Зарисовка наоборот. Понять и простить

— Какого хуя этого пидара сюда впустили? Ты посмотри, какой счастливый, — Чжэхань ткнул рядом стоящего друга в плечо, но тот продолжал угрюмо смотреть в свой стакан с виски. Они сидели у барной стойки в элитном клубе для сборищ бомонда. Хань развернулся в сторону танцплощадки и наблюдал за залом, опираясь локтями о стойку и рассматривая сияющую толпу. — Кто там? — равнодушно спросил Цзюнь. — Хотя, если это не дьявол, ищущий душу на продажу, то мне не интересно, — он пододвинул ближе телефон и глянул на экран, ожидая, видимо, от кого-то звонка либо сообщения. — Там Чон Юнхо прикатился, — ответил друг. — Видно, выпустили из ада. — Ммм, давно не слышно было. Говорят у него новая роль в дораме? — Цзюнь достаёт сигарету и прикуривает, оставаясь всё таким же равнодушным. — Пусть подавится. — Кажется, он с очередной подстилкой. Что-то новенькое, не узнаю парнишку. — Чжэхань прищуривается, пытаясь разглядеть незнакомца. — Вполне себе симпатичный, — делает наконец вывод. Ему бы девок таскать, а не с этим тереться. Цзюнь отстранённо слушает описание картины за его спиной и пьёт. Сегодня у него день не задался. Похоже, что его подружка вновь загуляла — не в первый раз, чего удивляться. И сейчас он, как лось сохатый, сидит со своим старым дружком, скребя рогами по потолку и поглощая безмерно алкоголь. — О-о-о, какие люди! — Цзюнь слышит за спиной противно знакомый голос и напрягается. — Как дела, ребятки? Читал вчера интервью с «People's Daily». Молодец, Гун, стараешься на благо страны. — Засунь свои похвалы в свою пидаристическую задницу и наслаждайся, — Цзюнь наконец-то оборачивается и смеряет тяжёлым взглядом своего конкурента. — Ты, кажется, ошибся клубом. Вонючие гей-забегаловки на окраине обычно. — Ох, похоже, вся твоя жизнь, как и раньше, — дерьмо. — Чон лишь усмехнулся на колкость. — Не умеешь ты наслаждаться моментом, Гун. Что, опять подружка бросила? Неудивительно, с таким уёбком никто не уживётся. Может, лучше кошку заведёшь? — Чон сунул руки в карманы брюк, наблюдая, как глаза Гуна заливаются злостью. — Удивляюсь, как тебе роли только удаётся получить. Может, не только моя задница пидаристическая? Цзюнь в ярости хватается за лощёный блейзер Чона, и тут же Чжехань кидается их разнимать, пока не привлекли лишнего внимания. — Саймон, успокойся, не стоит обращать внимание на этого придурка. Здесь же пресса. — Но поддатый и задетый Цзюнь плевать хотел на прессу. Горящие глаза прожигали улыбающееся ненавистное лицо. — Ты вовремя появился, Чон, у меня как раз руки чешутся. Посоветовали кровью смазывать, — только он замахивается, как внутри него что-то вздрогнуло… — Юнхо? Что здесь происходит? — К ним быстро подходит молодой парень и тоже пытается разнять двоих задир. Чистый и глубокий голос привлёк внимание Цзюня, и он ослабил хватку, забыв на момент о враге. Чжехань оттянул друга от наглого Чона, а того увёл подошедший парень. Цзюнь сжимал сейчас до скрипа челюсти, глядя вслед человеку, который костью в горле застрял. Только тогда он впервые заметил этого мальчишку, отирающегося вокруг Чона: заостренные черты лица, большие глаза, пухлые губы, даже издалека видно, что кожа по-детски нежнейшая, чёрные отросшие волосы в причёске на японский манер. Кожаная куртка с укороченным рукавом поверх незамысловатой футболки в обтяжку, с глубоким вырезом — всё это настолько выгодно подчёркивало его фигуру, что Цзюнь уже начал завидовать своему конкуренту, обвившего парня рукой вокруг узкой талии. — Блять, он у меня ещё получит, —Цзюнь допивает залпом остатки виски. — Хань, узнай, кто это с ним, что за пацан, как зовут и всё такое. С меня не станется. — Ты чего задумал, Цзюнь? — мужчина тревожно посмотрел на друга, отследив хищный взгляд, наполненный ненавистью и пошлостью. *** — Певец, говоришь? — спросил Гун, рассматривая фото в руках. — Неплохо. Этим тоже важно держать внешний вид в идеальном состоянии, сейчас одного голоса мало. Новенький? — Цзюнь морщил брови, размышляя над информацией. — Так даже лучше. Значит, из защиты пока только Чон. Повтори, как зовут? — Ким Джэджун, — ответил Чжэхань, сидевший в соседнем кресле. — Какой защиты, Цзюнь? Ты чего удумал? Не трогай детвору, ему же всего семнадцать. Думаешь, Юнхо будет страдать, если ты наедешь на его парнишку? Хм, сильно сомневаюсь. — Он, может, и нет, а вот его эго точно загнётся. Свяжись с менеджером Кима, назначь встречу от моего имени, скажи, что спонсором хочу стать. Предложи больше денег, чем Чон. Похвастайся там чем-нибудь, чтобы того турнули, — Цзюнь внимательно вглядывается в черты лица молодого певца, недавно начавшего карьеру, пока его самого причёсывают к следующей сцене на съёмках. — Устрой так, чтобы встреча прошла в клубе, где шума побольше. Нам нужно будет громко поговорить. — Цзюнь, я понимаю, что Чон далеко не подарок, хрен выёбистый. Тот ещё заноза в заднице. Но вымещать злобу на его любовниках — как-то по-подлянски, дерьмово. Чего в говне мазаться, как девка стервозная? — Хань, — перебил Гун, переводя взгляд с серых глаз на друга. — Я сделаю всё аккуратно, особого ущерба не стану наносить. Так уж, чтобы тот увидел мои отпечатки пальцев на его очередной прелести и лопнул от злости. Так что сделай, как я прошу. *** — Хм, я вынужден отказаться от вашего спонсорства, — Джэджун явно нервничал под хищным взглядом актёра, но старался держаться вежливо и равнодушно. — Очень лестно, что вы предлагаете, но у меня уже есть спонсор. Встреча, как и предполагалось, проходила в клубе, Чон предупредил Кима, что этому мужчине доверять никак нельзя, но тот смело отправился на разговор. Менеджер сказал, что актёр хочет говорить именно с ним, поэтому Джэджун сам отшивает ненужную услугу. Сейчас они оказались в звукоизоляционной комнате наедине, и Джэджун уже начал беспокоиться, ощущая в воздухе опасность. Теребя в руках нервозно телефон, он прятал глаза. — Чон тебя трахает? — Цзюнь пропускает мимо ушей отказ от спонсорства, потому что совсем не для этого сюда пришёл. Парень распахнул свои большие глаза в удивленном возмущении. — Давно ты стал его сучкой? Ким выпрямил спину, сверкнул яростными бликами серых глаз от неслыханного оскорбления. — Я не собираюсь обсуждать это с вами. В общем, я всё сказал. Остальное с менеджером обсуждайте, — Джэджун резко поднимается, намереваясь уйти, но Гун хватает его за руку и дёргает обратно на диван, рядом с собой. Парень ошалело охает, когда ударяется пятой точкой о мягкую мебель. — Ты что, боишься меня? Или гордый чересчур? — мужчина закидывает руку на плечи парня и прижимает к себе. — Уберите руки. Чон предупреждал, что вы мразь, — парень отталкивает от себя тело Цзюня, но силы явно не равны. Актёр в теме своего амплуа поддерживал накачанную форму тела и сейчас это сыграло ему на руку. — Знаешь, сперва я просто хотел подпортить твоё личико, которым так наслаждается Чон, — мужчина вцепляется в шею парня и тянет к себе, грубо впиваясь в мягкие пухлые губы, пресекая удары парня в свою грудь. — Но сейчас уже сам хочу попробовать облизать его кусок, — Цзюнь прижимает голову Джэджуна, вцепляясь в чёрные волосы, кусает сжатые губы, задирает подол лонгслива в поисках обнажённого тела. Джэджун пятится задом с дивана, пытаясь вырваться из чужих рук, поднимается кое-как на ноги, изо всех сил отталкивает мужчину, замахивается и наносит удар в лицо. — Ха, это разве удар? — Саймон, не особо обратив на это внимания, тоже встал и удар уже был за ним, отбрасывая парня к стене. — Ну что, сучка, почувствовал мужскую руку? — он прижимает Джэджуна к стене, пока тот приходит в себя, начинает стягивать одежду с верха. Парень пытается прикрыть оголённое тело руками и при этом увернуться от хватки мужчины. Мощное давление ладонями в плечи заставляет Джэджуна встать на колени, Цзюнь расстёгивает ширинку своих брюк и утыкает в свой пах лицо парня. — А хочешь попробовать по-настоящему мужской член? — он с усмешкой смотрит на перепуганного парнишку. — Тебя за это посадят ублюдок, Чон отомстит за меня, понял? — пацан отчаянно вырывался, отворачивая изо всех сил лицо. Цзюнь вновь бьёт его по лицу и за волосы задирает его голову. — Слушай сюда, сопляк, — хищное шипение обдаёт морозными мурашками по телу. — Если этот пиздабол тебя любит, как он говорит тебе, значит, он действительно прибежит ко мне мстить, и тут уж я его точно засажу, а если нет — то, скорее всего, он просто брезгливо выбросит тебя, как очередную дешёвую шлюху. И ещё, если будет заявление в полиции, значит, пресса тоже узнает, а значит, твоя карьера так и не начнётся. Ни одно агентство не возьмёт на себя ярмом грязного айдола. — Тогда я сам тебя убью, ёбнутый придурок, — Джун получает увесистую пощёчину. — Хочешь, чтобы я тебя оставил в покое? Хочешь вернуться к Чону чистым и узким? — Цзюнь чуть наклоняется к нему. Парень неуверенно кивает. — Тебе ведь достаточно отсосать мне и я расхочу тебя. Логично? Джэджун брезгливо смотрит на оголённый пах мужчины, быстро мотает головой, отрицая омерзительное предложение, и ещё сильнее поджимает губы. — Нет-нет-нет, ни за что. — Значит, — Цзюнь шлёпает его по лицу, — готовь свой зад, парниша. — Он тащит его к столу и утыкает лицом в твёрдую поверхность. Резко дёргает за ремень Джэджуновских джинсов и сдёргивает их вниз. — А зад у тебя не плох, хоть и тощий. — Цзюнь прижимает локтем в спину, а второй рукой поглаживает ягодицы. — Стой, стой, — истошный крик страха срывается с пухлых губ, когда чужие руки обожгли кожу интимной зоны. — Я. Я согласен. — Согласен на что, мой сладкий? — Цзюнь притормаживает, он склоняется над парнем, зарывается носом в его загривок и вдыхает, вжимаясь при этом членом в теплые полушария. — Я сделаю, что ты хочешь, если после этого ты меня отпустишь, — торопливо говорит Джэджун, изо всех сил сжимая мышцы ануса. Мужчина разворачивает к себе полные ужаса глаза, Ким понимает, что не соперник подтянутому актёру и ставит задачу, хотя бы выйти из этой ситуации с наименьшими потерями, будь что будет, лишь бы выбраться. Он послушно опускается на колени перед развалившимся на диване мужчиной, дрожащей рукой касается его налившегося фаллоса, медленно и осторожно ведёт подушечками пальцев по стволу, кривя при этом губы в омерзении. Саймон нетерпеливо дёргает его за волосы к себе. — Открывай рот, ну же. Что ты как невинная девица? Какая разница чей член сосать? — Джэджун в панике открывает рот, Цзюнь начинает толкаться в мокрое тепло, придерживая голову парня. — Вот и все дела. Ах… Сомкни губы сильнее, вот так. Джэджун задыхается, давится, пыхтит, хрипит от рвотных позывов, по щекам стекают слёзы от стыда и больного горла. Он пытается сдерживать мышцы лица, чтобы ненароком не прикусить добро мужчины, а то лишится всех тридцати двух. Руки инстинктивно упираются в бёдра Гуна, что уже поднялся и сейчас просто трахал парня в рот, не давая продыху. Цзюнь включает телефон и снимает это на камеру, намереваясь позже отправить в подарок своему конкуренту. Он чаще дёргает рукой, вплетённой в отросшие волосы, ощущая предоргазменный экстаз, его член уже затвердел и готов взорваться. Актёр бросает телефон, жмёт на голову парня двумя руками, утыкая его носом в самый лобок и натягивая того по максимуму, и удерживает, пока кончает. Несчастное тело бьётся в истеричном страхе, пытаясь выбраться из-под железных рук. Наконец Гун отпускает его с громким удовлетворенным выдохом, а Джэджун, откашливаясь и со свистом втягивая воздух, отползает от него. — Странно, я почему-то думал, что Чоновы сучки получше простых шлюх умеют обслуживать. Неудивительно, что он меняет партнёров чаще, чем трусы, — Цзюнь натягивает брюки, поправляет всю одежду, приводит в порядок волосы. Подходит к парню, всё ещё сжавшемуся на полу, садится перед ним на корточки, поворачивает за подбородок его голову так, чтоб тот смотрел в глаза. — Но ты мне всё равно понравился. Можешь передать привет от меня Чону. Буду ждать его с нетерпением, — он сжимает пальцы на подбородке, тянет его на себя и впивается в солёные губы. — До встречи, сладкий! *** Месяц спустя. Цзюнь в дорогом ресторане со своей новой пассией. Девушка весьма видная: высокая, стройная и что немаловажно богатая, всё как он любит. Под стать Гуну. Цзюнь, откинувшись на спинку стула, тихонько потягивал вино, не особо слушая свою девушку. Вокруг монотонно и тихо слышались разговоры других посетителей, играла спокойная музыка, скорее усыпляя, чем развлекая. Ужин близился к концу и, как предполагал Гун, к хорошему. Его партнёрша оказалась страстной натурой, готовой на всё для него, и сейчас Цзюнь побыстрее хотел оказаться в мягкой кровати, между длинных ног. Мимо них провели новых гостей и разместили тех за столиком напротив. Девушка заслоняла обзор, а Саймон и не интересовался особо окружающими. Пока не услышал знакомый голос. Он свёл брови, вспоминая кому принадлежит этот сладкий тембр. Наконец, он просто отклонился в сторону, чтобы рассмотреть новоприбывших. Его догадка оказалась верной: за столиком сидели Чон и Ким, собственной персоной. При виде этой парочки дыхание Саймона сбилось с умиротворенного темпа. Он и раньше не приветствовал присутствие рядом с собой именно этого конкурента, но сейчас он просто взбесился. Наблюдая эту милую беседу двух мужчин, Саймон сжимал кулаки. За месяц он так и не дождался реакции Чона, скорее всего, парнишка так ничего и не рассказал, может, стыдно было, а может, испугался за своего любовника. Не было ни полиции, ни разбирательств, ни мести, ничего. Даже скучно. Но видео осталось, Саймон его берег, как козырь в рукаве. И пользовался как личным порно-роликом. Когда его девушка вышла в дамскую комнату, Цзюнь не сводил взгляда, полного раздражения, с Кима. Тот перекрасил волосы, теперь они соломенные, что выделяло его красивые глаза ещё больше. В строгом костюмчике, его фигура казалась такой изящной, стройной и гибкой. Цзюнь пару раз за этот месяц жалел, что не запомнил тела мальчишки, в жажде мести он пропустил и ощущения от прикосновений к его юной коже. Джэджун улыбался Чону, как будто ничего и не было месяц назад. Гуну даже стало обидно, что его так игнорировали. Парочка сделала заказ, и Джэджун вышел из-за стола, направляясь в уборную. Цзюнь недолго думая, следует за ним. Замок почти защёлкнулся, когда Цзюнь рванул дверь и вломился в туалет. — Что за… — Джэджун смотрит на наглого нарушителя уединения и его лицо белеет. Он пятится назад, пока не упирается в стену спиной, — Что тебе… надо? Цзюнь закрывает дверь, складывает руки на груди и смотрит на перепуганного парня. Облизывается, когда взгляд останавливается на пухлых губах, мягкость которых он всё-таки запомнил. — Ну, вот мы и встретились, сладкий. Как дела? — Парень молчит, он пытается взять себя в руки, страх переплетается с ненавистью, стягивая тело в тугой ком. — Я соскучился по тебе. Не хочешь повторить? — Будь ты проклят. Убирайся отсюда, ублюдок, — рычит Джэджун и сильнее жмётся в стену, словно та его сможет спасти. — Здесь мне угрожать не надо. Я тебя не боюсь, чёртов говнюк… Не подходи… — Джэджун не совсем уверен, что не боится его. Скорее, он уверен, что страшно боится, хоть и знает, что здесь нет звукоизоляции и он легко может позвать на помощь. Гун приближается, медленно, опасно, как сытый хищник, который просто играется с добычей. Два дыхания уже переплетаются, а Джэджуна как будто парализовало. Он смотрит в эти наглые с усмешкой глаза, следит за малейшим движением фигурных губ мужчины. — Тебе очень идёт этот костюмчик, — Цзюнь тоже следит за пухлыми губами парня, поджатыми в злости. Он почти их касается, но Ким отворачивается, презрительно фыркнув в сторону. — Я забыл поздороваться с Чоном. Может, подойти с тобой? Ты говорил ему, что мы подружились? — тихий вкрадчивый голос больше успокаивал, чем напрягал, но эта близость всё больше бесила. — Что же ты молчишь, сладкий? — Убирайся, я сказал. Что не понятного? — Ким чувствует как по его шее скользит кончик языка и судорожно сглатывает, дёргается в сторону, чтоб улизнуть, но Гун блокирует его своими руками, упираясь ладонями в стену. — Выпусти, иначе я просто закричу, — шипит Ким, уже всерьёз опасаясь повтора того ужаса. — Дай мне один поцелуй и я просто уйду, — Гун обжёг своим дыханием ушную раковину, зацепился зубами за гвоздик в мочке и слегка прикусил. — Или зови на помощь, пусть люди видят, что тебя загибают в туалете, как подворотнюю шлюху. Джэджун сжимается всем телом, давит плечом на преграждающую руку, надеясь, что та сорвётся. Кажется, Ким опять сдаётся, выбирает путь с наименьшими потерями для своей чести. Глаза проносятся по стенам в отчаянных поисках выхода, но он только один — через толпу ошарашенных свидетелей. Скандал сейчас совсем ни к чему. Ну что этот уёбок так привязался к нему? — Хорошо, — сдаётся. Один поцелуй он сможет потерпеть. Поворачивается к Гуну, настраивается и облизывает губы. Чуть тянется, но замирает в миллиметре, через секунду всё-таки касается губ мужчины, немного углубляется языком внутрь и тут же отстраняется. — Теперь выпусти меня. Он цепляется за руку Цзюня, но тот недовольно кривится от детского поцелуя и не выпускает его. — Это какая-то хрень. Ты что, ребёнка на ночь спать укладываешь? — Гун поджимает ладонью под затылок парня и притягивает к себе, засасывая его губы. Ким хватается за плечи того, чтобы не прижимался сильно близко и вытерпливает вылизывание своего рта. Чужой язык нагло шарит по дёснам, играется с его языком, рот заполняет слюна, лёгкие уже сжимаются от недостатка кислорода. Ким даже прикрывает глаза, когда его губы нежно прикусывают и оттягивают. Цзюнь обнимает свободной рукой торс Джэджуна, чтобы чувствовать его максимально. Он замечает, что дутые губы поддаются, раскрываются, даже через зубы его пропустили, и он упивается мокрым нутром. Цзюнь поднимает голову, разрывая горячий поцелуй, довольно улыбается, глядя на влажные, раскрасневшиеся губы и затуманенный взгляд парнишки, который, видимо, разомлел от этого поцелуя. — Молодец, сладкий, — мужчина отпускает Джэджуна, а тот теряется в предоставленной свободе. — Я бы с удовольствием тебя трахнул, но сегодня я занят. Прости. До встречи, — Гун быстро чмокает его в розовую щёку и уходит, получая в спину выкрик «Чтоб ты сдох!» *** Две недели после. Очередная тусовка в особняке одного из ведущих актёров в честь окончания съёмок, где собрались все знаменитости. Цзюнь со своей девушкой сидят на диване в окружении компании с которой они сюда пришли. Он вальяжно развалился, нежно приобнимая за талию свою пассию. Воздух наполнялся ароматами парфюма, сливался с дымом сигарет и уже стойкого запаха алкоголя. Рядом неизменно его друг и продюсер Чжехань. Гун потягивает алкоголь и улыбается довольно, зарывается лицом в чёрные волосы женщины, шепчет ей пошлости, отчего она смеётся, запрокидывая голову назад. Чжехань поднимается со своего места и направляется к блондинке, которую заприметил на сегодняшний вечер. Цзюнь теснее жмётся к своей девушке, наслаждаясь мягким податливым телом. Она подносит ему бокал к губам и тот делает глоток, после чего она целует подслащённые губы. Закончив поцелуй она поднимается: «я сейчас» — бросает реплику и уходит. Гун обводит толпу пьяным взглядом. Сейчас он на втором этаже, с которого виден весь нижний зал, благодаря прозрачным бортам-перилам. Неподалеку послышался какой-то кипиш, и Цзюнь с интересом посмотрел на кучку собравшихся людей. Кажется, Хань с кем-то разборки наводил. Гун моментально вскочил и направился туда. Так и есть: стоят вцепившись друг в друга Хань и Чон, будь он проклят. Гун вмиг вспыхивает, хватает Чона за шкирку и пытается оттащить от друга. — Отцепись от него, ублюдок, иначе я тебе морду накрашу получше любого визажиста, — кричит он. — Пусть твой сосунок не трогает мою сестру. Держи при себе свой член, Чжань, — Чон наконец отпускает Ханя и отмахивается от Цзюня. — Вы два ненормальных трахальщика. Ебите своих шлюх, а адекватных людей не трогайте. — Ах ты, гомик сраный, иди отсоси кому-нибудь и успокойся, — Гун тычет пальцем в розовую рубашку Чона. — Ещё раз тронешь Ханя и пожалеешь, что связался со мной. — Да пошёл ты, Гун, со своими жалкими угрозами. Срать я хотел на твоего Ханя, да и на тебя тоже, — Чон берёт блондинку за руку и уводит её. Цзюнь бешеным взглядом отслеживает путь Чона. Они садятся за дальний столик, где их ждал Ким. Сердце Гуна слегка дёрнулось при виде парня. Тот тоже его заметил, но тут же спрятал пристальный взгляд. Какая-то серая досада коснулась души мужчины, если она у него была, на момент показалось, что Саймон соскучился, что хотел этой встречи, и сейчас нужно было подойти и поздороваться. Парень всё больше вызывал в нём симпатию, в который раз Саймон отмечает его красоту и притягательность. Он облизнулся, вспоминая видео в телефоне, которое уже не раз просматривал и дофантазировал его до конца. Чон подаёт стакан с напитком Джэджуну, заглядывает в его глаза, вероятно, спрашивая в это время его о чём-то. Пальцами цепляется за подбородок парня и приподнимает его, Джэджун натягивает улыбку и кивает. — Ну хватит, больше я не собираюсь терпеть этого Чона, — взбешённый такой идиллией, Саймон переводит взгляд на Ханя с разбитой губой. — Сделай так, чтобы его сучку накачали наркотой. Сегодня его найдут выебанного. Этот ублюдок ещё пожалеет. — Ты что, хочешь на этого парня залезть? Он-то при чём? — Хань беспокойно смотрит в сторону дальнего столика. — С ума сошёл? — Он при Чоне, и я подпорчу ему его милашку, чтобы больше не кичился. Он подавится ещё своей спермой, — Цзюнь сжимал кулаки. Злится? На что так злиться? Не первая потасовка с Чоном, но этот вид, как тот что-то говорит на ухо молодому протеже, обнимая того за плечи, просто сводит с ума. Ловкий Хань быстро всё устроил с Кимом, хоть и не горел желанием, а сам пошёл отвлекать Чона, аккуратно отираясь вокруг блондинки. Цзюнь пристально наблюдал за счастливой парочкой, забыв уже про свою подружку, что пыталась привлечь его потерянное внимание. Джэджун уже стал изредка трясти головой, пытаясь сбросить непонятное головокружение. Они были на танцполе, когда Чон подхватил качнувшегося парня под локоть и отвёл на диван, бережно усаживая. Он что-то спрашивал, Ким держась за голову кивал. Наконец, Юнхо заметил, что его сестру снова окучивают и оставив парня, направился в её сторону. Цзюнь немедля подходит к их столу, рывком под плечо поднимает вялого парня и быстро тащит в хозяйские спальни. Ким пытается избавиться от больной хватки на руке, сквозь туман в глазах узнаёт Гуна и хватается за близпопавшийся косяк, но Цзюнь легко отрывает его пальцы от стены. — Куда ты меня тащишь, урод? — медленно и коряво выговаривает Ким. — Тшш, вот сюда, — Цзюнь толкает его в небольшую комнатку и запирает дверь. — Тише, сладкий, сейчас мы с тобой развлечёмся. Жёсткими дёрганиями снимает с парня сетчатый блейзер и сверкающую майку, при этом потихоньку подталкивая к кровати, . Ким со слабой помощью выскочившего адреналина отбрыкивается, пытается удержать на себе ткань, но в итоге всё равно остаётся нагим. Цзюнь с какой-то голодной страстью смотрит на это худощавое тело, с едва видимой мускулатурой, ладони ложатся на талии, и мужчина удивляется, насколько она узкая. Впившись, наконец, в горячие расслабленные губы, он опрокидывает обоих на кровать, прижимая парня своим весом. — Не надо, пожалуйста, — Джэджун, собирая остатки сознания, ещё сопротивляется ласкам мужчины, поцелуям, покусываниям, горячему дыханию на коже. — Надо, сладкий, ещё как надо, — Цзюнь присасывается к груди парня, оттягивает сосок, просовывает руки под спину и прогибает его. Он загорается от извивающегося тела в своих руках, губы дрожат, когда касаются бархатной кожи, Саймон процеловывает каждый сантиметр, упивается этой близостью. Он и сам не ожидал, что так быстро потечёт на Джэджуна, джинсы уже неимоверно жали. Несмотря на то, что Цзюнь никогда не признает себя геем, этого парня он хотел сейчас безбожно. Такое нежное тело действовало на него сильнее, чем женское. Не удивительно, что Чон его выбрал. Чон!!! Зубы мужчины прикусили облизываемый сосок при том воспоминании. — Пожалуйста, мне больно, не надо так больше, — руки Кима впиваются в плечи мужчины, отстраняя от себя. На глазах парня выступают слёзы. Он понимает, что происходит, но ничего поделать не может. Руки и ноги просто не слушаются. — Разве тебе не нравится? Разве не так тебя ласкает Чон? — Цзюнь звереет, одним движением переворачивает парня на живот, стягивает с него штаны с бельём, оголяя бёдра, распинывает длинные ноги по сторонам и прижимает их своими коленями. Придавливает одной рукой в спину извивающееся тело, а другой разводит ягодицы и сплёвывает. Вонзает сразу два пальца, но удивляется, что тот так узок и оставляет только один. — Нет! Не делай этого. Прошу не надо. Только не ты, — Ким, заливаясь слезами, елозит ногами в надежде сбросить, сидящего на них Гуна. Он упирается руками в кровать и поднимает торс, пересиливая нажим чужой ладони. Цзюнь перехватывает его руки и выкручивает их за спину, блокируя тем самым сопротивление, а после продолжает растягивать непонятно узкие мышцы. Несмотря на наркоту, парень чуть из кожи вон не лезет, лишь бы избавиться от чужих уже трёх пальцев. — Блять, когда вы с Чоном последний раз трахались? Чего ты такой тугой? — Цзюнь уже не может терпеть. От горячих сжимающихся мышц на его пальцах, член готов завыть и разорвать брюки. Он расстёгивает ширинку, примеряется к мокрой дырочке. — Не трахались… — Ким, уткнутый лицом в покрывало, что-то бубнит сквозь слёзы. — Ааа, нет, пожалуйста. Цзюнь зажимает рот парня ладонью, когда делает первый толчок, прижимает сильнее к кровати своим торсом дёргающиеся плечи и отталкивающие руки. — Расслабься, что ты как в первый раз? Завтра уже забудешь, — Гун с трудом пробивается в глубь, преодолевая сжимающиеся в протесте мышцы. Отводит в сторону одну ягодицу и добавляет слюны. Никто не собирался его впускать, но он продолжал настырно вдалбливаться. И это того стоило. Он испытывает экстаз от этих бьющихся объятий вокруг его члена, его захватывает дикая волна наслаждения, мозги разрываются от этих эмоций, а тело трясётся мелкой дрожью, лёгкое удовлетворенное урчание вырывается из горла мужчины. Цзюнь быстро вдалбливается в тело парня, зная, что времени у него немного. Скоро Чон их найдёт и тогда план рухнет. Правда, он уже и так пошёл неправильно. Гун неосознанно нежно целует плечи парня, ведёт носом по волосам, вдыхая этот перцовый запах, прикусывает ухо, нежится касаясь его, взгляд плывет по его телу, руки передают наслаждение от касания тёплой кожи, эйфория все больше захватывает душу. — Сладкий, ты такой аппетитный, кайфую от тебя. Как же там горячо, ммм, — Цзюнь уже свободно двигается, заткнутые крики в ладонь стихают, и он отнимает её, остаются лишь жалобные всхлипы. — Если б ты не был парнем, я увёл бы тебя у Чона, — задыхаясь, шепчет на ухо парню. Он двигается всё быстрее, не давая себе продыху, стараясь сильнее шлёпнуть пахом об ягодицы парня. Мужчина делает последние импульсивные мощные толчки и замирает, изливаясь внутрь. Делает ещё пару движений бёдрами, продлевая оргазм, и вынимает член. Разбитое распухшее нутро стягивается, пытаясь закрыться, спрятаться от насилия и боли, по промежности потянулась белесая тягучая струйка. Саймон аккуратно слезает с парня и натягивает брюки. Он кончил, испытал оргазм, тело приятно пульсирует, в глазах ещё искрят остатки фейерверков, но глядя на застывшего на кровати парня, равнодушно глядящего куда-то за стену, в его груди начинает сжиматься пресс. Жалость? А может совесть грызётся? Он, кусая свои губы от неприятного чувства на сердце, переворачивает парня на спину. Тот опасливо стягивается в комок, безумным взглядом следя за мужчиной. — Давай… давай я тебе помогу одеться, — Цзюнь поднимает с пола его одежду и подходит, но Ким дальше отодвигается, прижимает к себе колени. Всё это не по плану, всё не так, как он думал. Нет какого-то облегчения от выполненной мести, ни язвительной радости, ни чувства восторжествования справедливости, в душе громким гулом кричит совесть: «ублюдок, мразь, сволочь». Он смотрит в эти серые широко раскрытые глаза, полные страха, ненависти и муки. — Господи, ну что с тобой? Ничего же страшного не случилось. — Кого сейчас Саймон успокаивает? Кима или себя? Кого пытается убедить, что нет разницы в партнёре? Цзюнь тяжело вздыхает, бросает одежду парню и уходит. *** Неделю спустя. — Ты слышал? У Чона новый контракт. Знаю, что ты его недолюбливаешь, но этот исторический фильм уже у всех на устах. Гун только скрипнул зубами от этого имени, пронёсшегося в его ухе, и потёр пальцами болезненные виски. — Слышал, — хриплый от похмелья голос еле слышен. — Чтоб он провалился, пидорас. Пусть хоть все роли забирает, лучшим ему всё равно не стать. — Перестань уже цепляться к его ориентации, сейчас в моде терпимость. Он вовсе не трахается со всеми подряд, как ты думаешь. Даже может стать хорошим примером в ней-отношениях. Кстати, давненько не видел его ученика. Странно, он везде с ним ходил. — Ученик… хах, — Цзюнь слегка усмехнулся и затянулся ядовитым дымом. — Ученик по какому искусству? Ноги раздвигать? Или члены сосать? — он потёр переносицу, пытаясь утихомирить немного боль. — Кто? Ким? Неее, он всего лишь учеником был. Парень Чона сейчас в Америке, они встречаются уже несколько месяцев. — Кайл, когда это было препятствием? Там и так всё понятно. Чон никогда бы не упустил такого парнишку. — «Я бы уж точно не упустил». — Ошибаешься. Чон сильно любит своего парня, а этот Ким вообще по девчонкам, хотя тоже давно никого не было рядом. Скорее всего, ему сейчас и не до этого, он в самом начале карьеры. Говорю тебе, он его просто натаскивал, чтобы в клипах тот снимался лучше, — Кайл поставил чашку кофе перед Гуном, но тот даже не посмотрел на ожидаемый напиток. — Всё нормально? Побледневший Гун вызывал сейчас в друге беспокойство. Тот замер взглядом на какой-то своей внутренней картинке. — Ты… Ты точно это знаешь? — голос стал ещё тише. Он с надеждой, что это неправда, посмотрел на Кайла. — Ты в этом уверен? — Конечно. Это ты с Чоном в контрах, а мы нормально общаемся, и, поверь, я побольше твоего знаю, — Кайл забирает у застывшего Гуна сигарету и давит её в пепельницу. — Этот парнишка, кстати, очень славный. Я общался с ним пару раз. Весьма смышлёный, весёлый, о сцене всю жизнь мечтал, но такой наивный. Надеюсь, Юнхо убережёт его от прессинга шоу-бизнеса. Не знаю зачем ему такой имидж придумали, больше бы подошли белые крылья и светящееся кольцо над головой. — Что же я наделал? — Цзюнь ошарашенно бубнит себе под нос. — Какой же я идиот безмозглый, — руки тянутся к телефону. — Ведь можно было сразу догадаться. Он совсем ничего не умел. Ребёнок. Он ещё ребёнок. Саймон дрожащими пальцами набирает Ханю. Из-под ног уходила земля, головная боль отошла на второй план, перебитая сердечной, руки, налитые сталью, никак не слушались. — О чём ты? — Кайл не мог понять друга, который как будто сошёл с ума. — О том, что у меня сперма вместо мозгов и я полный идиот. *** Ким сидел в тёмной квартире. Совсем один. Притянув к себе колени, он невидящим взглядом всматривался в темноту. Видит ли он там хоть что-то или потерялся в другой реальности? «Поздний час, нужно бы лечь спать. А может и не нужно. Может лучше в гроб лечь? Там никто не будет звонить, там не надо отрабатывать контракт, там не нужно улыбаться всем подряд, там ничего не нужно. Да и спать уже страшно, кошмары не дают покоя, никак не покидают голову. Лучше измотать себя до потери сознания, чтобы никаких снов, никаких воспоминаний, никаких мыслей не было». Ким вздрагивает от звонка в дверь, но продолжает сидеть. Звонок вновь и вновь повторяется, требуя открытия двери, и парень с силой возвращает взгляд в реальность. Ещё и ещё. В дверь уже настырно и угрожающе стучат. Джэджун пугается, но встаёт с дивана и тихонько подходит к двери, боясь даже дышать. Он заглядывает в глазок, но никого не видит. — Это Гун. Открывай, Джэджун, — за дверью кричат. Ким хватается за сердце, мотает головой и пятится назад. Он начинает задыхаться, зажмуривает глаза и считает, пытаясь тем самым прогнать кошмар. — Если не откроешь сам, мы откроем. — Ручка двери дёргается, в проверке запертости. — Послушай, я только хочу поговорить. Я ничего тебе не сделаю, обещаю. Не бойся, я обещаю… Пожалуйста, открой, Джэджун. «Никогда, ни за что не открою. Ненавижу». Ким упирается спиной в стену напротив двери и сползает на пол, закрывает уши руками и продолжает в отрицании всего происходящего мотать головой. В скважине что-то заскрежетало, заскрипело. Дверь распахнулась, впуская в квартиру свет с площадки. Ким сжался сильнее, пытаясь спрятаться в самом себе. Цзюнь встаёт на колени перед парнем. — Прости, прости меня, — он пытается того обнять, но парень ещё больше съёживается. — Я ненавижу сам себя за то, что сделал. Я… Прости меня. Что мне сделать, чтобы ты простил меня? Я дурак, я уёбок, я всё это знаю. — Саймон такие слова, разве что, по сценарию говорил, а сейчас их все лихорадочно вспоминал, лишь бы вымолить прощения. Он предполагал, что Джэджуну сейчас должно быть плохо, возможно стресс, депрессия, но реальность была ещё хуже. Сердце сжалось в такой же тугой клубок, что и Джэджун, уверенности, что ему удастся всё быстро уладить и выпросить прощения, убавилось. Ким поднимает мокрые испуганные глаза на Гуна, переводит взгляд на его охранника. — Не трогайте меня. Уходите отсюда, убирайтесь, — Джэджун просит, хотя мало веры, что это поможет. Паника в груди разрастается всё больше, вызывая истерику. — Джэджун, я ничего тебе не сделаю, — Гун тянет его за плечи вверх и всё-таки обнимает дрожащее тело, начинающее уже всхлипывать. — Господи, я такой ублюдок. Я не удивлюсь, если ты захочешь убить меня. Прости, прости, — повторяет он и гладит парня по волосам и прижимает лицо к своему плечу. — Я ненавижу тебя, сволочь. Гореть тебе в аду за такое. Будь ты проклят, чёртов Гун, — Ким со злостью выплевывал слова, но голову не поднимал, спрятавшись там, в его плече, где ему было тепло и комфортно. И сейчас было всё равно, что это враг. Киму нужна поддержка и утешение, он никому ничего не рассказывал, поэтому переживал всё в одиночку. Так даже лучше, у него был шанс высказать всё, что он о нём думает, и при этом получать извинения и успокоение. — Зачем ты это сделал? Неужели больше не с кем было переспать? Ты действительно ублюдок. — Я бы мог сейчас сказать, что это из-за наших распрей с Чоном, но, наверное, соврал бы. Возможно, в первый раз, да. Но тот поцелуй в ресторане… и далее… — Саймон осторожно поглаживал вздрагивающего Джэджуна, чтобы эти прикосновения не напоминали о том ужасе. — Я думаю, что это просто ревность. Не мог даже позволить себе думать, что ты пара с ним, одна только мысль, что ты принадлежишь Чону меня убивала. — Какая к чёрту ревность? — Джэджун поднимает голову и смотрит с удивленным возмущением, сводя брови на переносице. Моментально исчезла гнетущая паника, прекратились всхлипы, мозг пытался понять весь подтекст сказанного. — Ты больной? — Да, кажется. Тобой, — Гун ответно смотрит в серые глаза, не пытаясь что-то скрыть. — Уходите. Валите из моего дома, — Ким яростно отталкивает мужчину и повышает голос. — Забирай своего пса и валите отсюда. — Что, даже кофе не угостишь? — спокойно спрашивает Саймон, разведя руками. — Что? — парню кажется, что он ослышался или пропустил перед этим какую-то фразу, которая могла бы объяснить слышимый им бред. Сейчас у него есть выбор: вызывать полицию или психушку. — Ты о чём? Совсем ёбнулся умом? Какой тебе кофе, варвар? — Разве ты не угостишь гостя? Где у тебя здесь кухня? — Цзюнь пропуская между ушей ругательства и оскорбления в свой адрес, оставляя охранника у двери, проходит в квартиру, включая везде свет. Находит кофемашину, заряжает, осматривает пустой холодильник, укоризненно качает головой и садится за стол как ни в чём не бывало. Джэджун медленно, опасливо идёт за ним, наблюдая за всеми действиями мужчины, не в силах вымолвить и слова. Такая наглость обескураживает его. Он просто прислоняется к косяку кухни и смотрит, как Гун готовит два кофе. — Почему у тебя нет продуктов? Я бы что-нибудь приготовил. Ты давно ел? — заводит беззаботный, вполне обыденный разговор, словно ничего не произошло, и они с Кимом друзья. Ким вообще растерялся. Хотя чему тут удивляться? Он сталкивался с Гуном три раза и всегда тот вёл себя вот так: что хочу, то и творю. — Я тебе сказал убираться из моей квартиры. Или я звоню в полицию, — Джэджун быстро идёт в гостиную и хватается за телефон. Руки трясутся от психоза, память никак не выдает нужного номера. — Не думаю, что это хорошая идея. Ты же понимаешь, что я просто вызову в ответ адвоката и он быстро решит все вопросы с представителями власти. Садись, кофе готов, — Гун уже в дверях комнаты, спокойным голосом приглашает хозяина. Ким ещё смотрит на светящийся экран телефона, оценивает мысленно слова мужчины и выключает его. Гун предельно ясно описал ожидающую ситуацию, Итон не сомневается, что его же ещё и наспех выставят. Руки безвольно свисают, телефон выпадает. Он сдался, опять сдался, эта безысходность его задавила и он устал. — Вот и хорошо, сладкий. Я сразу понял, что ты очень умный мальчик, — Саймон поднимает телефон, кладёт его на стол. — Не переживай, пойдём же, кофе останет. — Берёт его за запястье и ведёт в кухню. — Ты только что в дверях просил прощения, — Ким притягивает кружку с кофе. — А сам врываешься и хозяйничаешь на моей кухне. Разве так добиваются отпущения грехов? — Я сейчас, — Гун не сводит глаз с очаровательного лица парня, которое не испортила ни истерика, ни бессонница, ни небрежный вид. Это странное притяжение сопровождавшие его всё это время сейчас усилилось в разы. — Чувствую какую-то ответственность перед тобой и не оставлю тебя. Ты можешь ненавидеть, ругаться, может даже бить, но я не уйду, — он пытается взять его руку, но парень резко отдёрнул её. — Не решил ли ты ещё жениться на мне, после того как лишил… — Ким замолчал в остроте, потому что самому стало противно и стыдно от этого. — В общем, я снимаю с тебя эту ответственность, можешь уходить. Ты меня только бесишь. И прощать я тебя не собираюсь, хватит и того, что я в полицию не стал заявлять. — Сегодня я уйду, когда попью кофе, но завтра вернусь, и так до тех пор, пока не удостоверюсь, что ты полностью в порядке. Я постараюсь всё исправить. — Ким ошарашенно приподнял брови и раскрыл рот. — А у тебя будет много возможностей отомстить мне. *** В течение нескольких месяцев Гун почти не отходил от парня, оставляя того, только на время своих съёмок. Он не соглашался ни на какие дополнительные встречи, интервью или рекламы, максимально освобождая свой график. Только съёмки заканчивались, и он сразу ехал к парню, в то место, где он был на тот момент. Повезло в том, что в это время Чон уехал на свои съёмки в новой роли. Ким пыхтел, негодовал, материл того трёхэтажным, угрожал, пытался драться, скрываться, но за ним всюду следовал нанятый профессионал. Джэджун мог при посторонних его оскорбить, насмехался, пытаясь унизить, прогонял, а мужчина, как ни странно, лишь ухмылялся на это, изредка осаждая срывы парня. Но через две недели Ким стал потихоньку сдаваться ситуации, молчал, когда приходил Гун, не рявкал в ответ на вопросы, спокойно принимал его нахождение по вечерам на кухне, где тот что-то готовил, а потом кормил парня. Саймон пытался вытащить Джэджуна на прогулки, приглашал прогуляться по магазинам или на пикник, даже в ночной клуб заманивал, но парень в ответ обиженно бухтел, стараясь как можно меньше с ним общаться. Он перестал на него ругаться и сердиться, в силу своего характера он не был злопамятным, но ущерб, нанесенный Цзюнем, простить никак не мог. Ким решил, что игнорирование самого Гуна, всё-таки надоест мужчине и он отстанет, поэтому Джэджун уже позволял ему таскаться за собой, хозяйничать в его квартире, они даже фильмы по вечерам смотрели вместе и парень терпеливо молчал, он на всё махнул рукой и это стало его первым шагом в зыбучие пески, из которых он вряд ли выберется. Ещё за месяц Цзюнь смог разговорить парня. Его обходительное отношение, способность выслушать и поддержать во всех историях именно его сторону, подкупало. Наивный парень рассказывал уже всё, что происходило в его рабочие дни. Гун тайком реагировал на каждые негативные ситуации для Кима, где-то угрожая стаффу, что неуважительно относились к его парню, где-то подкупая менеджеров и директорат Кима, чтобы рекламировали его побольше. Одного товарища, который, по мнению Цзюня, совсем неправильно смотрел на его мальчика, пришлось хорошенько прижать, чтобы облизывающий взгляд поменялся. Как бы Джэджун не хотел всё это скрыть, вокруг уже догадывались, что за его спиной стоят двое: Чон и Гун. Ким сдался этому нежному трепетному отношению к себе. Мужчина оказался на редкость упёртым, а Джун слабым и одиноким. Гун совершенно в другом свете предстал перед ним: отвратительный, пошлый, бесчувственный ранее, с ним он был как послушный, сильный, обожающий своего хозяина пёс. Гун никогда не оставался на ночь, отдавая это время на свободу парню. Все кошмары со временем прошли, тело забыло ту боль, которую причинил мужчина, правда в душе ещё оставались рубцы в виде неприятных снов. Ким уже начал радоваться, когда приходил Гун, и скучать, когда тот задерживался надолго на съёмках. Совсем незаметно эти радость и скука переросли в нечто большее, будоражащее, интимное. Долгое время он спорил со своими чувствами, пытался и дальше ненавидеть того, но устал. Скучать и радоваться гораздо приятнее, потому что их можно удовлетворить, а ненависть ненасытна. Цзюнь через своих знакомых устроил так, что разрешили концерт парня на главной сцене Сеула. Что уж греха таить, и Цзюня покупали, только он этого совсем не стыдился. Ему нравились женщины, особенно богатые, и он сам пользовался ими, а не они им. И тут эти связи помогли ему осуществить мечту Джэджуна. Но больше всего ему нравился его мальчик, его сладкий подарочек, звезда его сердца. Он просто зависал на нём, когда тот ел, говорил, а особенно улыбался. Он не трогал его больше, чем просто объятия, и то только в особенных ситуациях позволял себе это: истерики или стрессы. В эти моменты он так сжимал парня, что тот пару раз жаловался на перекрытое дыхание. Цзюнь плохо мог контролировать своё желание и влечение, но старался изо всех сил. Больше он не сделает ничего силой, просто подождёт, а если не дождётся, останется только надеяться, что всё со временем эти чувства забудутся. Ким видел эти голодные взгляды, поглощающие его всего, видел дрожащие руки, которые тянулись к нему, но потом замирали. Сперва он боялся, потом перестал, а позже стал ожидать, что руки всё-таки дотянутся. Он помнил отчётливо тот поцелуй в туалете ресторана, когда впервые в жизни почувствовал, что его так сильно желают, почувствовал эту требовательную страсть, что подбивала сдаться, подчиниться и раствориться в том мужчине. Также помнил сквозь наркотическое опьянение и страх, как Гун ласкал его тело, пусть и недолго, но это были временные моменты наслаждения, которые ещё тогда дарили надежду на то, что всё страшное прекратится. Он ждал таких ненарочных прикосновений, горячих взглядов, тяжёлых лихорадочных вздохов за его спиной. Это очень льстило его эго, гоняло мурашек по коже и учащало пульс. Иногда Цзюнь стоял так близко, что Джэджун хотел уже и сам попробовать к нему прикоснуться, хотел повторить тот поцелуй, но до последнего боялся приближать к себе мужчину. — Что случилось, Джуни? — Саймон возвращается из студии и застаёт парня в депрессивном состоянии, скучковавшегося на диване перед телевизором. — Ничего, — буркнул тот, даже не глядя на пришедшего, усиленно делая вид, что заинтересован в передаче показываемой по телевизору. Ничего? Цзюнь знает это «ничего». Он проходит в кухню и готовит кофе по обыкновению. В таких ситуациях помогал только он. В первые две недели их общения, Гуну не раз приходилась усмирять истерики парня, и только кофе для обоих уже стало символом спокойствия, как будто на дне чашки было написано: «Всё будет хорошо», каждый срыв заканчивался этим напитком. Он несёт кружки в гостиную, ставит на столик перед телевизором, садится рядом с парнем. — Рассказывай, что случилось? — обычно после этой фразы лился поток слов с жалобами на судьбу, жизнь и несносных людей. — Я же сказал, ничего, — вновь буркнул Ким. Цзюнь тянет руку к его затылку и начинает заботливо массировать кожу головы. — Что случилось, Джу-уни-и? Если не будешь отвечать, я начну тебя щекотать, настаивает Цзюнь. — Там пишут всякое. Про меня. Всякие гадости, — Ким, немного расслабившись под манипуляциями старшего, кивнул в сторону ноутбука. — Разрешишь? — Гун тянется к компьютеру и получает лёгкий недовольный кивок. Он сосредоточенно перечитывает комментарии к посту о прошедшем концерте. — Но ведь здесь всего пара отзывов. Смотри, это даже не хейтеры. Здесь же и пишут о твоём чудном голосе и прекрасной внешности. Не обращай на это внимания. — Они называют меня геем, говорят, что я продажный, что зазвездился. Но ведь это всё не так. А ниже… ты читай, — Джун вскинулся, отобрал ноут и пролистал дальше. — Вот здесь, смотри. Эти вообще пишут, что я подстилка, а здесь — мальчик по вызову. Цзюнь мрачнеет, но не от отзывов. Всегда были, есть и будут недовольные, которым позволено вот так оскорблять знаменитых людей, лезть в их личную жизнь и даже душу. Гун понимает из-за кого такие отзывы и, скорее всего, Джэджун тоже это понимает, поэтому всё зло сорвёт именно на нём. — Ну смотри, это всего лишь капля в море. Твои фанаты задавили этих недалёких своими доводами. Вот видишь, они совсем стушевались, — Гун пытается успокоить парня. — Сладкий не обращай внимания, это часть славы, пусть и неприятная, но без неё никак. — Не зови меня сладкий, — Джэджун вскочил с дивана. — Это всё из-за того, что ты ходишь за мной. Чего ты ко мне привязался? Я не твой сладкий, — парень сжимает кулаки и кричит. Саймон тоже поднимается, пытается положить руки на его плечи, прижать, успокоить, но парень только отмахивается. — Не трогай меня. Я ненавижу тебя. Из-за тебя меня считают непонятно кем. Что тебе нужно от меня? Со мной всё в порядке, когда тебя нет рядом. Цзюнь всё это понимает, сам так же про парня думал когда-то. Он помнил, как гнобили Чона, когда пошли слухи о его ориентации, но тот всё стряхнул со своих плеч и выбрался из кучи пепла. Даже сам Гун не раз тыкал его носом в это дерьмо, пытаясь унизить конкурента. Только сейчас он стал понимать, насколько тому было тяжело. Но Джэджун не Чон, его чувствительная натура такого может и не выдержать. — Сладкий… кхм, — он осёкся поймав режущий взгляд. — Джуни, это всего лишь пара отзывов, успокойся. Все остальные тебя считают идеальным, им всё в тебе нравится. Ты замечательный певец, отличный танцор, у тебя обворожительная внешность. Научись любить себя и не слушать эти глупые выпады. — Тебе легко говорить, тебе ведь такое не пишут, — Цзюнь вспомнил, как его вообще прозвали продажной шлюхой, за то что он без стеснения пользуется дарами спонсоров, как терзали его нищее существование в прошлом, приписывали непонятных брошенных им детей или придуманных беременных партнёрш. Всё это было, но утекло. Да и сейчас встречаются выпады в его сторону, что только забавляет. — Вся моя жизнь сейчас испорчена тобой, твоим присутствием в ней. Бесит. Ты бесишь, потому что ты такой же, как они, — Джэджун тычет пальцем в ноутбук. — Нет, ты хуже, они оскорбляют только словами, а ты ведь тоже решил, что я такой, поэтому издевался как над какой-то шлюхой. Я не хочу тебя больше видеть, уходи. Цзюню так хотелось обтереть сейчас своё лицо, казавшееся оплёванным гневными выкриками. Его день тоже сегодня не задался и сейчас он не мог больше найти фраз, чтобы утешить парня, переступив через свою гордость. Знал ведь, что это не совсем всё правда. Он кусал губы раздумывая, что делать, но видел выход только один. Ему нужно пока оставить парня, чтоб он остыл, иначе эта истерика выведет и Саймона из себя, и он наделает глупостей. Надо выждать некоторое время, пока осядет эта обида, к тому же, парню действительно требуется отдых от него. — Что ты молчишь? Ну что? — продолжает кричать Джэджун. — Нечего сказать своей подстилке? Тебе давно пора отстать. Пей кофе в другом месте, у меня здесь не кофейня. Убирайся из моего… Слышишь? Моего дома. — Прости… — только и вымолвил старший, на большее его сейчас не хватило. Он очень боялся ляпнуть неосознанно глупость и потерять всё налаженное общение. Джэджун для него много значил, чтобы сейчас ошибаться, поэтому он просто послушно уходит. Ким растерянно слушал возню в прихожей и хлопок двери, а вслед тишина. Тишина, которая почему-то кричала ему, что этот мужчина больше не придёт, что Джэджун обидел его, что наговорил глупостей. Почему-то парень на подсознательном уровне ждал, что тот будет более упрямым в попытках обнять, что сожмёт его, стараясь успокоить, а он в свою очередь понаслаждается тёплым комфортом и забудет про комментарии. Но всё повернулось к нему не тем боком, Цзюнь как-то быстро ушёл, словно Джэджун надоел ему уже со своими истериками. Бестолковый гнев резко сменился на безумное отчаяние. Гун ведь единственный, кто был с ним так близко, кто подобрался незаметно к его сердцу, и почему он понял это только сейчас? Почему надо было это отрицать до тех пор, пока тот не уйдёт. И что сейчас? Он ведь хотел от него избавиться? Надо бы порадоваться. Но глаза стали набухать, в носу свербели напрашивающиеся нюни. Ким так и стоял посреди комнаты один, на столике ещё парил кофе, секунды тикали, минуты тикали. Он тяжело сглотнул, пробивая отёкшее горло. «Надо позвонить ему. Извиниться. Иначе он может и не вернуться. А если не вернётся, тогда что? Неужели я так и не получу его поцелуй? Кому я буду рассказывать всю эту дребедень? А кофе? С кем сейчас его пить?» Вдруг дверь вновь хлопнула. Ким затаил дыхание, когда слушал приближающиеся шаги в его сторону, те знакомые шаги, когда пятка так гулко по полу стучит. — Я только заберу телефон, прости, — Цзюнь взъерошено прошёл в кухню мимо парня. Джэджун спустил затаившееся сердце на максимальное ускорение, прыснув в кровь адреналина. «Он пришёл. Он вернулся». — Ты бы выпил кофе, а то жалко, — сказал Цзюнь, когда вышел из кухни. Не дождавшись реакции от парня, он направился на выход. — Саймон, … хён, не уходи, — услышал мужчина, когда был уже в дверях комнаты. — Останься сегодня, пожалуйста. Цзюнь, раздумывая над услышанным поворачивается: «Что?» Ким робко подходит к нему, с полными слёз глазами. — Прости, — начинает тихо и робко. — Это всё не правда. То, что я наговорил, это всё ложь. Я вовсе не ненавижу тебя. — Джуни, — Цзюнь хочет уверить его, сто совсем не обижается, но его останавливают. — Не перебивай, — Ким приставляет палец к его губам, сглатывает очередной комок слёз и продолжает. — Ты меня совсем не бесишь, не раздражаешь, я не виню тебя ни в чём… И вообще, — смущенно опускает взгляд, — ты единственный, кого я хочу сейчас видеть, хочу чтобы ты был рядом. Я не понимаю почему такое наговорил, ведь ты мне нравишься, — он решается это сказать сейчас, чтобы тот уж точно остался, тихонько тянется к мужчине, касается его губами. — Я хочу, чтобы ты меня касался, — выдыхает он в Цзюня и увереннее мнёт его губы, руками зажимая рубашку на груди. Со стороны мужчины нет никакого сопротивления, тот замер от неожиданности, позволяя парню чмокать его губы. — Ох сладкий мой. Я не верю своим ушам, — Цзюнь, наконец, отмирает от шока, с силой прижимает к себе податливое тело и углубляет поцелуй, перехватывая инициативу. Он прижимает парня к стене и неистово покрывает его лицо поцелуями, чмокая каждую клеточку нежнейшей кожи. Влажный язык оставляет мокрые дорожки по всей шее, играется во рту младшего, зубы ласково прихватывают и оттягивают пухлые губы, руки проглаживает изгиб спины, незаметно для обоих проскальзывают под футболку. Джун неосознанно вздрагивает, когда в пах упирается стояк старшего, но тут же расслабляется, когда заглядывает в пьяные от возбуждения глаза, полные желания. Нет никакого хищного оскала, пугающего своей холодностью, никакого презрения и брезгливости. — Я люблю тебя, мальчик мой, — Цзюнь не может оторваться от этого, тающего в его руках, тела. Младший ещё больше прогибается, прижимается, ластится к нему и это сводит ума. Он начинает постанывать от затяжных поцелуев, которые душат, и так хочется ещё чуть-чуть не дышать, но Гун отрывается, они набирают воздуха в легкие и вновь душат друг друга, до потери пульса. Джун обнимает мужчину за шею, поднимается на носочках, тянется выше, чтобы подмять его под себя, громко стонет, когда тот сжимает его пах и это касание лишает остатков разума. Джэджун плавится, как сыр в духовке, льётся, как мёд по сотам, он получил ту страсть, о которой мечтал в последние дни, получает комфорт и успокоение, но также получает неимоверное возбуждение, сопровождающееся боязнью боли. Но рука Гуна так приятно массировала его член, даря огромную порцию кайфа, что не хотелось заканчивать на этом, и парень уже требовательно тянет его вторую руку к своему заду. — Ты самый прекрасный и чистый человечек. Но я ничего не сделаю, если ты, — шепчет Цзюнь, не решаясь заходить так далеко. Они могли бы на "первый" раз обойтись без проникновения, ублажить можно и дрочкой, и минетом, а мальцу и вовсе много не надо, коснись ещё разок и он кончит. — Возьми меня. Прямо сейчас. Только нежно, — младший уже подтягивает ногу, пытаясь и ею обнять Гуна. - Хочу перебить те воспоминания. Докажи, что сможешь доставить наслаждение, а не боль. Они уже не вспомнят, как очутились в кровати голыми, переплетаясь так тесно горячими телами. Долго будут потом искать раскиданную по квартире одежду, выпавший где-то по пути телефон, и совсем уже забудут про эти отзывы, которые помогли им раскрыться. Но точно запомнят на всю жизнь это соитие наполненное любовью и нежностью, страстью и ласками, сладкими стонами, горячими признаниями в любви и звериным урчанием. Все остальные постельные сцены в их жизни (а их будет очень много) будут не так важны для них, как эта, в которой они обрушили стену ненависти и зла. Простить или не простить? Иногда уметь понимать ошибки других, делает жизнь гораздо легче, интереснее, прекраснее. Ошибки совершаем все, иногда такие, которые не подлежат пересмотрению и прощению, но уметь отпускать — этого многие не умеют. Злопамятство душит одиночеством, приковывает гири к вашим крыльям, топит в грязи и запирает в замкнутом своими же возведёнными стенами пространстве. Ведь, любить гораздо пленительнее, чем злиться.