Подвластные желанию

      Громко хлопнула входная дверь. Зазвенела связка ключей, звонко ударившись о ближайшую тумбу. Владелец стоял в коридоре, весь плотно укутанный в пальто и зимний шарф, на уши у него была натянута чёрная вязаная шапка. В кухне послышалось какое-то копошение:       — Саш, это ты?       — Я, — глухо простонал Александр, злобно хмурясь, когда не с первого раза смог расстегнуть молнию на сапоге. Пальто небрежным движением руки было закинуто на вешалку, следом за ним последовала и шапка. Однако, в отличие от всё того же пальто, она не сразу удачно приземлилась на ближайший крючок, из-за чего мужчина со злобой швырнул её на полку.       — Ты голоден?       — Не знаю, — буркнул Александр, переобуваясь в домашние тапочки. Из ванной послышался звук мерно шумящей в раковине воды. Женщина выглянула из кухни и удивленно уставилась на стоящего у мойки мужа. На ней красовался забавный красный в белую полосочку домашний фартук.       — Как это?       — А вот так, — он вытер руки махровым синим полотенцем и со злобой швырнул его прямо на стиральную машину. — День неудачный, кусок в горло не лезет.       — Саш, что случилось?       — Ничего, — он хмуро прошествовал на кухню. — Ничего, стоящего твоего беспокойства.       — Саша, послушай, всё, что касается тебя, меня беспокоит. Особенно, если это что-то испортило твоё настроение.       — Та сегодня на работе начальник вызвал на ковёр, мол, с отчётом напортачил, а оказалось, это в бухгалтерии бумаги перепутали. А мне все уши прожужжали, заставили заново переписывать этот грёбаный отчет. Потом коллега у кофейного автомата развернулась неудачно, и теперь у меня след от её эспрессо на штанах, вот, — он демонстративно указал на расплывшееся и уже давно высохшее тёмное пятно. — А сейчас мало того, что в пробке простоял два с лишним часа, попал в метель, и ни черта не видел, пока ехал по дороге, так ещё и придурок какой-то в бампер сзади ударил. Менять придётся, там всё разбито. Ещё и смотался вовремя, гадёныш.       Мужчина демонстративно фыркнул, откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Глаза его, казалось, могут метать молнии.       — Может, тебе чаю с мятой сделать? Для успокоения.       — Не поможет. Я бы сейчас с удовольствием набил кому-нибудь рожу, особенно, если это тот клятый водила. Ненавижу этих нетерпеливых бездарей: права купили, а ездить так и не научились! Тьфу!       Женщина отошла подальше к кухонной тумбе, сняла с себя фартук, туда же положила и прихватки. В духовке остывала недавно приготовленная утка, но судя по состоянию мужа, он сейчас не был в настроении расхваливать её кулинарные изыски. Поэтому, не придумав ничего лучше, она подошла к нему сзади и принялась массировать уставшие плечи. Саша на выдохе откинул назад голову.       — Да, и можешь немного шею… Да, вот здесь. Ох, ну и затекла она у меня за этим долбаным отчётом!       Женщина мягко касалась тёплыми ещё после готовки ладонями усталых мышц мужа, мягко водя ими снизу вверх, ощущая, как его напряженные мускулы медленно, но верно расслабляются. Она чуть приблизилась и оставила невесомый поцелуй на его шее под ухом, чувствуя, как волна мурашек прошлась по его телу. Александр развернулся на стуле.       — Скучала по мне? — в ответ она утвердительно кивнула. — Но не так, как я по тебе, Маш.       Ловко подхваченная под бёдра, Мария тут же оказалась усаженной на стол. Вилки, до этого аккуратно разложенные женщиной, звонко ударились о кафельный пол и разлетелись по всей кухне. Всё ещё малость напряженный и злой Александр стоял точно между ног женщины, выдыхая ей в губы тёплый воздух. Маша притянула его ближе, оставляя на губах мужчины невесомый поцелуй. Будто бы дразнила его.       — Я так скучал… Все эти начальники, водители, коллеги… Они мне так осточертели, Маш. Я за этой работой уже забыл, какая ты у меня красивая, — он яростно впился в её мягкие податливые губы цвета перезрелого персика, неистово терзая их в требовательном, долгом поцелуе. Его тёплый влажный язык скользил по ним, зализывая оставленные зубами маленькие укусы, не спеша оттягивая её кожу. Он целовал каждый сантиметр её прекрасного, нежного лица. Кожа от его поцелуев пунцовела.       — Саша… — шептала женщина, притягивая его ближе, впиваясь пальцами в его тёмные, как зимняя ночь, волосы. Мужчина продолжал изучать губами и языком кожу на её лице, медленно опускаясь к шее. Женщина испустила тихий стон.       Внутри у Александра разгорался маленький персональный ад. Черти, пляшущие сейчас где-то внизу его живота, устраивали там настоящий мини-апокалипсис: всё горело, полыхало дьявольским огнём. Он закинул руки жены себе на плечи. Оторвался от её опухших от страстных поцелуев губ и провёл широкой ладонью по прекрасному, женственному лицу.       — Какая же ты у меня красивая, — и снова прильнул к ней, как жаждущий к спасительной фляге. Продолжал мучить её, топить в своём раскалённом пламени неистовства и буйства, что танцевало в нём, вжимал её в стол, заставляя чуть ли не молить о продолжении. Женщина шептала одними губами, мягко, нежно отвечая на поцелуи. Давно он уже не брал её так по дикому страстно.       Вжикнула молния сзади, а приятное карминовое платье-футляр, которое Мария любила надевать перед уходом на работу, нехотя съехало на колени, открывая вид на белоснежную кожу её плеч, груди и живота. Её пальцы ловко поддели пуговицы на рубашке мужа, заставляя его избавиться от этой противной ткани. Резким движением руки она полетела куда-то в сторону коридора. Александр же на этом не остановился. Он притянул полыхающую от его собственного огня жену ближе, целуя и посасывая нежную кожу у ключиц. Он ощущал, как его твердеющий с невероятной скоростью член с силой упирается в бедро Марии. Женщина же от этого ничуть не смущалась.       — Саша… — едва ли она была в состоянии выдохнуть его имя. — Саша… Давай… Переместимся… В спальню…       Крепкие мужские руки резко оторвали её от кухонного стола, в который минуту назад вжимали с таким напором, подняли вверх, а ноги лёгкой походкой понесли двоих молодожёнов в белоснежную спальню. Окно прикрывал светло-фиолетовый тюль, за стеклом бушевала вьюга. Мягкий матрас на кровати прогнулся, принимая в свои объятия тела двух разгорячённых до настоящего каления влюблённых. Саша был красным, всё его тело горело от мягких прикосновений рук жены. Она ласкала его, щедро одаривая упругие мышцы шеи и гладкую грудь тёплыми, трепетными поцелуями, заставляя вскипать его ещё больше, желая содрать с себя эту проклятую кожу, так бурно реагирующую на столь родные прикосновения. Глаза его, и без того тёмно-синие, вобрали в себя черноту неба за окном, заставляя уже не думать, нет, действовать точно на инстинктах дикого зверя. Карминовое платье-футляр, так невинно прикрывающее её длинные, безусловно красивые и такие желанные ноги, было хуже красной тряпки для быка. Мужчина был готов содрать проклятущую вещицу с ног, не заботясь об её сохранности. Однако вспомнив, с каким трепетом Маша прихорашивается перед зеркалом, любуясь этим самым платьем, он всё же останавливает себя от резкого необдуманного порыва. Его ей подарил он сам.       Глаза женщины смотрят на него как сквозь какую-то неясную пелену, словно подёрнутые дымкой. В их приятном зелёном свете плясали бесята, умоляя, вымаливая у него продолжение. Её ловкие пальчики добрались до пряжки ремня на его штанах, и без малейшего зазрения совести расстегнув её, перебрались к пуговице и ширинке его брюк. Перехватив проворные ладони своими, Александр по очереди целовал каждый пальчик на руке жены, второй же освобождаясь от ненужных штанов. Светлая ткань была отшвырнута за пределы видимости. Выпирающий из боксёров член привлекал внимание женщины.       Когда её мягкая ладонь обхватила его сквозь эластичную ткань, Александр втянул воздух сквозь стиснутые зубы, падая на локти и вдавливая ещё больше в кровать Машу. Он тихо стонал, когда она уверенным движением оттянула резинку его трусов и начала массировать пульсирующий от желания член. Возбуждение хлестало из него через край. Вот-вот и он взорвётся как самый настоящий боезаряд, оставляя после себя миниатюрную воронку.       Саша поднял полыхающий взгляд на её лицо, вглядываясь в такие родные черты. Распалённые страстью глаза смотрели на него с диким желанием, но оставалось в них всё ещё что-то такое мягкое и родное, за что он всегда и любил Марию. Тёплые, даже горячие после нескольких минут страсти губы были приоткрыты, из них вырывались сиплые вздохи, как свистящий на улице ветер. Волосы её, до этого собранные в аккуратный домашний пучок, разметались по подушке, россыпью светло-каштановых прядей украсив её. Кожа под его пальцами уже не просто полыхала, она горела, испепеляясь и возрождаясь вновь, как феникс. Мария желала его так, как никогда ранее.       — Саша… — стоило ей только вновь выдохнуть из приоткрытых губ его имя, как он тут же поймал его своими. Большим пальцем отодвинул насквозь промокшие трусики жены, мягко поглаживая набухший клитор. Она тихо мычала ему в губы, когда он в очередной раз проводил по мягкому бугорку снизу-вверх. Он точно знал, как она любит.       — Боже, я горю, — шептала она, пока он снова неистово терзал губами её нежную кожу шеи. Медленно он проложил дорожку из поцелуев к её груди, обводя влажным языком ореол соска. Не спеша втянул его в рот, посасывая. Мария снова выдохнула его имя, чувствуя, что ещё секунда, и её кожа расплавится, как мороженое под прямыми лучами солнца. Саша был так страстен, но до умопомрачения нежен, и этот контраст выжимал из женщины все соки. Внутри неё уже был не просто узел, не пружина, а настоящий бушующий и сметающий всё на своём пути ураган. Стоит только приблизиться к нему, как неизменно попадёшь в его головокружительный вихрь.       Мысли в голове мужчины летали с безумной скоростью и в то же время замёрзли навечно. Он и думал о происходящем, жил сном и наяву, и одновременно словно находился за гранью, доводя своё вожделение до крайней степени исступления. Его руки бесцельно бродили по талии женщины, пощипывая и гладя её кожу. Она извивалась под ним от хлещущей через край страсти.       — Саша, я не могу уже… — мычала она ему в губы, пока он снова сминал их в своём как всегда требовательном поцелуе. Их тела неустанно обменивались теплом, жаром, исходящим от них, как от тысячи солнц.       Медленно, словно нехотя, мужчина стянул с себя боксёры, отправляя те в долгосрочный полёт. Зацепившись за дверную ручку, они так и повисли на ней. Александр же снова прильнул губами к соскам, зарываясь лицом в такую родную грудь. Мария медленно перебирала пальцами его мягкие чёрные волосы.       Горящий и вожделеющий член головкой коснулся не менее горячего влагалища, дразняще задев набухший клитор. Женщина чувствовала, каким он был влажным, с какой силой он упирался ей в промежность, доводя возбуждение до своей поистине наивысшей точки. Александр снова качнул бёдрами, задевая своим пенисом все эрогенные зоны женщины.       — Ты меня до безумия доведёшь.       Улыбнувшись своей самой сногсшибательной улыбкой, на которую только был способен и за которую Марию влюбилась в него до беспамятства, он провёл рукой от корня до головки и нежно вошёл в такое скользкое от неприличного количества смазки влагалище. Голова женщины откинулась на подушку, с губ сорвался практически стон облегчения. Саша двигался в ней медленно, до безумия неспешно. И это доводило её до ещё большего сумасшествия, до экстаза вперемешку с животной яростью.       Мужчина и сам не выдерживал этого тянущего, такого неприятно ленивого темпа, но он же и разжигал в нём эти самые сокровенные желания, он же и приносил ему наибольшее удовольствие. Александр чувствовал себя самым настоящим мазохистом. А смотря на свою мечущуюся по постели жену ещё и натуральным садистом.       — Боже, Боже, Саша, быстрее, пожалуйста! — она уже не просто стонала ему в губы и даже близко не шептала в нежную кожу шеи, она кричала, упрашивала, гранича между вожделением и яростью, наслаждением и помешательством.       Обхватывая её спину тёплыми руками, прижимая к изголовью кровати, он вдалбливался в неё со всем неистовством, со всей ненасытностью и поистине дьявольским голодом. Рука его легка на её пульсирующий клитор, продолжая со всё той же страстью доставлять ещё больше удовольствия, больше наслаждения, больше экстаза! Быстрее, сильнее, яростнее! Слышались опошляющие так романтично начавшийся секс шлепки плоти, хлюпала льющаяся через край смазка. Вот так, ещё резче, ещё больше блаженства, больше восторга!       Мария изгибалась от вводящих её в такой раж рук, она чувствовала себя как в пыточной, а происходящее — границей между раем и адом, небом и землёй. И она была где-то посередине.       Последний толчок, последний рывок, вот она — финишная прямая, рукой подать до неё! Александр содрогается, когда всё его тело немеет, от кончиков волос до пальцев на ногах, руки дрожат, всё пронизывают электрические разряды. Мария выгибается в пояснице, делает последние завершающие фрикции, сжимает в руках белоснежную, но далеко уже не невинную простынь, стонет. Горячий пот катится по её щекам, лениво сползая по шее. Саша ловит губами солёные капли, блаженно откидывается на спине. Дышит рвано, словно только что бежал километровый кросс. Маша вторит ему в унисон.       — Я вижу, теперь ты не голоден? — в её глазах столько нежности, доброты и ласки, а руки продолжают мягко перебирать непослушные, слипшиеся от пота пряди. Александр слабо хохочет:       — Ты мне лучше всякого ужина.