Обними меня утром

После своей недо-смерти, Майкл больше не чувствовал к кому-то любви. И не хотел. Он знал, что никто не ответит ему взаимностью. Никто не полюбит его в таком виде. Майк знал, что сегодня будет написан последний лист его книги с названием "Жизнь". Он просто не видел смысла находиться в этом мире дальше. Нет нужды. Он сделал то, что приказал отец. Он собрал Бейби воедино, пройдя длинный жуткий путь. Что важно, что Майкл заслужил прощения. Они должны простить его, а он должен отпустить их. К сожалению, но судьба с Майклом была не столь честна. Он пережил то, что не должен был. Никто не заслуживает этого. Поэтому стоя в огне, не чувствуя никакой боли, однако она была, пряталась глубоко в душе, Майкл смотрел на яркое пламя огня. Он знал, что для него был создан выход, но он просто не воспользовался им. Не видел смысла. Генри Эмили стоял в другой комнате, ждал своей смерти, и изредко поглядывал на парня по еле-как работающим камерам, которые из-за огня перестали показывать картинку правильно. Хотя парнем уже назвать его сложно. Работа в пиццерии сделала своё. Его кожа не была похожа на человеческую. Глаза не светились ярким огоньком, как в раннем, беззаботном детстве, они имели безжизненный фиолетовый оттенок, схожий с цветом кожи. Сейчас всё должно закончиться. Раз и навсегда. Все души наконец-то должны принять свой законный покой и оказаться в белом, добром мире, который называется рай. Однако не все души там окажутся. Кто в жизни натворил много глупостей получат своё наказание. Обязательно получат. Майкл же думал, что попадёт в ад. Он не надеялся на милосердие всевышних и по этому ожидал худшего. Но этого, на удивление, не произойдёт. Майк снял белую маску, откинув её в пылающий огонь рядом. На столе лежал плюшевый фредбер. Та самая игрушка. Последняя вещь, напоминающая Эвана. И эта вещь была важна для Майкла. Прикрыв глаза, парень взял игрушку в руки, чуток обнимая её. Хотелось плакать. Но слёз не осталось. Он пролил все в детстве. — Давно не виделись, сынок. — сказал тихий голос слева. Майк повернулся. Да, ему не показалось. В проходе стоял отец. Вернее то, что от него осталось. — Что ты тут делаешь? Неужели пришёл по мою душу? — Это ведь ты устроил пожар в Ужасы Фазбера, не так ли? — Спрингтрап медленно подошёл к сыну, проходя через пылающий огонь. Механизмы внутри аниматроника заскрипели, издавая мерзкий для ушей звук. — Да, и что с того? Зачем ты сюда пришёл? Нахуя? Чтобы снова меня унизить, как в детстве? — Майк кинул на спрингтрапа косой взгляд, не желая общаться с ним. Не сегодня. Не сейчас. Только не это. — Я пришёл, чтобы извиниться. — робот остановился, прикрывая глаза. — Хочу извиниться за всё. Глаза парня расширились. Он ожидал всего: обзывательств, унижений, насилия, но никак не извинений. От такой неожиданной фразы, игрушка в руках Майкла упала на пол, и сразу же всполыхнула огнём. — Пока есть время... Хочу сказать, что мне правда жаль... Жаль, через что ты прошёл. Я правда скучал по тебе и семье всё это время. Не знаю простишь ты меня или нет, но... Я тебя люблю. — Спрингтрап ожидал хоть какой-то реакции сына, но ничего не произошло. Он стоял в ступоре, тупо глядя на аниматроника. — Пожалуй это всё, что я хотел сказать на протяжении всех этих лет. Майкл сделал задумчивое лицо, и взглянул на камеру. На ней горела красная лампочка, означающая, что за ними кто-то наблюдает. Майк продолжал вглядываться в угол комнаты, как будто искал ответ. Резко на камере пропал огонёк, означающий, что парню придётся ответить самим, без помощи Генри. — Извинения? Правда, что ли? Ты уверен, что тебя простят те маленькие дети, которые просто решили посетить пиццерию, а потом их убили? Спрингтрап сократил расстояние между ним и сыном, делая уверенные, но медленные шаги. Майк продолжал стоять, даже не замечая, что плюшевый фредбер уже давно сгорел. Он был слишком занят разговором с отцом. — Я уже давно ни в чем не уверен, однако мне правда жаль, что всё это произошло. Мы должны были быть обычной семьёй, но никак не этим. Я натворил много глупостей и поплатился за это. Прости меня. — Натворил глупостей... — повторил парень. — И я в том числе. Я также сожалею о прошлом. Но всё таки не я сыграл чёрный ящик. — с некой улыбкой сказал Майк, хотя в этом не было ничего смешного. — Ну так что... Ты прощаешь меня? Майкл запнулся на ответе. Что же ему сказать? Отец принимает свою гибель, не желая очередной раз сбегать от смерти с косой? Ведь он должен был погибнуть от первого пожара. Пожалуй, лучше сказать правду. — Да. Мы все заслуживаем прощения, я так думаю. — тихо ответил Майк, кидая снова косой взгляд на камеру. Огонька уже не было. Видимо, Генри уже принял объятия лефти, своей дочери, и уже мирно расхаживает по полянам в раю. Спрингтрап явно улыбнулся, по крайней мере попытался. И эта улыбка была искренней. Возможно, за всё это время Уильям изменился. Возможно. Все возможно. Робот подошёл к сыну впритык, и нежно обнял его. На плечах у парня оказались большие механические руки, но Майкл сразу отошёл от спрингтрапа. — Обними меня утром. — сказал Майк, чувствуя, что скоро он отключится. Большая часть одежды сгорела, давая взглянуть на фиолетовую кожу парня. — Утром? — переспросил спрингтрап. Майк усмехнулся, показывая указательным пальцем наверх, после чего безжизненно рухнул на пол.