***
Тилль уже который раз пересматривал Eat you alive, думая, что снять, чтобы тоже и девушки, и какая-то чёрная хрень и ничего не понятно, и… И! И было круче. Зрелищнее. Чтобы экшена, эффектов, грима, смен места действия было больше, чем за всю жизнь Рихарда. — Ты чё опять тут развалился, — в комнату вошёл вечно мрачный Петер, — хрена ты не делаешь ничего? — Ты посмотри на этот беспредел! Я тоже хочу какую-нибудь дичь снять. Вот ты понимаешь, причём тут «сожру тебя живьём» и чёрная вода, похожая на нефть, но которая на самом деле прозрачная, тут вот брызги прозрачные. Вот что делать? Тэгтгрэн закатил глаза и вздохнул. — Сдался он тебе… Он с тобой поспорил или унизил как-то? Чего ты к нему привязался? — Он уехал в Пендосию. Кинул меня. — Из группы ушёл? — Нет. Закрыли тему Круспе! Нам надо снять клип. Он ухмыльнулся, долго держал на лице эту надменную насмешку, сохраняя молчание, но потом по-доброму улыбнулся. — Для начала надо выпить! В руке Тилля оказалась бутылка вина. — Давай, грубое животное, пей из горла. «Свинья» — подумал Тилль. Это наводило на какие-то мысли, могла появится какая-нибудь идея, но Петер всё сбил, кинув в мужчину подушку. — Чего застыл?!***
На улице стало совсем темно и тихо, а в комнате слишком тесно и душно. — Фу, жарко, противно. Выйду на улицу, — сказал Тэгтгрэн, стягивая с себя мокрую майку. — Может ты ко мне пойдёшь? — сказал Тилль и оскалился, облизывая губы. — Ты слишком бухой, чтобы говорить что-то нормальное, поэтому я сделаю вид, что не услышал. — А я повторю, чтобы ты услышал! Иди ко мне! Я хочу те… — почти закричал Тилль. — Нет, не меня, а трахаться, — рассмеялся Петер. Линдеманн нахмурился, а потом встал и, пошатываясь, пошёл в сторону собутыльника. — Пошёл нахер. Пошёл нахер!!! — крикнул Петер и кинулся к двери. Но Тилль быстро его догнал и перехватил руку. — Один раз. — Пиздëжь, один раз был раз десять назад. Тилль ухмыльнулся, слабо прижимая Петера к стене, мягко опуская голову на его плечо. — И тебе не понравилось?.. Петер замолчал, перестал сопротивляться и задумался. Через пару минут он резким движением ударил Тилля плечом в лоб, чтобы тот убрал голову. — Пойдём, быстро перепихнëмся и что-нибудь придумаем для твоего Круспе. Тилль радостно и благодарно улыбнулся и повёл Петера к дивану. — Возраст не тот уже, кувыркаться с тобой, — пожаловался Петер, но Линдеманну это показалось забавным. Он достал из одной из своих сумок смазку. — Ты всё ещё не расстаешься с ней… А ведь когда-то это была тема… — Замолчи. Мы о нём не говорим. Хотя бы сейчас. Петер спокойно пожал плечами и смолк. Когда Тилль стал раздеваться, он спросил. — А кто кого? — Я?.. — Нет. На камень-ножницы-бумагу решаем! Куда ты там уже целишься? После трёх раундов Петер победил и стал шутить над Тиллем. — Во-о-от! А ты был уверен, что трахнешь меня. Он стал грубо растягивать коллегу, а потом вошёл, всё ещё смеясь. — Да хватит ржать, у меня из-за твоего ёбаного поведения не стоит. Тэгтгрэн ещё больше рассмеялся, но потом сжалился и стал надрачивать Линдеманну, хотя тот мог и сам справиться с этим. Ничего особенного в этом сексе не было. Ведь был он не от любви к партнёру, возвышенности чувств, нежности и прочего. Нет, это было быстрое удовлетворение потребностей. — Всё, можешь выйти из меня, подрочить своему ненаглядному и думать над клипом. Петер отошёл от оргазма, передразнил Тилля, назвав его ненаглядным, и довёл того до разрядки. — Ну и что ты придумал? — спросил Линдеманн, которому секс не пошёл на пользу. Он стал ещё злее, напряжëннее и мрачнее. Петер видел это. — Можем ещё повторить. Только на камеру. Вот Круспе афигеет. Тилль замер, глядя на Тэгтгрэна широко распахнутыми глазами, не в состоянии что-либо сказать. — Да ладно, не смотри на меня так! Это будет великолепно! Грим, грязь, кровь, всякая мерзость, но вкупе с этим что-нибудь красивое и возвышенное! На твою песню Praise abort, ты же ходил тут нарадоваться на идею не мог!***
Через неделю Зоран собрал команду, воодушевлённый такой идеей, работая с Дель Валье, он быстро придумал, что сделать, где кого поставить и какие эмоции должны быть на лицах музыкантов. — Грима тонна! Декорации, Петер, как ты хотел: грязь, бедность, теснота! Будешь плохим таким ублюдком. Петер не был против. Он изначально сказал Зорану, что как-нибудь должен трахнуть Тилля на камеру. Он может подвести к этому как угодно, в какой угодно позе, костюме, контексте, главное само проникновение. Визуально, конечно же, порно он снимать не собирался. А потом Тэгтгрэн оставил Тилля с режиссёром, чтобы они включили и объединили свои умы для остального сюжета. Он свою идею внёс и не хотел больше ничего делать. Когда ему сказали, что будет происходить и сколько времени будет убито на грим, швед чуть было не отказался от всей этой затеи. Но отступать было поздно! Ещё через несколько дней были готовы наброски сцен от Валье. Оставалось лишь расставить декорации и включить камеру. Съёмки велись долго. Киани была напряжена и сосредоточена, она следила за каждым движением Тилля, Петера, а ещё один хореограф руководил балеринами. — Тилль, ты тоже будешь танцевать а-ля балерина, — предупредил не слишком своевременно режиссёр, — не отказывайся, это будет потрясно! Линдеманн не собирался противится. Настал момент, когда действия перешли в бедный грязный дом, где Тилля ждал ещё больший ужас с гримом и костюмом. «Помогите…» Петер был в приподнятом настроении, ведь сейчас реализовывалась главная его идея. — Я трахну тебя в ж-жопу, — то и дело напоминал он. — Да, но сначала будет куча всего более интересного! — напоминал Зоран. — Неправда. Вся кульминация в сексе, — спорил Петер. Он уже забыл, что они снимали вначале, столько всего произошло. — Камера! Мотор!***
— Всё, пьём! — радовался Тилль, четвёртый раз пересматривая клип в номере отеля. — Пьём, — ответил весёлый Петер. — Но сначала я отправлю это Рихарду. Скоро релиз сингла, но всё равно. Хочу, чтобы он был первым, кто увидит это! — Не первым, — возразил Петер. И ко всему нужно было придраться. — Первым не участником съёмок. Доволен? Тэгтгрэн выпил рюмку водки и кивнул. — Полностью. К видео Линдеманн не стал добавлять комментариев или чего-либо ещё. Он без приветствия, без любых сообщений прислал ролик, глупо улыбаясь при этом. Рихард зашёл в чат, посмотрел клип и ничего не ответил. Тилль глядел на статут online несколько минут, потом увидел, что Круспе что-то печатает, но вдруг выходит из сети. — Вот урод, — прошипел Петер, который, оказывается, стоял за спиной Тилля и всё видел. Линдеманн вздрогнул и обернулся. — Согласен. И они рассмеялись, потом Петер, как бы невзначай приобнял Тилля за плечи, нагинаясь к нему. — Ладно, забей, всё равно, больше чем уверен, он попутал и сидит с таким лицом, — он поставил рюмку на пол, оттянул веки пальцами и высунул язык. — Фу, твою мать! Оставь глаза в покое! Он не может так сидеть! Нет, я не верю, Петер, сделай как было! Отвали от лица! — Ой, а у него клип круче, и напарник тоже, и вообще он такой крутой, бу-бу-бу, — Петер не успокаивался, — зачем я заставил его сделать такую крутую вещь, он такой брутал бе-бе-бе! — Ты не видишь что ли? Мне плохо, а?! Ты слишком жестокий! — смеялся Тилль, вытирая слёзы. Тэгтгрэн снова начал что-то говорить, но Линдеманн перехватил его за плечи и потянул на себя, перетягивая через спинку дивана, Петер упал ему на колени и надулся. — Не дал договорить! — Да ладно тебе, — Тилль нагнулся к сжатым губам музыканта и поцеловал их, — мы, в любом случае, лучшее, что видел этот мир.