***
День уже близился к вечеру, но солнечные лучи по-прежнему обжигали затылок с ярой силой. По детской площадке задорно бегали дети, а ты, скорчившись на скамейке, прятала в тени свежие раны на руках и ссадины на локтях, прикрываясь кофтой. Глаза невольно слезились, то ли от боли, то ли от стыда за своего друга. Из-за спины послышались шаги. Ты уже по походке узнала, кто это. И поэтому не поворачивала голову. Тебе отвратно смотреть ему в лицо. На этот раз мелкая ссора перешла все границы, и это нельзя было просто так забыть. Но, ещё, где-то внутри засел ком страха, подступавший к горлу. Что-то в нём кардинально изменилось, когда его рука скользнула к острому лезвию… Феликс сел на скамейку. Его взгляд виновато метался, переводясь то на траву, то на тебя. Мысли в голове перемешались в кашу, но ты всё так же не поднимала взора, и ещё больше укуталась в кофту. Ты почувствовала на плече тёплую руку. Тут уже пришлось поднять голову. Со скромной, неуверенной улыбкой Феликс протягивал тебе пластырь. Даже нет, несколько пластырей, красивых таких, разноцветных. Ты удивлённо посмотрела сначала на пластыри, потом блондину в глаза. Сейчас они были как прежде, такие же добрые и тёплые, как закатное солнце. Ты с грустью снова перевела взгляд на пластыри и дрожащим голосом произнесла: — Господи, Феликс… Ну что с тобой не так? — ты взяла в руки пластыри; приятные на ощупь, с разными милыми рисунками: кошечки, лягушки, солнышки… Не переводя с них взгляда, ты продолжила: — В один момент ты готов устроить побоище, а в следующий–разбираться с последствиями. «Что, такова цена дружбы?» — от этой насмешливой мысли ты на миг приподняла уголки губ. Феликс виновато посмотрел в сторону и почесал за затылком. — Прости меня, Т/И… Я, честно, не хотел… Я… — он запнулся и нервно сглотнул, — Я не могу это контролировать… Ты покосилась на Феликса. У него и раньше были проблемы с гневом, а теперь даже думать страшно, что будет дальше. — Да, я это заметила. — ты деловито начала клеить пластыри на раны. Они уже давно не кровоточили, но до сих пор ощущалась неприятная жгучесть, — Сколько раз я уже тебе говорила решить свои проблемы со злостью. Но нет, ты всё стоял на своём, мол, всё окей, не надо так переживать! Я больше так не буду! Я спокоен, как камень! — ты сделала паузу, доклеивая третий пластырь, — Нет, это ненормально… Ты, хотя бы, не носи с собой нож что-ли. Феликс покраснел и нахмурился, смотря куда-то в траву. Кажется, что ещё пару капель — и он снова сорвётся. Кто знает, что у него там в голове. Феликс встал из-за скамейки, зашагал взад-вперёд, начал говорить твёрже и увереннее, но уже нервно жестикулируя руками: — Да-да, всё ты мне это говорила. Что я стал вспыльчив и реагирую на всё агрессивно, — ты внимательно следила за Феликсом. Такое поведение уже начинало раздражать: вместо того, чтобы признать свою вину, он начинал воспроизводить свою заевшую пластинку, — Но это не так! Я чист, как стёклышко! Просто очень легко обижаюсь… — Феликс, блин! Ну, не начинай! — ты драматургично закатила глаза, — Ещё раз я этого не вынесу! — это сорвалось у тебя непринуждённо, не подумав. И уже в следующую секунду ты пожалела о сказанном. — Ну, если тебе это невыносимо, тогда зачем ты со мною общаешься?! — он произносил это чуть ли не в слезах, напрягая кулаки. Повисла неловкая и давящая тишина. Феликс, шмыгнув носом, отвернулся, всем своим видом показывая, как он обиделся. И это сработало: ты чувствовала себя виноватой из-за этого. — И-извини… Я случайно, правда! Не хотела тебя обижать… Наконец, Феликс обернулся. Теперь в его взгляде читалась та же вина, что была и у тебя. Но он не отвечал. Он лишь посмотрел в сторону, на небо, где ещё только недавно было солнце. — Это ты прости меня. — Феликс замялся и стал отстранённым. После недолгой паузы он продолжил, — Извини, уже поздно. Мне пора идти. Ты оцепенела от такого ответа. Неужели сейчас? Да, время сейчас действительно было позднее, но со своим другом совсем не хотелось расставаться. — Жалко, что ты уходишь, — ты встала из-за скамейки, спешно надевая кофту. — Надеюсь, мы ещё увидимся… — Да, я тоже надеюсь… Обнимемся? От такого предложения ты не могла отказаться. С сияющей улыбкой ты крепко–накрепко сжала Феликса в своих объятиях, выражая всю любовь. А Феликс лишь скромно сжимал руками твою спину, негромко просмеявшись: — Полегче, задушишь ведь! —Ой! — ты на миг отстранилась и тут же задорно рассмеялась, — Извини! Уставившись друг на друга, вы, нехотя, отпустили друг друга. — Ну, что–пока? — улыбнувшись, Феликс чуть повернулся, ожидая твоего ответа. — Пока...— вздохнула ты.***
В следующее утро в дверь позвонили. Мама вошла в твою комнату. В её руке был какой-то испачканный запечатанный свёрток. С хитрой улыбкой она протянула тебе этот свёрток со словами: — Тебе письмо. От друга. «Привет моя падруга! К сожалению завтра я уежаю и мы болше никогда не увидимся. Прости што обижал тебя. Я очень тибя