***
Он не то чтобы привык — просто перестал возмущаться этому так сильно и вслух. Наверное, зря. Кажется, Саске любое отсутствие явного сопротивления воспринимал как призыв к действиям. Как будто что-то ежедневно брало его на слабо. — Будь добр, расскажи мне: что ты делаешь, Саске? — спрашивает Итачи и раздвигает бедра шире, чтобы увидеть лицо брата во всей красе. О, нет. Делал он вот что: лежал вместе с Итачи на диване. Итачи сунул под спину подушку и облокотился на подлокотник, выставив согнутые в коленях ноги на диван; а Саске… Саске лежал у него между ног. Удивительно. Саске лениво посмотрел на него своими большущими черными глазами. — Я, — он медленно облизал губы, — я наслаждаюсь. Ах, верно. И лицо у него было такое — как у человека, который наслаждается. Ленивое, разморенное. Саске держал руки по обеим бокам от Итачи (на его ягодицах почти, я хочу сказать) и прижимался к внутренней стороне бедра, безбожно задирая штанину жестковатых шорт. Специально, точно-точно. При этом всем глаза его — большие-черные — закрывались и он, с выражением спокойствия и умиротворения, периодически соскальзывал щекой по бедру ниже. Спит, наверное, или что он там изображает. Спасибо, что спит. Со всеми очевидными бонусами это положение Итачи мучительно не устраивало. — Я вижу, что ты наслаждаешься, — говорит он. — И чем же? — Тобой, — просто отвечает Саске. Снова соскальзывает вниз и подозрительно надолго там остается. Итачи сводит колени обратно, ближе друг к другу. Может, чтобы не видеть его к черту. Он чувствует размеренное дыхание там, где не должен и его это напрягает. Иногда, когда Саске лежит так же — Итачи сводит бедра так сильно, что сжимает ему щеки, как ребенку. Глупое хаотичное желание. Его это не возбуждает, нет, ему просто… Хочется. Саске никогда не жалуется. Смотрит на него. Восторженно. С обожанием. Саске падает носом еще ниже. Итачи дергается от неожиданности. Саске втягивает носом воздух — шумно, с удовольствием — и его выдох трепетный, восторженный. — Прекрати, — шипит Итачи и дергает ногой. Саске крепче вцепляется руками. — Тебе жалко, что ли? — Саске, прекрати. Саске не прекращает — ну что за глупости то. Только опускается ниже и вдыхает снова — жаднее, явнее. Теперь Итачи явственно чувствует давление на своем члене. Саске лезет дышать прямо туда. — Саске… — Мне нравится, как ты пахнешь. Одурело Саске поднимает голову и снова останавливает взгляд на его, Итачи, глазах. Добавляет совершенно ужасное: — Здесь. Итачи сильно-сильно жмурится и пытается придумать, что люди в таких ситуациях делают.***