***
When you get older, plainer, saner Will you remember all the danger we came from?
Эрвин Смит хотел покончить с собой в красивом месте. Ему было непринципиально: горы, лазурный берег, озеро в сосновом бору. Эрвин Смит мог рассмотреть варианты. Он был не из тех, кому надо выделываться: топиться непременно в Ниагарском водопаде, а прыгать во что бы то ни стало с Эмпайр-стейт-билдинг. Эрвин Смит хотел уйти из жизни скромно, но со вкусом. Последний увиденный им пейзаж должен был отпечататься на сетчатке, как дижестив к его непретенциозной жизни. Первый же Эрвин не помнил – что-то смутное, огрызок леса и проселочная дорога с неровно размазанным асфальтом. Найти что-то «покрепче» не составило бы труда. Он завещал свои деньги местной баптистской церкви, потому что Каролина О’Шонесси, крайне порядочная приходская секретарша, обязательно пустит их на нужды голодных и обездоленных. Он запер склад, спрятал ключ под коврик, зачем-то полил цветы и поблагодарил высшие силы за то, что у него нет любовников и домашних животных. Короче, Эрвин подготовился. Он планировал пройти последний путь в одиночестве, как и все свои пути до этого, потому что для великих дел необходимо неутомимое постоянство (это Эрвин прочел в одной книжке), а человек одинок всегда или никогда (это уже в другой). Но как и все его планы, этот план потерпел фиаско.**41.751047, -89.745573**
– Чем воняет у тебя в тачке? Потому что Эрвин решил сделать напоследок доброе дело: тип, забравшийся рядом на переднее сиденье, выглядел обреченно и оригинально. Он ловил машину посреди трассы Чикаго – Канзас-Сити, но вяло, так, будто не верил, что у него и впрямь получится. Эрвин почувствовал в этом что-то родственное, – перед смертью душа стала чуткой – поэтому остановился. – Зачем это? Эрвин спрашивал про огромную жестяную банку LAVAZZA, которую тип все еще держал подмышкой. Не то чтобы Эрвин имел что-то против LAVAZZA («Кофе Лаваза – небеса в чашке»). Но это не то, что обычно берут с собой в путешествие автостопом. – Мой дядя, – тип потряс банку, Эрвин мог слышать, как зашуршал песок. Прах. Дядя. Он тоже здоровался. – Ого, – что принято говорить в таких случаях? – Ага. Образовалась пауза, в которую тип стянул кепку и темные очки, став похожим на человека. Он разом приобрел лицо. Надо сказать, довольно хмурое. – И куда вы едете? – В Большой Каньон. – Далековато. – А тебе куда? Эрвину в общем-то было никуда. На тот свет. Но он не мог в самом деле так ответить. Вместо этого он спросил: – Зачем тебе в Большой Каньон? Тип пожевал губы. – Это все он, – и тряхнул банку. – Черт, старик не был хорошим парнем, но он меня воспитал. Эрвин улыбнулся с обаянием сельского денди, ладонью уперевшись в руль. Это придало типу странной откровенности. – Произошла заваруха, – сказал он ты-точно-не-хочешь-знать голосом. – И вот старик в палате, на последнем издохе, смотрит мне прямо в глаза. Говнюк, который гонял меня ссаной тряпкой по коридору, когда мне было двенадцать, понимаешь? У меня к нему некое долженствование. Тип прочистил горло. – Так вот, он смотрит и говорит: у меня только одно желание, Леви, последнее. Почеши за три пизды и развей мой прах над Большим каньоном. На закате, – Леви хмыкнул. – Хоть звони в Голливуд. Вот это он говорит и умирает. Веришь, нет? Эрвин не поверил, но кивнул. Леви замолчал, постучал пальцами по Лаваза, словно сам не ожидал от себя такой исповеди и теперь расстраивался. Вид у него сделался растерянный и почти-несчастный. Эрвин эхом побарабанил по рулю и соврал: – Я туда и еду. – Да ну? – Вот везение, а? Вряд ли он мог бы найти что-то «крепче» Большого Каньона. Там было красиво, кроме того – знаки судьбы. Эрвин стал к ним чувствителен. – Меня Эрвин зовут. Ну или ему просто понравился Леви, нелепый, с банкой Лаваза и обмотанными вокруг лодыжек шнурками. – О’кей, – Леви чеканил «о», по ней и скептическому лицу было понятно, что он Эрвину тоже не поверил, но сдался, махнул рукой вдоль трассы. – Седлай коня. Машина свернула с обочины, Леви чинно сложил ладони поверх банки, а Эрвин почему-то улыбнулся.**41.879469, -87.735349**
Белые вельветовые штаны клеш и нежно-розовая безрукавка в облипку – Райнер искренне считал, что это стильно. Зик ненавидел его (в данный конкретный момент). Запах геля для волос, аккуратные ногти (мужской маникюр раз в две недели), мягкие туфли того же оттенка белого (о, да, Зик теперь знал, насколько это важно), что и штаны. – Полагаю, это Леви. Райнер постучал пальцами по подбородку. Все эти мелкие жесты были комичны для его внушительной фигуры. Зик скрипнул зубами. Райнер не был тупым, он был непробиваемым, а Зик бесился и хотел, чтобы Райнер бесился вместе с ним тоже. – Только у Леви был код, да? – Райнер отвел руку от лица в жесте «мои суждения логичны». Как опрометчиво с их стороны было думать, что Леви станет горевать по Кенни целую неделю. – Надо было поменять. Ну, кто ж знал, что Леви так обидится. Они ведь не особо ладили. Зик стиснул пальцами воздух, представляя, что сжимает шею мелкого гаденыша. Они с Райнером стояли посреди красиво обставленного кабинета, с красивой отделкой и красивым навороченным сейфом, который – о господи боже – был совершенно пуст. И дело было даже не в деньгах, потому что засранец не смог бы сбыть украденное, даже если бы очень постарался. Ну только если за то короткое время, пока они с Кенни ссорились, говнюк не подружился с кем-то из колумбийской мафии. Учитывая способность этой паскуды дружить, это мало (не-)вероятно. По внутреннему монологу Зика можно понять, как он злился. Очень-очень. Они заключили сделку с Еленой, и, если что-то пойдет не так (а уже пошло), сделка может кончиться летально. Разумеется, Леви, сволочь, об этом знал. – Нам придется его найти, – Райнер вздохнул. – Хорошо, что он написал, куда поедет, а? Где бы ты ни был, – подумал Зик. – Я найду тебя и тогда, тогда… Зик отчаянно хотел придумать что-то оригинальное и вместе с тем реальное, но дальше «пристрелю» мысль не шла, поэтому Зик решил, что этот временный вариант тоже подходит.**41.603136, -90.624628**
– Будьте добры, кофе. – Чай. – А что твоему дяде? – спросил Эрвин, когда официантка отошла. Они остановились на ланч в ужасном придорожном кафе. – Ха-ха, — медленно произнес Леви и демонстративно переставил банку с потертого красного дивана на стол. – Ты мог оставить ее в машине. – Ну уж нет, – Леви кисло поморщился. – Ему будет одиноко? – У тебя ужасное чувство юмора. Эрвин пожал плечами. – Серьезно, ты самый не смешной человек на свете. Эрвин не обиделся. Иисус говорил подставлять другую щеку, и перед смертью Эрвин решил послушаться его на всякий случай (случай его существования). Леви был в скверном настроении, но о причинах лучше спрашивать после кофе. Эрвин последовал этой тактике: – Так что произошло? – Ты о чем? – Леви разглядывал поцарапанную эмаль на своей чашке. – Ты сказал заваруха. Он поднял брови, как если бы спрашивал «ты серьезно?». – Мне любопытно, – настоял Эрвин. – Раз уж я везу… раз уж мы едем вместе. Путь неблизкий. – О попутчиках надо знать худшее? – Леви вяло потряс банку. – Интереснейшее. – Мой дядя и я, мы вроде как бандиты. Эрвин потер подбородок. В неловкую паузу зазвенело стекло хлопнувшей входной двери. – Ты мой первый знакомый бандит. – Класс. – Так?.. Леви вздохнул. – Были еще бандиты, кроме нас с дядей. В смысле, мы были все вместе. И мы кое-что украли. И Зик, – Леви почесал чашку, – это что-то типа плохого парня среди плохих парней, короче, Зик решил распорядиться украденным определенным образом. Мой дядя был другого мнения, они поругались. Слово за слово и вот. Леви выразительно посмотрел на банку. – То есть, это несчастный случай, – это был очень нелепый несчастный случай, но смерть преимущественно нелепа, поэтому Эрвин не зацикливался. – Да. Но, – Леви поджал губы, это капризно-грозное выражение ему чрезвычайно шло. – Зику придется заплатить. Он, конечно, не целился в Кенни, но он достал пушку. Когда достаешь оружие, стоит помнить, что оно вообще-то стреляет. Эрвин сделал вид, что поежился. – И как он заплатит? – Он уже, – Леви кровожадно улыбнулся. Эрвин на мгновение подумал, что помогает бежать убийце, это мгновение не было ужасающим, но Леви продолжил. – Я украл это… яблоко раздора. – Поэтично. – А то. – Это что-то ценное. – Очень. В смысле, я не смогу сам на нем нажиться, но мне наплевать. Зик будет в ярости. Ты допил? Вопрос был слишком резким. Эрвин сморгнул; растерянность отразилась на его лице, поэтому Леви пояснил. – Скорее всего, он будет меня искать, потому что эта драгоценная байда реально ему нужна. Скорее всего, он уже выехал из Чикаго. Это было поразительно. Не то, как легко Эрвин принял факт того, что теперь замешан в заварухе, и не то, что Леви запросто выложил ему эту абсурдную криминальную историю, а то, что Эрвин ощутил небывалый энтузиазм.***
Они проехали в тишине около часа, потом Леви пожевал губы и спросил, как с собой боролся: – Ну, а ты? – Что я? – Зачем едешь? Эрвин стиснул в ладонях руль и пожал плечом. У него в бардачке лежал пистолет: ровно две пули, потому что стреляться со второго раза еще куда ни шло, но с третьего – полнейший кошмар. – Отпуск. Леви снова не поверил и спросил со смешком, без задней мысли: – И ты едешь один? У Эрвина все нехорошо перекрутилось. Если бы кто-то остался. – Да. – Отстой. Леви сосредоточил взгляд на Петси. Так Эрвин про себя называл качающую головой собаку на бардачке. Она была довольно уродливой, но Эрвин прикипел, он вздыхал и говорил «да уж, Петси», когда садился в машину после работы. А Петси качала головой: да, Эрвин, все они козлы. – Это будет приключение. – Приключение лучше переживать с кем-то. – А ты полагал, что я подобрал тебя по доброте душевной? Леви хмыкнул и вскинул руку: туше. Он чувствовал, что Эрвин недоговаривает, но тайнам полагались люди, это естественный порядок вещей, а то, что Леви свои тайны выболтал – его проблема, не Эрвина. Хотя какие уж там тайны. Байки о мстителях. – Ты смотришь в боковое зеркало, – заметил Эрвин. – Зик не может знать, на чем я еду, но его тачку я узнаю даже без номеров. – Но он знает, куда ты едешь? Леви сознался с явной неохотой: – Я оставил ему записку. Леви считал, что от летящей пули можно увернуться, так что оставить Зика без шанса против Елены тоже было бы неправильно. Леви не говорил этого вслух, но Эрвин глубокомысленно кивнул.**Если окажется, что молоко прокисшее, я не та кошечка, которая будет его лакать**
Зик потупил взгляд. Он не должен был бояться, – это несолидно – но все равно боялся. Возможно, виновато было то, что русские решили устроить свой офис непременно в казино, непременно в кабинете с бархатными диванами и огромным дубовым столом, над которым висела Богородица. В гигантской золоченой раме. Зик думал, что рама обошлась Елене дороже самой иконы. Райнер кашлянул, Зик помялся еще пару секунд и выдал: – Мы не сможем провернуть сделку. Темнокожий парень наклонился к Елене и негромко перевел ей сказанное. Он сказал по-русски: – Эти американцы обосрались. – Какого хрена? – зарычала она. Темнокожий парень выпрямился: – Мы бы хотели знать причину. Зик почесал бороду. Этот парень, Оньянкопон, всегда был очень интеллигентным. – У нас его украли. – Какое же позорище, эти сраные придурки, сделав дело, не смогли положить его в сейф, – Елена всплеснула руками, откинувшись на спинку впечатляющего кресла. Оньянкопон сказал: – Это непрофессионально с вашей стороны. Зик развел руками, ободренный этой вежливостью. – В общем, у нас его нет. Елена поднялась из-за стола. Зику пришлось задрать подбородок, он ужаснулся тому, насколько она была выше всех собравшихся в этой комнате. Хотя это по-своему его интриговало. Какая женщина. – Пусть катятся отсюда к чертям собачьим, если им дороги их задницы… Колумбийцы перестреляют всех, если его не получат. Оньянкопон сказал: – К сожалению, вам придется его найти. – Yes, – у Елены был сильный акцент, но это оказалось настолько не-комично, что Зик сглотнул. И перевел взгляд на икону. Он понятия не имел, как искать Леви, так что оставалось только помолиться.**Мы устраиваем переполох, прогоним диджея**
– Прекрати подпевать. Леви страдальчески свел брови и открыл глаза, Эрвин понял, что все это время он только притворялся, что спит. – Я даже денег за бензин с тебя не беру, – Эрвин приглушил радио. – Ты не можешь запретить пение. – Я запрещаю плохое пение. – Ты сможешь лучше? – Никто не будет петь, – Леви закатил глаза, он уперся затылком в сидение и принялся разглядывать грязный кузов в потоке машин перед ними. – Даже твой дядя? – Эрвин не знал, что на него находило каждый раз, когда завязывался этот дорожный диалог, но Леви хотелось дразнить, боги, дергать за косички (за очаровательную молодежную стрижку), чтобы он ворчал, огрызался, короче, вел себя так, как приличные люди себя не ведут. – Все еще не смешно, – прошипел Леви, погладив банку. – Хотя Кенни бы ты понравился, он тоже ужасно шутил. – Правда? – Правда? – передразнил Леви. Это выдало его беспомощность, поэтому Эрвин засмеялся. – Пел он тоже ужасно. – И как он шутил? – Нетактично. – Шутить о мертвых нетактично? – Может, у меня горе, – Леви поджал губы. Эрвин даже немного устыдился, он кивнул сам себе. – Ты не похож на того, кто горюет, – это было бы глупо, но Леви хотелось спровоцировать. Он рассказал достаточно в первую встречу, но в этом достаточно не было сближающей людей откровенности. – Давай, шутник без друзей, расскажи, как выглядят горюющие люди, – Леви смотрел перед собой. – Ты даже девку с собой не взял. Хочешь, чтобы я поверил, что все окей? Эрвин решил перевести тему. – Не та команда. – О, – уверенность Леви как-то треснула, он правда не ожидал; передернул плечами, стряхивая растерянность, и добавил: – Ладно, даже мальчишку. – Да ну? Эрвин рассмеялся, снова прибавляя радио. Он выразительно посмотрел на Леви и дернул бровями. – Все еще не смешно, – пробормотал Леви. Эрвин был на девяносто процентов уверен, что смущение ему не почудилось.**Туда ехать полчаса, буду через десять минут**
Молитвы Зика, кстати, помогли. Наверное, проблема была в том, что Леви и Эрвин не спешили. Леви – некуда, Эрвину – тем более. Они останавливались у каждого мало-мальски симпатичного куста по инициативе Эрвина – из философских побуждений; и около каждой заправки, потому что Леви употреблял чай в нереальном количестве и пропорционально бегал в туалет. А Зик, напуганный до усрачки, гнал очень много километров в час, точно больше, чем было вообще разрешено в штате. Поэтому в конце концов это случилось. – Леви? Леви его игнорировал, хотя Эрвин знал, что он стоит рядом. – Леви. Леви уставился перед собой. Он сознавал, как низка была вероятность того, что сейчас происходило на его глазах, поэтому требовалось несколько секунд, чтобы принять реальность, в которой гипотетическое стало фактическим. Через парковку перед заправкой к ним чесал Зик. Не бежал, чтобы не растерять устрашающего вида, но приближался все равно довольно быстро. – Леви? Эрвин выпрямился, перестав копаться в бардачке, Зик на полной скорости обогнул въезжающую на парковку фуру. – Это Зик, – Леви показал на него пальцем. Зик сдернул темные очки и заорал: – Стой, где стоишь, гаденыш! – Поехали, – Леви развернулся, между ними и Зиком оставалось секунд пятнадцать, и, боги, Эрвин никогда так быстро не заводил машину. Зик успел шлепнуть по их багажнику. Он ринулся, чтобы перегородить путь, но Эрвин вписался в поворот и вырулить на трассу. Зик заорал, что они козлины. Леви закатил глаза. Кто-то должен был научить Зика ругаться.***
Эрвин чувствовал себя хорошо. Ему понравилось убегать от Зика, это оказалось совсем не так страшно, как показывают в фильмах про бандитов. Больше смешно, потому что Зик нелепо махал им вслед руками. Леви тоже сжимал губы, стоило им отъехать подальше. Сначала сжимал, потом засмеялся. Петси качала головой, она тоже беззвучно хихикала. – Ты видел его лицо? Боги. – Ты видел свое лицо? – хмыкнул Эрвин. – Я удивился. – Готов поспорить, этот Зик тоже удивился. – О, – Леви снова засмеялся, он намотал на пальцы край толстовки и натянул кепку за козырек на лицо. Леви правда был хорошим парнем. Эрвин решил это для себя за жалкие семь часов пути. – Ты видел их тачку? – Нет. – Черный джип на парковке. Он такой огромный, – Леви хмыкнул под кепкой. – Кстати, нам нужно где-то заночевать. – Мы можем поменяться, поспим по очереди. Этот вопрос не поднимался раньше – они останавливались слишком часто, чтобы Эрвин успел устать. Леви стянул кепку. – Нет. – Почему? – Я не умею водить. Леви сказал это через силу. – Ты серьезно? – Заткнись. – Мы же в Америке. – Все еще, Эрвин, – Леви цокнул языком и уставился в лобовое стекло. До чего трогательным Леви был в желании показать, насколько сильно его это не задевает. Он вообще был… Это было глупо, но он нравился. Ладно, не так уж глупо, в конце концов, у человека могут быть последние желания, – Эрвин скосил взгляд на острый показательно равнодушный профиль – желания разного рода.***
– Подай, пожалуйста, сахар, – Эрвин взял кофе в автомате. Он пожалел об этом с первого глотка. Они с Леви сидели на ресепшене (если так можно назвать прожженный в двух местах диван рядом с плохо окрашенной стойкой) и ждали, пока администратор вернется с перекура. – Конечно, – Леви сказал это злорадно, Эрвин распознал истоки злорадства, когда сделал глоток и тут же сплюнул обратно в чашку. В пакетике оказалась соль. – Что за ребячество? – кофе пришлось вылить. – Я становлюсь мелочным, когда обижаюсь, – нехотя отозвался Леви. Он выглядел так, как будто то, что Эрвин попался на его удочку, заставило обиду себя исчерпать. – И делаешь пакости? Леви кивнул. Он сидел на прожженном диване с банкой Лаваза на коленях. – Ага, разные. – Типа перерезать тормоза в машине? – Типа не выдумывай всякий бред. Администратор вернулась, постучала по стойке малиновыми ногтями. Номер им достался со сломанным кондиционером и заклинившей дверью на опоясывающий здание балкон. – Ну и мерзость, — резюмировал Леви, подняв покрывало и потрогав простыни. На взгляд Эрвина они были чистыми, но Леви состроил такую непостижимую мордашку, что наволочка пожелтела на глазах. – Всего ночь. – Представь, какой тут душ. – Сейчас он все равно не работает. Стоило ложиться, но Леви сел на кровати, сложив ноги по-турецки и поставив Лаваза на ступни, как джембе. Эрвину тоже не спалось, он думал о всяком. О разном. Леви как будто его поймал: – И чего ты? – А ты чего? – Жарко. Леви повел плечом. Он не снял футболку: Эрвин догадался, что дело было в простынях, поэтому не прокомментировал. Вместо этого он сказал: – Думаю, как странно все складывается. Эрвин перевернулся на спину и положил ладони на грудь. Она была липкой, потолок – неоднородным, Леви по-прежнему молчал, как будто ждал продолжения – внимательно слушал. – Я ничего не планировал. Даже не знал, куда еду. – И вот ты в этой жуткой комнате без кондиционера. – Точно. Леви помялся, Эрвин слышал, как он вздыхает. – Я тоже думаю. В смысле. Я всегда знал, что он был неплохим, – Леви постучал по Лаваза. – Но не думал, что буду… скучать, что ли. Что будет так паршиво. Ты не похож на того, кто горюет. Снова стало стыдно. Леви явно не требовалось утешение, он просто делился, как Эрвин делился своим не-намерением куда-то ехать. – Будет легче, – Эрвин приподнял ладони от запястья и уронил их обратно. – И кто у тебя умер? – Отец, – даже спустя два года произнести это было сложно. – Потом друг. – Мне жаль, – Леви искренне побарабанил по банке, Эрвин кивнул и перевернулся на бок: – Давай поспим. Леви послушался, поставил Лаваза на тумбочку и улегся, спинав покрывало к изножью. Он был странно маленьким на узкой кровати, а Эрвин был на ней странно большим. Леви посмотрел ему в лицо и демонстративно закрыл глаза – так пожелал спокойной ночи.***
Утром Леви коротко сообщил «я в душ» и оставил едва продравшего глаза Эрвина в одиночестве. Он пожевал омерзительно сухую булку из закусочной через дорогу, выпил (несоленый) кофе и купил на заправке гель для душа с папайей и киви («открой свой май»). В общем душе в конце коридора вода шла бодро и была горячей, но Леви уже не наблюдалось. Эрвин собрался воспользоваться гелем. Он перевернул бутылку над сложенной в горсть ладонью, когда увидел Зика. Снова. К сожалению, Зик тоже его увидел, об этом свидетельствовал наставленный в плечо пистолет. – Я тебя узнал. Не двигайся, – прошипел Зик. Ладно, это было ожидаемо, они не особо далеко отъехали, выбрали отель у обочины и не пытались спрятать машину. Гель для душа капнул Эрвину на ладонь. Он замечательно пах. – Где этот засранец? – Какой? Эрвин старался сохранять хладнокровие, но Зик имел преимущество: он был одет. – Не прикидывайся, – и размахивал своей пушкой. – Ты про Леви? – Да, черт подери. Вообще-то он пошел в душ раньше, но Эрвин больше его не видел. – Не знаю. Где-то здесь? – Эрвин отвел бутылку в сторону. Зик тут же всполошился. – Я сказал, не двигаться. Эрвину все это надоело. – Я правда не знаю. Где-то здесь. Поищи его, – он запустил мыльные пальцы в волосы и принялся растирать под сосредоточенным взглядом Зика. Тот задумчиво почесал пистолетом подбородок, Эрвин подумал, что это очень небезопасно – делать так. – Нравится смотреть на голых мужиков? Можно я домоюсь? Зик скривился. – Валяй. Тебя покараулит Райнер на случай, если я не найду паршивца. Эрвин пожал плечами. Он понятия не имел, кто такой Райнер, и господи, у него сердце сейчас простучит грудную клетку. Дверь за Зиком гулко хлопнула, Эрвин судорожно обмылся и сдернул с крюка смехотворно крошечное полотенце. Что-то скрипнуло, Эрвин обернулся: оказывается, все это время здесь была другая дверь. Неприметная, маленькая, с ржавой ручкой – Эрвин подумал бы, что она ведет в чулан. Из-за двери высунулся Леви и зашептал: – Быстрее. Идем. Я подогнал машину. Должно быть, Зик ходил кругами и не в первый раз наведывался в душевую, иначе то, что Леви тоже был в полотенце и в шлепках, нельзя было объяснить ровно никак. В одной руке он держал зубную щетку, в другой ключи от машины. – Ты шел так через всю заправку? – шепнул Эрвин. Леви посмотрел на него убийственно. Он торопливо залез в машину и аккуратно положил зубную щетку на бардачок, Эрвин хлопнул дверью и торопливо выкрутил руль. – Не думаю, что нам нужно вступать с ними в открытую конфронтацию, – произнес Леви, пристегнувшись. Эрвина это впечатлило. Это и тот факт, что Леви говорил «конфронтация» с голой задницей. – У него был пистолет. Леви кивнул. Эрвин начал успокаиваться. Они проехали огромный черный джип на парковке (Леви посмотрел на него очень выразительно) и выехали на трассу, а в зеркале заднего вида не было размахивающего пушкой Зика или загадочного Райнера. Затем Леви прочистил горло и включил радио: …переменной облачностью, местами ожидается дождь. Они замолчали, Петси качал головой, Эрвин покосился на его черные гладкие глаза, в которых отражался профиль отвернувшегося к окну Леви. Зато в выходные синоптики обещают отличную погоду! Хей, Билли, можно собраться на барбекю. И его голая грудь. Леви сказал: – Отлично пахнешь, – он хмыкнул, и Эрвин парадоксально смутился. И немного расстроился: гель для душа остался на заправке. Леви снова поерзал, дернул свое полотенце, покосился на Эрвина, который сдавил руль до побелевших костяшек. Будем надеяться, что циклон обойдет нас стороной. Эрвин все еще был взволнован, ему было холодно (в мокром полотенце мерзла задница), неудобно, и вообще ситуация не располагала, она была абсурдной, тупой, дурацкой, казалось, не могло стать хуже, но Леви негромко заметил: – У тебя член встает. А теперь к другим новостям.***
– Хорошо, что кроссовки были в машине, – мрачно резюмировал Леви, разглядывая единственную полку с одеждой в круглосуточном магазине. На полке были шорты (удовлетворительно), трусы (изумительно) и гавайские рубашки (омерзительно). Леви вытянул ядовито-синюю, – они все были ядовитые – Эрвин расправил красную, нарядную. Жуть, как ему нравились эти желтые пальмовые листья. Они вдвоем стояли посреди магазина в полотенцах и шлепанцах. Кассир не обращал на них внимания, мухи летали вокруг липкой ленты над распахнутой дверью, скрипуче играл музыкальный автомат и шумел повтор субботнего матча на крошечном телевизоре в углу. Гавайские рубашки вписывались идеально. – Есть что-то повеселее? – спросил Леви у кассы. Вопрос был адресован не Эрвину, который выбирал себе очки в пластиковой ужасно-желтой оправе. – А вы не копы? У Леви вытянулось лицо. – Я буквально голый. Похож на копа? На городского сумасшедшего. – Только наличкой, – кассир пожал плечом и шлепнул пузырем жвачки. Эрвин недоумевал, потому что только что заплатил картой. Леви сказал: – Идет. Только оденусь. Они переоделись за машиной, потом Леви отсчитал денег и вышел. Он вернулся через двадцать минут с налетом мечтательности на лице и небольшим пакетом. Эрвин вздохнул. Ладно, боже, у него пистолет в бардачке, кто он такой, чтобы читать Леви нотации.**Ружья для понта, ножи для дела**
Следующая встреча с Зиком началась с нескольких фактов: Факт первый: у Леви тоже был пистолет. Факт второй: остановиться поспать на обочине было плохой идеей. Факт третий: никто из них не умел стрелять. – Ружья для понта, ножи для дела, – огрызнулся Леви, когда Эрвин спросил, вернее, возопил «почему?». От его машины только что отстрелили боковое зеркало, он имел право возопить. – У тебя же есть пистолет! – В багажнике. – Посмотри в бардачке. Леви яростно дернул ручку, уставился на Эрвина и зачем-то решил сообщить ему: – У тебя ствол в бардачке. – Да. Я в курсе, – Эрвин слушал ужасающий звук, с которым пули врезались в асфальт. Им повезло, что Зик (или Райнер) тоже не особо умел стрелять. Леви открыл обойму и раздраженно заметил: – Тут только две пули. – Ну извини! — Эрвин вжался в сидение. — Я не готовился! Леви цокнул языком, в этот момент разбилось заднее стекло. Он побледнел, а Эрвин стиснул зубы. И приободрился. Правда, приободрился. Это была настоящая перестрелка. Боги. Эрвину стало так весело. – Гони. Гони-гони-гони… – Леви полагалось кричать, но вместо этого он причитал, съехав по спинке сидения и прижав банку Лаваза к груди. Он посидел так, потом уронил ее под ноги, выдохнул (как перед прыжком с тарзанки) и высунулся в окно. Дважды выстрелил и снова резво вжался в сидение. – Я попал, – Леви сказал это очень спокойно, как будто мандража полминуты назад не было. – В кого? – весело спросил Эрвин и посмотрел на свои руки – они тряслись. Сзади завизжало, залязгало, раздались вопли – какофония сворачивающей на обочину машины. Джипа, огромного джипа. Как будто Зик что-то компенсирует – Эрвин решил, что этим надо поделиться с Леви. В этом случае он одобрит банальную пошлость. – В колесо, – оповестил Леви, крайне собой довольный. – Я что псих, по-твоему, в людей стрелять? Ага, а втыкать в них ножи – это не считается. Леви, видимо, подумал об этом же, потому что нервно засмеялся, поднимая банку обратно на колени и укладывая пистолет в бардачок. – Ну ты и псих, – с чувством сказал он, как будто это Эрвин стрелял по колесам вместо того, чтобы вести машину. – Ну и псих, – сказал Леви уже тише, и Петси ему кивнула.**36.038189, -111.836947**
Эрвину даже не верилось. Они добрались. – Я не счастлив, я рад тому, что ношу солнце в своей сумке, – напевал Леви, покачивая бумажным пакетом и удаляясь от машины, чтобы сесть прямо на песок. Рядом он «посадил» банку Лаваза (дядю). Ты же сказал, что никто не будет петь? Хотя Эрвину нравилась эта песня, она – антидепрессанты, запитые вишневой колой. – Я бесполезен, но это временно, мое будущее впереди, – Эрвин сел рядом. Леви разложил на коленях пакет, жестяную коробку с аккуратно сложенной бумагой. – Ну что? Будешь? Эрвин молчаливо не одобрял. Он покачал головой и посмотрел вниз. Земля раскололась, как подсохшая рана. Эрвин думал, что это непостижимо, как горы, океан или космос. Что-то такое огромное, довлеющие над его крохотным человеческим телом (что уж говорить о Леви). Что-то, как этот Большой Каньон, предназначение, любовь или смерть. – Да ладно, – Леви погладил самокрутку. – Мы днем чуть не умерли. Солнце почти село. Леви щелкнул зажигалкой, свет резко выхватил его лицо. – Придется постоянно поджигать. Ну? Конечно, Эрвин закашлялся. После третьего раза он лег на песок, на небе начинали накрапывать звезды, и все это было очень красиво, лирично и замечательно. – Да, – весомо сказал Эрвин сам себе. Леви тихо засмеялся и почесал лодыжку, зацепившись за обвязанный вокруг нее шнурок. Это показалось Эрвину уморительным. Он закрыл лицо руками, перевернулся на живот и пополз на четвереньках к машине, представляя, что он крадущийся койот. У него не было никаких галлюцинаций, но ему нравилось так думать. И это гал-лю-ци-на-ци-и. Эрвину нравился конец слова, но не нравилось начало. А конец был хорошим, как будто блестящим. – Начало отстой, – озвучил Эрвин. – Ты втянешься, – негромко возразил Леви. – Я не про это, – возражение на возражение. Эрвин дополз до машины и развернулся, прижался головой к дверке, та была еще горячей от солнца. – А. Ну, – Леви затянулся. Его, кажется, еще не развезло. – Конец тоже, скорее всего, будет отстой. Главное, чтобы между пунктом А, – Леви ткнул тлеющей самокруткой в набирающую силы темноту, – и пунктом Б, – потом двинул кистью и ткнул еще раз, – было хотя бы весело. Эрвин посмотрел на свои замаранные в песке колени, на полуоборот Леви на фоне уходящей к горизонту пустыни и все взвесил: – Мне было весело. Леви сделал неловкое движение. Эрвин честно добавил: – Мне давно не было так весело. И Леви пополз к нему. Эрвин хотел спросить, притворяется ли тот койотом, но промолчал. – На, – Леви сел на пятки, ткнул самокрутку ему в губы и стряхнул о колени песок с ладони. Эрвин послушно затянулся, а потом расслабился, выдыхая дым. Уже не кашлял. Леви смотрел на него, он двинул губами и сказал: – Черт, – а потом быстро добавил. – Потухла. Леви поджег самокрутку снова. Долго смотрел, потом отобрал и затянулся сам. Снова вернул и выпрямился, подтаскивая вверх Эрвина, чтобы не сидеть на земле. – Нельзя вести себя, как бродяги. А как койоты? Эрвин вспомнил уморительную вещь, которую собирался рассказать. – Зик компенсирует. Компенсация, – Эрвин захихикал, завалившись боком на капот. Тот уже поостыл, стал приятно теплым. Эрвин потерся об него щекой. – Фу, не делай так, – Леви пихнул его, зажав ладонью рот. Он не мог сдержать смех, в основном потому что Эрвин хихикал. – Джип, размер джипа, – Эрвин честно хотел донести мысль, но та лезла кусками. – Зик. Он огромный. – Зик огромный? – Джип. – Зика? – Джип Зика. – Зик джипа, – прошептал Леви. Он развернулся, уперся ладонями в капот, уронил голову. – Зик Джипа. Это псевдоним, – Эрвин снова захихикал. Леви захихикал тоже. – Он поет кантри. В ковбойской шляпе. – Огромной шляпе, – добавил Эрвин, который все еще пытался протолкнуть свою компенсаторную мысль. – Потому что у него огромный джип? – И маленький член. Леви застонал, снова съезжая на землю под болтающиеся ноги Эрвина. Какое-то время они оба пытались отдышаться, потом снизу донеслось. – Ты самый смешной человек на свете, Эрвин. Леви сказал это с убийственной искренностью. Эрвин медленно съехал к нему на землю. Самокрутка снова потухла, и Леви положил ее в жестяную коробку. – Тебе нравились мои шутки. – Не все. Леви обронил это и хихикнул. Потом спросил: – Хочешь, ну? – Давай, – сказал Эрвин, как будто и в самом деле понял, о чем у него спрашивают. Леви неловко развернулся к нему и поцеловал так, как будто это было само собой разумеющееся, как Мона Лиза, Акрополь или вид на Большой каньон со смотровой площадки Грандвью-Пойнт (Эти слова Эрвин прочел в еще одной книге). Эрвину не хотелось прерываться, но он снова засмеялся. Прямо Леви в губы, зажмурившись, тряхнув того за плечо. – Я так не могу. Твой дядя смотрит. Леви скосил взгляд на банку на краю обрыва и сказал: – Ты ужасен. Леви пополз к ней обратно, и Эрвину пришлось ползти за ним. Они сели, свесив ноги. – Хочешь попрощаться? – Эрвин заговорил шепотом. – Нет. Зачем? Он же тут останется, – Леви откупорил крышку и хмыкнул. – Поверить не могу, что я в самом деле это сделал. Старик, у тебя роскошный склеп. Леви замолчал. Было почти безветренно, так что Кенни ухнул далеко вниз. Ну вот, – без прежнего запала подумал Эрвин, – вроде как моя очередь. Леви, все еще держащий пустую банку, положил голову к нему на плечо.***
Сон в машине – отстой. Его сложно испортить еще сильнее. Только если вас не будят, бесцеремонно вытаскивая с заднего сидения и роняя на землю. Зик предсказуемо гнался за ними по Дезерт Вью Драйв, удивительно, как он это вообще делал. – Стильные рубашки. – Заткнись, Райнер, – огрызнулся Леви, которому не нравилось стоять на коленях на нагревшемся песке. – Я вообще-то искренне, – обиделся Райнер. Зик вздохнул и вскинул руки. – Заткнитесь все. Мы наконец-то собрались. Вы все наверняка знаете, по какому вопросу. Времени у меня нет, так что давайте к делу. Зик ткнул пистолетом Эрвину в висок. – Говори, где. Или я пристрелю блондинчика. – Мне-то что, – Леви был хорош в чем угодно, кроме вранья. – Леви, – Зик почти топнул ногой. Эрвин подумал, что должен относиться к этой ситуации философски, но как-то не получается. Во-первых, стреляться он хотел самостоятельно, во-вторых, было неплохо. Даже хорошо. Даже отлично. Эрвин не хотел бы все заканчивать. Конечно, они уже приехали, но машина была на ходу, деньги на бензин еще оставались, а если кончатся, можно заработать. Эрвин был не особо привередлив, он согласен быть даже грузчиком, он много на что согласен, если в итоге они с Леви поехали бы куда-то еще. Не так уж важно, куда. Можно даже никуда. Найти работу, снять дом в Аризоне. Они бы были хорошими соседями. Зик потыкал в его висок пистолетом. – Ну? Эрвин думал о себе год назад: как у него ничего не осталось; не хотелось спать, вставать, мыться в душе, ходить к психотерапевту. – Ладно, я скажу! – Леви вскинул руки: сдаюсь-сдаюсь. – Он в Чикаго. Леви потратил все его пули. Зик опешил. Эрвин почувствовал это, потому что пистолет перестал так убийственно (плохой каламбур) упираться ему в висок. – Что? – В вентиляции. – Что… – В твоем кабинете. Давление пропало совсем. Зик уронил руки, в ярости прошелся взад вперед, а Райнер взвешенно произнес: – Ну дела. Леви продолжил: – И, если я все правильно посчитал, у тебя всего сутки, чтобы вернуться и найти его до того, как Еле- – Если ты, собака, не врешь! Зик прикрикнул, Леви поморщился. – Не вру. Зик пометался еще несколько секунд. – Зачем? Зачем ты?.. Леви пожал плечами. Господи, – вдруг подумал Эрвин, – он сделал это просто из вредности. – Хотел заставить тебя понервничать. Я становлюсь мелочным, когда обижаюсь. Зик озлобленно пнул оставленную вчера на краю обрыва банку LAVAZZA («Кофе Лаваза – небеса в чашке»), та упала и гулко загремела.**It's coming on**
Эрвин смотрел вслед свернувшему на асфальтированную дорогу джипу. Они с Леви оба смотрели, пока не улеглась пыль. Все это было, как конец тупой комедии. – Да уж, – сказал Эрвин сам себе. Он похлопал себя по волосам – голову начинало печь. Они сели в машину, Эрвин завел мотор, а Леви меланхолично поинтересовался: – Тормоза проверил? – Не смешно, Леви. Леви фыркнул. – Куда поедем? Эрвин толком не знал. Он предложил заехать поесть бургеров в закусочную дальше по карте. Леви сказал, что его знакомый говорил, что в Аризоне лучшие бургеры. И они поехали. P.S. Зик успел добраться до Чикаго. Елена научила его ругаться и упоминать господа всуе. P.P.S. К своим штанам клеш Райнер купил гавайскую рубашку. P.P.P.S. Бургеры оказались тем еще дерьмом.***