Карусель

And respectfully I’m not a piece of cake for you to just discard While you walk away with a frosting of my heart…

***

Взмах паучьих пальцев и Брюс задыхается. Джером проводит руками под тонкой рубашкой, но Уэйну кажется, что он залез пальцами ему под кожу.Жаркое дыхание опаляет шею, и Брюс позволяет себе раствориться в этом безумии. Он прикрывает уставшие веки, трепеща тёмными ресницами, когда Джером что-то вытворяет с его ремнём на брюках.Наверняка скручивает специальным узлом, чтобы потом связать ему руки.Брюс не против.Он настолько растворился в безумии Валески, что если его не связать, то можно сойти с ума окончательно. Пожалуй, что этот поступок будет самым импульсивным в его жизни.Да, он совершал много необдуманного, но позволить Джерому владеть собой-последний шаг из нормальности на пути в Безумие. Джером что-то задушевно шепчет на ухо, Брюс слышит только, как пряжка ремня стучит о резную спинку кровати. Парень уже потерялся в собственных мыслях, стараясь выдыхать, подстраиваясь под толчки Валески; но безумный шёпот на ухо сбивает дыхание, и Уэйн срывается на беспорядочные стоны. Прекрасная шёлковая рубашка покрыта пятнами крови от их с Джеромом игр, когда последний режет Брюсу запястья и слизывает с них кровь.Валеске определённо всё очень нравится; в такие моменты кровь отливает от лица Брюса, и тот становится бледнее безумного братишки Джерома. Если Валеску всё устраивает, значит и Брюса всё устраивает, даже если ему больно и холодно.Он просто закрывает глаза и проваливается в бесконечную темноту, где сложно отыскать что-то внятное. Кажется, что всё вокруг мокрое и скользкое; Брюс продолжает скользить ещё дальше, на самое дно. Уэйну не нравится, ему больно и страшно, но каким-то образом у него получается кончить; и, чувствуя себя ещё больше разбитым, чем раньше, слышит всё более оформляющийся шёпот Валески: «Ты такой нежный, Брюси, такой прекрасный…только мой!» Парень уже не знает, чей он, но точно уже не принадлежащий себе.Прошлый он ни за что бы не стал связываться с безумным преступником, а тем более возлежать с ним.Если бы раньше Брюсу приснился сон об их с Джеромом сегодняшней ночи, то он проснулся бы в холодном поту и посчитал бы это за ужаснейших из возможных кошмаров…сейчас же это вполне осязаемая реальность, в которую Уэйн загнал себя сам. Ему мерзко от самого себя, но он не может сопротивляться.Джером приковал его к себе во всех смыслах.Теперь остаётся только поддаться чёрному вязкому потоку безумия и позволить этой чёртовой карусели поглотить себя. Теперь же, лёжа под шёлковыми простынями, Брюс вспоминает родителей; не совсем подходящая обстановка, но когда она была подходящей, если вся жизнь Уэйна-это чья-то мерзкая шутка. Парень собирает все остатки воспоминаний о маме и горько усмехается.Вряд ли она желала, чтобы с её дорогим сыном обходился как с дешёвой шлюхой какой-то рыжий преступник мужского пола, у которого не все дома. Отец вообще пророчил ему в жёны миловидную соседскую девочку с прыгучими кудряшками и солнечной улыбкой.Брюсу она тоже нравилась. Сейчас она выросла, изменилась и стала абсолютным совершенством.Никакой манерности или чёрствости.Это было нечто чистое и глубокое по своему содержанию. Одинокая слезинка скатилась по щеке Брюса, когда он понял, что лежит на шёлковых белых простынях в своём одиноком пустом доме без родителей, и его крепко, до синяков на рёбрах, прижимает к себе рыжий извращенец, любящий коверкать его имя. Теперь Уэйн грязный и погрязший в своих чёрных мыслях, его и близко не захотят видеть рядом с этим неземным существом, которая пахнет жасмином и клубникой.Он же, хоть и пахнет дорогим порошком для стирки, на самом деле смердит разложением души. Жена? О нет, такой ангел должен жить на небесах, а не делить постель с черноглазым мальчишкой, у которого все запястья в крови, и за ним в тайне всегда шагает на цыпочках Безумие. Брюс должен быть тихим, не проронить ни звука, ни вздоха.Альфред не должен знать, что он делит постель с зеленоглазым дьяволом. Если дворецкий узнает, тогда всё; Уэйн навсегда утонет в безумии и ненависти к себе.Ведь добрый Альфред всегда так старался, чтобы Брюсу было хорошо, и он не чувствовал одиночества и грусти, даже когда парень грубил или выпускал пар на, молчаливо всё сносившем, старике; тот даже и слова не говорил ему против. Альфред действительно его любит.Как любил бы отец, как любила бы мать; он пытается быть за двоих. Нет, ему совершенно не нужно знать о той нездоровой привязанности, которая сжирает Уэйна. Брюс держит её под семью печатями, выходя на публику с мягкой улыбкой,сжимая кровоточащие запястья и тайком стирая слёзы. О нет, никто не должен знать о том, как каждую ночь рыжий чёрт прокрадывается к нему через тяжёлые шторы на окне и изводит его до смерти, целует до крови, трахает до потери сознания. Этот секрет Уэйн унесёт с собой в могилу, которая, он уверен, будет ждать его совсем скоро. А пока что, вдыхая свежий ночной воздух, струящийся из приоткрытого окна, он будет медленно погружаться в вязкую жижу сознания, забыв всё на свете. Таким людям как он не светит счастье или пристанище успокоения, их ждёт только чёртова карусель страдания, которую заводят они сами, в надежде, что кто-то их вытащит. Завтра Уэйна ждёт ещё одна ночь безумия. Его запястья кровоточат не меньше сердца, но червячок предвкушения шевелится где-то в глубине его израненной гнилой души.Он ждёт Джерома, чтобы тот и дальше заводил его карусель страдания.О нет, Брюсу никогда не слезть с неё. Он уверен, что даже если убьёт себя, то и в аду его будет ждать всё тот же рыжеволосый дьявол; и имя ему-Джером Валеска.