Amen

      Решетки лифта с треском раскрылись, грубо покачнувшись в последний раз. Поправив очки-половинки на своем старческом лице, Дамблдор вышел в вестибюль Отдела тайн.       Это было темное место, тускло освещаемое глухо гудящими магическими лампами и забытое людьми. За стойкой тихо работал сотрудник министерства, поскрипывая пером. Когда прозвучал звук открывающейся створки лифта, он оторвался от работы и поднял озадаченные глаза. Узнавание промелькнуло на его лице.       — Альбус, что вы тут делаете? — прозвучал с другой стороны глухой голос.       Дамблдор перевел взгляд на невежественного мужчину. В мрачности вестибюля, находящегося на подземном уровне, ярко выделялась алая форма аврора. Позади него стояло трое молодых мракоборцев.       Директор приблизился и тепло улыбнулся. Улыбка затронула губы, но не глаза.       — У меня назначена встреча.       — Вы уверены? После последних событий, мне казалось, вы не должны приближаться к этому месту.       Между ними повисло молчание. Дамблдор задумчиво осмотрел аврора. Глаз продолжала приковывать ярко-красная парадная форма мужчины. Это было странным. Подозрительным. Грюм нередко отмечал, что у их отдела проблемы с финансированием. Выделяемых министерством денег всегда не хватало: много средств уходило на закупку и обновление артефактов, а также на оплачивание лечения пострадавших сотрудников. Поэтому парадная мантия бережно хранилась и одевалась только на торжественные случаи. Этот аврор надел ее в повседневной жизни. Как Дамблдор и предполагал, нападение Пожирателей Смертей на маггловский Лондон вызвало переполох, в том числе в Министерстве. Что-то начало меняться. Нужно больше информации…       Позади аврора оживился один из его подчиненных.       — Мистер Картер не хотел оскорбить вас, Директор Дамблдор, — неловко улыбнулся молодой человек, пытаясь уладить конфликт, — Нам было приказано быть осмотрительными.       Парень был совсем юн. Альбус помнил его — бывший гриффиндорец, он только недавно закончил Хогвартс, и школьная выправка еще не до конца вышла из его поведения, даже после прохождения трехгодичного обучения в академии.       Дамблдор приветливо улыбнулся, блеснув очками.       — Все в порядке. Сейчас напряженное время, я понимаю причину вашей тревоги. Вы делаете благое дело.       Аврор раздраженно цыкнул. Его трехдневная щетина делала лицо еще угрюмее.       — Говорите со мной, а не со своим выкормышем, Дамблдор.       Неприкрытое своеволие и провокация к конфликту аврора начали настораживать. Обычно, они не позволяли себе такой смелости в заявлениях. Дамблдор нахмурился.       — Я уже объяснил причину своего присутствия тут, — сказал Альбус голосом, не знающим возражения. От добродушного поведения не осталось ни следа.       Прежде чем аврор успел ответить, Дамблдор прошел мимо, одобряюще хлопнув отступившего парнишку по плечу.       Приблизившись к стойке, Директор протянул палочку для повторной регистрации настороженному работнику министерства. Пока волшебник проводил действия над узловатой палочкой, не подозревая о ее ценности, администратор то и дело поглядывал за спину Дамблдору, стараясь не терять из виду аврора и мракоборцев.       В вестибюле стыла холодная отчужденность, пока дверь, ведущая в первую комнату Отдела Тайн, не открылась.       — Как я рад видеть вас, мистер Булстроуд, — тепло обратился Дамблдор, забирая палочку и поворачиваясь к вошедшему.       Это был молодой мужчина. На его плечах лежала тяжелая серая мантия невыразимца с темным кантом у подола. Он излучал спокойствие, напоминая лесное озеро. Длинные волосы, популярные среди определенных чистокровных семей, были собраны в небрежный пучок.       — Доброго дня, Директор Дамблдор, — кивнул Николас, заходя в вестибюль. Его единственно открытый глаз, не скрытый повязкой, засек красную мантию, и волшебник недовольно оглядел аврора, выжидающе стоящего в противоположном углу вестибюля.       — Какова цель визита Альбуса Дамблдора, сэр? После недавних событий, — мужчина бросил взгляд на Директора, — нам поручено регистрировать всех людей, посещающих Отдел Тайн.       — Даже если вам приказано это, Отдел Тайн больше не отчитывается перед Министерством, — на слова невыразимца аврор враждебно нахмурил брови, мракоборцы позади него напряглись, — Новое постановление действительно уже год.       — Вы всегда казались слишком самостоятельными, до добра это не доведет. Уже случился инцидент. Вопрос времени, когда будет найдена настоящая причина.       — И этим уже занимаются уполномоченные волшебники, — вступил в беседу Альбус, — пойдемте, мистер Булстроуд, нас ждет разговор.       Невыразимец кивнул. Кинув последний взгляд на аврора, он развернулся и пошел обратно к двустворчатой двери. Аврор раздраженно цыкнул.       Вдвоем они вошли в зал со множеством дверей. Шаги громко раздавались в застывшей тишине, отражаясь от стен. За одной из многочисленных дверей находился безвозвратно разрушенный Зал Памяти. Шум от связанного с этим события не улегся до сих пор. Для Альбуса ситуация все еще виделась абсурдной — это был наглядный пример внутренней разобщенности Министерства. По постановлению Визенгамота, Зал Памяти формально был поручен Отделу Тайн, но нуждались в нем преимущественно другие отделы. В связи с этим было принято решение вынести этот и ряд других залов на общий этаж. Ответственность за безопасность этажа разделили силы Аврората и Отдела Тайн. Как показали недавние события, это было ошибкой. Ответственность перекидывалась между отделами, как бладжер. Этой уязвимостью талантливо воспользовались Пожиратели Смерти, добавив еще больше распри между аврорами и невыразимцами, в настоящий момент стремящихся выставить виноватыми любого, кроме себя.       — Я очень рад, что вы приняли наше предложение о встрече, мистер Дамблдор, — благожелательно кивнул Николас, проводя их через одну из дверей.       Насколько знал Альбус, Булстроуд возглавлял отдел химерологии несмотря на юный для этой должности возраст. Волшебник был талантлив, ему пророчили славное будущее. Выбор такой фигуры для встречи было красноречивым жестом уважения.       — Я не ухожу от разговоров, если они того требуют, — с деланной старческой теплотой улыбнулся Альбус.       Вдвоем они встали на просторный диск, рисунок зажегся по периметру, и они с тихим скрежетом камня о камень поехали вниз, еще глубже под землю.       — Как вы оцениваете ущерб Залу Памяти? Осталась ли возможность восстановления? — глядя на стену, отстраненно задал вопрос Николас. В его голосе не было заинтересованности, создавалось впечатление, как будто он произносил кем-то заранее составленную речь.       — Разве когда-нибудь в истории были случаи восстановления магических шаров? К сожалению, здесь ничего нельзя поделать. Магическое сообщество потеряло большое наследие, — выразил свою скорбь Дамблдор, несмотря на абсурдность вопроса, из-за того, от кого он исходил. Было ясно — вопрос являлся затравкой к настоящему разговору.       — Волшебники всегда любили конфликты, но никто не подозревал, что такое мирное место, как Министерство, станет местом их разрешения. Не находите, что это переходит все границы, мистер Дамблдор? — сказал спокойным голосом Николас и повернул к собеседнику голову, — Ошибки имеют цену.       — Должно быть, ваше начальство очень заинтересованно этим вопросом.       Булстроуд усмехнулся.       — Клауса вам надо бояться меньше всего. А вот Аврорат крайне охотно хочет найти виновного и пустить его имя по строкам газет и дел Визенгамота, лишь бы отвадить от себя внимания. До Пожирателей они не доберутся, а вот кто ближе… — глаз с намеком остановился на Дамблдоре.       «И невыразимцы поддержат их, если они начнут кампанию» — закончил в голове Альбус. И Отделу Тайн, и Аврорату было выгодно, если найдется козел отпущения. Но это был бы недолговечный союз, и Отдел Тайн это понимал. Как только исчезнет общая проблема, авроры снова развернутся к ним с нацеленными палочками. Именно поэтому на данный момент ситуация зависла в воздухе и беспорядочно пережевывалась газетами, не имея четкого направления. Все молчали. Но был и третий вариант, в котором Орден вступал в игру и поддерживал Отдел Тайн в их обвинениях. Учитывая, что его связь с аврорами начала слабнуть с тех пор, как Грюм начал терять свое влияние среди авроров, невыразимцы могли предположить возможность такого развития событий. Но все еще не были уверены и осторожно прощупывали почву.       — Как поживает ваша сестра, мистер Булстроуд? — буднично спросил Дамблдор, бестактно повернув вектор разговора.       Спина Николаса напряглась. Обычно умиротворенный, он разом сделался каким-то острым.       — Готовится принять наследие семьи. Уверен, вы прекрасно знаете об этом.       — Как печально, что вы не станете главой своей семьи в будущем, — сокрушенно покачал головой Дамблдор, бросая слова еще беспощаднее, — чистокровное общество всегда выделялось зашоренностью, но в последние годы они начали превосходить сами себя. Отлучение от семьи становится таким обыденным делом.       В мужчине что-то надломилось. Было видно, что у него нет желания говорить на такие личные темы, но промолчать конкретно в этом случае он не мог. Как будто кому-то что-то доказывая, он с жаром прошептал:       — Они ведут себя в никуда. Если чистокровные считают, что со своими идеалами по-настоящему знают, что такое истинная магия, и лелеют надежды, что смогут познать ее, я рад, что сошел с этой тонущей лодки.       Дамблдор прищурился за очками-половинками. Он знал, это категоричное высказывание было не только точкой зрения Николаса, но и способом утешить самого себя. Для чистокровного крайне болезненно быть отлученным от семьи и остаться одному. У младшего Булстроуда хватило духу пойти против традиций чистокровных и начать придерживаться нетрадиционного подхода в изучении магии, который продвигал Отдел Тайн. Он лишился семьи, отстаивая свои убеждения, и теперь был вынужден находиться здесь, под толщами земли.       В схроне магических знаний и экспериментов, загнанных под землю.       Альбус чувствовал уважение к решительности молодого человека.       Ощущение магии в воздухе сгущалось, покалывая старую кожу: магическая защита становилась сильнее с каждым новым футом спуска. Она не шла ни в какое сравнение с тем, как защищался Зал Памяти. Это была святая святых невыразимцев.       Директор мысленно вернулся к диалогу.       — Это горькая правда нашего времени, — грустным тоном сказал Дамблдор, встретив внимательный взгляд Николаса, — Никто не может противостоять этому. На данный момент.       Булстроуд оставил высказывание без комментария. Он задумчиво взглянул в сторону.       — Этот разговор для кабинета, а не стен лифта, мистер Дамблдор. Я понял, куда вы ведете, — Николас поправил коричневую повязку, чуть сползшую с виска. Открытый глаз спокойно обратился к директору Хогвартса, — Не буду скрывать, Отдел Тайн действительно хотел пообщаться с вами, и мне радостно слышать, что вы прочитали нашу добрую волю между строк. Вы хороший политик.       Образ добродушного дедушки спал с лица Альбуса. Дамблдор взглянул на своего собеседника по-новому. Этот юноша метил высоко и умело использовал слово. С ним нужно действовать аккуратно.       — Сочту это за комплимент, — улыбнулся Дамблдор, в уголках его глаз появились морщинки. Николас нахмурился.       Остаток пути они провели в тишине.       Вскоре диск с мягким скрежетом остановился. Стена перед ними треснула, и образовавшиеся половины с содроганием разошлись в стороны. Директору открылся вид на помещение с мягким теплым освещением. Но это не внушало спокойствия. Концентрация магии тут была сильнее, чем в Хогвартсе, заставляя инстинктивно насторожиться.       Николас прошел вперед, и Альбус вышел за ним.       В помещении, куда стекались несколько коридоров, кишела скромная, но жизнь. Булстроуд приветливо улыбнулся нескольким сотрудникам в таких же тяжелых серых мантиях, но без канта на подоле. Увидев Дамблдора, выделяющегося своей яркой мантией, невыразимцы настороженно уставились на них. Альбус уважительно кивнул и молчаливо проследовал за Булстроудом, свернувшим в один из коридоров.       — У нас редко бывают посетители, — примиряюще улыбнулся Николас, комментируя реакцию невыразимцев, — как правило, мы приглашаем людей извне только по важным причинам, и это привлекает… интерес.       Коридор расширился, переходя в еще один зал-узел, отведенный под архив, — Николас все глубже направлялся в административную часть подземного комплекса. Молчаливый голем за стойкой проводил их пустым взглядом. Лишнее вещественное доказательство, насколько отдел не любил чужаков — они не прибегали к сторонним сотрудникам, если могли создать их собственными руками.       Когда они вышли из архива вслед за безымянным невыразимцем, нагруженным книгами, Николас обратился к Дамблдору:       — Скоро мы придем в мой кабинет, там тихо, и нам никто не помешает...       Речь главного химеролога была прервана приближающимся топотом. Булстроуд остановился, провожая взглядом спешащую команду колдомедиков. Со сложными лицами они пронеслись мимо них.       Внезапно Булстроуд вздрогнул и отогнул рукав мантии. На чужом запястье Дамблдор увидел грубо выкованный браслет. Артефакт лучился магией, отображая на своей поверхности числа. Словно загипнотизированный ими, мужчина отнял голову и посмотрел на Дамблдора. Его глаза были дикими от испуга.       — Что-то произошло, мистер Булстроуд?       Николас больше не напоминал себя прежнего. Его плечи напряглись, он выглядел так, словно был готов сорваться с места, но какая-то дилемма останавливала его. На краткий миг Булстроуд с ясностью посмотрел на Альбуса, как будто решил свою головоломку, а потом его лицу вернулась прежняя озабоченность.       — Случилась чрезвычайная ситуация, меня вызывают в лабораторию. Вы не против последовать за мной? Это не займет много времени, но может быть опасно.       Дамблдор нахмурился. Булстроуд действовал непривычно для представителя Отдела Тайн. Более ожидаемым для невыразимца, особенно для главы отдела, которому есть, что скрывать, было бы предложение подождать или перенести встречу. Булстроуд не только признал наличие проблемы, но и по какой-то причине нуждался в его присутствии.       — Конечно. Думаю, я могу задержаться на некоторое время, — медленно ответил Альбус. У молодого мужчины не было мотива навредить ему.       Николас выглядел благодарным. Он признательно кивнул и развернулся, поспешив в обратном направлении, на этот раз в сторону лабораторий. На встречу шло большое число штатных невыразимцев, за их спинами слышалась аварийное жужжание.       — Могу я узнать, что случилось? — поравнявшись, серьезным тоном спросил Дамблдор. Их шаги тревожным эхом отражались от давящих стен, мантии шелестели от быстрой ходьбы.       — Возникли проблемы с образцом, над которым моя команда длительное время ставила эксперименты. Мы почти сделали прорыв, но Совет посчитал, что мы слишком долгое время не приносили результатов. Клаус придерживается мнения, что риски содержания образца больше несоизмеримы с его пользой. Они отдали его нашему результативному ученому, — с сарказмом в голове высказался Николаса, недовольно поджав губы. — Удивлен, что 25-4-3 до сих пор жив. Я думал, все закончится быстро.       Альбус перевел взгляд в глубину коридора, освещаемого тусклыми сберегательными магическими лампами. На стенах жужжала аварийная красная вязь. Создавалось впечатление, что их заключили в длинный изолирующий барьер — так тихо и мертво было вокруг. Справа и слева бежали ряды дверей, безлико обозначенных цифрами и аббревиатурами.       Только из глубины доносились тихие звуки переполоха и суеты. Или это только мерещилось?       — Какие риски?       Булстроуд нахмурился, задержавшись с ответом. Через мгновение он сказал низким тяжелым голосом:       — При худшем сценарии — взрыв Восточного крыла и обвал Северного. Но мы должны успеть.       Они завернули за угол и спустились по лестнице.       Булстроуд молчаливо приблизился к одной из дверей и разблокировал ее. С тяжелым скрежетом дверь отошла в сторону, открывая вид на место, похожее на герметичную шлюз-комнату. Дамблдор сделал два шага вперед, намереваясь зайти в основное помещение через приоткрытую колдомедиками дверь, но замер на пороге — в двух метрах от него медленно расползалась маслянистая лужа крови. Она брала начало под головой свернувшегося на каменному полу подростка, напоминающего скорее потасканное пугало, нежели человека.       Один из колдомедиков, сидящих возле тела, недовольно цокнул языком, достал палочку и простым движением стер багряные разводы. Кровь к тому моменту уже начала запекаться. В воздухе стоял тошнотворный запах железа, который не исчез даже после использования магии.       — Кто разрешал вам использовать магию?! — разъяренно прорычал Николас, растеряв последнее спокойствие. Он вошел в помещение, едва не задев плечом Дамблдора, и быстрым шагом приблизился к колдомедикам и изувеченному подростку. — Кто-нибудь здесь читал его досье?!       Булстроуд рухнул на колени, срочно ощупывая запястье и шею мальчика. Покончив с этим, мужчина потянулся к своей повязке и скинул ее на шею. Альбус нахмурился, увидев, что скрывалось под ней. Кожа вокруг глаза была неестественно покрасневшей, как от раздражения или легкого ожога. Глаз смотрел в никуда и выглядел так, словно был поражен глаукомой.       Дамблдор медленно приблизился, стараясь не смотреть на неестественный пораженный глаз.       Булстроуд оглянулся, словно пытался почувствовать поток ветра, и немного расслабился. Он развернулся к старшему колдомедику, напряженно наблюдающему за ним и за его глазом.       — Фон магии еще не совсем разряженный, у нас есть время. Устанавливайте осушители. Все имеющиеся.       — Вы хотите его убить? — с холодной злостью в голосе прошипел волшебник в бледно-лимонной мантии. — Он еле жив, если окончательно лишить его магии...       — Делайте так, как велит мистер Булстроуд, — раздался бесцветный голос из другого конца лаборатории.       Только сейчас Альбус обратил внимание на еще одного волшебника в помещении. У доски с расчетами молчаливой тенью стоял невыразимец. Лысеющий мужчина был не в себе: нахмурив высокий лоб, в застывшей эмоции удивления он переводил затуманенный взгляд с колдомедиков на сапоги на своих ногах, и обратно. Дамблдор задержал взгляд. Обувь в некоторых местах была более бурой, чем должна была быть. Нижняя шнуровка отчего-то задубела.       Колдомедик с пустым взглядом отвернулся к подростку. Он отечески огладил тощую руку и что-то горько прошептал, слышимое только для них двоих.       — Вкалывайте. Все, что есть, — тихим голосом произнес волшебник. Его подчиненные суматошно потянулись к сумкам.       Булстроуд был сосредоточен на другом. Он смотрел в сторону невыразимца в годах, давшего одобрение.       Поднявшись на ноги, Николас двинулся вперед, как потрескивающая грозовая туча.       Остановившись перед волшебником, он резким жестом указал на тело.       — Опять принялись за свое?! — сжимая зубы, гневно спросил Булстроуд, — Что за Мордредова привычка измываться над образцами, гребаный вы садист.       Старший невыразимец отмер и угрожающе поднял взгляд.       — Моя вина, что эта тварь не дает себя изучать?       — Именно по этой причине его вам и передали, — раздраженно выделил слово интонацией Булстроуд, — И это распоряжение не подразумевало, что вы будете испытывать очередной образец на прочность, приводя его в предсмертное состояние. Вы понимаете, чем все это грозило?       — Ему все равно планировали ввести сыворотку, — скривился невыразимец, надменно посмотрев на Николаса, — О садизме говори Фрэнку, это он хотел накачать его до предела, чтобы зафиксировать взрыв. Он давно хотел изучить данное явление.       — Прямо сейчас вы могли изучить это явление здесь, вместо него.       — Поэтому я и вызвал вас, мистер Булстроуд, в экстренном порядке. Уменьшить риски.       — И свои шансы остаться в должности.       Покинутая фраза свистящей гильотиной рухнула между волшебниками.       — Если думаете, что вам это снова сойдет с рук, вы очень самонадеянны. Ваши исследования перестали перевешивать ущерб, который вы...       Решив, что с него хватит, проигнорировав все приличия, старший невыразимец грубо оттолкнул Булстроуда в плечо и направился в лаборантскую. Дамблдор поймал на себе чужой разъяренный взгляд, прежде чем лысеющий невыразимец окончательно отвернулся ото всех. Глава Химерологов до последнего следил за чужой спиной, пока волшебник не скрылся за дверью, громко ее захлопнув. Только тогда сжатые в кулаки руки расслабились. Дамблдор внимательно смотрел, как мужчина медленно направляется к нему, пытаясь совладать с собой. Как сильный легилимент, Дамблдор еще чувствовал отголоски чужих эмоций — волшебник до сих пор был взвинчен, хотя и пытался это скрыть.       — Я прошу прощения за этот фарс.       — У всех бывают трудные подчиненные, — примирительно отозвался Дамблдор. — Особенно, когда имеется такая заметная разница в возрасте.       Николас оставил высказывание без ответа. Дамблдор повернулся лицом к образцу.       — Кто это? — сложным голосом спросил Альбус, кивнув в сторону лежащего на полу подростка. Взгляд на него вызывал дискомфорт. Что-то цепляло во внешности ребенка. Бессмысленные действия колдомедиков, которые больше ничего не могли сделать, только еще сильнее действовали на нервы. Дамблдор нахмурился.       Николас потер переносицу. Глаз, ранее скрытый повязкой, смотрел в никуда.       — Образец 25-4-2, — мужчина привычно назвал номер, — несчастье и надежда нашего отдела последние четыре года. Нестандартный вид обскура, — взгляд Дамблдора потяжелел. — Мы нашли его уже по истечению десяти лет, зафиксировав источник магии аномальной силы. Удивительно, что после катастрофы, которой мы стали свидетелями, он все еще был жив. Мы задались вопросом: почему, — Николас задумчиво повернулся в сторону 25-4-3, — По нашим наблюдениям, образец может частично контролировать обскура, как будто они находятся в согласии. Мы до сих пор не можем до конца объяснить, как они поддерживают связь, почему обскур не выходит из-под контроля и не разрушает носителя. Подобные случаи до этого не фиксировались.       Погрузившись в раздумья, Дамблдор наблюдал за работой волшебников в бледно-лимонных мантиях. Они суетливо старались замедлить чужую смерть. Палочек и зелий в их руках теперь не было.       — Самое неприятное, что малец отвергает все магические воздействия и вмешательства. Точнее, сила, заключенная внутри него. Как с проклятием на Темпусе работать, — поделился опытом Булстроуд, — случай интересный, но крайне сложный для изучения. Нам потребовалось немало времени, прежде чем мы смогли разработать новые подходы. Очень жаль, что все это теперь останется только на пергаменте.       От Дамблдора не укрылось сожаление, сквозившее в последних словах Николаса. Для Альбуса казалось подозрительным, что с момента вызова через браслет главный невыразимец стал таким открытым с ним: поделился деталями своей работы, ярко выразил отношение к происходящему. Отдел не любил разглашать о своих делах и внутренних проблемах.       — Было бы неплохо сделать последние измерения перед тем, как 25-4-3 уйдет из жизни, — задумчиво произнес Булстроуд, — он совсем плох.       Невыразимец был прав. Дамблдор еще раз осмотрел искалеченного подростка. Счет шел на часы.       — Но Клаус это не одобрит, верно? — медленно отозвался Альбус.       Николас улыбнулся.       — Клаус очень напуган, что образец перейдет в форму обскури. Случившееся здесь только подстегнет его паранойю. Уверен, как только мы уйдем отсюда, будут приняты меры. Устранение не заставит себя долго ждать. Но если его сомнения развеет авторитетный волшебник, думаю, он не будет столь импульсивен в принятии решений.       — Стоит ли это того?       — Мы могли бы открыть новое направление магии, — Булстроуд фанатично оскалился в улыбке, потерев раздраженную кожу у пораженного глаза. Повязка все еще висела на шее невыразимца.       Дамблдор каменным изваянием остался на месте, абсурдным ярким пятном выделяясь посреди этого тусклого задушенного места. Он не продолжил диалог. Взгляд Директора был темным и хмурым, когда он оглядывал помещение, занятое столами с оборудованием. Все было перевернуто, как будто по комнате прошелся вихрь. Несколько разлитых зельев валялось на полу, создавая лужи с неизвестным составом. Вверх уходила полая колонна с книгами. В просторной части лаборатории, где лежал образец, выделялись чудом устоявшие столы, погнутые и разъехавшиеся в стороны от какой-то силы.       Фон магии, по сравнению с коридором, ощущался более низким, — так же вода оттягивается в море, прежде чем обрушиться на берег волной.       Так ничего и не ответив, Дамблдор шагнул вперед, оставляя главу Отдела Химерологии за спиной.       — Какие результаты? — глухо спросил Альбус, растеряв всю привычную теплоту.       Старший колдомедик поднял голову.       — Мы остановили кровь, но не можем быть уверены в каком состоянии находятся череп и шея.       Альбус почувствовал присутствие рядом — Николас приблизился к нему с недоуменным выражением лица. Мужчина вступил в беседу:       — Наши колдомедики привыкли работать магией и зельями.       — И не могут повлиять на ситуацию, — закончил Дамблдор аккуратную фразу. Двое волшебников в бледно-лимонных мантиях осуждающе оглянулись, оторвавшись от дела.       — Именно так. Пожалуй, маггловские фокусы были бы тут даже полезнее, — не до конца понимая ситуацию, попытался разрядить обстановку Николас. В его словах отчетливо слышалась выученная снисходительность. Это должно было быть шуткой, но не отозвалось в Дамблдоре ничем, кроме тихого раздражения.       Николас подался вперед, приседая рядом с 25-4-3. Старший целитель окинул его холодным взглядом, но никак не прокомментировал.       — Мы сделали все, что могли, — с фатальностью в голосе сказал колдомедик, поднимаясь и обращая внимание на Дамблдора. Директор выглядел пустым и уставшим.       Подобрав вещи, целители перешли за ближайший уцелевший стол. Они начали приводить использованные принадлежности в порядок.       Булстроуд сидел у 25-4-3. Лужи крови и кровотечения больше не было, но приближаться близко Дамблдор все равно не хотел. Какая-то мысль держала его на расстоянии.       — Экземпляр не жилец. Посмотрите на его вздувшуюся голову, черты лица даже не узнать, — обратил внимание Николас, — Тут ничем не поможешь.       Альбус смотрел внимательно, пытаясь понять, что не дает внутри покоя, вызывает дискомфорт, желание уйти и уйти подальше. Ранее он видел смерть, видел опыты Отдела, видел раны и травмы на поле боя и видел расщепленных волшебников, спешно сбегающих из-под града заклинаний. Но этот случай…       На тощем теле выделялась распухшая, неестественно увеличившаяся голова, словно кто-то натянул тыкву. Светлые волосы, даже скорее русые, сальными нитями закрывали лицо, заплывшее гематомами. Тощие руки с введенными осушителями жалко прижимались к груди.       Перед ним лежал не обскур, подросток, которого нашли, подвергли экспериментам из-за его неправильной магии и теперь избили до предсмертного состояния. Все происходящее до горькой шутки отсылало к ошибкам прошлого. Рациональная часть, выточенная годами, говорила прийти в себя, заполучить поддержку Булстроуда, согласившись на сделку, и обсудить отношения Отдела Тайн и Ордена Феникса. Но другая… Стоит признать правду. Вина за сестру и родителей, глухая и ноющая, нисколько не заглушенная с годами, была затронута вновь.       Альбус не проронил ни слова, и Николас оглянулся на него.       «Если я сохраню жизнь этому подростку, смогу ли я притупить отголоски прошлого?» — он был эгоистичным юнцом, видящим только одно — могущество и новые свершения. Жизнь показала цену этого кривого пути, но что-то исправлять уже было поздно. Слишком поздно. Ариана покоится в земле, а брат категорично вычеркнул его из своей жизни. И вспоминая об этом, к Дамблдору до сих пор закрадывалась мысль, а допустил бы он это снова? Изменился ли он? Ариана…              Возможно, это шанс доказать обратное.       Дамблдор достал узловатую палочку и выверенными движениями наложил купол приватности.       — Я правильно понимаю, что на каждого подопытного вы заводите дело? — над их головами начала расползаться барьерная магия.       — Именно так, — настороженно произнес Николас. Сменившееся направление диалога, как и применение магии конфиденциальности, не вызывало симпатий. — Я не понимаю, к чему этот вопрос.       Дамблдор посмотрел из-под очков-половинок.       — Как вы сказали, 25-4-3 по всем признакам не доживет до конца сегодняшнего дня. Причина его смерти не научное исследование, а побои. Вам не кажется, что это может вызвать недопонимание у Международной Конфедерации Магов? Невыразимца вызовут в качестве свидетеля, от него вопросы перейдут к вам и Отделу Тайн. Министерство будет только радо отправить сюда проверки.       «И получить рычаги давления на вас, постепенно лишая независимости, которую вы недавно заполучили»       Николас поднялся, прищурено рассматривая Дамблдора, занимающего пост президента Конфедерации Магов.       — Это угроза? Плохое начало сотрудничества, мистер Дамблдор.       — Не более, чем предложение руки помощи, — Директор Хогвартса по-доброму улыбнулся, — Если вы документально передадите мне образец, его жизнь станет уже моей проблемой.       — И у вас наверняка есть друзья с маггловскими методиками, — со злой насмешкой сказал Николас, словно сам факт знакомства с ними уже был оскорблением. Его ранее оброненные слова перестали быть шуткой.       — Да, — жестко оборвал Альбус, во взгляде старого волшебника читалось неодобрение, — Вы правы, у меня есть возможность дать мальчику лечение.       Булстроуд помедлил с ответом. Еще с Хогвартса он усвоил, что Альбус бывает чудаковат, но вступив во взрослую жизнь и заняв свое место в политическом мире, Николас удостоверился, какую большую силу на самом деле хранит на своей стороне Директор. Выступать против такого человека, особенно, когда мишень не он, а Отдел Тайн, — худшее, что он может сделать. Но Николасу была совершенно непонятна мотивация спасения образца. У действий Дамблдора, казалось, не было никакой логической причины или цели. У Булстроуда было только одно предположение, и оно пугало. Оружие.       — Действовать надо быстро, Николас. У нас не так много времени, — укоряющим голосом надавил Дамблдор.       — Я согласен передать его вам от лица Отдела Химерологии при определенном условии.       Альбус внимательно посмотрел на напряженного невыразимца.       — 25-4-5 в область лица будет введена Распространяющаяся Плазма. Также, помимо этого, он будет продолжать состоять на учете у Отдела Тайн, — весь вид Николаса выражал непоколебимость.       — Я согласен, — очки-половинки сверкнули, когда Дамблдор поменял положение головы, — но это будет сделано после предоставления экстренной помощи.       Николас тяжело кивнул.       Вынув палочку из наручной кобуры, мужчина вплотную подошел к образцу и присел, начав выводить сложное следящее плетение чар над телом образца. У таких есть минус — без подпитки они долго не существуют, но для кратковременного промежутка очень эффективны. Их было тяжело снять.       — С вами очень трудно вести переговоры, мистер Дамблдор, — хмуро сказал Николас, испытывая тихий гнев. Сейчас Директор радикально отличался от того добродушного образа, с котором невыразимец взаимодействовал в школе и сегодня в коридорах подземного комплекса.       Альбус перевел взгляд наверх и отменил рукой щит, купол начал медленно расползаться в стороны. Старший колдомедик в бледно-лимонной мантии уже направлялся к ним.