уметь делать больно
7 июля 2022 г. в 16:56
у сэюна и бенквана любовь такая неправильная, но им это нравится.
у сэюна волосы кислотно-зеленые, фиолетовый пиджак на голое тело, а в голове — сплошное безумие. он прикусывает почти до появления металлического привкуса во рту ключицу бенквана, который так доверчиво, словно котенок, к его телу своим прижимается, руками хватается за шею, а после небрежно зализывает укус, ни разу за него не извиняясь.
на самом деле, сэюн не знает ни одного слова извинения; по крайней мере, он не использует их в своем обиходе вот уже почти второй десяток лет. ему двадцать семь, и в последний раз он кого-то благодарил или перед кем-то извинялся действительно искренне где-то в начальной школе.
в клубе шумно, душно, многолюдно — рука сэюна поглаживает бенкванову ногу от колена до самого бедра, а тот пальцами — в его волосы. в голову бьет недавно выпитый коктейль, и бенкван хочет целоваться и целоваться, чтобы губы от количества поцелуев покалывало. желательно еще касаться, почти что обжигая кожу.
их тела идеально друг к другу подходят.
бенкван на каждое прикосновение отзывается, старается быть еще ближе, чем есть, чтобы кожа к коже, а душа — к душе, и в спине подобно кошке изгибается, запрокидывая голову, когда чужая рука сжимает пальцы у самых корней и тянет назад. на молочной коже плеч и шеи еще долго красуются следы от укусов и синеющие засосы, которые бенкван потом скрывает под слоем тонального крема, стоя перед зеркалом в одной темно-красной сэюновской рубашке, застегнутой не на все пуговицы и едва доходящей ему до колен.
сэюн мешает грубость с нежностью, и бенкван успевает только умирать и возрождаться вновь; он плавится от ленивых поцелуев с сэюном и сгорает в яростных, переходящих в укусы.
бенкван бывает достаточно громким, что потом его голос почти что пропадает, и редко он зажимает рот ребром ладони, оставляя на нем следы-полумесяцы, чтобы не шуметь очень и очень редко. сэюн любит бенкванов голос, но иногда им действительно необходимо быть тише.
наутро простынь кажется ледяной — не такой, какой она была ночью. приятная ломота в теле дает о себе знать, когда бенкван блаженно потягивается и переворачивается на другой бок.
в голове сразу всплывает, как сэюн закидывает его ноги к себе на плечи, как упирается руками по обе стороны от его головы. бенкван не краснеет — эту стадию он давно уже прошел, но чувствует приливший жар.
и просыпается вот так каждый раз в одиночестве. на стороне сэюна лежит лишь его рубашка, которую бенкван накидывает на себя, почти сразу утопая в прохладе шелка. голова приятно кружится, и бенкван вновь падает ей на подушки, прикрыв глаза.
касаться. бенкван хочет касаться, но только медленно, самыми кончиками проводит по грудной клетке, на которой только через пару-тройку дней начнут проходить укусы и засосы, и это только до следующей ночи.
изначально у них было негласное правило: не целоваться и не ставить засосов на телах друг друга, но это быстро забылось.
бенкван не замечает, как не сдерживает тихого стона.
бенкван касается себя, но этого слишком мало. хочется прикосновений чужих, от которых млеть и млеть, и он знает, на чьи именно прикосновения он способен так реагировать.
легкий сквозняк не охлаждает ни кожу, ни разум. увлеченный, он не сразу замечает фигуру, стоящую в дверях и остающуюся наблюдателем еще долгие несколько минут, а после подходящую к кровати, чтобы упереться в нее коленом рядом с бенкваном.
бенкван красивый — это знает и он сам, и сэюн, и абсолютно все.
сэюн легко касается пальцами его подбородка, заставляя раскрыть глаза и частично прийти в себя. взгляд у бенквана расфокусированный и неясный, его дыхание сбившееся, сердцебиение — тоже. увидев сэюна, бенкван судорожно вдыхает и пытается притянуть его к себе непослушными руками, хватаясь на чужой пиджак, и просит-просит-просит сбивчивым шепотом об очень и очень многом.
бенкван любит сэюна так как можно любить воздух — без него он не может жить.
а сэюн любить не умеет — только делать больно.