Мед с привкусом горечи

Дорога из одуванчиков. Серый пух в свете закатного солнца казался белоснежным. Венти медленно брел по тропинке, ведущей в никуда. Пушистые шарики мерно раскачивались на тонких стебельках, наклоняясь туда, куда велел ветер. Куда велел он. Архонту было подвластно многое: теплый летний ветерок, быстрые ледяные ветра, ураганы… но не собственная жизнь. Легкая улыбка пропала с детского лица, ненавистного лица. Архонт схватил себя за щеки и с силой потянул, не чувствуя боли, не чувствуя невольно выступивших слез, но четко осознавая всю глубину разрыва в собственном сердце. Сердце старика, бьющегося в груди ребенка. Тонкое тело свободно воспарило над землей, к которой его нестерпимо тянуло. Пытаясь унять рвущийся наружу крик, мальчик окунулся в родную стихию, мгновенно подхватившую своего господина. Укачивая, словно заботливая мать свое дитя в колыбели, потоки воздуха окутывали Венти как пуховое одеяло, такое же невесомое, как и витающие неподалеку парашютики одуванчиков. Слишком поздно он — архонт осознал, чем ему грозит беззаботные деньки мальчишки, что способен оседлать бурю, летать наперегонки с самыми быстрыми птицами, петь наравне с шелестящей листвой, рисовать причудчивые картинки недосягаемыми для остальных облаками. И лишь через сотни лет, постарев душой, но не телом, он поймеет, что приблизившись к небесам, он отдалился от людей: от смертных друзей, первой любви, что выросла, обзавелась семьей, забыла. Любовь больше не раскрывала перед ним свои желанные объятия, не манила ничего незначащим флиртом, не зазывала густой страстью. Она закрыла железные ворота прямо перед носом юнца, оплела металлические прутья колучими стеблями. — Венти! — задорный девичиий голосок пробрался сквозь зыбучий песок из мыслей. Венти перевернулся на живот и поглядел сверху вниз на ту, которая заставляла его тонкие детские пальцы весело бегать по колючим струнам лиры, создавая поистинне божественные мелодии, музыку его души. Лиза, высоко подняв голову энергично махала ему, прося спуститься вниз. Как всегда прекрасна. Каштановые волосы, не скрытые привычной остроконечной шляпой, украшал небрежный венок из одуванчиков, разбрасывающих пушинки по спадавшим на нежные плечи локонам. Мягкий взгляд печально проскользнул по заалевшим вовсе не от смущения щекам друга, опустившегося на примятую траву напротив девушки. — Венти… — Не надо, Лиза! — резкий порыв ветра, о котором Венти тут же пожалел, — Пожалуйста, не будем об этом. Лучше расскажи, как там Джинн? Спорю на чашку чая, что ты уже спела построить ей глазки. Только не с ней, он не был готов обсуждать свои комплексы с той, кто одним лишь вглядом была способна породить в его душе настоящую апрельскую весну, когда ласковое солнце помогает взращивать первые ростки, но неумолимый снег тут же напоминает о своих правах, убивая теплившуюся где-то на дне надежду. Но ведьмочка сегодня была непреклонна. Лиза вцепилась острыми ноготочками в мальчишеские плечи, царапая светлую кожу. — Вот упрямец! Я — твой друг, Венти! Я хочу помочь! Скажи, что я могу сделать, что тебе стало легче? Я это сделаю, обещаю! Все, что угодно? Нельзя разбрасываться подобными пустыми заверениями. Глупышка. Архонт накрыл девичьи ладони своими, погладил прохладную кожу и выдохнул едва слышно: — Полюби меня. Лиза вздрогнула. Краска покинула ее румяное личико, а пальцы, крепко держащие его на земле, ослабли. Как дать человеку то, что нельзя приманить силой, как подарить свою любовь? Это невозможно, но она попробует. Полные губы решительно касаются приоткрывшихся в удивлении губ Венти. Мимолетный поцелуй оставляет медовое послевкусие, теплом обволакивающее израненное сердце. Мед с привкусом горечи. Любовь с привкусом жалости. — Я смогу, — задор ушел, но осталась непоколебимая решимось и дрожащие колени, — Я смогу тебя полюбить. И он ее принял.