endless life

***

Ох Сайфер, Сайфер, куда же, в какие далекие забытые места твоя душа отправится сегодня? Возможно, снова в те времена, когда никакого Сайфера не было и в помине, а безжалостное марокканское солнце испепеляло детское тельце, когда жажда и голод иссушали его изнутри. Когда, блуждая по лабиринтам медины Феса, маленький мальчик воровал, со слезами на глазах, моля Аллаха помиловать его и излечить его умирающую мать. Когда в один из дней бедному мальчику не повезло, и он стал сомневаться в воле Всевышнего, лишившись сначала своих рук, а затем и матери. Когда спустя долгие-долгие годы, бессчетные дни блуждая во мраке, он встретил женщину, которая заменила ему всех: и руки, и тем более Аллах ему стали не нужны. У него появилась Надежда, в которую хотелось верить и оберегать ее. Возможно, для мальчика, бедного, лишенного всего мальчика, у Всевышнего была уготована судьба в Джаханнаме[1], ведь одним днем вернувшись домой, он почувствовал, как языки пламени обуяли его, а щеки обжигала горькая влага, размывая перед глазами силуэт его Надежды, которую он так и не смог сберечь. Ох уж эти сладкие воспоминания, по капле разъедающие разум, заставляющие Сайфера каждый раз дрожать то ли от бешенства, то ли от осознания собственной беспомощности. Столько лет утекло, а вся жизнь словно свежая рана, вызывающая боль и заставляющая выть и скулить. Тихий провинциальный Фес сменился шумным Марракешем, руки заменили имплантаты, а Сайфер все так же остался тем испуганным, брошенным судьбой и Аллахом на произвол судьбы мальчиком.  — مساء الخير[добрый вечер] —مساء الخير عزيز[добрый вечер, дорогой] Он был абсолютно уверен, что у себя в риаде он один. В это же время он понимал, что это ложь. Ведь сидя на веранде, окутанный вечерним мраком улицы, Сайфер вновь ощущал присутствие его всегдашнего гостя.  — Не знал, что ты говоришь по-арабски, صديقى.[друг мой] — пряный чай уже давно остыл, но продолжал источать ароматы восточных специй, дурманящие при каждом вздохе.  — Твои воспоминания пахнут слаще. — прохрипела манящая темнота из глубины комнат. Сайфер чувствует, как тени тянут к нему свои руки, утягивая в прохладное помещение с душной веранды, заставляя подчиниться и раствориться в них. Хозяин теней позволяет делать им что вздумается, до тех пор пока не соизволит показать себя самого, вальяжно разложившегося на диване, как бы собирающего себя по кусочкам, материализуя несуществующее тело из воздуха.  — Позволишь ли сегодня мне их забрать? — Тень впивается в марокканца своим пытливым горящим взглядом.  — Ты прекрасно знаешь каков будет мой ответ. — Сайфер горестно усмехается, в глубине души будучи не против отдаться воле ночного гостя, но еще слишком рано.  — Ах, точно. — фиолетовые всполохи возвещали о неудовлетворенности сидящей рядом Тени, которой не оставалось ничего кроме как утробно прорычать и вновь придать себе человеческий облик, — Тебе уже известны их имена, или ты все так же тычешься по углам, как слепой щенок? Обычно на отказе Сайфера их ночные беседы заканчивались так же неожиданно, как и начинались, а остаток ночи они проводили в абсолютной тишине. Но в этот раз загадочный гость, по какой-то неизвестной причине, решил поболтать подольше. Марокканец заинтригован.  — Я нашел этих النزوات[уродов] в ту же ночь. — разговор о минувших событиях приносил Сайферу невыносимую боль, которую, судя по всему, почувствовала находившаяся рядом Тень, с трудом сдерживаясь, чтобы не поглотить эту боль целиком. Это дикое желание не осталось незамеченным марокканцем, который дальше продолжал уже гораздо более спокойно, — … препятствует лишь то, что, как оказалось, это довольно большая преступная группировка. В одиночку туда не пробраться. Тень слушала. Внимательно.  — Я вижу о чем ты думаешь, Амир. Безрассудство в чистом его виде. От неожиданности, Сайфер напрягся, и резко обернулся к загадочному гостю. Только один человек в этом мире, кроме его матери, знал настоящее имя человека, вечно прятавшего свое лицо под плотной маской.  — Нора?..  — Она стала частью меня, друг мой. — хриплый смешок раздался из глубин капюшона, — А ты думаешь почему я так часто навещаю именно тебя? Она этого хочет. А эта ночь перестала быть томной. Одним резким движением Сайфер перекатился и оказался сидящим у собеседника на коленях, вцепившись похолодевшими пальцами в ткань капюшона, притягивая его «лицо» ближе к себе и тяжело дыша от напряжения. Тень недвижима. Она позволяет такую вольность Амиру, продолжая беспристрастно взирать на удерживающего его человека.  — Тогда…это был ты? На таком близком расстоянии слышно, что Тень тоже издает звуки. Свистящий хриплый свист слабо напоминающий дыхание, да еще и с такой пугающе медленной периодичностью, что невольно возвращало Сайфера к мысли о том, что перед ним явно не человек. Тело марокканца пробрала мелкая дрожь.  — Ты напуган. Неужели меня боишься? — рука, облаченная в плотную перчатку и туго перевязанная бинтами, заскользила по пояснице удерживающего Тень человека, заставляя последнего выгнуться и как можно дальше отстраниться от назойливой конечности.  — Боюсь того, что не выдержу и убью тебя, не дождавшись ответа на свой вопрос. — шипит Сайфер, медленно переводя руку за спину, где на поясе в ножнах покоился его штык-нож, неожиданно будучи резко перехваченным сильной рукой своего оппонента.  — Не стоит, поверь. — Тень подается вперед, заставляя Сайфера шумно выдохнуть и напрячься, медленно «вдыхает» несуществующий эфемерный аромат его мыслей, — разве тебе бы не хотелось снова увидеть свою жену, Амир? Сайфер продолжал молча смотреть на собеседника, выжидая и скрипя зубами от наглости сидящего перед ним существа. Наблюдая полную неготовность идти на какой либо контакт, Тень вздыхает:  — Какой упрямый. — хмыкает она и моментально растворяется в воздухе, мгновением позже материализуясь у окна, положив руки на оконную раму, вглядываясь в оживленное движение снаружи, на снующих туристов и торговцев. Шумная Джамаа-Эль-Фна[2], искрящаяся светом и смехом, галдежом людей и оглушающих флейт змеиных заклинателей. Какофония из мыслей всего этого сброда пахла отвратительно. — Моей вины в смерти твоей жены нет. Я просто позволил ее душе задержаться в этом мире, слившись с моей, она может продолжать жить. За такой откровенной, слегка приправленной ложью, речью невозможно было различить никаких корыстных мотивов. В какой-то степени в этом объяснении заключалась правда. Нору Омен на самом деле не убивал. Он просто пришел и забрал объедки с праздничного стола. Убивать ему тоже приходилось, и не раз, о чем Призрак ни капли не сожалел. Все это он делал намеренно и для достижения собственной выгоды. Призрак понял, что таким образом он может понять что его сделало таким, каким он является сейчас, и может даже узнать про человека, который был им до всех этих жутких экспериментов… Весьма эгоистичным Омен был существом, прокладывающим путь по трупам к эфемерной надежде на возвращение своей прежней жизни. Такова была его сущность, о настоящей сути которой догадывался Сайфер. О чем он решил незамедлительно сообщить:  — Я тебе верю. — марокканец тихо поднялся с дивана и подошел ближе к Тени, легко касаясь крепкого плеча, и нарочито нежно проводя от него до лопаток и ниже по позвоночнику, вызывая у существа спазм наслаждения. — расскажи про нее. Расскажи про Нору. Но Призрак не торопился одаривать Сайфера новыми сказками про благородство и спасение души, вместо этого разворачиваясь и, положа руку на поясницу заметно напрягшегося Амира, притянул того к себе, опаляя горячим дыханием, а второй рукой умело приступая к отстегиванию креплений на маске молча протестующего Сайфера. Когда же наконец маска бесформенным мешком падает на пол, Сайфер чувствует себя полностью беззащитным. Теперь видно, как он напуган, как взгляд его карих глаз мечется, не находя себе места под этим тяжелым взглядом напротив. Тем временем рука в плотной перчатке и бинтах продолжает исследовать лицо марокканца, проводя от кудрявых каштановых волос и обводя линию скул, ведет пальцами по приоткрытым дрожащим губам, с которых срывалось учащенное дыхание человека. Когда же Тень наклоняется к Сайферу, тот окончательно цепенеет, замирает и задерживает дыхание, как потенциальная добыча, стараясь быть незаметной для хищника, который уже находится настолько близко, что снова можно было слышать медленное хриплое дыхание. Они оба застывают и в ту же секунду Сайфера осеняет ужасная догадка. У Призрака нет лица. Под капюшоном кромешная тьма, с тройкой ярких вспышек-глаз, и больше ничего. Один черный туман. Неужели он чувствует жалость к этому существу?.. Человеческая рука тянется к «лицу» Тени, которая рычит и моментально растворяется в воздухе, оставляя за собой темный шлейф из дыма, вновь материализуясь позади марокканца. Призрак не желал ничего рассказывать Сайферу.  — Я знаю зачем ты здесь. — тихо начал Амир не оборачиваясь и подходя к окну. Стараясь унять дрожь в пальцах он обхватил себя руками. Все произошло слишком быстро, он решил потратить последние минуты наблюдая за людьми на площади, за их бурно кипящей жизнью, которая для самого Сайфера скоро прервется. — я просто хочу снова ее увидеть. Пожалуйста… Призрак вздыхает, осклабившись и подходя к Сайферу ближе. Тени мягко обнимают марокканца, источая приятную прохладу и умиротворение, а сам Омен кладет свои руки на плечи человека напротив, разворачивая его к себе, заставляя отвернуться от полных жизни людей. Лицо Сайфера озаряет лучезарная улыбка, и она была искренней, ведь дальнейшую жизнь он проведет рядом с любимой женщиной, которую он всеми силами хотел вернуть все это время. —مع السلامة يا صديقي.[прощай, друг мой] Когда в комнату проникли первые лучи восходящего солнца, в доме уже никого не было. Лишь остатки черного тумана, растворявшиеся в воздухе, которые спешили скрыться оставляя после себя шлейф чьих-то воспоминаний.