rain kiss

— Передавали солнышко, — оправдывается Итэр и виновато поглядывает на Сяо, периодически сконфуженно поправляя капюшон чужой плотной чёрной толстовки. Сяо мокрый абсолютно полностью: пряди слиплись, кончики постоянно прямых тёмных волос теперь же завились (отчего Итэр периодически улыбается, зная, насколько Сяо раздражает то, когда волосы превращались в лёгкие барашкины кудряшки, и зная, насколько мило он выглядел со стороны), а передние, что были редкими и короткими, раздражающе прилипли к лицу. Итэр почти на себе чувствует, как чёрная тонкая футболка неприятно прилипает к чужой светлой коже, покорно и послушно обласкивая каждый сгиб юношеского тела, складывается в неровные складки и стягивает, холодит. От этого Итэр чувствует себя ещё более виноватым, а когда вспоминает, что Сяо отдал ему свою толстовку, чтобы тот не промок, его щёки покрываются еле заметным провинившимся румянцем. Он хватается пальчиками за насквозь пропитанную дождевой водой бретель тёмного рюкзака и слегка дёргает на себя. Сяо оборачивается. — Давай понесу, — просит Итэр, желая хоть как-нибудь искупить перед парнем свою вину. Чувство приятной высушенной ткани на плечах заставляет Итэра с мольбой в глазах молчаливо упрашивать Сяо ему уступить, позволить сделать для него хоть что-то. Сяо вместо ответа лишь осторожно и с опаской касается влажными пальцами чужой ладони и отцепляет, мельком улыбается, отрицательно качает головой, смахивая с волос дождевые капли. Итэру ещё более неловко, стыдно, шея покрывается красными светлыми пятнами, и Итэр теряется в словах, молчит и позволяет Сяо идти дальше под дождём. Плечи слегка подрагивают, и Итэр думает, какой же он неблагодарный парень, ведь Сяо ещё и несёт два рюкзака — свой и Итэра. Он вновь несерьёзно хмурится, когда они останавливаются перед пешеходным переходом. Яркий красный свет светофора мягко отливает в глубоких лужах на неровной асфальтированной дороге, растекаясь алым по всей поверхности, когда частый быстрый дождь разбивается о бетон. Итэр опускает взгляд вниз, прямо на намокшие, испачканные в придорожной влажной пыли и грязи белые кеды, мягко шлёпает подошвами по промокшему асфальту и, чувствуя на себе пристальный взгляд Сяо, укутывается в чужую большую толстовку сильнее. Замочек неприятно, слегка больно бьёт по обнажённым бёдрам, — Итэр в классических бежевых (наполовину мокрых) шортах, — царапает кожу и тихо звенит. Итэр косится на парня: тот мотает головой, пытаясь стряхнуть с волос и кончика носа дождевую воду, недовольно морщась, понимая, что все его действия бесцельны, а Итэр позволяет себе бесстыдно скользнуть взглядом по чужой влажной шее, намокшей и гладкой, блестящей от редких солнечных лучей, стыдливо пробивающихся сквозь плотную серую массу облаков. — Идём, — шепчет Сяо и хватает Итэра за влажную маленькую ладошку, тянет на проезжую часть, внимательно следя краем глаза за тем, чтобы парень поспевал за ним. Итэр промаргивается, только через пару секунд замечает, что красный свет в отражении луж сменился на салатовый, и цепляется за руку Сяо сильнее, осторожно перешагивая через сточные воды. Под пальцами приятно сминается влажная гладкая кожа, а щеки периодически касается мокрый рукав чёрной футболки, оставляя словно мимолётный лёгкий поцелуй на скуле. Итэр улыбается, несмотря на тихое ворчание Сяо, прижимается к нему сильнее, заставляя собственную одежду намокнуть, и прикрывает глаза, полностью ведомый собственным парнем. Даже перейдя дорогу, Итэр не отпускает руку, лишь открывает глаза, чтобы видеть, когда нужно будет переступить через бордюры, хотя на миллионы процентов уверен, что Сяо предупредил бы, когда нужно было поднимать ногу. Сейчас же Сяо молчит, лишь время от времени поглядывает на Итэра и позволяет себе каждый удобный раз касаться итэровского бедра костяшками пальцев. И Итэр чувствует этот «каждый раз», но молчит, смущённо пряча покрасневшие щёки за плотным большим капюшоном толстовки. Когда же лёгкие касания нежной кожи резко прекращаются, Итэр понимает, что они пришли.  — Сильно промок? — уточняет Сяо, приоткрывая дверь и пропуская Итэра внутрь. Тот виновато улыбается, пальцами интуитивно касаясь почти сухой белоснежной рубашки. Из всего, что было на нём, промокли лишь нижняя часть шорт, оголённые ноги и белые кеды. Даже длинные блондинистые волосы остались нетронутыми дождём, аккуратно и заботливо скрученные Сяо в низкий тугой пучок. Резинка, кстати, его же. Сяо аккуратно прикрывает тяжёлую металлическую дверь, и Итэр ведёт плечами, улавливая даже в помещении лёгкий шум сильного ливня на улице. — Нет, — наконец Итэр подаёт признаки жизни, но лишь тогда, когда Сяо серьёзнее повторяет свой вопрос и нажимает кнопку вызова лифта. — Прости, ты из-за меня сам весь вымок… — Не беспокойся за меня, — Итэр вновь входит первым, за ним Сяо. Он облокачивается на стенку и смотрит на Итэра — ехать долго, на двадцать второй этаж. Итэр делает навстречу один шаг, а затем два быстрых и прижимается лбом к чужой мокрой шее, моментально улавливая яркий кислый запах вечернего дождя. Итэр вдыхает глубже, в надежде услышать тот самый одеколон, которым уже очередной год пользуется его парень, но не чувствует ничего, кроме дождливого аромата, — всё полностью вымыло ливнем, — и разочарованно выдыхает, пока не чувствует на затылке тёплую большую руку, неаккуратно сжимающую сухие волосы в кулак. Жмётся к шее сильнее и пальцами не благословенно цепляется за чужие промокшие джинсы, нашаривая жёсткий кожаный ремень. Щёку одаривает горячий смешок, быстрый поцелуй в ушную раковину, и Итэр виновато и резко одёргивает себя: ещё он ему в лифте под одежду не лез, позорище похотливое. — Я бы с удовольствием сделал с тобой все самые отвратительные вещи прямо здесь, но мы оба промокли, — шепчет Сяо, вновь целует, зубами захватывая мягкую кожу на щеке, и отстраняется, ловя на себе недовольный взгляд Итэра. — Ты называешь секс «отвратительным»? — Только для твоей мамы, которая думает, что мы целомудренны и чисты, как архангелы, — Сяо ухмыляется, выходя из лифта. — Она так не думает! — Итэр возмущён этим не меньше, чем тем, что Сяо полностью мокрый до костей и смеет ему говорить о том, что он в полном порядке. — Как будто твой отец знает, что мы спим! Сяо проворачивает ключ в замочной скважине единожды и останавливается, оглядываясь на Итэра: — Нет, он просто так от нечего делать думает, что половина вещей в моём доме — твои. Итэр краснеет мгновенно и не отвечает, позволяя Сяо открыть дверь в полнейшей тишине. Проскальзывает следом за ним в квартиру, словно мышонок, и в неловкости жмётся к стене прихожей, продолжая смаковать на языке последние слова Сяо про Чжун Ли. Боже, неужели всё настолько предельно ясно, всё так заметно? Итэр чувствует, как уши алеют, тянется пальцами к кончикам и сжимает их, стараясь не думать более ни о чём. Смотрит в сторону Сяо, который спокойно присаживается на корточки и стягивает с ног мокрую обувь, словно он не говорил ничего смущающего минуту назад. Итэр скользит беглым взглядом по влажной тёмной ткани, чересчур горячо облегающей твёрдую спину. Сяо оборачивается и слегка насторожённо смотрит на Итэра снизу-вверх: — Разуваться не планируешь? Итэр мямлит, неуверенно кивает, но Сяо совершенно не ждёт ответа, корпусом оборачивается и тонкими пальцами развязывает мокрые от дождя шнурки. Сяо хмурится и прикусывает машинально нижнюю губу, он максимально недоволен тем, что ноги Итэра мокрые. Срочно под тёплый плед, горячий чай и смотреть драматичную мелодраму. И совершенно неважно, что, в отличие от Итэра, Сяо мокрый практически полностью. Пока Сяо снимает чужую обувь, Итэр смущённо стоит. Касается неуверенно пальцами мокрых локонов и проталкивается ладонью в волосы сильнее, поднимает ногу, позволяя парню стянуть с себя кроссовок. Сяо не торопится, словно специально растягивает каждый момент, пальцами ведёт вверх вдоль лодыжки, обхватывает в радиусе коленки в тугое кольцо и наклоняется, оставляя пару влажных отпечатков губ на бледной мокрой коже. Дождевая вода на вкус неприятная, слегка отдаёт грязью и улитками, но Сяо готов стерпеть это, если за ними последует сладкий привкус геля для душа, которым пользуется Итэр. А он совершенно точно последует. — С-сяо… — неуверенно шепчет Итэр, сильнее сжимая в кулак чужие крашеные волосы на макушке и оттягивая. Сяо долго ждать не заставляет и кусается. Быстро, резко и сильно, заставляя Итэра издать полувскрик-полустон. Сяо улыбается, но прячется за копной влажных путанных волос, которые Итэр не успел ещё сжать между пальцев. Итэр буквально ощущает на микроскопическом уровне, как алеют его щёки, шея и подбородок, а спина покрывается мелкими мурашками. Сложно существовать, когда буквально любое неосторожное движение может возбудить. Особенно сложно, когда твой парень Сяо и когда он просто обожает «случайные» прикосновения к твоим голым бёдрам и чувствительной до чёртиков шее. — Сяо… — Итэр вновь зовёт, и Сяо наконец-таки поднимает вопросительный взгляд вверх, разглядывая чужое покрасневшее лицо. Итэр отпускает чужие волосы, позволяя тем влажными тёмными прядками распасться по обеим сторонам бледного лица. Оно прекрасное, самое красивое, что только видел Итэр. Бледное, совершенно немного смуглое, но намного светлее, чем у любого китайца, с острыми скулами и ровным округлым подбородком. Даже небольшое скопление тёмных тонких вен под глазами не делали Сяо ни на процент, ни на грамм уродливее; даже небольшой ровный шрам на правой щеке с детства выглядел превосходно, а когда Сяо смотрел исподлобья своими большими янтарно-медовыми глазами, у Итэра весь пол целиком из-под ног уходил. И он готов богом поклясться, что глаза Сяо — самая невероятная вещь во всей Вселенной. — Ты звал меня, — констатирует факт Сяо, резко выдёргивая Итэра из своих мягких размышлений. — Что-то не так? Словно в подтверждение своего вопроса, он вновь оставляет поцелуй на коленке. Итэр вздрагивает и сам себе удивляется, как у него ещё ноги не дрожат. Тянется обеими ладонями к Сяо и обхватывает его тонкое лицо, поднимая вверх. — Ты весь промок под дождём, это… — Итэр замалчивает обычное, но столь стыдливое ему слово. — подождёт… Сяо мягко улыбается: ничего необычного, его Итэра, как всегда, беспокоит лишь состояние собственного парня, а на своё можно было забить. Он напоследок касается кончиком носа тонкой кожи на лодыжке и поднимается, выдыхая прохладный воздух изо рта. Он должен признать, что несмотря на то, что сейчас была середина лета, он слишком замёрз под дождём. Хорошо, что Чжун Ли сегодня отменил свою внеплановую поездку к сыну в гости, потому что, будь он здесь сейчас, огрёб бы Сяо так сильно, что ему и представлять не хотелось. — Идём, тебе нужно переодеться, и я сделаю тебе тёплый чай, родной, — полушепчет Итэр, утягивая Сяо к себе, и тот млеет. Каждый раз, стоило Итэру произнести что-нибудь подобное, — родной, милый, любимый, дорогой, — у Сяо в груди всё спирало щипцами от любви. Такие слова были столь редки, но столь сладостны для ушей, что Сяо старался запечатлеть каждый раз, когда Итэр так обращался к нему. Даже сейчас он мысленно записал: двадцать второе июля, поздний вечер, Итэр назвал меня «родной». Делает гравировку в памяти и выбивает слова в сердце. Итэр часто звал его солнышком, зайчиком или рыбкой, но это было другое. Каждые слова произносились с разной интонацией, одни — липкие, словно мёд, скользкие и быстрые, а вторые тягучие, отдающие сладостью ягод на кончике языка, мягкие и пушистые, ласкающие ушную раковину. Сяо послушно следует за Итэром, послушно меняет промокшие вещи на сухие и выглаженные, послушно садится за стол и послушно принимает из чужих рук полотенце, чтобы вытереть голову. Итэра удалось заставить поменять лишь шорты на домашние штаны своего парня. Сяо касается полотенцем промокших волос, ведёт мягким светло-синим ворсом вдоль прядей, трёт их, стараясь высушить как можно сильнее, и с удовольствием наблюдает за Итэром ленивым взглядом. Тот стоит спиной, тонкими руками возится на столешнице, подогревая в электрическом чайнике чистую воду, а в этот короткий период времени кладёт небольшой чайный пакетик и кусочек лимона в маленькую кружку, засыпает всё двумя ложками коричневого сахара. Сяо переводит взгляд с длинных пальцев на пачку чая. Кенийский чёрный высокогорный чай. Итэр хмурится и поправляет свободной рукой спадающие с худой талии растянутые домашние плотные штаны, второй рукой заливая кружку кипятком. — Пожалуйста, выпей всё, — Итэр аккуратно подносит кружку к обеденному столу и ставит перед парнем, взволнованно заправляя наполовину мокрую прядь тёмных волос за чужое ухо, — и не торопись, чай очень горячий. Сяо опускает взгляд на багровую жидкость в белоснежной кружке. Приятный запах свежезаваренного чая, пусть он и лежал несколько дней в душной картонной коробке в шкафу, и кислого цитруса приятно ударяют в нос, и Сяо жмурится, когда Итэр касается его шеи и ведёт вдоль по позвонкам прямо вниз, за воротник иссиня-чёрной рубашки. Кожа до сих пор мокрая из-за дождя, и Итэр пальцами собирает пару небольших капель, размазывая их по подушечкам. Сяо отпивает немного огненного чая из кружки и ведёт плечами, в нежности утопая от приятных ощущений. — Вкусный чай, — негромко произносит Сяо и буквально заставляет Итэра наклониться к нему сильнее, чтобы услышать. Итэр улыбается, тянется руками вдоль чужих, обхватывает в районе запястий и медленно целует в шею. На губах моментально остаётся солоноватый привкус пота и неприятный грязный — от дождевой воды. Сяо шумно выдыхает прямо в кружку и едва ли не ошпаривается паром. Горячо. Кипяток огибает влажный язык, скользит по тонкой гортани и теряется в желудке, растекаясь приятной истомой по всему примёршему юношескому телу. Ещё и Итэр. Но тут скорее невероятно душно, тянуще и сковывающе. — Я приготовлю тебе закуску какую-нибудь, — шепчет Итэр прямо в ухо, заставляя Сяо пальцами сильнее сжать хрупкую белоснежную чашку с чаем. И даже совершенно неважно, что она невероятно горячая, кого это сейчас волнует, когда Итэр рядом. Тонкие аккуратные пальцы соскальзывают с рук, и Сяо слегка разочарованно выдыхает. Итэр замечает, улыбается, быстро и мелко целует его в висок и отходит к столешнице, доставая маленькую буханку бородинского тёмного хлеба — любимый Сяо. Сяо отставляет кружку горячего чая обратно на обеденный стол и корпусом поворачивается к Итэру. Красивый. До покалывания на кончиках пальцев притягательный, неощутимо нежный и невероятно невинный. Особенно в растянутых домашних штанах своего парня и светлой футболке. Особенно такой бесконечно беззащитный, когда стоит к Сяо спиной, нарезая маленьким ножиком свежий утренний хлеб. Особенно такой милый, такой трогательный, такой очаровательный, такой пленительный с перевязанными в низкий пучок длинными пшеничными волосами. Это запрещённый приём, коронный и излюбленный удар Итэра под дых. Он прекрасно знал, насколько сильно Сяо любил, когда он завязывал волосы в гульку, открывая тем самым вид на тонкую молочную шею. Невероятно соблазнительно. Невероятно. Сяо закуривает, придерживая горящую зажигалку дрожащими руками у кончика сигареты. Он знает, что Итэр, услышав щелчок, совершенно точно нахмурился. Слишком он не любит, когда Сяо портил свежий и уютный запах их дома табачным дымом. Сяо затягивается и мягко улыбается, когда замечает, как напрягается чужая спина и как агрессивнее стучит по деревянной доске ножик. Так и быть, он уступит Итэру, но только сегодня. Только сегодня и сейчас. Он тушит наполовину скуренную сигарету в чашке с чаем, мгновенно мысленно извиняясь перед Итэром, и поднимается из-за стола, одёргивая футболку, неудобно сложившуюся в складки на животе. Бросает последний взгляд на испорченный чёрный чай и подходит к Итэру со спины. — Обижаешься? — Сяо протягивает руки к чужому телу, обвивает тонкую талию и прижимает к себе, заставляя Итэра сделать небольшой шаг назад. Он упирается спиной в широкую грудь и выдыхает. Сяо аккуратными пальцами пробирается под светлую футболку и касается обнажённого живота, заставляя Итэра напрячься и наконец-таки вытолкнуть из себя на выходе отрицательный ответ: — Нет. Сяо улыбается, касается невесомо губами чужой шеи и уводит поцелуями назад, чмокает затылок и слегка получает от Итэра плечом по носу: — От тебя воняет сигаретами, не целуй меня. Ложь Итэра пробирает до костей. Врёт ведь, это они оба знают. Кто, если не Итэр, забирается на Сяо сразу после того, как тот сходит покурить на балкон перед сном, выпрашивая порцию поцелуев или чего-то большего? Несомненно, белобрысый мальчик со сто семьдесят первой квартиры, в которой он ночует чаще, чем в своей. Словно в подтверждение словам, Итэр отрезает кусочек помидора и делает шаг назад, ягодицами утыкаясь в пах Сяо. Специально. Сяо прикусывает губу и утыкается лбом между итэровских лопаток, усмехаясь собственной глупости. Хотел обмануть его, а по итогу сам попал в ловушку. — Бесишь. Ненавижу. Снова неисправимая, невероятная и такая скользкая ложь. Сяо уже не выдерживает и тихо посмеивается в ответ. Слышит ведь, что Итэр произносит это с улыбкой на губах. Итэр пинает его хрупким локтем в бок, повторяет, сравнивает свою ненависть к Сяо с ненавистью к преподавательнице по истории Рима, которую он ненавидел, наверное, меньше только разве что сорокоградусной жары летом. Итэр аккуратно укладывает на обмазанный творожным сыром с зеленью бородинский хлеб тонко нарезанный кусочек ветчины, поверх кладёт лист бледно-зелёного салата и ровно в этот же момент пропускает ту часть вечера, когда Сяо разрешается схватить его за задницу. — Сяо! — Итэр дёргается, но столешница мешает. Мешает и грубо сжимающая талию рука Сяо, пока вторая бессовестно блуждает по тонким молочным бёдрам, проскальзывает за резинку домашних штанов и хватается за округлую ягодицу. — Сяо! — уже менее уверенно зовёт его Итэр и поспешно упирается локтями в столешницу, когда чужие тонкие ледяные пальцы касаются внутренней стороны бедра. Итэр хочет развернуться, влепить Сяо по шее за то, что тот так бессовестно возбуждает его, но отчётливо, как белоснежный чистый бумажный лист, понимает, что если он сейчас обернётся к нему лицом, то мокрым поцелуем с языком и обвиванием ногами его талии они явно не ограничатся. Хотя они и сейчас одними ласками не ограничатся, Итэр уверен. Сяо не любил останавливаться. Ненавидел. Особенно в постели. Особенно, когда Итэр под ним. Особенно, когда Итэр скулит в мокрую от слюней подушку, выгибается, заламывает руки, пытаясь дотянуться до другого разгорячённого тела, стонет, трётся членом о девственно-белоснежные простыни и кончает, бесконечно сильно сжимаясь на члене Сяо. — Блять… — шепчет Сяо, и слово теряется где-то в изгибе шеи Итэра. Сяо не переусердствует, лишь поглаживает чужие бёдра, но Итэру и этого достаточно, чтобы в дрожи опуститься на столешницу. Сяо не знает, улыбнуться ему или выдохнуть, наблюдая за тем, как его парень, едва ли стоя на дрожащих ногах, утыкается лбом в прохладный стол, а его пальцы сильнее, до побелевших костяшек сжимают рукоять ножа. Ещё немного поддразниваний, и Итэр всадит лезвие ему в ногу, Сяо уверен на тысячу процентов. — Что? — спрашивает он, наклоняется и прикусывает чужое ухо, буквально выдавливая изо рта стон. Итэр сдаётся. Он давно знает, что его выдержка и рядом не стоит с выдержкой Сяо в сексуальном плане. Коснись чуть выше бедра — Итэр уже готов седлать член, готов перевязать волосы резинкой, чтобы не мешались при минете, готов встать в коленно-локтевую, готов сжать бёдра, чтобы Сяо мог скользить между ними так быстро, насколько может. — Ч-что… делаешь? Я ж-же готовлю… — отвечает Итэр в столешницу и слетает с катушек. Жмётся мягкими ягодицами в чужой пах, буквально ощущая всем, чем только можно чужой напряжённый член, скулит в изгиб локтя и раздвигает ноги сильнее, давая Сяо полнейшую свободу. С катушек, впрочем, слетает Сяо следом же. Иногда его посещала здравая мысль в такие моменты, и ему даже немного становилось стыдно, что он такое животное: ненасытное, грубое, быстрое и жадное до чужих стонов, хныканья, скулежа, кожи, поцелуев, прикосновений, вдохов и выдохов, засосов, просьб, мольбы. Жадный до целого Итэра. В любом состоянии. Ему всегда его мало. Даже тогда, когда обнимает его, пересекается в вузе, когда держит за руку, когда целует, когда трахает. Пару раз ему действительно становилось немного стыдно за своё поведение, но стоило Итэру попросить «ещё» и «быстрее, Сяо», моментально данная глупая мысль развевалась пеплом. — Дрочу тебе, не понимаешь? — заключает тяжёлым низким голосом Сяо, проскальзывая в нижнее бельё и обхватывая влажный член. — Что-то не так? У тебя коленки дрожат. Мёрзнешь? Итэру хочется укусить за такие слова, прокусить кожу на ключицах, зубами впиться, чтобы алая жидкая кровь окрасила белые резцы и обагрила подбородок. Чтобы Сяо застонал от боли, чтобы попросил прекратить так больно кусать, чтобы выдохнул и заскулил точно так же, как Итэр сейчас. Он разжимает руку, позволяет ножу глухо удариться о деревянную доску для нарезки овощей и в ту же секунду соскользнуть на белоснежную твёрдую столешницу. Лезвие несомненно поцарапает поверхность, но Итэру, мягко говоря, сейчас совершенно не до подобной ерунды. У него бой тет-а-тет с дрожащими непослушными ногами, которые раздвигаются всё сильнее и сильнее с каждым движением руки Сяо на его члене. — Нравится? — бессовестно шепчет Сяо на чужое покрасневшее ухо, заставляя Итэра пинаться локтями в собственные бока от наслаждения. Сяо на это лишь мягко улыбается, прячется лицом в изгиб чужой шеи, словно ему так же стыдно, как и Итэру, но это явная бесстыжая ложь. Такая же бесстыжая, как и сам Сяо. Обнять при всех? Ущипнуть за бедро? Погладить ногу во время лекций у лютого строгого консервативного до чёртиков препода? Засосать в университетском туалете в тесной неудобной кабинке, пока Венти ноет за дверью? Трахнуть в кабинете собственного отца на широком дорогом лакированном столе, смахнув все папки и документы на пол? Сяо мог. Мог это и ещё чуточку больше.  — Не задавай тупые вопросы, пож-жалуйста, С-сяо, — проскуливает Итэр, делает полтора шага назад, спиной впечатывается в чужой напряжённый живот и откидывается назад, открывая Сяо полностью свою белоснежную шею. Сяо не нужен пистолет для старта, не нужен зелёный свет, не нужен взмах флажков, ему достаточно видеть гладкую и чистую кожу, без единого укуса и засоса, что он, несомненно, исправит в эту же минуту. Итэр для него — самая красная тряпка для быка. Болезненный стон теряется где-то в углах кухни, когда Сяо кусает Итэра за шею. Тому кажется, что он буквально слышит, как резцы прокусывают кожу, входят глубже, а кровь растекается по ключицам, красит в алый ворот светлой футболки и стекает ниже, к животу. Но стоит Сяо отстраниться, Итэр выдыхает: на шее лишь невероятно глубокие укусы. Персональное клеймо, индивидуальная метка, личная печать, подтверждающая принадлежность лишь одному человеку в этом мире. — Долго, блять, дразнить меня будешь? — шипит Итэр, выгибая спину и ловя макушкой острый подбородок. Сяо целует. Влажно, сладко, скользит покрасневшими губами по искусанной шее, ведёт тонким носом вдоль линии челюсти, пальцами скользит по целованному горлу и… сжимает его, давит на кадык, прижимая к собственному телу сильнее, а рукой ускоряясь на горячем влажном члене. Итэр давится на полуслове, проглатывает мольбу вместе с тягучими горькими слюнями, закатывает глаза и тихо зовёт Сяо, когда тот перестаёт двигаться ладонью по члену. Итэр дёргает плечами, стонет, скулит, зовёт. Громко, словно боится, что его не слышно. Протяжно, словно боится, что его игнорируют. Толкается в руку, но Сяо не позволяет сильно двигаться, сильнее зажимает пальцами горло, почти окончательно перекрывая доступ к кислороду. — Пожалуйста, Сяо, пожалуйста, — просит сипло Итэр сам не знает что. То ли ослабить хватку на горле, то ли трахнуть. Скорее второе, а так… пусть хоть задушит его к чёртовой матери, только лишь бы вошёл скорее. Итэр наклоняется над столешницей, Сяо позволяет, но отрицательно качает головой: самому себе, Итэр, естественно, не видит. — Высокая, — выносит приговор Сяо и утягивает Итэра в противоположную сторону, к обеденному столу. Лишь бы чашку не смахнуть, а так совершенно плевать, потому что белоснежный стол — бесконечная ископаемая невероятных поз для секса. Как насчёт нагнуть Итэра над ним? Быстро, эффективно, удобно и глубоко входит. Сяо определённо проставляет этой позе восемь баллов из десяти. Минус два за то, что Итэру больно постоянно тереться грудью о деревянную поверхность. Сяо выставляет семёрку позе со стулом. Невероятно горячо наблюдать за тем, как Итэр выстанывает его имя, когда сильнее сжимает тонкими руками спинку стула, перегибается через неё, выгибает спину и поджимает маленькие пальчики на ногах каждый проклятый раз, когда Сяо скользит внутрь него и царапает ягодицы. Минус три балла за ободранные колени и маленькую поверхность стула для них двоих. Сяо руками хватает Итэра за тонкую талию и, словно куклу, с лёгкостью подхватывает, укладывая спиной на поверхность стола. Рукой тот моментально смахивает чашку с чаем на пол. «Похуй», — думают они оба, и Сяо наконец-то целует Итэра. Грубо вталкивается языком в рот, кусается, рваными движениями стягивает свои же домашние штаны с чужих бёдер и разводит их в стороны. Прекрасно. Леонардо Да Винчи бы такое не написал, Микеланджело бы не создал, никто на свете не сможет передать красоты молочной итэровской кожи. Невероятно. Невероятно забавно и невозможно смотреть на Итэра с такого ракурса для Сяо. В университете он… противоположность. Гордость преподавательского состава, первый студент на потоке, услужливо и всегда вовремя выполняющий домашнее задание. Правая рука президента студсовета, активист, волонтёр, отличник и просто отличный парень. Не понимаешь, как делать курсовую? Попроси у Итэра, он поможет, ещё и половину напишет за тебя. Нет времени сдать преподавателю пробный вариант диплома? Попроси Итэра, он выпросит у него дополнительные сутки. Сложности в общении с группой? Попроси Итэра, он познакомит тебя с каждым одногруппником и немного больше — с доброй половиной вуза, если не больше. — Трахни меня. Сяо смотрит на него сверху вниз, пальцами поддерживая за тощие коленки. В университете он пример для подражания, а за его пределами тот самый порноактёр, кончающий третий раз подряд от пальцев. В вузе он послушная молчаливая собачонка-болонка, потому что лает он только для Сяо. — Облизывай быстрее, прошу тебя! — капризно просит Итэр и дёргает бёдрами навстречу, с нетерпением и раздражением наблюдая за тем, как Сяо медленно обсасывает свои пальцы, которые совсем недавно красовались на итэровском члене. Стыдно думать об этом, поэтому Итэр старательно игнорирует эти постыдные мысли, старательно пытаясь сосредоточиться на представлении чужого члена в себе. Вот так гораздо лучше, был бы он ещё там. Сяо усмехается, знает, о чём думает сейчас его парень под ним. Когда дело касалось секса, Итэр был мисс нетерпимость номер один в этом проклятом мире. По количеству оргазмов он тоже был номер один. Сяо проходится языком между фаланг пальцев, и Итэр закатывает глаза, приподнимаясь на локтях: — Сяо… — Если бы не торопил, почувствовал этот язык между ног, а не во рту. Обрывает его Сяо и толкает в грудь, грубо укладывая обратно на стол. Ладно, Итэр доволен, гордость Сяо задета. Но Итэр слишком любил обжигаться, поэтому, пока его рот не заткнут хоть чем-нибудь, он не теряет возможность подразнить ревность Сяо. — Не долго ждал меня сегодня? — Итэр лыбится, и Сяо уже предвидит будущие слова. — Нет. — Прости, я задержался, помогал одногруппнику с проек… — Итэр максимально резко затыкается, когда чувствует два блядски длинных пальца в себе, ловит воздух поспешно ртом и закидывает ноги на чужие плечи. Сяо двигает рукой: резко и без предупреждения. — Молчать, — бросает Сяо и медленно переводит раздражённый взгляд со своих рук прямо на лицо Итэра. Итэр пугается. Не впервые, наверняка, не в последний раз, но видеть Сяо таким ревнивым и одновременно злым невероятно. Невероятно до мурашек на спине и холодка на загривке. Сяо двигает пальцами, заставляя Итэра зажмуриться, и хватает его за горло, вдавливая в твёрдую деревянную поверхность стола. Пиздецки зол. Сяо наклоняется к чужому уху, ведёт носом по щеке и выдыхает: — Что бы ты не говорил мне за других парней, — Сяо кусает за мочку уха, и Итэр теряется, словно под наркотиками, — что бы ты не заставлял меня представлять в ревности, я знаю, что ты любишь лишь мои пальцы и мой член. Я знаю, что тебе противны прикосновения всех, кроме меня. Я знаю, что, дроча по ночам, когда я не с тобой, ты представляешь меня и себя в порно и никого другого. Я знаю, что твой рот открывается лишь для моего члена, и на коленки ты встаёшь только передо мной. И ничто в мире не заставит тебя изменить мне, что бы ты не шептал мне, заставляя ревновать. Я прав? На самом деле, Сяо не нужны слова от Итэра, а Итэру не нужно ничего произносить. Он просто тянет Сяо за ворот иссиня-чёрной футболки на себя и целует. Прикрывает глаза, бесцеремонно вталкиваясь в чужой рот языком, и стонет. Специально, громко и пошло настолько, насколько позволяло его положение. Чтобы Сяо услышал, прочувствовал до костей, впитал в атомы организма. Обхватывает тонкими лодыжками талию Сяо, тянется руками к чужим штанам, спускает, моментально касаясь тёплой головки члена. Снова стонет в поцелуй. Уже не специально и менее громко. Стыдливо, скорее. — На безымянном пальце не вижу кольца, так что… — бросает Итэр, когда Сяо отстраняется, чтобы приспустить штаны сильнее. — Зачем тебе кольцо на пальце, если на шее ошейник с моим адресом? Итэр давится. Как он смеет говорить про него подобное? Не то чтобы Итэр с этим абсолютно не согласен, он абсолютный его песик, послушный щенок, готовый облизывать его ноги и целовать коленки, прибегать по щелчку пальцев, но… можно же и подыграть, сказав, что он независимый лев, нет? Сяо далеко, он занят. Рукой поддерживает итэровскую ногу под коленкой, а второй член, чтобы войти аккуратнее и быстрее, а мог бы сжимать этими руками Итэра, придушивая и придавливая к блядскому столу. Больновато, приятно-больновато скорее, когда Сяо толкается. Входит лишь одной головкой, но Итэра уже уносит от ощущений куда-то в астрал, в соседнюю параллельную вселенную, где он сидит на пересдаче по литературе. Интуитивно тянется ручками к Сяо, обхватывает тонкую покрасневшую шею, пальчиками зарывается в крашеные тёмные волосы, заставляя его наклониться. Сяо не торопится, входит медленно, стараясь не доставлять лишнего дискомфорта и стараясь игнорировать тот факт, что Итэр невероятно сильно сжимается и ёрзает, поторапливая. Периодически хотелось войти так резко, чтобы он наконец-то замолчал, но уровень терпения Сяо был выше всего на этом свете, а нежелание причинять Итэру боль ещё больше. Лишь когда их тела полностью соприкасаются, Итэр доволен. Искусывает нижнюю губу, скулит, котёнком утыкается носом в изгиб шеи, скребёт короткими ногтями спину под футболкой и рвано быстро дышит. Сяо толкается пару раз, ловя тихие стоны своим же ртом и размазывая их губами, целует, мягко прикусывает и входит вновь, скользит руками под чужое податливое и хрупкое тело и осторожно поддерживает Итэра за острые плечи. Подушечками давит на тонкую молочную кожу в районе ключиц и губами исследует шею, соединяя влажными следами светло-коричневые родинки в созвездия. Аккуратный пучок уже давно совершенно не аккуратный, а растрёпанный и неряшливо раскиданный по всей поверхности стола. От пшеничных волос красиво отливает блеском свет от навесной лампы над столом, и Сяо позволяет себе зарыться в них носом. Пряди мягко щекочут гладкие щёки, а сладкие протяжные стоны разливаются прямо над ухом. Итэр выгибается каждый проклятый раз, стоит Сяо толкнуться сильнее, хватается дрожащими пальцами за тёмную футболку и тянет. Кажется, ещё немного сильнее, и он её порвёт. Сжимает лодыжками талию, тянет к себе ближе и пятками касается позвонков. Теряется окончательно, стоит Сяо возвратить тёплую ладонь на итэровский член. Голос срывается в тот же момент, и Итэр наконец соглашается с тем, что он благословенно проклят провести всю свою жизнь с этим парнем. Но он и не против абсолютно. — Не сжимайся так сильно, — произносит Сяо на ухо, давит на плечо, укладывает обратно на стол. Итэр совершенно пропускает тот момент, когда он успел приподняться на локтях. Прикусывает губу, вновь скользит ладошками под чужую футболку, размазывая то ли кровь, то ли пот по позвоночнику. Итэру на мгновение становится немного стыдно, но он мгновенно забывает об этом и позволяет себе вновь впиться короткими ногтями в спину, когда Сяо свободной рукой хватает его под бедро. — Прости, — тут же виновато шепчет Итэр куда-то в изгиб шеи, обнимает его и целует в щёку. Сяо совершенно ничего не отвечает, но Итэр знает, что он точно не злится на него. Ни разу не было, что он злился из-за чего-нибудь подобного. Пусть Итэр даже больно укусит, оставит на видном месте засос, поцарапает где-нибудь, Сяо промолчит и позволит Итэру зализать раны. Сяо скользит руками по тонкой талии, обхватывает её и притягивает Итэра к себе. Если он сейчас хоть что-нибудь прошепчет своим блядским горячим томно-низким голосом, Итэр кончит на его футболку. И, блять, он открывает рот, Итэр клянётся, он видит краем глаза, как Сяо наклоняется к его уху: — Я ненавижу, когда они обнимают тебя в знак благодарности, — Сяо сжимает молочные бёдра до такой степени, что Итэр вскрикивает, а на коже остаются по пять алых пятен на каждой ляжке. Что бы Сяо не говорил и как бы не скрывал, Итэр давно научился улавливать его кратковременные яркие эпизоды ревности. Когда он сжимает его бёдра невероятно близко к паху, заставляя сводить коленки; когда хрустит шариковой ручкой, подпирая голову кулаком; когда исподлобья наблюдает, опираясь спиной на прохладную бетонную университетскую стену. Каждый раз. И Итэр знает, что в такие моменты Сяо невероятно разбешён. — Блять, — шепчет Сяо, обхватывая тонкие запястья одной рукой и заводя их над чужой блондинистой макушкой, придавливает к твёрдой поверхности стола, что Итэру становится больно и кажется, что костяшки сейчас хрустнут и сломаются к чёртовой матери. Сяо хватает его второй рукой за талию, бесцеремонно задирая светлую футболку, стискивает пальцами гладкую белую кожу и ускоряется. Совершенно полностью игнорирует растрёпанные, полумокрые от пота и ещё от дождя крашеные пряди волос и тонкие лодыжки, раздражающе соскальзывающие с его талии. Итэру невероятно хочется заправить длинные мешающие пряди за аккуратные заостренные ушки, что он пытается высвободиться, но Сяо, естественно, не позволяет, прижимая хрупкие кисти рук лишь сильнее к деревянному обеденному столу. Сяо слишком собственник, когда дело касается секса, и слишком главный, слишком доминирующий и слишком грубый, но Итэру всё нравится, Итэра всё бесконечно устраивает. Настолько, что он сделает всё, что потребуется, встанет так, как попросят, и замолчит тогда, когда заткнут. Сяо выдыхает, руками соскальзывая с чужих запястий и обхватывая пальцами член Итэра. Голова кружится до невозможности сильно, словно при приступе анемии. — Давай-давай, всё равно сходим в душ, солнышко, — Итэр утягивает Сяо на себя, быстро шепчет в губы и мельком целует. Сяо чувствует, как его пальцы обдаёт горячей тягучей жидкостью, а Итэр утыкается маленьким носиком куда-то в изгиб чужой шеи, бесполезно и стыдливо пытаясь скрыть покрасневшее пылающее лицо. Каждый раз. Каждый раз Итэр стесняется того, через что они с Сяо проходили несколько раз в месяц. Сильнее обнимает Сяо лодыжками за тонкую талию, когда чувствует, как тот выдыхает и кончает в него, поджимает маленькие пальцы на стопах и хватается за тёмно-синюю рубашку, как за спасительную соломинку. Зажмуривается до ярких вспышек, когда Сяо толкается ещё несколько раз, а пальцами не специально размазывая сперму по чужому плоскому животу в попытках удержать ёрзающего и чересчур чувствительного после оргазма Итэра в своих руках. Зарывается носом в чужие пшеничные волосы, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, скользит снова внутрь и останавливается, обхватывая Итэра влажными липкими пальцами за талию, целует куда-то в висок, но попадает в ушко: — Ты в чай сахар не положил.