Все, что любил, но не ценил, потерял я вмиг

Только что с успехом отгремел прощальный концерт группы Эпидемия с Максимом Самосватом в качестве вокалиста. Последний концерт… На улице стоял декабрь, легкие белые хлопья кружились в зимних сумерках, холодный ветер подхватывал их в воздухе, засыпая ими предновогоднюю Москву. В клубе MILK в это время было наоборот тепло и оживленно. Толпа слушателей с восторгом приветствовала новоиспеченного вокалиста Эпидемии Евгения Егорова. Сегодня на концерте состоялось официальное представление его поклонникам в качестве замены ушедшему Максу. На концерте присутствовало множество гостей, в том числе финские парни из группы Thunderstone, известные своим пристрастием к пьянкам. После концерта все отправились на афтепати, чтобы навсегда запечатлеть в памяти этот прощальный вечер. Было уже далеко за полночь. Гулянка была в самом разгаре. Самосват с отрешенным видом сидел за дальним столиком, уже мало понимая происходящее вокруг. Не в его привычках было злоупотребление алкоголем, и уж точно не в этом гадком напитке он видел способ улучшить свою жизнь и решить свои проблемы. Но сегодня все было иначе. Сегодня он в последний раз был вокалистом Эпидемии, группы, которой он посвятил 10 лучших лет своей жизни. Это было странно и горько — последний раз ощущать себя в статусе звезды и вокалиста успешной российской павер-метал группы. А ведь он когда-то так этого хотел. Хотел толпы поклонников, большую сцену, гастроли, выступления…. Что же пошло не так? Сейчас он уже с трудом отдавал отчет себе в происходящем, но где-то в глубине подсознания жило мучительное чувство опустошенности и сожаления, а еще осознание того, что произошедшего не воротишь. Конечно, грядущая творческая свобода развязывала руки и манила своей неизвестностью. Но сейчас, именно сейчас, этот чертовый задымленный клуб, эти люди, эта музыка — все это было таким чуждым и таким родным одновременно, словно наркотик, без которого музыкант уже не представлял своей жизни. Слабо отдавая себе отчет в том что он делает, Самосват прихватил со стола бутылку «Финляндии» и отхлебнул прямо из горла. И без того уже достаточно затуманенное сознание теперь вообще практически покинуло его, и он, слабо пошатываясь, грохнулся на стул рядом с барной стойкой. Бутылка выпала у него из рук, создавая вокруг изрядный грохот. Вокалист громко выматерился, пытаясь дотянуться до пола рукой в сидячей позе и нашарить бутылку. — Максу больше не наливать! — донеслось до него из дальнего конца бара. — Это еще чего! — буркнул про себя Макс, поднялся со стула и нетвердой походкой направился к толпе тусовщиков за очередной долей спиртного. *** Стрелки часов показывали полвторого ночи. Участники афтепати уже начали разъезжаться один за другим. Первым уехал Евгений Егоров со своей девушкой. Он практически не пил и смотрел на происходящее с немалой долей удивления и беспокойства. Честно, и сами участники Эпидемии не ожидали такого количества спиртного на вечеринке. Но добрые финские друзья не соглашались на малое, поэтому пришлось идти на уступки. Самосват, после очередных обильных возлияний уже не способный стоять на ногах, плюхнулся за ближайший столик, уронил голову на руки, и, казалось, готов был заснуть прямо здесь в баре. Что, собственно, он и сделал. Те, кто хорошо знал Максима, были шокированы, видя вокалиста в таком состоянии. Да и сам Макс, если бы сохранил способность здраво мыслить в такой ситуации, был бы в шоке сам от себя. Но сейчас ему хотелось только одного. Напиться до такой степени, чтобы забыть о том, кто он и кто все эти люди вокруг него. И ему практически это удалось. Финны из Thunderstone, закаленные в попойках, предлагали ребятам еще гульнуть, а напоследок поехать в какой-нибудь элитный московский ночной клуб. — Юр, ну кто там едет с нами? — спрашивал Дима Кривенков, натягивая на себя куртку. — Иванов, ты едешь? А ты, Изотов? А Макс? Макс продолжал сидеть, положив руки на стол и уронив на них свою белокурую голову. Юра, Дима Кривенков, Дима Иванов и Ваня Изотов подошли к нему и склонились над своим бывшим товарищем по группе. — Надо, чтобы Макса кто-то отвез домой, мне кажется с него хватит. — произнес Дима Иванов. — Я пьян, как черт и за руль не сяду. Кто-то возьмите такси и отвезите его. В таком состоянии ему точно не до клубов. — Езжайте, ребята, я вызову такси и отвезу Максима. — Юра Мелисов, хоть тоже был уже изрядно пьян, все же сохранил способность соображать в этой ситуации. Да и к тому же ему больно было видеть Максима в таком состоянии. Ведь он, как никто другой, лучше всех понимал из-за чего он напился до такой степени. Этот Максим, которого Юра помнил совсем мальчишкой и которым он в глубине души восхищался, сейчас был просто безвольной тряпкой неспособной принимать решения. — Окей, Юр, тогда мы тебя ждать не будем. — произнес Кривенков и направился догонять финнов. Иванов последовал за ним. — Юр, давай я тебе его хоть до такси помогу довести. — сказал Ваня Изотов, который был одним из близких друзей Макса в Эпидемии и не мог вот так бросить товарища в беде. Юра кивнул. Вдвоем с Ваней они попытались вытащить Максима из-за стола. Тот невнятно что-то пробурчал, затем поднял голову и выматерился. — Это че? Какого хрена? Куда вы меня тащите? Э-э! — Пошли-пошли, Макс, уже все разъехались, пора домой. Самосват, плохо соображая кто эти люди и куда они его ведут, попытался оказать слабое сопротивление, но Юра железной рукой подхватил его с одной стороны, Ваня — с другой, и они направились к выходу из клуба, попутно напялив на Макса куртку. На улице кружила декабрьская метель. Парни, волоча Макса, вышли из клуба, и свежий зимний воздух немного привел их в чувство после душной атмосферы клуба. Такси уже ожидало неподалеку. Ваня Изотов помог Юре довести Макса до машины и усадил его на заднее сидение. Юра сел рядом. Изотов захлопнул дверь, помахал друзьям и пошел догонять остальных тусовщиков по дороге в клуб. Такси тронулось с места по направлению к дому, где жил Самосват. Макс развалился в машине в расстегнутой куртке, запрокинув голову за сидение и то ли спал, то ли пытался не потерять последнюю нить происходящего. Юра сидел рядом и пялился в мобильник. Раздался звонок. — Да, Дим, — Юра приложил мобильник к уху — да, уже едем в машине. Че, серьезно? А ну, Макс, — Юра потянулся к Максиму, пытаясь залезть к нему в карман. — Да, Дим, ключи у него в куртке. Спасибо, что предупредил. Мелисов положил трубку. Через несколько минут таксист завернул во двор жилого комплекса и остановился у подъезда многоэтажного дома. Юра расплатился и полез в машину доставать бывшего вокалиста. Макс с помощью Юры кое-как вылез из машины. Мелисов захлопнул дверь, и такси укатило, оставив обоих, нетвердо стоящих на ногах мужчин, одних перед подъездом. — Мне Кривенков сказал, что твои уехали и дома у тебя сейчас никого нет, поэтому пойдем, я тебя доведу до квартиры, а то ты грохнешься еще где-нибудь в шахту лифта… — Ну и шуточки у тебя, Мелисов. — Казалось, свежий воздух немного привел Макса в чувство. — Пошли Юра подхватил Максима за талию и вместе они нетвердой походкой подошли к подъезду. Юра открыл дверь ключом, найденным им в куртке у Максима по совету Кривенкова, и легонько подтолкнул вокалиста вперед, а потом вошел следом. В квартире действительно никого не было. Юра включил в прихожей свет. Макс снял куртку и уселся на пуфик возле двери. Казалось, он не в состоянии зайти даже в собственную квартиру. Юра молча разделся, прошел в ванную, вымыл руки и вернулся в прихожую к Максиму. — Ну че, экс-вокалист, так и будешь здесь сидеть. Пошли чаю что ли выпьем. — А хрен с ним, с чаем, Мелисов. У меня в холодильнике коньяк стоит. Я думаю это сейчас то, что нужно нам обоим. Макс поднялся с пуфика и нетвердой походкой зашел в туалет. *** — Эй, ты там заснул что ли? — Мелисов постучал в дверь туалета, в котором уже добрых 10 минут находился его бывший вокалист. — Да не ори ты так! — Макс, улыбаясь, открыл дверь туалета и вышел навстречу Юре. — Соседей разбудишь. Блять, где тут свет в ванной включать? Твою мать… — Макс поскользнулся в темноте на кафельном полу в ванной, но вовремя сумел удержаться за полотенцесушитель. — Вот тебе свет, не убейся только. — Мелисов нажал на включатель, Самосват между тем, шатаясь, подошел к собственной раковине и начал мылить руки. — Бля, на кого я похож, — произнес вокалист, стоя напротив зеркала в ванной. Светлые волосы были растрепаны, лицо раскраснелось от мороза и выпитого алкоголя. — На няшку Максима, — съязвил Мелисов у него за спиной. — Коньяк-то будешь? — А хрен с ним, почему бы и нет. — Максим развернулся и почти нос к носу столкнулся со стоящим за его спиной Юрой. На некоторое мгновение полунасмешливый хмельной взгляд карих глаз встретился с более прямым взглядом сине-серых. Это длилось не больше секунды, но и этого времени хватило, чтобы бывший вокалист поймал себя на мысли, что алкоголь творит чудеса, и Мелисов ему кажется почти красивым. Макс криво усмехнулся, отвел взгляд в сторону и прошел мимо Юры к выходу из ванной. И тут же почувствовал легкую, едва ощутимую боль в груди, от осознания того, что их совместный творческий путь с Мелисовым подошел к концу. Черт, опять эти мысли, их же не должно быть! Их срочно нужно чем-то заглушить. Максим зашел на кухню, где уже на столе стоял коньяк и две рюмки, заботливо приготовленные Мелисовым. Взял бутылку, налил себе почти полную рюмку и осушил ее. — Никогда не видел, чтобы ты так бухал, — тихо произнес Юрон у него за спиной. Макс развернулся и посмотрел ему в глаза. — Ну, так пользуйся моментом. Завтра всей группе расскажешь про бухого Самосвата. Юра вздохнул, сел на стул у стола и налил себе коньяк. Макс последовал его примеру. — Ну че, за окончание эры Самосвата! — Юра сам не заметил как голос его предательски дрогнул. И осушил рюмку. Макс в свою очередь налил себе уже вторую рюмку и протянул руку, чтобы чокнуться с Юрой, но не удержался на полупьяных ногах, поскользнулся и завалился прямиком Мелисову в объятия. — Бляяя, Юр, прости… Максим повернул голову к Юре и оказался почти нос к носу с ним, сидящий в его объятиях у него на коленях. А Юрон и не думал разжимать стальных объятий, чтобы выпустить Максима. Спиртное ударило в голову, взгляд затуманился, а наличие рядом этого голосистого чуда настолько вскружило голову основателю Эпидемии, что он, слабо отдавая себе отчет в своих действиях, подался вперед и накрыл пухлые губы Максима своими губами. Прошла секунда, а может целая вечность пока они оторвались друг от друга. Слабо понимая, что он говорит и делает, Юра почти простонал в ухо своему бывшему вокалисту: — Я хочу тебя, Самосват. Несомненно, в любое другое время и в другом состоянии, Макс, услышав это, послал бы Юру в пешее эротическое. Но сейчас все было по-другому. Сквозь затуманенное сознание Максима пробивалось горькое чувство обиды и ревности, которое появилось с тех пор, как с группой начал сотрудничать молодой вокалист Евгений Егоров. Макс раньше не отдавал себе отчета в этом, но его невероятно бесили те знаки внимания со стороны Юры, который тот уделял их новоиспеченному вокалисту. Обида жгучая, почти до слез. Хотя Макс никогда себе не признавался в этом. Все эти чувства нахлынули на него в одночасье и вместо того, чтобы послать Мелисова на три известные всем буквы, он лишь негромко усмехнулся и притянул его к себе… В какой-то момент стало совсем неважно, кто чей вокалист и кто из чьей группы уходит. Губы Юры покрывали поцелуями шею и плечи Максима, руки зарывались в его белокурые волосы. Макс отвечал тем же, покрывая лицо Мелисова поцелуями. Сами того не осознавая, они не поняли как очутились в спальне Максима, наспех стягивая с себя и с друг друга одежду. Мгновение, и вот они уже лежат в объятиях друг друга, осыпая друг друга бесчисленными поцелуями. В это мгновение Мелисов мысленно послал к черту всех своих девушек и даже собственную жену, потому что бухой, возбужденный, растрепанный Самосват, лежащий в его объятиях — это было самое прекрасное, что он видел в своей жизни. И даже если бы ему пришлось завтра отвечать перед всем миром за содеянное, это бы его не остановило. Максу же было откровенно хреново. Но в его окутанном алкоголем сознании, эти мысли почти никак не проявлялись. Он тупо разрешал делать с собой Мелисову все, что тому заблагорассудится. Да, черт побери, он хотел его внимания. Хотел признания того, что он единственный. Неповторимый. И что никакой Егоров его не заменит. И да, чтобы Юрон отсосал ему. Прям сейчас, прям здесь. Мелисов не был через чур ласков и нежен. Несколько раз он заставил Максима выгнуться ужом от удовольствия и сорваться на такие ноты, которых в Эпидемии от него никто никогда не слышал. — Вот же черт голосистый! — пробурчал Мелисов, переводя дыхание, откидываясь на подушку и тяжело дыша. Через несколько минут оба мужчины уже спали крепким сном. *** Холодное туманное декабрьское утро окутало Москву. На часах стрелки показывали одиннадцать утра. Максим открыл глаза и не сразу понял, что находится в собственной квартире и постели совершенно обнаженным. Голова глухо гудела. Он протянул руки, нашарил рядом с собой кого-то на кровати и подскочил. Мелисов лежал, повернувшись к нему своей широкой обнаженной спиной, и мирно спал. Темные волосы слегка рассыпались по его плечам, и Максиму немного времени понадобилось, чтобы сообразить кто перед ним. — Черт, — тихо выгругался Максим. — Мать твою… Ну и дела-аа… Он тихо облокотился на подушку, стараясь не разбудить спящего. Потом нашарил на тумбочке пачку сигарет, зажигалку и закурил прямо в кровати. Едкий дымок заставил Мелисова поежиться. Он повернулся, щурясь, к сидящему на кровати Максиму. Тот отрешенно смотрел в потолок и выпускал изо рта струйку дыма. — Привет, — негромко и хрипло произнес Юра. Максим не ответил, лишь с шумом выдохнул из себя сигаретный дым. Юра поежился и тоже сел на кровати рядом с ним, опустив голову. — Прости, — еле слышно произнес он. — За что? — ровным тоном отозвался Максим. — За эту… нелепость, за все. За то, что вынудил тебя уйти из группы… Реальность никуда не делась. Да, Макс больше не вокалист в его группе, хотя после произошедшего, возможно, оно и к лучшему. Максим молчал. Он знал, что Юра говорил правду. Ему есть за что извиняться. И за историю с этим треклятым альбомом, в котором Мелисов видел причину их коммерческих неудач. И за его «Макс похерил альбом», и за похвалы Жене в его, Макса, присутствии, и за тот злосчастный тур по Украине… — Возможно ты больше никогда не захочешь видеть меня, — продолжал Мелисов, не поднимая головы. — Поэтому я должен сказать тебе. Я любил тебя. Всегда, как друга, как брата, как… — он слегка понизил голос — как любовника. Да, восхищался тобой, твоим голосом. И я тебя не ценил. Да, и в тот миг, когда я потерял тебя, я словно заглянул в пропасть. Как в нашей песне, помнишь? «Все, что любил, но не ценил, потерял я вмиг…» Странно получилось, — продолжал он, спустя короткую паузу. — Но я хочу, чтобы ты знал. Ты останешься самым лучшим, самым неповторимым, что произошло с группой и… со мной. С этими словами Мелисов неловко вылез из-под одеяла. Наспех оделся и вышел из спальни Максима, не оглядываясь. В коридоре хлопнула входная дверь. Юра ушел. А в карих глазах теперь уже бывшего вокалиста Эпидемии стояли слезы.