Что-то о звездах

— Ужасно. Затяжка выходит слишком длинной и заставляет кашлянуть. Небо неописуемо далёкое, тёмно-синее, в каких-то неясных голубых разводах. «В голубых разводах ты, Ким Хонджун». Смеётся про себя. Они с Минги почти не ссорятся, только если кто-то их них не забудет в стиральной машине бельё. Тухлые трусы — это не эстетично. А вот звезды — вполне ничего. Сойдёт под их жизнь с одной кружкой коньяка на двоих. О да, они на той стадии эфемерного отчаяния, когда это дешёвое пойло из ближайшего гипермаркета хочется пить из кружки. До чего дошёл прогресс. А звезды и правда красивые. Мигают себе где-то в вечной пустоте и нет им никакого дела до счётов за воду, свет и капремонт. А вот Минги ползарплаты позавчера отдал из-за того, что их соседи затопили: их прелестные жёлтые обои в светлое пятнышко теперь стали похожи на ожог стыда пятиэтажного муравейника. Хонджун даже слезу пустил по этому поводу. А вот теперь курит и всё как обычно. Плащ на голое тело, призрачный дым и, черт побери, звезды. Лето похоже на позднюю весну, в которой ноль с минусом романтики, только холод, сырость и мысли о ничтожности человечества… Послать бы эти горящие космические шары к праотцам, прадедам или как их там, неважно. — Заебали. Минги с кухни усмехается и жестом приглашает, наконец, сесть и пить. Ночи ведь, как-никак, всё ещё холодные. — Чем они тебе на этот раз помешали? — Слишком красивые. Заставляют чувствовать себя ущербным. — У кого-то сверхнизкая самооценка, раз он ущемился с высокотемпературного порошка на небе. — Заткнись, психолог недоделанный, и дай мне побыть королевой драмы. Но вместо этого Минги даёт ему кружку с тёмной бликующей жидкостью. Не сказать, что Хонджун недоволен такой альтернативой. Закидывает ногу на плечо своему парню, — зачем? Да так, захотелось. Тот целует щиколотку с улыбкой жениха, увидевшего невесту в свадебном платье. «Какой странный ассоциативный ряд, тьфу». Но Минги действительно выглядит счастливым, тянется к подолу плаща и откидывает, открывая себе вид. Теперь, чуть съехав вниз по стулу, усмехается сам Хонджун. — Неужели? Малыш Ги стал хорни? Сон забирает у него коньяк, отпивает и ставит на стол. Хонджуну мало. Поцелуй получается более горьким, чем ожидалось, может быть из-за смести алкоголя и никотина, а может из-за жёлчи Кима. Когда не надо, он ещё та змейка, да-да. Тем не менее, целовать Минги всегда приятно. Обычно он не перехватывает инициативу, но когда это случается, Хонджун готов на всё: падать со стульев и заходить в нелюбимые комнаты, где сейчас находится единственное сухое и адекватно пахнущее лежбище. Их диван уже никогда не будет прежним. Минги обещает перетянуть ткань и сменить обивку, но где найти на это лишние деньги — неизвестно. У Хонджуна с работой очень туго. Дело даже не в том, что его чувство стиля отпугивает потенциальных работодателей, а в том, что Хонджун полностью отдаётся делу. Это его фишка, его амплуа — стервозный хороший мальчик. «Из уст Минги это звучит во много раз лучше». Ему предлагали многое, но он отказывался сразу же, когда чувствовал себя не в своей тарелке. Да, эгоистично, но он не может иначе. Может быть ему нравится висеть на шее у Сона? «Конечно же нет, это стыдно». Он безнадежен. Но Минги обнимает и говорит, что Хонджун молодец, и не должен заставлять себя копаться в том, что для него плохо пахнет. Хонджун ценит это и снова ищет работу. Окно большой комнаты предусмотрительно зашторено. Покрывало немного жёсткое, но на фоне этого так сильно чувствуются мягкие руки Минги. Приятно. Не тревожно. Он вздыхает. Минги смотрит через темноту, наверняка вопросительно. — Я абсолютно точно ненавижу звезды. Сам не понимает, почему так улыбается, говоря это. Но Минги тоже улыбается в поцелуй. Круги под веками расходятся ярко-оранжевые, и как будто одним цветом выжигают странные символы на сетчатке. Волны, волны в стиле неоновых вывесок. Качается всё. Хонджуну кажется, что он чертовски буй на море. Неописуемо глупо, но ему эта ассоциация явно по душе. Коньяк сработался с больным сознанием. Минги тёплый — не больше и, главное, не меньше. Таким дебильным летом необходимо именно тепло. От резкой жары Хонджун будет лежат камбалой на полу и страдать. Как и обычно. Но только на полу. Минги похож на ромашковый чай, только проблема, что Ким ненавидит этот напиток, а Сона — диаметрально наоборот, любит больше своей синевато-голубоватой жизни. Неописуемо, как небо. В голосе сверху что-то от самых мягких пледов и удобных кресел, что-то ближе собственной крови и больше вечности. Хонджун готов слушать, несмотря ни на что. Он так бездумно любит. Знает, что то же самое получает в ответ. — Если ты так ненавидишь звезды, то почему всегда смотришь на них? Лёгкое прикосновение к щеке иногда лучше любой из ласк. Минги просто умеет делать как надо. Удивительный талант. — От осознания, как они далеки сразу же хочется пойти к тому, кто рядом… Как бы слащаво это не звучало. — Признай, что в глубине души ты самый клишированный романтик. — Не признаю. Я не клишированный. Я — эксклюзивный романтик. Just for you. Минги только смеётся и ложится под бок. Хонджуну спокойно.