Только ты

Среди миллиардов людей, населяющих нашу планету, так сложно найти свою вторую половинку. Кто знает, может твой человек живет на другом конце планеты и ест личинок на обед, приправляя их острым соусом? Среди сотни тысяч людей, населяющих твой город, так сложно найти того одного, который будет с тобой всю жизнь. Иногда он думал, а с той ли женщиной он связал свою судьбу? Эмоциональная, вспыльчивая, истеричная: она не скупилась на слова в его адрес, порой далеко не лицеприятные. Говорить то, что думает- одна не из самый приятных ее черт. Когда он, переступая через себя и через гордость, силился ее обнять и извиниться, она молча отталкивала его и запиралась в комнате. Их комнате. Он топтался под дверью, вздыхал, прижимался к лакированной холодной поверхности лбом, медленно и тихо постукивая кулаком. Она молчала и не открывала, и он шел в гостиную, ложился на диван, подкладывая под голову одну из маленьких диванных подушечек. К утру она откроет дверь и придет к нему, но пока он поджимает озябшие ноги и матерится сквозь зубы. Он никогда не носил ей кофе в постель. Немного грубое «Доброе утро», сухой поцелуй в щеку, скупой завтрак без слов и вязкая тишина, нарушаемая лишь постукиванием вилок. Он собирается и уходит, бросая привычное: «Я ушел». Десять лет назад все было по другому. Когда он впервые осознал, что эта девчонка ему дорога, он не знает. Просто в один прекрасный миг, во время очередной стычки, заслонил ее собой, отбиваясь от ударов. Тогда он подумал, что должен был это сделать, ведь она просто девчонка, которая не умеет драться, а потом… Она выхаживала его три недели, старательно и кропотливо промывая раны и меняя повязки, принося с собой запах весны, кофе и чего-то сладкого. Он морщился, когда кожи касались ее прохладные пальчики, оставляя после себя пылающие следы, но молчал. Терпеливо глотал какие-то лекарства, пил настойки и вдыхал запах каких-то травяных мазей, терпким ароматом ударяющих в нос. Он чихал, а она смеялась, втирая снадобье в кожу и беззлобно ругая. В ее голосе было что-то теплое, сладкое, похожее на мед и солнце. -Почему люди женятся,- спросил он как-то раз, наблюдая из окна за проезжающей мимо очередью сигналящих машин. Девушка сидела рядом и старательно чистила яблоки, ловко орудуя ножом. -Наверное потому, что любят друг-друга и хотят жить вместе. Семья, дети, продолжение рода в конце-концов. Это здорово,- беспечно ответила она, разрезая яблоко на дольки и вырезая серединку с семечками. -Тогда выходи за меня замуж. Будет семья, дети и будет здорово. Ляпнул и даже не подумал. Нож соскользнул, царапнув кожу, на которой алой каплей набухла кровь. -Не шути так, пожалуйста,- девушка коротко рассмеялась, аккуратно посасывая палец и рассматривая фикус на окне. Шутка ли? Он осторожно касается ее руки, тянет к себе и касается губами маленькой ранки. Ощущения странные, непривычные и от этого пугающие, но он обещает себе, что привыкнет. Что научится. И все будет здорово. Свадьбы как таковой не было, хотя он знал, что все девчонки мечтают о большом празднике, платье и гостях, но он предложил просто расписаться, а она согласилась. Дорога до загса, десять минут и все- они уже муж и жена. Из здания они выходили, держась за руки и смущенно улыбаясь друг другу, любуясь бликами на скромных колечках. Друзья, узнавшие об этом только позже, были в шоке, но ничего не сказали. Поздравили, устроили небольшую вечеринку и забыли- это не их дело, в конце-концов. Он купил небольшую квартирку в новой многоэтажном доме, перевез туда их скромные пожитки, и они решили, что буду счастливы своей тихой уютной семейной жизнью. Он работал, а она сидела дома, время от времени помогая в детском саду, находящимся неподалеку. -Я хочу ребенка. Они сидели на кухне, потребляя свой привычный ужин. Счастливая семейная жизнь обернулась скучной серой сказкой с предсказуемым концом, но никто из них не жаловался. Не до этого как-то. -Что, прости?- ему показалось, что он ослышался. Нет, конечно, во всех семьях рано или поздно появляются дети, но не сейчас же, когда у него только начался подъем в карьере. -Я хочу ребенка,- повторила она и отложила вилку, в упор глядя на мужа. Он не любил такой взгляд, говоривший о том, что его жена уже все решила и отговоры тут бесполезны. -Прости, милая. Не сейчас. Она молча встает и уходит в комнату, оставив еще не остывший ужин на столе. Чуть позже, в спальне, он пытается обнять ее и целует в обнаженное плечо, но она лишь дергается и накрывается одеялом с головой. Уже на утро она отойдет, но сейчас почему-то неуютно, будто он предложил ей сделать аборт или что-то в этом роде. -Милая… -Заткнись. Просто заткнись. Ямамото, которому парень на следующий день пожаловался на поведение жены, посмотрел на него странно, а потом вдруг серьезно произнес: -Ты идиот, Гокудера. Ты ничего не понимаешь. И ушел. Разумеется, в этом мире полно вещей, которые были ему непонятны. Одной из них была женская сущность, но, по его мнению, женщин не мог понять ни один из мужчин. Из нормальных мужчин. -Она готова, Хаято. Она хочет быть матерью, что тут непонятного?- Бьянки смотрит на брата с тем же странным выражением, баюкая на руках плачущего младенца. От громкого плача болит голова, и он уходит домой, где главную роль играет тишина. Дом встречает его мерным тиканьем часов, остывающим ужином на столе и пустой комнатой с развороченной постелью, которую сегодня никто так и не заправил. Хару нет, наверняка пошла к Киоко понянчить новорожденного, поэтому он не беспокоится, спокойно ужинает и ложится спать, заведя будильник на семь утра. Вторая половина постели непривычно пустая и холодная, и ему кажется, что он что-то упустил в этой жизни. Что-то, за что не успел ухватиться и привязать к себе, чтобы никогда не терять. На прикроватной тумбочке стоит фотография в рамке с застывшими улыбками, с застывшими моментами счастья. Счастье было где-то там, в прошлом, сейчас же остались только воспоминания. Он долго ворочается на подушке, пытаясь привыкнуть к пугающей пустоте, потом встает, натягивает одежду и бредет к дому Савады, на пути выкуривая сигарету. Небольшой уютный домик Десятого Вонголы встречает его темными окнами, он стоит под забором, смотрит на эти окна и пытается разглядеть за ними силуэт жены. Но девушка уже наверняка давно спит, поэтому он прислоняется спиной к ограде, щелкает зажигалкой и закуривает, втягивая горький дым. Летняя ночь немного холодная, и он зябко ежится, вспомнив, что забыл дома куртку. Чуть дрожащие пальцы ласкают сигарету, стряхивая пепел на землю, и снова поднося ее к губам. Дым неспешно поднимется к темному небу, затуманивая звезды и взгляд. Он докуривает, тушит окурок и идет домой, шаркая ногами по асфальту и спрятав руки в карманы. Как тогда, десять лет назад. -Гокудера-кун, Хару останется у нас на недельку, я одна не справляюсь,- на утро в трубке слышится чуть взволнованный голос Киоко, и он понимает, что она врет. Девушка всегда отлично справлялась сама, благо ребенок был на редкость спокойным, но он не стал возражать- Хару тоже нужно отдохнуть. Им обоим давно пора отдохнуть друг от друга, поразмыслить и принять решения, которые пойдут на пользу все. Им обоим. Через несколько дней, комкая в руке очередную опустевшую пачку, он выходит из квартиры, громко хлопая дверью, и стремительно идет к дому Савады, на половине пути срываясь на бег. Старые знакомые дорожки мелькают перед глазами, сливаясь в одно сплошное серое марево, и вот он уже стоит перед калиткой, тяжело дыша и опираясь ладонями об ограду из белого кирпича. -Гокудера-кун?- Киоко удивленно смотрит на гостя, останавливаясь и покачивая нежно-голубую коляску, в которой спит наследник Десятого. Рядом с ним стоит Хару, отведя полный безразличия взгляд, но он видит, как судорожно сжимаются побелевшие пальцы на ручке сумки. Он идет к ней, чуть пошатываясь как пьяный. Он не спал вторую ночь, куря и смотря в окно, пытаясь осмыслить свои ошибки. Ошибок оказалось так много, что впору было хвататься за голову и идти резать вены: исправить их всех не представлялось возможным. -Милая…- он притягивает сопротивляющуюся девушку к себе и обнимает, вдыхая запах ее цветочного шампуня. Она сопротивляется, бьет маленькими кулачками по его груди и что-то кричит, глотая слезы и судорожно сжимая в ладонях его рубашку, пропитанную ее слезами. Он обхватывает ладонями ее лицо, беспорядочно целуя лоб, нос, закрытые веки, мокрые от слез щеки, и что-то сдавленно шепчет, совершенно забыв про находящуюся рядом Киоко. -Люблю тебя… Правда, люблю… Прости дурака… Все исправлю… Все… Только ты, слышишь? Только ты…