Драбблы по Токийским мстителям

      Изана Курокава никогда бы не подумал, что его сможет сразить болезнь. Парень по натуре был крепким и устойчивым ко всяким заразам. Но один вирус всё же смог залезть к нему прямо в сердце. Самый мерзкий и отвратительный, который излечить обычными лекарствами он, увы, никак не мог. Курокава бы никогда не поверил, что смог бы подцепить именно эту болезнь. Ханахаки поразило его сердце в ненастный день, и эта мерзость всё ещё сидит там, уничтожая молодого человека изнутри. Изана не знал, что вообще способен на какие-то светлые чувства. Но он, оказывается, был ещё как способен, за что и был наказан самым жестоким образом. Судьба-злодейка поставила его на место, одарив таким пороком, который мешал ему жить. Ханахаки болели не многие. Точнее, не многие выживали спустя год после получения этой проблемы. И, к сожалению, его время подходило к концу.       Изана, как полный дурак, влюбился в свою одноклассницу Юри Омико. Сначала он, ей богу, думал, что ему просто хочется, чтобы она в будущем занимала рядом с ним место королевы, ведь для королевства нужно полное правительство. Королева Юри и король Изана, не более. Парень считал, что испытывает к ней лишь дружескую симпатию, пока в голове созревали различные мысли о том, как бы привязать девушку к себе на подольше. Но болезнь всё расставила по своим местам, внушая ему осознание того, что к подруге он испытывает любовь отнюдь не дружескую.       Спустя некоторое время, Курокава начал испытывать приступы алгии в груди, которые сопровождались отвратительно сухим кашлем. К сожалению, всё это только прогрессировало в худшую сторону. Но его это не пугало ровно до того момента, пока он не достал из своего рта кровавый лепесток белой гардении. Тогда юноша подумал, что это всё галлюцинации, которые появились от головокружения, вызванного сильным кашлем. Но всё повторялось, и с каждым разом всё тяжелее было переносить отторжение возненавиденых цветов. Изане пришлось пройти несколько кругов ада в больнице, где, в конечном итоге, врач сказал странную вещь: «Вы влюблены, решите эту проблему быстрее». Вот только в кого, да и как решить эту проблему парень пока не понимал.       Он? Влюблён? Но в кого… Ради кого его сердце, которое сейчас сжималось стеблями противных цветов, ожило и начало воспроизводить какие-то чувства? Курокава, по началу, даже не думал, что это может быть правдой. Считал это все полным бредом, который не способен его задеть. Но ощущение того, что рядом с ней его недуг утихал, никак не давало ему покоя. Рядом с ней не было больно, но как только он отдалялся от избранной, то его сердце обливалось кровью, напоминая про паразита, что прописался в его организме. Изана, чёрт, влюбился в свою одноклассницу. Тогда он действительно испытал страх. Но не за свою жизнь, а за девушку, продолжавшую ярко улыбаться ему в глаза, которые краснели из-за лопнувших капилляров вследствие жуткого кашля, разрывающего его лёгкие. Страх за то, что она будет несчастна рядом с ним, когда будет спасать своё здоровье придуманной любовью. Юри не могла его любить, а обременять ее на существование подле него он не желал. Девушка бы наверняка захотела стать спасательным кругом, глотая свои чувства. Вечно она такая правильная, аж до скрежета зубов желающая всех спасти.       Состояние Изаны ухудшалось с каждым месяцем. Заболел он весной, прямо перед самым летом, когда с девушкой он виделся предельно мало. Сначала всё было просто: кашель и чувство тяжести в груди. Но позже стало ещё хуже — он начал выплёвывать цветы на завтрак, обед и ужин. Иногда он сам удивлялся, как целый бутон мог появиться во рту, обязательно царапая глотку. Он чихал лепестками, а кашлял бутонами. Пожалуй, в этом нет ничего романтичного, как это может показаться из-за названия «Цветочная болезнь». Про его дыхание можно молчать, ведь иногда из его носа выходила пыльца, как пыль, в которой были все поверхности его дома. Но на тошноте цветами всё не закончилось. Изана пару раз чувствовал, как навязчивые цветники прорывались сквозь покров его кожи, оставляя за собой ужасные шрамы. Несчастный влюблённый превращался в ходячую клумбу. Капилляры под глазами вечно лопались от кашля, что мог потрясти все соседние дома. Он выглядел жутко уставшим. Иногда ему было тяжело подниматься в свой класс, ведь его сердце, сжимаясь до самых страшных размеров, напоминало ему о том, что он больше не здоровый человек. Но, возможно, юноша был мазохистом. Именно из-за этой болезни он понял, что способен любить. Он может чувствовать что-то. Порой, хотелось взять эти кровавые белые лепестки и кричать каждому прохожему: «Смотрите! Я могу любить! Я влюблён!». Хотелось рассказать всем, но ей было страшно признаваться. Он, как трус, отмалчивался до последнего.       Врач, наблюдающий за его состоянием, сообщил, что парню стоит признаться в своих чувствах в надежде на взаимность, ведь осталось ему воистину недолго. Ханахаки поразило почти весь его организм, от пят до ушей. Анализы крови ужасают и говорят о том, что в скором времени сердце может не пережить новый приступ сухого кашля. Сердце, обтянутое стеблем, просто остановится, а Изана навсегда закроет свои глаза, в последний раз представляя образ Юри, которая бы улыбалась ему и задорно рассказывала новую нелепую историю.       Ему нужно признаться Омико. Курокава должен быть с ней честен. Поэтому сегодня он и идёт признаваться своей возлюбленной в ужасной болезни, которую скрывал от неё всё время. Ей предстоит узнать, что именно она является причиной его затруднённого дыхания. Главное, не выплюнуть прямо на неё окровавленный цветок гардении. А, может, приготовить ей букет, который будет произведён его организмом? Видимо, Курокава совсем не знал, как признаться, раз задумывался над таким безумием.       На улице была зима, но ему совсем было плевать на то, что сейчас он одет слишком легко — всё равно ему осталось не долго, да и что может быть хуже цветочной блевотни? Они договорились встретиться, как обычно, у неё дома. Родители Юри были какими-то важными шишками, поэтому они часто были в разъездах. И, если бы не Курокава, то её бы уже съело одиночество давящих стен. Перед тем, как зайти к ней в квартиру, он знатно прокашлялся на лестничной площадке, выбрасывая целые бутоны в открытую форточку — парень всегда видел, как Омико жмурится на его кашель. К сожалению, капельки крови попали на белое пальто. Сколько одежды он уже испортил алым цветом?       Изана робко отбил два медленных и три быстрых стука по её двери, вспоминая тот день, когда она придумала этот мудреный шифр, прося его навсегда запомнить. И он запомнил. Ему иногда даже казалось, что его сердце отбивает именно этот стук. Дверь незамедлительно отворилась, и перед ним вновь показался его свет в конце туннеля. Красивая Юри в домашних пижамных шортах и майке, у которой одна лямка всегда была набекрень, открывая при этом полный вид на светлое плечо. Омико, совершенно не думая о том, что молодой человек с улицы и весь холодный, кинулась в его родные объятия. Это было неким спасением для него: вот так просто стоять с ней на пороге её дома, вдыхать кофейный аромат женского тела и чувствовать чужое тепло, что стало таким родным.       — Как ты себя чувствуешь? — шепчет Юри, ещё больше утыкаясь носом в ложбинку его шеи. Девушка знала про его кашель, но, к сожалению, так и не понимала, чем он вызван. Она старалась его лечить, честно. Но ничего не выходило, а это расстраивало девушку, которой было страшно слышать новый буркающий кашель друга. — Ты опять одет по-летнему! Хоть бы шарф надел, понимаешь же, что это скажется на твоём горле?       — Юри, мне не страшны такие болезни, — шепчет Изана, притягивая её посильнее к себе, дабы закрыть от сквозняка, что волочился по полу. Дурная, всегда забывает о себе, а он потом волосы рвёт, смотря на спящую с температурой девушку. — Нам надо поговорить.       Девушка не любила, когда разговоры начинались с этих слов. Сейчас он определенно скажет что-то страшное и наверняка не особо приятное. Она чувствовала всем нутром, что ничего хорошего не выйдет. В голову лезли самые страшные мысли, ведь бледный вид парня, который был сравним почти с цветом его белого пальто, только удручал ситуацию. Шатенка отлипла от него и, кратко кивнув, направилась в гостиную. Лучше присесть, так ведь?       — Я скоро умру, — Изана не считал правильным оттягивать неизбежные слова, поэтому сказал как есть. «Скоро меня не станет», «я засну и не проснусь больше» — к чему эти сопли? Взгляд Омико тут же устремился на него. Красивые, напуганные словами парня зелёные глаза. — Ты должна знать причину.       Сердце Юри стало пропускать самые медленные удары, а глаза округлились. Ей бы хотелось поверить, что это шутка, но Курокава, к сожалению, был серьёзнее некуда. Она до боли сжала свои кулаки, сдерживая внезапный порыв слёз. Но как так вышло? Неужели этот саднящий кашель является чем-то действительно смертельным? Она не замечала того, что Изана находится на грани жизни и смерти, в чём сейчас и винила себя. Может, будь она более чувственной, то распознала бы это раньше и смогла помочь? В конце концов, она была бы обязана сделать это ради единственного друга.       — Что ты говоришь? — выпаливает Омико, утыкаясь взглядом в свои колени, которые вновь покрылись красными пятнами от волнения. Ну вот, сейчас Изана вновь будет переживать за неё, а ему, может, и вовсе нельзя испытывать такие чувства. Юри не хотела верить в то, что сейчас говорит её друг. Не хотела, но, чёрт, верила всем сердцем, что это правда. Курокава бы никогда не стал так разыгрывать девушку. — Почему это всё звучит так, будто это наша последняя встреча?       — Наверняка, это и есть наша последняя встреча… — заметив её покрасневшие уши и коленки, блондин подсел рядом и положил свою руку на её разгоряченную ногу. Опять сотни импульсов начали отзываться прямо в его больное сердце, которое ликует от соприкосновения с любимой плотью. Ликует и хочет больше, сильнее, нежнее. Хочет, чтобы Курокава каждый день касался Юри. — У меня Ханахаки.       У её самого любимого человека чёртовая цветочная болезнь. Она, конечно, рассматривала этот вариант, но никогда не замечала за другом слабость перед женщинами. Да и вообще, друзей женского пола помимо неё не было. А хорошо ли она знает Изану? Что, если он безответно влюблён, отчего и испытывает эту мучительную пытку. Сейчас ей хотелось выдрать все волосы на голове его избранницы, чтобы та знала, что Курокава очень стоящий вариант, и ей стоит поскорее влюбиться в него, дабы избежать его смерти. Конечно, будет ужасно больно, когда он заменит подругу на какую-то другую девушку. Но он будет жив, а значит, что всё будет в порядке. Изана не посмеет оставить её одну в этом мире из-за чёртовой любви.       — Кто она? — задала вопрос Омико, вскидывая взгляд своих зелёных очей, в которых стояли слёзы, на него. Изана дрогнул, когда услышал её мрачный голос, сопровождающийся такими опечаленными глазами. — Ты признавался?       — Нет, не считаю нужным, — он шумно выдохнул и почувствовал, как новая волна кашля зарождается в его груди, словно магматический сгусток. Он, хрипло прокашлявшись, согнулся пополам и сжал худое бедро Юри. — Прости, — просипел он, выплёвывая новый, чистый бутон гардении. На удивление, этот цветок не был в его собственной крови. — Я не считаю это нужным, потому что знаю, что это не взаимно, — он начал рассматривать уже привычный цветок, перебирая пальцами его лепестки. Красивый. Парень даже не против того, чтобы именно эти цветы были символом его смерти. Он смирился.       — Чёрт, от этого зависит твоя жизнь! — она вскочила с дивана, забирая ровный бутон цветка, что недавно вышел из парня. Её любимые цветы. — Наверное, ты кашляешь рядом со мной из-за того, что я не та… — делает предположение девушка, совсем не зная того, что без неё Курокава страдает ещё сильнее, выблёвывая цветники каждые тридцать минут. Она начала медленно перебирать лепестки удивительного цветка. Ему всегда так больно. Изана не заслуживает всего этого дерьма. — Блять, ты идиот, ты же страдаешь рядом!       — Нет, Юри, — Изана откинулся головой на диван, прикрывая глаза. Ему так тяжело сказать эти слова. Он боится того, что если услышит ожидаемый отказ, то его сердце остановится прямо перед ней. Омико увидит, как он испускает дух в её квартире. Она наверняка напугается. — С тобой мне легче.       Юри читала про эту болезнь и в точности была уверена, что влюблённый, который находится не рядом со своей избранной, всегда страдает. А тут она, какая-то незамысловатая подруга. Зачем он калечит себя и продолжает приходить к ней? Ему точно было больно в груди, когда она прыгала на него с объятиями. Чёрт, она считала себя сейчас самым отвратительным человеком. Но странная лампочка горит в ее голове. И сейчас, надвигаясь на него и садясь на его колени, она очень надеется, что не ошибётся. Либо она его сейчас спасёт, либо убьёт. Одно из двух, не более.       — Это я? — она, удобно расположившись на его коленях, почувствовала через мужские брюки, как в неё втыкаются стебли, которые раньше она не замечала. Может, она действительно так слепа? Юри прикоснулась к ледяной коже, замечая вкусный запах его тела — он действительно напоминал ходящий цветок гардении.       — Да, — сглатывает Изана, стараясь запомнить этот момент до самой своей смерти. Отпечатать в своей голове навсегда. Она такая красивая, будто светится в его глазах. Нежная и такая догадливая. Омико только что избавила его от ненужных слов, которые ранили бы его сердце больнее, чем этот цветок, что уже оформил прописку в его груди. — Можно мне? — он поднял руки, притягивая их к её талии. — В последний раз, и я уйду.       Омико точно схватит с ним инсульт и умрёт раньше парня. Значит, это из-за неё он испытывает это цветочное потрясение. Неужели он настолько глуп, что не замечал ответных чувств, продолжая страдать у себя дома в одиночку, корячась в разных позах от новых волн цветения? А Юри не лучше. Не могла распознать, что Курокава чувствует к ней что-то. Не могла предполагать, что он «болеет» ею. Не могла прочувствовать, что и её чувства взаимны. А она ведь давно поняла, что влюблена в него. Ещё с того момента, когда парень предложил сбежать с последних уроков, потом прикрывая её от назойливых учителей.       — Куда ты уйдёшь, идиот? — шикает Омико, сама расположив его руки у себя на талии. Изана тут же пробрался под майку и блаженно прикрыл глаза от столь приятных ощущений прикосновения к её телу. Она заглянула в его блестящие глаза. Чёрт, знала бы она, что он испытывает к ней не только дружескую любовь, то никогда бы не заставила его переживать эту боль, ведь сама глотала в себе влюбленность к Курокаве. — Прости, что раньше не поняла.       Маленькие губы нежно коснулись оледеневших губ парня. Она, сжав его футболку в своих руках, притянула ближе к себе. Омико начала аккуратно посасывать его нижнюю губу, зажмуривая свои глаза. Изана будто бы сейчас действительно зацветёт. Её тепло успокаивало новые шрамы, что оставили надоедливые растения; её губы — самая лучшая награда. Целоваться с той, которая была виновницей всех его страданий, как и рассчитывалось, удивительно. Он чувствует, как может вдохнуть носом в свободные лёгкие — нет этого отвратительного ощущения сухости в лёгких. Курокава сжимает её талию, отлипает от спинки дивана и берёт инициативу в свои руки, углубляя поцелуй. Ему хотелось попробовать её полностью. Юркий язык проник в рот Юри, проводя по нижнему ряду зубов мокрую полоску. Она не спешит сцепиться с ним языками. По правде, таких жарких поцелуев у неё ещё никогда не было, поэтому девушка просто стеснялась что-то вытворять. И Изана это прекрасно знал.       — Сделай это, — шепчет блондин прямо ей в губы, прерывая желанный поцелуй.       Если для Курокавы это сладкая истома, которая остановит боли, то она сделает. Юри припала к его губам с новой силой, сама проникая в его рот. На вкус он был цветочным. Как бы это смешно не звучало, но даже его слюни были с привкусом гардений.       Внутри себя Изана чувствовал, как стебли, что в последние полгода только сильнее сдавливали его сердце, постепенно распускались. Сердечный ритм вновь восстанавливался, начиная отбивать ужасно бешеный ритм, по которому он успел заскучать. Обычно, его пульс еле прощупывался, но теперь он, кажется, даже слышал биение своего органа в ушах. Дышать легко, горло не саднит, сердце не болит, а его глаза блестят. Случилось невозможное, его любимая сейчас сидит так глупо на нём и целует со всей неприсущей страстью.       — Дурачьё, надо было раньше признаваться, — её сбитое дыхание опалило его шею, когда она смущённо спрятала своё голову. — Знаешь же, что я никогда первые шаги не делаю.       — Я боялся, — признаётся парень, вновь вдыхая ее кофейный аромат, но уже свободным от пыльцы носом. Она стала ещё вкуснее.       Изана чувствует, как внутри него, как по волшебству, испаряются растения. Только в груди осталась небольшая тяжесть, напоминающая о том, что он любит; что он умеет испытывать любовь. Незаметно для девушки, Курокава проверил свои руки и заметил пропажу даже самых новейших шрамов. Видимо, он действительно вернётся в привычное русло. Вернётся, но уже вместе с девушкой, которая теперь ни на шаг не отступит от него. Юри больше не заставит его страдать — будет следом за ним покорять вершины.