***
Марси для себя определилась, что однажды она решится. Однажды она решится сделать то, чего она так давно желала — желала пылко, искренне. Признания, отношения — такой долгий путь. Не факт, что всё удастся. Есть один восхитительный, верный и надёжный способ. Ей уже было всё равно. Пусть это всё и было чревато последствиями, главное — что её заветное желание всей жизни — точнее, жизни в последние годы — наконец сбудется. В конце концов, кому её винить? Она всего лишь подросток, которому не удалось справиться со своим сломанным, безумным либидо. От этой мысли Марси не могла сдержать коварной улыбки. Всё так! Это не она покушается на личное пространство Энн — она на самом деле жертва, павшая под воздействие её чар. Это Энн, Энн во всём виновата. Поэтому она ловко — скрытно, как самый настоящий ниндзя из игр или коварные женщины в королевских фильмах, — подсыпала дозу снотворного в чай Энн, который она сделала для неё, пригласив в гости, чтобы «работать над школьным проектом». — Энн, тебе сколько ложек сахара? — донёсся голос из кухни. — Две… Марс, ты уже спрашивала. Теперь уже с кухни доносилось неловкое нервное хихиканье, и хоть это и напоминало обычную рассеянность Марси, с этого момента Энн задумалась. Несмотря на всё доверие, она заметила что-то странное в её поведении. Она всегда не могла усидеть на месте — но в этот раз она как-то по-особенному суетилась, как-то по-особенному не могла перестать нести бессвязную чушь, описывая свои действия или по несколько раз спрашивая, сколько сахара предпочитает Энн. — Необычный у вас чай, — стараясь оставаться вежливой, всё же с некой долей скептицизма заметила Энн. Заикаясь, Марси еле подбирала слова: — О, да! Родители… привезли его с нашей прошлой поездки в Тайвань! — Что не так, чел? — Энн пыталась звучать максимально дружелюбно, но это лишь больше напрягало Марси. Ей казалось, что с каждой секундой она будто делает ещё один шаг по полу, густо забитому острыми иглами и ловушками. Отвечая, что всё хорошо, Марси быстро сменяет тему на школьный проект. Дозы снотворного оказалось достаточно, чтобы Энн уснула всего через десять минут. Нужно было торопиться — Энн была не такая уж и лёгкая для неё, а действие снотворного могло вот-вот иссякнуть. Кое-как дотащив — или, скорее, протянув по полу до её спальни — Марси положила Энн на свою кровать. Марси решила потратить минуту на любование спящим лицом Энн. Умиротворённое, невинное и спокойное — Марси не верилось, что тело Энн было сейчас прямо под ней, что оно было полностью в её распоряжении. На всякий случай, Марси громко крикнула несколько раз: «Энн!» Отклика не последовало. Убедившись, она мягко коснулась губ Энн своими. Ей хотелось задержаться ещё дольше, ещё больше насладиться этим моментом, будто они и правда пара, будто это обычный для них уютный вечер, словно она и правда принадлежит ей. Но время так давило на неё, что она решила сразу раздеть Энн. Тем не менее, после этого она всё ещё любовалась её обнажённым телом, нежно проводила рукой по всему периметру туловища, пытаясь наощупь вкусить текстуру её мягкой кожи. Она опускала лицо в грудь Энн, где запах тела чувствовался наиболее интенсивно, стараясь как можно дольше сохранить в памяти её аромат. Проводя языком по соску Энн — осторожно, зажмуривая глаза — со своим детским лицом, она выглядела словно новорождённый ребёнок, вкушающий молоко матери. Со стороны это выглядело настолько чистым и невинным, однако по телу Марси всё больше и больше нарастал жар, и вскоре её тело уже пылало. В глубине души она презирала своё дегенеративное, девиантное поведение, но высосанное из пальца оправдание перебивало мораль: это она здесь жертва. Это она не может устоять перед своими импульсами, своими инстинктами. Она тут ни при чём. Она лишь жертва обстоятельств. Если бы кто-то сказал ей эти слова, их звук для неё был бы слаще мёда. Все эти фразы заглушали факты, мораль, здравый смысл. Когда Марси услышала тихий стон, она замешкалась. Значит ли это, что действие снотворного проходит? Она изучала его воздействие и лекарственные свойства, но определённой конкретной информации она так и не нашла. Она решила пустить всё на самотёк — всё равно не было смысла останавливаться, она зашла слишком далеко. У Энн не будет выхода, ей придётся просто принять это. Просто принять её. Марси блаженно вздохнула. Так приятно, когда не надо ни о чём волноваться. Проводя языком по нежной, мягкой коже, она медленно спускалась вниз, на этот раз пробуя её тело на вкус по-настоящему, а не лишь наощупь. Для неё это был словно каннибалистический, а не сексуальный акт: через вкус её тела она пыталась почувствовать некий контакт с Энн, пусть только физический. Она осознавала, что под ней лишь тело — разум и эмоции отключены, даже в некотором смысле отсоединены от неё. Поэтому Марси собралась дать ему свои собственные мысли и чувства. Гениальный симбиоз, становление одним целым. Твоё тело, мои эмоции. Мы едины. Наконец, Марси жадно впивается губами между ног Энн, словно вампир. Не осталось ни следа от того нежного, ребяческого образа, которым она казалась всего пару минут назад. Лишь ослабленные от дрожи руки, лишь внеземное вожделение. С каждым движением языка Марси Энн издавала стоны всё громче и громче. Она бы прикрыла ей рот ладонью, если бы не была без ума от вкуса, запахов вокруг неё. Голос Энн лишь сильнее будоражил её, отключая сознание. Она даже не успела заметить, как Энн медленно начала открывать глаза. Ощущение чего-то слишком горячего между ног заставляло чувствовать Энн некомфортно. Сквозь полусон она промычала что-то невнятное, и это всё же заставило Марси отпрянуть. Проснувшись, она увидела перед собой размытую расфокусированным взглядом картину: повисшая над ней Марси, затуманенные, тёмные глаза и лицо, расплывшееся в похоти. — Марси?! — охрипшим после сна и вздохов голосом пытается выкрикнуть Энн. — Марси, что ты делаешь? Марси готова была сдирать волосы со своей головы, но она была настолько погружена в свой выдуманный, фантастический мир обоюдного наслаждения для них, что была не в силах не то что нервничать, а даже совладать с собой. Поэтому она лишь сжала запястья Энн крепче и продолжила так неприятно прерванный акт самопотакания. — Оставь меня, уйди! — сквозь вздохи пыталась выговорить Энн. Всего пару часов назад она и представить не могла бы, что могла бы сказать Марси что-то настолько грубое. Она не знала, от чего ей больнее: от нежелательного физического удовольствия внизу, которое она не просила и которое не приносит ей настоящей радости, или от потери уверенности в человеке, которому она доверяла больше всего. — Прошу, прекрати… — уже со всхлипываниями просила Энн. «Звучит так, будто она просит больше», — пронеслась мысль в голове Марси, игнорируя содержание. Всё, что она видела, слышала и чувствовала в тот момент — лишь эмоции, вкусы, запахи и саму Энн. Вернее, только её тело. Наконец, по всему телу Энн прошла какая-то слишком болезненная дрожь, и она закатила глаза в абсолютном блаженстве. На мгновение ей показалось, что это экстатическое ощущение — самое приятное чувство в мире. И несмотря на это, его ей сейчас хотелось меньше всего. Всё, чего она сейчас желала — потерять возможность осязания, физического ощущения. Это было предательское наслаждение, невероятно противное, словно приторно-сладкий запах трупа, от которого норовит вырвать, или описанный в мемуарах каннибала вкус сладкого человеческого мяса. Она как раз и чувствовала себя растленным трупом, который поедала Марси, точно умалишенный каннибал. Марси наоборот отдавала всю себя осязанию и ощущениям, ей казалось, что они с Энн наконец достигли полного слияния. В её глазах это был истинный симбиоз их чувств, эмоций и ощущений. Она словно жила за счёт каждого ее звука, как паразит, медленно высасывающий кровь. Даже в паразитизме было что-то манящее, что-то очаровывающее для неё. Никакой переход рубежа не мог остановить Марси даже после оргазма, и она продолжала атаковать Энн — скорее психологически, чем физически, — восхитившись безумной идеей. Энн уже не могла перенести такого сильного телесного раздражения. Марси с трудом взяла слабо поддатливую Энн, которая смогла начать сопротивляться лишь сейчас, обретя немного физических сил. — Энн, я хочу быть с тобой, я хочу тебя, — словно напевала Марси, глядя безумными глазами, — я хочу слиться с тобой. Лишь когда Энн поняла, что физическое сопротивление бессмысленно, она начала кричать. Не из надежды, что кто-то придёт — этого ей бы хотелось меньше всего: ни быть увиденной в таком положении, ни, как ни странно, сдать Марси. Где-то в глубине души ей хотелось, чтобы они обе забыли всё это. Или чтобы это оказалось мерзким кошмаром. Она кричала, чтобы пробудить хоть что-то в Марси — будь то здравый смысл или хотя бы испуг. И помимо этого, она кричала для того, чтобы заглушить эти ощущения, эту боль, эти чувства. К тому моменту, когда по её лицу начали течь слёзы, она уже жалобливо выла и всхлипывала. Однако выглядело так, будто крики и плач Энн лишь сильнее возбуждал Марси. Хоть она и прошептала ей что-то успокаивающее, это было лишь для сохранения той капли достоинства, которая у неё осталась. Чтобы заглушить эти крики, она протолкнула палец в рот Энн, который та яростно кусала, пока не сдалась. Она с неохотой провела языком по нему, словно принимая свою участь. Это настолько взбудоражило Марси, что она начала ублажать Энн с ещё большим усердием, после чего радостно заметила, что рот Энн увлажнился — потекла слюна. В голове Марси заиграло лишь «ей нравится, ей точно нравится, в этом не может быть ни единого сомнения». Это настолько её воодушевило, что её разум достиг внеземного блаженства, которое она так и не смогла описать позже в своём блокноте. Словно она достигла чувственного, нефизического оргазма. В последние минуты Энн сдалась. Собственное наслаждение заставило её отдаться этой безумной ситуации, и от этого у Энн ещё больше щемило в груди. Сколько бы она себя не убеждала, что это была лишь физическая реакция, ей было стыдно. Ей было чрезвычайно противно, что ее тело так мерзко, так бесчестно предало её. Наконец, доведя Энн до ее второго оргазма, Марси отстранилась. Она не знала, какая реакция была бы самой правильной в этот момент. Что ей делать потом? Злиться? Простить? Игнорировать? Прикрыв рот рукой, Энн пыталась выплакать из себя всё омерзение, всю горечь, обиду и это жаркое, неприятное ощущение. — О нет, Энн, ты снова плачешь, ты снова… прошу, иди ко мне, — сладким, щадящим голосом успокаивала Марси, протягивая руки. Её лицо действительно выражало обеспокоенность: слегка приподнятые брови, встревоженный взгляд, нотка волнения в её голосе. И Энн упала в её руки, будто Марси вовсе не была причиной её слёз и страданий. — Мне так жаль, Энн… — прошептала Марси, обнимая и гладя её по голове. На лице Энн промелькнула улыбка: она наконец убедила себя. Это всё был сон. Марси спасла её от свирепого монстра. К ней вернулась верная, добрая подруга. Она так любила её. Какая разница, что это один и тот же человек. Она всё продолжала гладить кудрявые волосы Энн, но взглянув на её красное, заплаканное лицо, Марси скучающе отвела взгляд.Мы не едины.