Автор письма, что так и не было отправлено, ныне считается пропавшим без вести. А юноша, которому оно адресовано, нашёл его слишком, слишком поздно.
Ох, Мортем...
8 июля 2022 г. в 12:25
«Ох, Мортем, как же мне хотелось поведать тебе о недавних событиях моей жизни при личной встрече… Столь важный разговор должен был состояться с глазу на глаз, наедине и никак иначе. Но обстоятельства, в которых я нахожусь, вынуждают писать эти строки, искренне надеясь, что ты успеешь их прочитать. Кому, если не мне, понимать, какова степень твоей загруженности в последние дни? Кому, если не мне, понимать, что времени у нас осталось чересчур мало? При всех твоих стараниях и умениях, безоговорочно заслуживающих уважения, я сомневаюсь, что даже если написанное мной письмо всё-таки дойдёт до тебя в целости и сохранности, ты останешься в состоянии вскрыть конверт и вникнуть в слова, дающиеся мне сейчас с неимоверным трудом. Поглядев со стороны, можно подумать, что это подобие предсмертной записки. Что, в общем-то, недалеко от правды. Прошу тебя, всей душой, что ещё у меня осталась, всем сердцем, что пока ещё бьётся — не повторяй моих ошибок.
Самым глупым и неразумным решением, которое я когда-либо принимал за свое короткое существование, стало непреодолимое желание вовлечь себя в то, что не предназначалось для обыкновенного человека. Я бы отдал всё, что у меня есть, чтобы забыть полученные мной знания и встретить конец в неведении, проживая последние беззаботные деньки, нисколечко не подозревая о ужасающих вещах, что ждут нас в ближайшем будущем.
Это первый раз, когда я полагаюсь на твою незавидную память, ведь мне не предоставлены лишние несколько часов, которые удастся потратить на пересказ деталей моего прошлого. Надеюсь, тебе не составит труда вспомнить, что мой отец священник с крайне неудавшимся, трагичным будущим. Встретить кончину под обломками церкви, вскоре после похорон любимой жены, погибшей в пожаре несколькими днями ранее, при этом оставляя своего маленького ребенка сиротой — далеко не то, чем выйдет похвастаться, чем можно гордиться и что приятно вспоминать.
Поскольку это произошло в моем совсем раннем детстве, когда на осознанность не было и намека, у меня совершенно не складывалось с пониманием происходящего. Если нынешний я, уверен в безумстве и абсурдности своих воспоминаний, то тогдашний воспринимал их как норму, как что-то, с чем сталкивается каждый. Странное поведение отца, которое я смог полноценно осознать только после того, как прочитал его неплохо спрятанные записи, ударило по мне не слабо. Если раньше казалось, что у него просто есть необычные, порой смешные, замашки, не скрывающие за собой абсолютно ничего, то сейчас представший передо мной его настоящий образ вызывает лишь тревогу. Фразы, на первый взгляд сказанные совершенно случайно, обрели пугающий, неожиданный смысл. И, будем честны, мне хотелось бы продолжать воспринимать их как несуразный бред, как шутку, как что угодно, лишь бы не такими, какими они являются на самом деле. Но я не могу. И любой, оказавшийся на моем месте, навряд ли сможет.
Я знаю, что ты мне доверяешь так, как не доверяет никто другой. Я знаю, что ты с полной серьёзностью, на которую только способен, примешь мой рассказ, каким бы идиотским он не казался. Я знаю, что ты тот единственный человек в моем окружении, которому с лёгкостью удастся доверится, не боясь прослыть ненормальным. И я знаю, что такие вещи пугают тебя намного меньше, чем меня, можно сказать, вообще не страшат. Я благодарен твоей работе, которая воспитала в тебе хладнокровность по отношению к малоизвестным, невозможным в теории вещам и догадываюсь, что тебя это лишь заинтересует. И придаст вдохновения на новые исследования, если катастрофа обойдет твое скромное жилище стороной. Жаль, что этого мне узнать уже не выйдет.
Помнишь тот день, когда мы разлучились, отправляясь в противоположные стороны? Если тогда твоей целью было найти пропавшего старшего брата (передай ему мое приветствие), то моей стало в очередной раз углубится в мрачные тайны Верховной Жрицы, которые до сих пор не до конца раскрыты. Давным-давно ходили слухи о ее незаконной, аморальной и бесчеловечной деятельности, спрятанной под маской приличной, милостивой и святой девы. Но их официального подтверждения так и не случилось. Хотя, мои глаза видели приличное количество компрометирующих моментов, о которых я не стану рассказывать в подробностях, ведь повторюсь, времени совсем не хватает. У меня не получилось превратить те встречи в доказательства, не получилось предотвратить то, что послужило началом конца. Это звучит слишком нагло и заносчиво, зная о моей давней неприязни и предвзятому отношению к жрице, но именно она стала причиной вязкого ужаса, что опустится на страну с минуты на минуту. Я уверен в этом так, как никогда не был уверен ни в чем другом.
Наверняка, Мортем, ты чувствуешь как содрогается земля, с каждым разом всё сильнее и сильнее. И наверняка уже заметил в загрязненном небе силуэт гигантских, невообразимых размеров, что с каждым толчком становится все ближе и ближе. Или же это всего лишь плод моего испорченного воображения, травмированного увиденным и прочитанным? Надеюсь, что так и есть.
Человеческое мускулистое тело, покрытое густым волосяным покровом и увесистая бычья голова, чудом держащаяся на плечах и не соответствующая размеру туловища — это то, что я вижу, распахивая тонкие шторы и открывая грязное, мутное окно. Это существо не имеет имени, его происхождение неизвестно, но я точно знаю то, что оно принесет лишь разруху на наши земли, безжалостно уничтожая все, до чего доберутся его копыта. Мой отец, ранее честный и добропорядочный священнослужитель, Савва Анненский, называл его в своих записях «минотавр», словом, придуманным им самим для удобства. Так же я нашёл среди старых блокнотов с пожелтевшей бумагой некоторые рисунки, в деталях показывающие строение тела этого дьявола, если его можно так назвать. Несмотря на столь красочные картины, они не принесли никакой пользы, ни крупицы информации, которую получилось бы использовать. Отсутствие слабых участков, отсутствие эффективных способов сопротивления… Господи, мы обречены!
Кажись, он узнал о его существовании таким же способом, как и я, за что и поплатился. Но в отличии от его ситуации, у культа, желающего вызывать столь смертоносное создание, не сложилось с избавлением от меня. Не зря, Мортем, не зря ты таскал меня по опасным трущобам и заставлял помогать тебе в различных ситуациях, что становились неимоверной угрозой для наших жизней. Этот драгоценный опыт помог мне сбежать от людей в бордовых накидках, чьи руки были по локти в крови от множественных жертвоприношений и позволил писать свои последние слова, адресованные тебе, моему ближайшему, дражайшему другу.
Где-то вдалеке, в том направлении куда не выходят мои окна, слышатся выстрелы пушек, изначально предназначенных для сбития дирижаблей. Неужели это то самое, усовершенствованное твоим братом оружие, которым ты так хвалился при нашей последней прогулке? Что-ж, буду верить, что вы справитесь, несмотря на то, что это слишком нереально, несмотря ни на что.
Мортем, если ты в конце концов добрался до этих строчек, то пожалуйста, не лезь туда, куда мне не стоило.
— Лан Анненский»