***
Ло Бинхэ приходил каждый день примерно в одно и то же время, благодаря чему Юань смог понять, что прошло две недели. Боль со временем не уходила, Шень не привыкал к ней, а тело, израненное и больное, казалось, только сильнее чувствует каждое движение и избиение демона. О, Бинхэ не скупился на удары. Он с мягкой, невинной улыбкой наносил все новые и новые раны по руке, ногам, груди и спине. Из-за проклятия ничего не заживало, и заклинатель покрывался все новыми и новыми синими и красными пятнами. Через пару дней Бинхэ пришел в отвратительном состоянии. Синьмо на поясе угрожающе мигал в такт метки небесного демона, а сам император вновь истязал и рвал тело Юаня. Бинхэ вновь кричал на Шеня, кидал из стороны в сторону, хватал за ошейник и бил его головой об пол. В тот день Юань лишился левой ноги. Ублюдок оторвал ее с таким же наслаждением, как и руку: выкрутил сустав, а после разорвал все мышцы и кожу, позволяя крови течь рваными потоками. Юань вспомнил как в родном мире ругал авторов за клишированные пытки. Он подкидывал идеи и присылал в комментариях статьи о душевной боли, предлагал авторам морально уничтожить героев, считая, что пытки — это слишком скучно и банально. Лучше бы он заткнулся и никогда не открывал свой рот. Сначала рецензия на дерьмовую новеллу, потом попадание в неё. Скучные приёмы с пытками, и он испытывает их на своей шкуре. «Я понял! Понял! Система, беру свои слова обратно! Умоляю, хватит.» Душевный раздрай, смерть близких, крушение идеалов, понимание, что шёл не по тому пути и многие другие сюжетные тропы можно было пережить. Да, сложно, но найти новый смысл жизни или хотя бы жить ради кого-то было намного лучше, чем то, что сейчас происходит с ним. Для читателя такие моральные испытания и разрушения были более чувственны, в своем обыкновении, чем обычное телесное истязание героя, но испытывая все на своей шкуре… Юань сходил от этой боли с ума. Теперь окончательно. Мысли путались, смешивались в кашу воспоминания. Сложно было что-то выявить и вычленить из того безумия, куда Шень проваливался каждый раз. Большая часть его воспоминаний из этого мира так или иначе были связаны с Ло Бинхэ, но его внешность, голос, все стало триггером для Юаня. Он приказал себе не вспоминать, а оттого память начала давать сбои. Лю Цингэ, Шан Цинхуа, Юэ Цинъюань, Мин Фань, Нин Инъин… Юань никак не мог вспомнить кого-то, кроме них. Он знал, что есть другие Лорды пиков, Му Цинфан, Ци Цинци, но… не мог вспомнить их лица. Все стало безликим и каким-то отдаленным, словно это не касалось его. Юаню казалось, что годы, проведённые в этом мире, он смотрел как кино. Словно не он являлся главным злодеем и пытался выжить и жить долго и счастливо, а кто-то другой. Ему казалось, что это не его жизнь, а лёгкий сон — воспоминания, которое вскоре развеется. Шень не хотел этого. В некоторых моментах он действительно был счастлив и наслаждался жизнью. Лю Цингэ — его шиди. Было так весело стать с ним друзьями. Словно Юань вновь обрёл старшего брата, который будет рядом и поможет в любом случае. Так тепло, шиди-Лю. Шан Цинхуа. Брат. Тот, кто стал ему самым близким другом, почти соулмейтом, с которым можно не носить маску бессмертного заклинателя, откинуть все эти титулы и уважение, и побыть простым, ленивым миллениалом, который будет шутить черный юмор и валяться от смеха под столиком. Прошлое Шень Цзю, о котором Юань узнал благодаря Менмо, стало проникать в его мысли и душу. Он запутался, кто есть кто, где начинается Юань и заканчивается Цинцю. Казалось, словно он с рождения находился в этом мире, жил на улице, попал в рабство, познакомился с Юэ Ци, сбежал, убивал, грабил… Память Цзю и прочитанная новелла сливались воедино, могучая фантазия живо рисовала новые воспоминания. Бинхэ не помогал найти границу и выбраться в реальный мир. Тварь приходила каждый день и обвиняла его во всех грехах, которые он не совершал, упрекал в отношении к ученикам и к нему, в частности. Но Юань не относился к Бинхэ плохо… или он все же делал это? Цинцю на холодном полу отчаянно скулил и рыдал навзрыд, пока Ло Бинхэ этого не видит. Он не помнил. Шень словно все забыл. Забыл себя, забыл свою жизнь и свой характер, мысли, мечты и надежды. Все слилось, превращаясь в единый комок, и Юань никак не мог нащупать хоть что-то в этом круговороте безумия. Только обрывки, почти стертые из воспоминаний эмоции. Больно, страшно. Помогите, прошу… «Меня зовут Шень Юань. Я из другого мира. Это всего лишь новелла.» — Из раза в раз повторял про себя Юань, чтобы не забыть. Только бы не забыть кто он есть на самом деле. Шень хватался за эти мысли, прогонял про себя события из прошлой жизни и… ужасался. «Я не помню! Я не помню их лица! Я не помню их голоса, что они любили, а что ненавидели. Я не помню свое лицо…» Это было отчаяние. С каждым разом, как Юань пытался что-то вспомнить, он забывал все больше и больше, словно его память — это дырявое ведро, из которого вытекает вода. «Меня зовут Шень Юань…» Бинхэ вырывает ему глаз за слишком дерзкий взгляд. «Я из другого мира…» Бинхэ ломает ребра и отрывает последнюю ногу, жутко смеясь, но Цинцю даже не вздрагивает, словно мантру повторяя про себя заветные слова: «Это всего лишь новелла.» Самообман, в который он так верит. Эта мысль словно мираж в пустыне, в котором виднеется вода. Юань идет к нему, тянется изо всех сил, убеждает себя, что еще чуть-чуть и он придет и напьется воды — отдохнет. Но это только мираж. Юань медленно умирает. Юань не Шень Цзю, который мог терпеть такое издевательство и ждать Юэ Цинъюаня, надеяться на него. Попаданец только погружается в непроизвольные медитации, стараясь спрятаться от боли и вспомнить все прочитанные свитки этого мира. Может ли быть такое, что там найдется что-то, что сможет спасти его или убить? Память Юаня исключительно хороша: в прошлой жизни он запоминал прочитанное с первого раза, а в этой жизни, дорвавшись до «магии» и почувствовав информационный голод, поглощал все в невообразимых количествах даже если это не особо было нужно. Так Юань однажды докопался до свитков оригинального Шень Цинцю с темными заклинаниями и ритуалами. Тогда Шень не стал их исследовать, считая, что темное — означает какие-то жертвы. Зачем ему это было читать если можно с головой было зарыться в свитки по демоническим животным и растениям? Но именно сейчас Юань проклинал себя за то, что не погрузился в исследования, ведь это могло спасти его жизни или, хотя бы, прекратило его мучения. «Меня зовут Шень Юань…» К нему приходит Ло Бинхэ и просит написать пару строчек для дражайшего друга. Шень молчит и только убийственно смотрит на тварь перед собой, желая ей самые страшные и болезненные муки Преисподней. Лицо Бинхэ перекашивает злобная гримаса, чем-то похожая на смесь издевательства, глумления и предвкушения. Демон отрывает последнюю конечность и уходит со словами, что этого для Юэ Цинъюаня будет достаточно. Шень Юань не может двигаться, не может кричать и даже смотреть нормально не может. Человек-палка. Без рук, без ног, языка и глаза, поглощенный проклятием «вечной смерти». Судьба, которую он так старательно избегал. Конец, который он не хотел встретить. Это даже не линчи, где он со сто процентной вероятность умрёт через год, а проклятие, которое может изводить его годами, пока Бинхэ не надоест. «За что?!» — Хочется крикнуть Юаню, но только гортанный стон вырывается из покалеченного горла. — «Чем я заслужил такое?». Окровавленное, порезанное тело пытается скрутиться в комок и исчезнуть, но без конечностей это слишком сложно, поэтому Юань просто прижимает подбородок к груди и вновь рыдает. «Система, верни меня в родной мир», — молится про себя Юань, но Система молчит, уничтоженная Ло ещё в самом начале. Так больно. Пожалуйста, убейте его…Надежда умирает последней?
14 декабря 2022 г. в 22:47
Бинхэ пришел на следующий день. Или это была ночь? Юань не пытался даже разобраться в этом. Его заботили только оторванная конечность и невозможность вернуться в родной мир. Бинхэ применил на нем заклинание «вечной смерти» — еще одно тупое название брата Самолета, — которое не давало нанесенным ранам заживать, не позволяло умереть и усиливало боль примерно в три или четыре раза. Юаню казалось, что боль усиливалась раз в сто!
Заклинатель висел на крюках и не двигался. Даже лишний вдох мог раскачать тело и вызвать цепную реакцию боли в дергающихся конечностях, которые иногда двигались сами собой. Рука… его любимая, родная рука, которой он писал, переворачивал страницы, ел и даже тренировался с мечом. Она болела. Так болела. Казалось, что она еще на месте, стоит только пошевелить пальцами и он их почувствует, но Юаня поглощала только боль. Как оригинальный Шень Цинцю мог терпеть все это и сохранить лицо? В романе писалось, что Бинхэ ни одними пытками не смог вывести мастера на эмоции, а тут только от одной руки разревелся.
Грудной смех сотрясает тело, и Юань стонет, как крюки впиваются в плоть, как течет новая порция крови по его телу, стекает и падает на пол, образуя уже неплохую лужицу.
«Если посветить на нее, то можно увидеть собственное лицо, » — растеряно думает Юань, и левая рука дрожит в конвульсиях.
«Черт! Черт! Черт! Черт! Черт! Черт! Что за проклятие? За что? Я просто хочу домой! Верните меня в мой… прошлый мир! Там тоже было небезопасно, но там меня ждут! Там не будет этого монстра.»
На следующей своей мысли Юань спотыкается и достаточно долгое время молчит, пытаясь убедить самого себя, что его Бинхэ и этот — совершенно разные люди.
«Б-Бинхэ, спаси меня… вытащи меня отсюда… пожалуйста…» — Даже думает шепотом Юань.
Юань ловит себя на мысли, что и своего Бинхэ он боится. Стоит только вспомнить счастливое лицо ученика, как тело дрожит и болит. Понимание, что Юань не сможет быть с Бинхэ, если вернется домой разрывает сердце. Они столько пережили вместе, но если такое случится… если в прошлый раз фантазия, подкрепленная Менмо о человеке-палке привили ему страх перед маленьким ребенком, то сейчас…
— Ох, мой дорогой шицзунь, скучали по своему ученику?
Перед глазами появляется лицо слишком довольного Бинхэ. Юань был так поглощен мыслями, что не заметил его приближения. Демон величественно прохаживается по камере, дергает пару цепей, свисающих с потолка, и садится у лужи крови, что натекла от Цинцю. Бинхэ обмакивает палец и сует его в рот, а после сладко стонет, словно попробовал невероятную сладость.
— Ах, кровь шицзуня такая сладкая, — прикрывает глаза Ло.
Демон встает и подходит к пленнику, аккуратно берет Цинцю под плечи и снимает с крюков, вырывая изо рта болезненный стон, вперемешку с задушенным криком и новой порцией слез.
— Ну что же вы, учитель. — Пальцы Бинхэ касаются щек Шеня, и он моментально испуганно отстраняется, под тихий смех демона. — А я принес вам подарок, шицзунь, не хотите посмотреть?
— Оставь меня в покое, монстр. Я не твой учитель, — выдавливает из себя хрипящие звуки Юань, едва похожие на полноценные слова.
— Конечно, учитель. Я понимаю. Вы не хотите видеть меня своим учеником. Я ведь грязный, порочный, жалкий, ничтожный, низкий, мерзкий… — с каждым словом разум в глазах Бинхэ исчезает, отступая под натиском безумия. Юань не мог понять, личная ли это ненависть демона, или постарался Синьмо?
— Я не из этого мира. Я никогда не учил тебя. — Шень Юань даже гордится тем, что ни разу споткнулся в словах и его голос совсем не дрогнул. Кажется, на это действие у него ушла вся его сила и мужество.
— Учитель. — Голова Бинхэ прижимается к боку, а глаза горят пламенем Бездны. — Хотите сбежать в последний момент? Хотите, чтобы я поверил в эту откровенную ложь? За дурака меня держите?!
Теперь Бинхэ подходит стремительно, оказывается рядом и поднимает руку.
— Н-нет, я… — Но слабый голос заклинателя не останавливает Ло от того, что он желает совершить.
Ло Бинхэ бьет Шеня по лицу, а после, пока целой рукой Юань собирает кровь из сломанного носа, пальцами врывается ему в рот, хватает язык и рыком выдергивает. Боль была такой силой, что перед глазами все потемнело и Юань теряется в пространстве, хватаясь за ближайшее, что находилось рядом.
— Учитель теперь хочет обниматься с этим недостойным? Как очаровательно. — Обманчиво ласковый голос не сразу доходит до искалеченного сознания, а когда все же время пришло, то словно ошпаренный падает на пол, едва удерживая себя одной рукой.
Смех Бинхэ уничтожает разум, вызывая в рассудке переломный момент. Он же умрет здесь, да? Сможет ли он проглотить осколки Сюансу и покончить с собой? Поможет ли это с таким-то проклятием? Сможет ли он вообще дожить до этого момента? Никто за ним не придет. Никто не сможет это сделать.
Из покалеченного рта вытекает кровь и булькающий крик проносится по помещению.
— Ах, как нехорошо вышло. Я не хотел вырывать вам язык, вы сами меня спровоцировали своими бредовыми заявлениями. Хотя, если так подумать, то вам так даже лучше. Молчать. И не открывать свой поганый рот.
Бинхэ заваливает дрожащее тело, прижимая к полу своим, и силой открывает рот своего шицзуня, просовывая пальцы в самую глотку. Пальцы нагреваются, становятся горячими слово лава и прижигают открытую рану, постепенно утопая в собирающейся во рту крови. Юань начал захлебываться прежде, чем ему позволили повернуть голову вбок, чтобы выплюнуть кровь.
— Было бы печально, если бы вы захлебнулись, учитель. Как же так, великий и всемогущий глава пика Цинцзин захлебнулся собственной кровью. Смешная смерть, да и только. Кроме этого, как я могу любимому учителю позволить умереть, правда?
Обреченный, громкий стон прокатывается по помещению. Теперь он даже говорить не может. Как?.. Что теперь?
— Вот же невнимательный ваш ученик. Как я мог забыть о подарке для вас? — рука исчезает в рукаве ханьфу и достает оттуда легкое, белое нижнее платье. — Учителя нужно переодеть. Нельзя все время ходить в этих грязных одеждах.
Шень Юань не понимал, его сейчас хотят изнасиловать или унизить тем, что с него сняли одежду его пика? Как оказалось, этот Бинхэ с шестью сотнями жен натурал до мозга костей и с этой мыслью Шеня не трогал, но… это был кровавый Бинхэ, который наслаждался муками (не) своего учителя и кровью, которая быстро начала пачкала белые одежды.
— Вы прекрасно выглядите, учитель. Белый вам очень к лицу, — смеется ему в лицо демон, засовывая пальцы в раны на спине. — Но и это еще не все, шизунь. Попробуйте угадать, что я еще вам принес?
«Издевается, мразь», — возможно впервые за обе жизни думает Шень о Бинхэ в таком роде.
— Хм… еда? Неправильно. Какое-нибудь украшение? Ох, вы слишком красивы для подобного. Может ленту? Нет, хотя убрать ваши волосы в хвост не помешало бы. Ну же, учитель, думайте дальше! Нет, нет и еще раз нет на ваши мысли. Какой же вы недогадливый.
Бинхэ достает из рукава… ошейник. Обычный металлический ошейник, который показывают в классических фильмах про рабов. Плевок в его прошлое? Он хочет сделать из него собаку? Сравнивает его с псиной? Да как этот демон посмел! Он человек!
— Ах, какой знакомый взгляд, шицзунь. Примерьте и эту обновку. Она вам очень к лицу. Я и так уже вижу.
Сколько бы Юань не вырывался, пинался, как бы не пытался отстоять остатки гордости, но тяжелый ошейник все равно оказался на его шее.
«Тварь».
— Это даже лучше, чем в моих фантазиях. — Расплывается в улыбке Бинхэ, любуясь на свою работу. — Знаете, работа не ждет. Я зайду к вам завтра, хорошо? Не скучайте. Я принесу вам хорошие вести!
Наконец-то Ло уходит, забирая с собой возможность не думать о боли, которая разрывает тело. Боли, которая сводит с ума. Боли, которая не дает отойти в царство снов, чтобы немного отдохнуть.
Юань думает наедине о многом, когда не задыхается от убийственных чувств. О себе, Шень Цинцю, о проклятом сюжете и своей глупой смерти в прошлом мире. Юань вспоминает сюжет романа, все известные растения и каких только можно животных, заклинания и ритуалы, техники меча. Он вспоминает все, считает, сортирует по свойствам или отличительным признакам. Юаню нужно думать о чем-то, что не погрузило бы его в бездну, не лишило рассудка.
Шень не понимает зачем он держится и чего хочет. Оригинальный Цинцю, можно сказать, искал искупление и… ждал Цинъюаня. Шень до последнего верил, что брат Ци придет, не забудет, не оставит его как в далеком прошлом умирать одного. У Шень Цинцю была надежда. Юань же знал правду, что Цинъюань не сможет. Не успел тогда, не успеет и сейчас — умрет, а осколки Сюансу будут брошены Цинцю в «ноги», словно насмешка. Бинхэ знал куда бить больнее всего и искусно этим пользовался, введя главного злодея в такое состояние, что тот покончил с собой, проглотив лезвие.
Но сможет ли покончить с собой Юань? Он так цеплялся за жизнь, так хотел прожить еще немного, увидеть мир, который полон неизвестного, чудесного и потрясающего. Юань хотел путешествовать и жить свободно, но главное, жить. Сможет ли он пережить такую боль, чтобы прекратить это? Скорее всего в будущем Бинхэ доведет его до такого состояния, но пока… Юань не готов пережить столько боли, не готов лишить себя жизни.
Не выветрилась еще глупая, безнадежная надежда, что его спасут. Кто угодно, кроме Бинхэ. Цингэ, Сяо, Цинъюань, любой заклинатель с пиков, да даже Тяньлань Цзюнь будет предпочтительней. Только, пожалуйста, быстрее.
«Я хочу жить».