Слишком много уходит се́рдца.

О чём вы думаете при пробуждении ото сна? Не важно утро это или ночь, быстрая фаза или крепкий в несколько серий. Интересна первая мысль. Тэхён, ещё даже не открыв глаза и, может быть, не успев перейти из сна в реальность, подумал о босоножках. Купил их два года назад на рынке, не запланировано оказавшись там впервые и совсем по другой причине, разыскивая ключных дел мастера. Соблазнился удобной плоской подошвой и схожестью с древнегреческими крепидами*, на загорелых ногах Тэхёна смотрелись дорого. В прошлом году один ремешок оборвался, но, как всегда бывает, с такими вещами не возможно расстаться. Тэхён собирался их подклеить и укрепить остальные ремешки, но каждый раз останавливал себя, не хватало ещё тратить время на вещи ценой в три поездки на метро. Плохо, видимо, останавливал. И подклеил, и укрепил, и вчера вечером запихнул в чемодан и сегодня с утра… Тэхён распахивает глаза, но видит будто через полиэтилен, пытается проморгаться, не помогает. В горячие косточки впиваются ремешки босоножек под плотно натянутым… Скотчем? Скорее всего им же перетянуты ноги под коленями и руки за спиной. Хотелось бы чтоб озарило пониманием где он и что происходит, но в голове вялая пустота, как после наркоза. Тело ничего не весит, голову начинает кружить и к горлу подступила желчь. Тэхёна начинает выгибать как кота, нажравшегося шерсти, он сухо отхаркивается, но ничего не выходит, во рту лишь разливается горечь, а глаза режут слёзы. — Бля-я-я. Как же ты заебал, шахерезада долбаная. Уже блевать нечем, а его всё штырит, нужно было оставить его в багажнике, — голос с помехами, будто громкость настраивает трёхлетний ребёнок, выворачивая на ноль и обратно. — Ты всё-таки напутал с дозой, Лэй… Накатывает густая тишина, расчерченная резкими шорохами, будто кто-то борется. — Всё! — доносится хрипло. И Тэхёна качает вместе, как он уже понял, с машиной. — Всё! Понял, блять, понял я! Мой косяк… Он всё равно ни черта не понимает. Вчера не мог двух слов связать… Долго ещё ждать? Ответа Тэхён не слышит, видно второй менее разговорчив или умнее и желает остаться инкогнито. Когда голова перестаёт пульсировать будто перед взрывом, сухих губ невесомо касается липкий слой скотча и тут же грубо вдавливается до боли. Тэхён не сопротивляется, не видит смысла, полностью обездвиженный он смиренно позволяет натянуть на голову чёрный мешок. Сквозь накатившие слёзы, на удивление чётко, успевает разглядеть, зелень за окном, потрёпанный салон, свою репетиционную сумку, тёмную мощную фигуру. На лице балаклава, глаза — ледяное спокойствие, это скорее всего и есть конспиратор. Во мраке наконец обостряются чувства. Ярко ощущается, как пульсирует и немеет скула под правым глазом, как пронзает болью правую руку в предплечье, и Тэхён понимает, что не может пошевелить пальцами этой руки. Опять призывает сознание накидать пару идей, но последние события в памяти не всплывают. Щемящее чувство дежавю щекочет разум, под скотчем губы растягиваются в кривой усмешке, рассекая губы до крови, а мышцы живота сводит от беззвучного смеха. Какое-то время стоит тишина, лишь горький запах сигаретного дыма подтверждает присутствие рядом людей. Они не двигаются, значит доехали до нужного места. Кого-то ждут? И судя по тому, как цыкает время от времени болтун, ждут давно. Наконец двери авто открываются и Тэхён уходит в слух, радуясь тому что двери не захлопнули. Через секунду раздаётся визг тормозов, следом хлопок двери, прибывший один. — Ты опоздал на полчаса, — претензия, но тон почему-то не претензионный, скорее настороженный. — Можешь пересчитать… В прицепе всё, что ты просил. Пацан заблевал весь багажник, так что твой останется нетронутым. Мы конечно не в курсе ваших договорённостей, но, думаю, хозяину он пока нужен живым. У пацана обезвоживание, а у нас из детского только энергетики, но не ручаюсь за их взаимодействие с дозой успокоительного. Так что давайте ускоримся с передачей… Почему вообще хозяин тебя нанял? — вопрос, не требующий ответа, болтун харкает слюной, Тэхён представляет, что не на землю и губы опять неуместно изгибаются в усмешке. — Ведь на твоей передержке ещё никто не выживал. Тэхёну в какой-то момент кажется, что болтуна слушает только он. И в следующий момент дверь с его стороны, на которую Тэхён оперся головой, распахивается, и голова опрокидывается вниз. Где-то сверху раздаётся тихо, размеренно: — Что это? И Тэхён вдруг чувствует безысходность, ту, что внутри у детёнышей травоядных, оставленных родителями и загнанных в тупик хищником. Лишь пульс начинает бить все нормативы и тело охватывает мелкая дрожь лихорадки. — Бля, Джек, это пацан, клянусь, сам проверял. Костюм этот… Мы его после сходки их танцевальной взяли. Я сам, блять, думал, проебались. Но это пацан, зуб даю. Опять резкие шорохи и Тэхёну все сложнее представляется картинка происходящего. — Сюда смотри — голос сталь и Тэхёна передергивает в плечах. —… Теперь на то что у вас. Разница есть? Тэхён слышит приглушенную запись, скорее всего видео. — Кто это? — Это мой постоялец, тот кого я должен у вас забрать. — С-с-сука. Чё за суета? Только на этого заказ был. Никаких треморных пенсов не брали. — Ваш Хозяин играет по своим правилам. То, что я не работаю с детьми, ему было известно. Тэхен понимает, какие цели преследуют эти люди. Его отец имеет высокопоставленный пост в правительстве и Тэхён всю свою коротенькую жизнь как расходный материал; его похищали не раз, первый в девятилетнем возрасте, перед принятием какого-то закона, тогда, как к неразумному ребёнку, относились аккуратно. И в заточении он провёл три дня, поедая фастфуд и играя с татуированным верзилой в приставку. Закон не утвердили, а его усыпили и оставили на лавке в парке. Только сегодняшние киднепперы не знают, что им, как и последующим, ничего не выгорит. Он уже давно не нужен родителям и тот не подписанный законопроект единственное, что за него заплатили. Сознание начинает ускользать, и на границе с темнотой Тэхён чувствует печаль от того, что у этих двух похитителей всё идёт не по плану. Ему вдруг невыносимо хочется на передержку к этому хищнику, и самое желанное — не дожить до её конца. Когда его впервые вернули родителям, радости на лице отца Тэхён так и не увидел, лишь надменность и презрение. Будто ребёнок виноват в произошедшем. Отсюда сформировался характер. Он не стал хорошим сыном, все его интересы шли вразрез с желаниями родителей и если, о боги, его хвалили за что-то, он немедленно забрасывал: рисование, робототехнику, хорватский язык, и больше никогда к этому не возвращался. В тринадцатилетнем возрасте была ещё одна попытка похищения, но тогда к Тэхёну были приставлены телохранители, и сейчас он понимает, что с радостью бы поменялся с Наоки судьбами, лёг бы тогда на его место, прикрыл бы своим телом, первого близкого в его жизни друга, залил бы его своей горячей кровью, и побелевшими губами прошептал, что любит. Но он выжил, а Наоки — нет. Тэхён клял умершего, что тот продал свою жизнь за пачку зелёных банкнот, а ночами бился в истериках с вызовом врачей с сиренами и красно-синими огнями на весь район, из-за Наоки, что как живой, каждую ночь, сидел в кресле, с расчерченным мраморным узором лицом, и шептал о том как любит, о том, как ждёт. Он ненавидел этого японца настолько же сильно, насколько желал уйти вместе с ним. Несколькими годами позже был подписан договор о будущем браке с дочерью министра Японии. Тут уже папочка прощупывал международные связи. И то похищение в пятнадцать, было самым запоминающимся. После освобождения от Тэхёна не добились ни слова ни родители, ни психологи. Условие похитителей по возврату сына — отставка отца, и то, что тот до сих пор служит правительству, говорит само за себя. Какую цену пришлось заплатить за свою жизнь самому, Тэхён рассказал только будущей невесте, и то, лишь преследуя свои собственные цели. Реакция не заставила себя ждать, она отказалась от брака, взяв все разбирательства с родителями на себя. Тэхён спасался своей единственным отдушиной — танцами. Ещё ребёнком увлёкся, поп индустрия задавала подросткам свои ориентиры, и если бы не мать, отец бы его убил ещё тогда. Кричал, что ему осталось только у шеста задницей елозить, как в воду глядел. Пилон в жизни Тэхёна появился как раз на фоне посттравматики после последнего похищения, он долго скрывал это от родителей. Танец на пилоне — то есть на шесте — выполняются сложные гимнастические и акробатические трюки под музыку. Пол-дэнс часто путают со стриптизом. Тогда отец впервые поднял на него руку, и не только руку. Тэхён попал в больницу с легендой об аварии. Рёбра заживали больше двух месяцев ввиду сложных переломов. Лечение было оплачено родителями, но домой его после больницы не забрали. Суммы на карте, брошенной в лицо Тэхёну в кабинете отца, хватило на переезд и покупку маленькой квартиры-студии на окраине. Таковы были условия отца. От Тэхёна требовалось не высовываться. «Доучивается и уходит на службу, а там я решу, что с ним делать». Так он отмахивался от супруги, которая просила одуматься. И никакие объяснения о том, что это далеко не то, что он думает, что его костюм, как у акробата-монаха, что в таких выступают на олимпиадах, отец не слушал. После полугода заточения Тэхёну стало плевать убьёт его отец или нет. Денег, выделяемых раз в два месяца, хватало лишь на репетиторов, даже подработка в круглосуточном приносила больше выгоды. Всё решилось само собой. Как часто бывает: от чего ребёнка слепо, параноидально ограждаешь, то и прицепляется намертво. Пилон Тэхён установил у себя в студии, трясущимися руками заказал в интернет магазине стрипы** и репетировал с вечера до утра свой первый танец. В соцсетях нашёл группу единомышленников и влился в коллектив. Самое большое заблуждение, это то что танцовщики получают лёгкие деньги. Физическая подготовка здесь посоревнуется с подготовкой пожарных. Тэхён не покидал зал до утра, по неопытности не выстроив пп, потерял много в весе и 'сопереживающие коллеги' шептались, что смотреть на него и страшно и тошно. Тэхён не обижался, сам видел, что не осталось ни одной соблазнительно-пухленькой выпуклости, одни сухожилия, даже щёки впали. Но коллектив не настолько черств, самая старшая из всех девушек — Ия, помогла и с распорядком, и с рационом. Интересно, забили они тревогу или, привыкшие к его нелюдимости, решили, что он свалил в очередной раз на неопределённое время. Плевать. Сознание его не покидает, будто издевается, вальсируя у обрыва. Долетающие обрывки разговоров не несут для Тэхёна никакого смысла. «… Джек! Бля, сейчас ты…» «… Двое суток до этой глуши…» «… Ещё столько же сверху, слово Хозяина…» «… Координаты…» Ну давай же! Хочется услышать Джека, но его ответов либо нет, либо он настолько далеко, что нарушенный слух их не распознаёт. Тэхён пытается приподнять голову, но пытается видимо только в мыслях, потому что лежит с запрокинутой головой, не двигаясь. Кажется, что вся кровь из-за неудобного положения, перетекла в верхнюю часть тела. — Координат не будет, это условие — неизменная постоянная. Срок неделя. Если ваш Хозяин за это время не решит свои вопросы, пацана убираю, — раздаётся совсем рядом. — Если будут нужны доказательства, что пацан жив, как мы докажем, что он находится у нас? — Фото, видео запишу чуть позже, отправлю нанимателю. — А если папаша затребует голос? Или Хозяин решит отправить родителям презент, палец там…. Нам нужно знать место, однозначно, — болтун, как заботливая мама, не решается просто так отпускать Тэхёна с малознакомым мутным мужиком. — Здесь не вы ставите условия. Когда меня нанимали знали, как я работаю. Передавая сейчас его мне, ваш хозяин понимает, что, в случае срыва сделки, пацана больше никто не увидит: ни вы, ни его родители. Вам просто нужно время, гарантия, что его труп не найдут, и я вам это даю. Тэхёна хватают горячие руки, вытаскивают из машины, закидывают на плечо; из-за резкой смены положения, сознание все же машет ручкой. Дальше обрывками. ...За окном ночь, в голове плюсуются ещё сутки. Тело больше не сковано, все мышцы ноют адской болью. ...С губ по подбородку стекает холодными струями вода, и Тэхён, как слепой котенок, тычется, хватаясь левой рукой за чужую руку с бутылкой. За окном уже рассвело. Правая рука перемотана эластичным бинтом и вдета в лангету. ...Он опять на сильном плече, солнце высоко, светит ему в спину, значит в лицо Джеку. Тэхён болтается как тряпичный, и скоро тяжёлые берцы мужчины начинают провалиться в сухом мху. Подкинув на плече, как куклу, Джек укладывает Тэхёна на дно лодки. Тэхён наконец видит его лицо, мгновение и мужчина так же застывает, рассматривая в ответ. Его чёрные дреды собраны широкой резинкой на самой макушке, медицинская чёрная маска на лице, на ушной раковине, прокол в нестандартном месте, серьга будто клык звериный, на разорванном ухе мужчины смотрится настолько уместно. Глаза, Тэхён цепенеет, — видно отходняк оттого чем его там кололи, — потому что объяснить себе не может, то, что делает. Тянется здоровой рукой к широченному шраму разрывающему правую бровь, пересекающему глаз и заканчивающийся видимо где-то под маской. Сам глаз чёрный, полностью без белка, зрачка, радужки — чернота в которой ничего не отражается. Линза? Его руку перехватывает горячая рука мужчины. — Dements. — Отец не выполнит условия. Вы можете закончить всё здесь, - рваным, сиплым шёпотом. Тэхён фокусирует взгляд на своей руке. Что-то индийское, он покупал костюм для выступления сшитый на заказ, шаровары с разрезами по бокам, укороченная кофта с летящими рукавами собранные узкими манжетами на запястьях из невесомого белого шифона, сейчас исполосована кровавыми росчерками. — Торопишься? — мужчина смотрит на наручные часы, нажимая какую-то кнопку рядом с циферблатом. «Тороплюсь что? Умереть?» Спросить Тэхён не решается. Поэтому просто наблюдает. Мужчина делает всё быстро, но Тэхён не ощущает нервности в движениях, они будто отточены. Белый невесомый рукав, Джек разрывает до плеча и потраченный на кофту аванс осыпается пеплом в мыслях Тэхёна. Предплечье затягивается жгутом, и Тэхён по инерции начинает сжимать и разжимать кулак. Джек уже набирает в шприц очередную дозу, но её откладывает в сторону, фиксирует руку, опускает маску, шрам заканчивается сразу же на верхней скуле, и Тэхён завороженно наблюдает, как мужчина зубами разрывает одноразовый квадратик с спиртовой салфеткой. Обработав участок кожи, аккуратно вводит иглу с пустым шприцом, введя наполовину, убирает шприц. Также зубами отрывает лейкопластырь, фиксируя иглу, вставляет в держатель пробирку и, как только она начинает наполняться, ослабляет жгут. Две пробирки складываются в термоконтейнер. А у Тэхёна начали бегать в глазах огоньки, будто солнце играет в паутине, голова становится тяжёлая и её всё сложнее держать. В чужих руках опять шприц, грубые пальцы вновь нащупывают вену, чуть ниже первого прокола, опять игла пробивает тонкую загорелую кожу и поршень медленно загоняет под неё лекарство. Или яд? Мальчишка судорожно выдыхает, то ли от смеха, то ли от боли. — Спи. Далеко не шрам привлёк внимание Тэхёна, ну или это не основное, мужчина перед ним — азиат. Скорее всего, как и сам Тэхён, кореец. И чужое «Спи» на корейском лишь подтвердило догадку. Тэхён с рождения живёт в Германии, но знает и корейский и японский и вот чуть-чуть хорватский. Просто тыкал пальцем в глобус и попал в Хорватию. Не то чтобы он не встречал азиатов, просто его единственный друг был китайцем сорока лет и встреча с такими же раскосыми глазами, как у себя, навевает неуместный трепет и печаль. — А как же шприц в шею со всего маха как в фильмах? — Тэхён пытается перевернуться на правый бок чтобы осмотреться. Мужчина не обращает внимания ни на слова, ни на попытки Тэхёна повернуться, быстро собирает медицинский мусор и уходит. Тэхён лежит в носу лодки на сложенном одеяле, когда Джек возвращается с сумками, под голову Тэхёну он складывает свою куртку и накрывает его чёрным плащом. — Будут пороги укройся с головой. Тэхён свесил руку, и кисть, будто сломанный стебель, опустилась под воду. Течение довольно сильное, явно ощущается его напор, холодная вода омывает препятствие, бурлясь у запястья, и кончики пальцев, начинает покалывать. Он слышит как цепь лязгает по борту лодки, вот они уже оттолкнулись и, покачиваясь, выплыли на середину реки. Мотор завёлся с первого раза, и, развернувшись, они пошли против течения. Тэхёну не мешал ни звук мотора, ни брызги. Ему впервые так легко дышать, может из-за препарата, может из-за избытка кислорода, — вот так на природе он не был кажется никогда. Руку так и не убрал, держа её на весу, невесомо касаясь подушечками пальцев водной поверхности. «Предложить купить ему треуголку? Вкупе с дредастой головой будет Джек Воробей. Только раза в два больше подлинника, и манерность актёра здесь заменяет чрезмерная грубость и вообще…» додумать мысль не осталось сил. Опять как по щелчку опустилась ночь и из темноты, под веки накатывает тёмная вода сна. «Закрой глаза и дыши, а теперь открой и останься…»