мир танцовщицы»*, и все они, рассевшись на диване, полчаса напролёт смотрели на странное, продолговатое, но интересное лицо Марты Грэм и на не менее интересные танцы в её хореографии, но не в её исполнении. Всем вроде бы понравилось. Особенно был в восторге Руди, который лихорадочно нашёптывал на ухо Эрику:       – Ты посмотри!.. Это будто балет, но не совсем балет, обалдеть просто!.. Какая она охуенная!.. Я должен с ней поработать, Эрик, она обязана мне что-нибудь поставить… Бля-я…       А потом Фредди решил, что пора имениннику отправляться на приём в его честь. Эрик хотел отвертеться, чтобы поехать домой и там пострадать в одиночестве, но Руди повис на нём, сложил брови трагической фигурой, а губки бантиком, и Эрик сдался без боя.       Перед тем, как пойти надеть пальто, он зашёл в ванную, чтобы сполоснуть лицо. Из зеркала на него взглянуло бледное лицо, дышавшее крайней степенью усталости. Эрик провёл ладонью по волосам, и те некрасиво улеглись словно напомаженные бриолином. Это ему не понравилось, и он снова взлохматил их, но волосы самым подлым образом начали некрасиво топорщиться. Раздражённый, он снова пригладил их и отвернулся как раз вовремя, чтобы заметить насмешливую ухмылку на губах Руди, опиравшегося на дверной косяк локтем позади него.       Руди зашёл, закрыв за собой дверь, и шагнул к Эрику, который смотрел на него хмуро и сердито. Но Эрик сразу же мысленно спохватился: уж Руди тут точно не причём. У него сегодня всего лишь день рождения, он не виноват, что люди дарят ему подарки, а его любовник ждёт подходящего момента, чтобы никто не дай бог не увидел, что ему на Руди не насрать. Надо подарить этот чёртов подарок, надо хотя бы просто что-то сказать, давай же, чего ты тянешь, вот он момент, которого ты ждал.       – Малыш… – начал он.       – Тсс, молчи, – прервал его Руди, прижав к губам Эрика указательный палец, будто они оба отыгрывали неумелую сцену соблазнения в каком-нибудь второсортном фильме. Эрик скосил взгляд на чужой палец, нахмурил брови и только хотел снова заговорить, как Руди – в очередной раз за этот день – заткнул его поцелуем. Эрик недовольно замычал и хотел его оттолкнуть, но Руди вцепился в его плечи своими хваткими клешнями и прижал к умывальнику, бормоча: – Ну не начинай, Эрик, нормально же всё было… У нас ещё есть время, если что, Фредди подождёт…       – Рудик, – устало выдохнул Эрик, – так нельзя, они же сразу поймут, чем мы здесь занимаемся… они же там ждут… да перестань ты!..       Но, естественно, Руди его не послушался. Про то, что Эрик собирался, наконец, вручить Руди подарок, он благополучно вспомнил лишь в такси и всю дорогу размышлял о том, что кульминация этого вечера, должно быть, не придётся ему по душе. ***       Вечеринка уже была в самом разгаре, когда они вчетвером – Руди, Марго, Фредди и Эрик на буксире – объявились на пороге. Тут же начался переполох в толпе нарядно разодетых гостей. Они стали стягиваться к Руди, словно их втягивало в чёрную дыру, тянули руки, радостно шумели вокруг, пока их квартет пробирался от входа к центру зала. Руди шёл словно по красной дорожке Оскара, величественно всем кивал и делал вид, что он безмерно счастлив всех видеть.       Тут же подскочил тот многострадальный человек, который захотел закатить вечеринку в честь Нуреева, стал рассыпаться в поздравлениях и от энтузиазма едва не разлил шампанское на рубашку Руди. Но тот был на удивление снисходителен к столь бурным восторгам и лишь отодвинул от себя бокал, в котором опасно балансировала на крае пузырящаяся жидкость.       – Спасибо, спасибо, вы так любезны, – сахарно улыбнулся Руди, а сам уже шагал к столу с подарками, куда начали стекаться и все остальные. Эрик сделал лицо покерфейсом и достал сигарету. Вряд ли, конечно, здесь можно курить, но кто ему может запретить, собственно?       Эрик пускал дымные колечки, стоя так, чтобы видеть, что творится на столе с подарками. Со всех сторон к нему намеревались притиснуться гости, чтобы быть поближе к Руди, но при виде сигареты в его руке опасливо клонились вбок, лишь бы не поймать на подол или фрак озорную искорку. Руди же в это время с абсолютно довольным, практически маньячным видом рвал упаковки и банты. Казалось, это нравится ему больше, чем сами подарки, потому что ни к одному из них он не проявил должного интереса. Открыв один, он почти сразу откладывал его в сторону и принимался за следующий.       Тут один из мужчин, полноватый, в круглых очках и щеголеватом белоснежном фраке, демонстративно прочистил горло и тронул Руди за плечо:       – Мистер Нуреев, ваше вчерашнее выступление было просто великолепно. Я бы хотел в честь вашего дня рождения преподнести вам кое-что.       Руди резко обернулся. Эрик хмыкнул и язвительно поднял бровь – вчера танцевал он, а не Руди, но этому типу, похоже, было всё равно. Но язвительность сбежала с него, как только он посмотрел туда, куда указывал этот джентльмен.       Рояль. Господи, он дарит целый рояль! Эрик поперхнулся дымом, а обезумевший Руди бросился к инструменту, блестевшему лаковыми боками в электрическом свете, и едва не запрыгнул на него сверху. Теперь его глаза сияли ярче драгоценностей на шеях всех присутствующих здесь дам вместе взятых, он гладил и ощупывал чёрно-белые клавиши, вертелся на стуле – видно было, что с подарком на этот раз попали в яблочко. Джентльмен в белом фраке стоял рядом, светясь не хуже богатой люстры, свисавшей с потолка. А Эрик в очередной раз приуныл. Да уж, теперь можно выбросить ту коробочку прямиком на помойку. Что может сравниться по ценности с грёбаным роялем?!       Оказалось, может и ещё как. Эрик понял это, когда Руди, отстав от рояля, вернулся к столу и продолжил распаковку. И наконец-то дошёл до подарка от хозяина вечера. Эрик вздохнул, уязвлённый. Ну всё, теперь точно конец.       – Что это? – спросил с интересом Руди, оглядываясь вокруг. На его указательном пальце висел ключ, и не нужно было быть гением, чтобы догадаться, от какой же замочной скважины он был.       – А это мой вам подарок, – радушно пробасил хозяин. Он поманил Руди к окну и указал на что-то, что стояло на подъездной дорожке, и всех гостей вместе с Руди сразу же будто ветром сдуло. Эрик не стал выходить со всеми, остановился у окна и печально смотрел на то, как Руди скачет вокруг автомобиля, новомодного, с округлыми бочками и откидным верхом, который блестел не хуже позабытого всеми рояля, был таким же белоснежным и так и манил на своё водительское сиденье. Эрик был бы не прочь на таком прокатиться, когда научится нормально водить. Кстати, Руди тоже не помешало бы сначала перестать путать газ с тормозом, а потом обзаводиться машинами. Но уже было поздно.       Эрик ещё какое-то время понаблюдал за тем, как Руди теперь ёрзает задницей за рулём и белозубо сверкает улыбкой, а потом отошёл к столу с шампанским и решил, что пришло время по-настоящему повысить градус своего тела. Праздник же всё-таки. ***       В преддверии четырёх утра Эрик нашёл Руди валяющимся в одной из задних комнат на диване. Одного, к слову, и не очень-то пьяного, но ни в какую не желавшего вставать и куда-то ехать. На увещевания Эрика, мол, это не наш дом, мы не можем остаться здесь ночевать, Руди лишь поморщился и заявил сонным голосом, что имениннику всё можно.       – Твой день уже закончился, – в очередной раз закатил Эрик воспалённые глаза и мрачно добавил про себя: «И слава богу, теперь точно поздно что-то дарить». Эти мысли были одновременно и по-детски глупыми, и по-взрослому душеспасительными. А ещё грустными и уничижительными, словно он не хотел, но всё же подвёл Руди. На деле прекрасный, совершеннейший принц оказался уродливой подделкой с производственными изъянами.       Эрику всё же удалось поднять Руди с дивана, нацепить на него пальто, даже кое-как повязать шарф, и они отчалили на такси домой, распрощавшись со всеми оставшимися гостями, которые будто бы не собирались сегодня ложиться спать. Подарки, в том числе рояль и машину, хозяин вечера обещал доставить в самом скором времени и в самом лучшем виде. Руди некоторое время порывался сесть за руль своего новенького авто, но Эрик взял на себя роль строгого родителя и пресёк все поползновения Руди к водительской двери. Так они оказались сначала на заднем сидении такси, где Руди всё время намеревался уложить голову на колени Эрика, а потом очутились и в своей квартире.       Эрик оставил Руди в прихожей, а сам, скинув верхнюю одежду, прошёл на кухню налить себе чего-нибудь горячительного. Он успел подумать, что на сегодня ему, пожалуй, хватит, но виски уже приятно струился внутрь него по гортани, поэтому Эрик налил ещё немного на самое донышко и отправил вслед за первой порцией. Пить так пить, всё равно опьянения ни в одном глазу.       Руди шебуршал чем-то из коридора, перемежая русские и английские матерные слова и то и дело что-то роняя, но Эрик не спешил смотреть, чем там Руди занимается. Он сидел с закрытыми глазами у приоткрытого окна и прислушивался к тому, как обжигающая жидкость прокладывает себе дорогу в его желудок. Наконец, на пороге вырос Руди, и был он в чём его мать родила. Эрик скользнул по нему взглядом и не ощутил никакого возбуждения. Сегодняшний день был насыщен не только алкоголем и событиями, но и сексом. Наверное, в ближайший месяц или два он будет думать о близости с отвращением. Эрик только сказал:       – Здесь холодно, отморозишь себе самое важное.       Но Руди пропустил его слова мимо ушей. Он вполне твёрдой походкой прошёл к Эрику и скользнул на его колени, обвивая конечностями. Эрик обречённо вздохнул, чувствуя, как в штанах начинается шевеление, несмотря на все его недавние мысли. И кто тут извращенец?       – Рудик, малыш, давай пойдём в кровать, но будем спать, хорошо? Просто спать, без лишних телодвижений, – начал он, – уже почти пять утра, Рудик, я хочу спать…       – А я не хочу, – парировал Руди, – я не хочу спать, я хочу тебя. Трахнуть или чтобы ты меня трахнул. Ну Э-э-эрик, не будь таким занудой.       – Если ты не заметил, я сегодня далёк от того, чтобы быть занудой, – недовольно пробурчал Эрик и вдруг крепче перехватил Руди, который начал соскальзывать спиной назад, прямо на кухонный пол. – Мы и так сегодня только и делаем, что трахаемся, тебе не надоело?       – Ещё чего, – возмутился Руди. – Мне это никогда не надоест. Даже когда я стану старым восьмидесятилетним пердуном, ты от меня всё равно так просто не отвертишься.       – Вряд ли мне в девяноста будет нужно что-то кроме заупокойной мессы и денег на кремацию, – усмехнулся Эрик и всё же прижал Руди к себе поближе. – Сиди нормально, а то сейчас свалишься.       Руди затих, выдыхая Эрику тёплые струйки воздуха в шею. Когда Эрик прислонил лицо к макушке Руди, его щёку неприятно защекотали тёмные отросшие волосы, а руки и всё тело начали быстро затекать, но он не пытался спустить Руди на пол. Часы тикали на стене, маленькая стрелка уже давно пересекла цифру пять, длинная – почти свисала с циферблата на половине шестого. Эрик дышал запахом волос Руди, Руди дышал его одеколоном и нотками пота, комната дышала предутренней свежестью, просачивавшейся через приоткрытую створку окна. Идиллия. Ну, почти.       – Я не забрал у Гослингов свои подарки, – сонно пробормотал Руди. Эрик прикрыл глаза и выдохнул.       – Они любезно согласились завезти твои подарки и наши сумки с вещами к нам домой, так что они должны быть где-то тут. Что тебе подарила Марго? – спросил он тихо и деланно безразлично.       – Поезд, – ответил Руди, его голос сочился затаённой радостью, – игрушечный. Дорогущий. Я такие вообще не видел, не знаю, где она его достала. Завтра покажу тебе.       – Понятно, – промычал Эрик. Зная любовь Руди к таким игрушкам, он в очередной раз сейчас уверился, что перед сном ему лучше достать нарядную коробочку из своей сумки и засунуть её в самый дальний угол шкафа, куда-нибудь в ящик с галстуками, чтобы Руди не нашёл. Нечего позориться. Или всё же выбросить?       Руди в его руках завозился, потёрся носом о косточку ключицы Эрика и задрал голову, смотря на него сияющими глазами. Эрик вынырнул из своих невесёлых мыслей и слегка дёрнул уголком губ, не зная, как реагировать на этот взгляд. Таким же взглядом – полубезумным, бешено счастливым – Руди смотрел сегодня на книгу, рояль и машину, но причём здесь Эрик? Он ничего ему сегодня не подарил, наоборот, как будто всеми силами пытался испортить ему праздник своей недовольной рожей.       Вина заворочалась у него в груди. Эрик неловко поцеловал Руди в переносицу и сказал:       – Пошли в кровать.       – Спать? – подозрительным тоном спросил Руди.       – Нет, – сокрушённо опустил плечи Эрик. Он даже не знал, что его организм в состоянии возбуждаться столько раз за один день. ***       За окном вовсю чирикали птицы, мелькая пернатыми тенями среди ещё по-зимнему голых ветвей деревьев, Руди сопел под боком, довольный сверх меры прошедшим днём. Эрик же лежал без сна. Его глаза болели и слипались, тело требовало отдыха, но мозг сопротивлялся и сигнализировал о том, что пора вставать, ведь на часах уже утро.       Промучавшись с полчаса, Эрик поднялся, чтобы найти в тумбочке снотворное. У него были лекарства на все экстренные случаи жизни, а сейчас именно такой случай. Но никаких таблеток там не было. Похоже, прошлым утром он в спешке смахнул их все в сумку, пока собирался. Эрик вышел в коридор, доплёлся до сумки, которая лежала у вешалки, и быстро нашёл там баночки с таблетками. А потом он наткнулся на злосчастную коробочку.       Эрик долго корпел над сумкой, размышляя, что делать теперь с этим подарком, и в сердцах решил всё-таки выбросить его. Не жалко. Он поднялся с корточек, унёс коробочку к мусорному ведру и закинул её туда. Потом он стоял какое-то время над мусоркой, смотря в её недра тоскливым взглядом.       Вдруг за спиной раздался голос Руди:       – Что ты делаешь?       Эрик едва не подскочил и рывком развернулся, безуспешно загораживая собой мусорку, но Руди, чёрт его раздери, даже едва продрав глаза спустя едва ли час сна, был настойчив как бык на арене корриды:       – Что у тебя там?       – Ничего, – отрезал Эрик и попытался отвлечь его внимание: – Рудик, если ты спать больше не собираешься, иди застели кровать, а я пока что-нибудь на завтрак приготовлю.       – Что. У тебя. Там? – членораздельно повторил Руди и отодвинул Эрика в сторону. Тот хотел его остановить, но поздно – Руди уже сунулся в мусорку и достал оттуда коробочку. Эрик застонал и едва не промахнулся мимо стула, когда решил присесть куда-нибудь от греха подальше. Ситуация принимала нехороший оборот.       Руди же рассматривал вещь в своих руках большими любопытными глазами. Потом взглянул на Эрика и задал закономерный вопрос:       – Это мне?       – Ну, – начал Эрик слабыми голосом, почему-то даже не попробовав соврать, – можно сказать, что и так.       Лицо Руди озарила радость, искорками дрогнув в его глазах. Он уселся на соседний стул, молниеносно открыл коробочку и замер.       – Ой, – тихонько выдохнул он, вынимая оттуда золотую цепочку. На её конце висел кулон в виде двух рыбок, застывших в круговороте внутри тесного золотого ободка*. Кулон был самым простым, даже не самым дорогим, и Эрик хотел сквозь землю провалиться, мысленно сравнивая цену этого кулончика со стоимостью рояля или, прости господи, автомобиля последней модели. На Руди он больше не смотрел.       Несколько минут на кухне было тихо. Снова тикали часы, снова дуло из окна, но было уже не так уютно, как пару часов назад. Эрик поёжился и обхватил себя руками за плечи, с несчастным видом сгорбившись на стуле. Неожиданно тепло поползло вдоль его спины, сползло через плечо на грудь и остановилось рукой Руди поверх скрещенных на груди рук Эрика. Тот ещё ниже опустил голову, тогда вторая рука Руди пробралась туда же, а в загривок уткнулся его лоб. Тоже сгорбившись под немыслимым углом, Руди захлёбывался прозрачным смехом и ласковым шёпотом:       – Эрик!.. Какой он красивый, краси-и-ивый… Ты где такой нашёл, ещё и с рыбками? Я же по зодиаку рыбы, ну, ты знаешь… Ты специально нашёл с рыбками, специально для меня, да?.. Эрик, мой Эрик, спасибо…       – Тебе что, понравилось? – резко спросил Эрик, не оборачиваясь.       – Конечно! – возмущённым голосом прогудел Руди и выпрямился, чтобы развернуть Эрика к себе лицом. – Как мне могло вообще не понравиться?       – Учитывая, что тебе сегодня надарили, я бы не удивился, – хмыкнул Эрик, но всё же сфокусировал взгляд на лице Руди. Тот, нависая сверху, пронзал его глазами-прожекторами, которые оттенком, казалось, превратились в сплошной солнечный свет, на его щеках краснел лихорадочный румянец, а с обнажённой шеи свисал подарок-кулон. Когда только успел нацепить? Смотря в яростно-счастливые глаза Руди, на смеющиеся, нервные губы и этот кулон, который он сразу же навесил на себя как почётную награду, Эрик обмяк от идиотского облегчения.       – Ты точно не пытаешься сделать вид, что всё хорошо? – на всякий случай переспросил Эрик, хватая Руди за руки. Тот помотал головой и сказал:       – Я вообще не думал, что ты собираешься что-то мне дарить. Ну, вещественное, – хохотнул Руди. – По-моему, мы и так с тобой прекрасно вчера отпраздновали, лучшего дня рождения и не пожелаешь. Но этот кулон просто чудо как хорош, чувствую себя грёбанным принцем. Теперь я почти как ты, а, милый?       До Эрика не сразу дошло, о каком таком праздновании говорил Руди, а когда дошло, он вытаращил на него глаза и сразу же раскраснелся от стыда. Ну конечно! То есть пока Эрик терзал себя мыслями, что не может сделать Руди самым счастливым в такой важный день, что вот-вот потеряет баллы в его глазах из-за не самого лучшего подарка, и в результате утрачивал свою хвалебную недоступность, Руди во всю этим пользовался и полноправно считал, что Эрик таким образом его поздравляет. Эрик даже не знал, что об этом всём думать. Сначала он хотел взъяриться, но этот порыв быстро сошёл на нет. В конце концов Эрик же хотел сделать Руди самый лучший, самый особенный подарок, чтобы продолжить быть в его глазах тем идеальным Эриком, каким он его считал, и что же? Получите, распишитесь, как говорят в его варварской стране.       – Боже мой, – тихо рассмеялся Эрик, прижимая к губам одну из ладоней Руди. – За что, за какие грехи ты мне такой достался?       – За вредность, конечно, – довольно съехидничал Руди.