***
В цирк вернулись затемно, пока все спали. Эван нес сладко спящего любовника на спине, время от времени бережно поправляя его сползающие руки. Тот что-то бормотал во сне, но вот слов разобрать было невозможно. В птичьем корпусе было тихо. Эвдженис аккуратно снял Икара со спины и занес его в вольер, укладывая на старую солому и любовно оглаживая изодранные крылья. Недолго смотрел на его лицо, нагую грудь, уже синеющий сосок. Грустно вздохнул и нагнулся к его губам, чтобы оставить мимолетный поцелуй. — Когда-нибудь все станет иначе, я обещаю. Когда-нибудь мы сможем жить где-то еще, не боясь, что нас поймают и посадят в клетки. Я обещаю тебе, Сэй. Они бы могли сбежать сегодня. Звучит так легко, но есть оговорка — куда. Тварей-полулюдей нигде не жаловали, а цирк уродов был единственным, но домом. Эв без труда смог бы организовать этот побег, да хоть сегодня. Но лучше жить здесь, чем вечно скитаться и прятаться. Мир намного безумнее, чем это место. Эван слишком хорошо это знал, и подвергать опасности Сэя он не станет. Никогда. …Цирк уродов братьев Крейзов спал.Лететь (кентавр/алконост, слэш, NC-17)
7 июля 2022 г. в 22:14
В клетке ему было тесно. Безумно тесно и больно, когда изодранные в кровь крылья бились об решетки в попытках расправиться. И все, что ему оставалось, — это плакать ночами и улыбаться, вспоминая свободное чистое небо.
Икар, сколько себя помнит, жил в этом чертовом вольере, пропахшем его же кровью и нечистотами. По его подсчетам, в этом году ему исполнилось двадцать три полных года. Хороший возраст, чтобы полюбить, так ведь?
Истерзанные крылья вновь заныли, и парень поморщился, пытаясь сменить позу. Но сколько бы он ни пытался, тело пронзала адская боль. За решеткой ему было тесно.
Тварям-полуживотным одежда не полагалась, поэтому осенней ночью было холодно и мокро — недавно опять пролился дождь.
Икар сузил глаза, пытаясь хоть что-то разобрать в темноте, но тщетно, он не видел и дальше своего носа. Только промозглый ветер гулял внутри его вольера, теребя грязные темные волосы, продирал до костей крепкое, но измученное и изуродованное голое тело.
Парень содрогнулся, поворошил когтистыми лапами мокрую землю клетки и попытался распрямиться, но крылья вновь забились о прутья решётки и закровоточили. Из глаз брызнули горячие слезы обиды и боли.
Завтра снова придётся парить под куполом арены и содрогаться от каждого удара плеткой на потеху зрителям. Жестокие богачи разрывались от смеха, когда бедный Икар падал, бездыханный и сломленный. Нагой и исхудавший. Стонущий в такт плети дрессировщика.
Он таким был с самого рождения — крылатый, сильный, красивый. Но потом его и его семью поймали охотники. Икар был совсем маленьким, да и имя у него было другое, более легкое — Сэй. Но рос он в цирке. Без семьи. Без друзей. Без неба, вечного свободного неба.
Икар содрогнулся, снова задев крыльями решетки. Взвыл от боли, и его больной голос разнесся эхом по грязным баракам, врываясь в сны местных обитателях. Таких же тварей, как и он.
— Тише! — кто-то шикнул совсем близко, и парень замер от испуга, что это может быть дрессировщик. — Тише! Я раздобыл ключи, слышишь, Икар? Сегодня ночью ты сможешь полетать!
Парень сглотнул, пытаясь разглядеть в темноте лицо нежданного спасителя. Да это же Эвдженис!
Кентавр нетерпеливо взборонил копытами землю, осторожно орудуя ключом в скважине, а у Икара замерло сердце. Его Эвдженис.
На самом деле никто из них, ни кентавр, ни алконост, не смог бы сказать точно, когда это все началось. Просто, в какой-то момент, оба поняли, что только в объятиях друг друга им возможно обрести хрупкий покой.
Двадцать три, как казалось Икару, самый лучший возраст, чтобы полюбить.
Тем временем кентавр расправился с замком и осторожно открыл дверь, позволяя алконосту наконец очутиться снаружи.
Икар вдохнул полной грудью воздух спящего цирка. Вообще их обитель, клетка для многих жутких тварей, представляла собой огромный комплекс, состоящий из нескольких корпусов: вольеры, выгулы, сама арена цирка, тренировочные центры, служебные здания, среди которых были и кухня, и несколько лазаретов.
Цирк уродов братьев Крейзов пользовался огромной популярностью и любовью богачей и их семей. Никогда еще владельцы сего заведения не жаловались на нищету. Признаться, не у всех тварей-актеров были такие же ужасные условия, как у Икара. Вот, скажем, у Спироса, огромного черного нага, вольер располагался на берегу озера и представлял собой несколько соток… На своего любимца хозяева не поскупились, это факт. А как на счет сфинкса, что жил прямо у братьев навроде домашнего кота? Вот уж кому повезло больше, чем Икару.
— Ну, чего застрял? — Эван нетерпеливо тряхнул светлой гривой, скрестив руки на сильной груди.
Икар ухмыльнулся, наконец сумев разглядеть своего любовника в свете бледной луны. Голубые глаза сияли в полутьме яркими огоньками, а молочно-белая шкура конского тела переливалась и будто искрилась в ночи.
Алконост сглотнул, переступив с лапы на лапу. Эв был прекрасен. Сильный красивый молодой кентавр, да еще и на особом счету у главного дрессировщика… А кто бы при другом раскладе позволил мутанту щеголять ночью с ключами от вольеров «птичьего» корпуса? Кто бы поставил его на ночную вахту? Эван дослужился, обзаведясь правом хранить ключи.
— Идем, — кентавр смягчился и заговорщицки улыбнулся, хватая Икара за когтистую руку.
Их полуночные вылазки длятся больше года. И каждая незабываема, подобная первому поцелую. Впрочем, их первый поцелуй парень-орел тоже хорошо помнил.
…Они добрались до холмистой степи в паре километров от крайних вольеров. Если забраться на самый высокий из холмов, можно было увидать и красочный купол арены.
Икар затаил дыхание, глядя на яркие звезды, что усыпали ночное полотно. Лапы напряглись, вороша землю когтями, ветер затрепыхался в перьях на измученных крыльях.
— Я видел сегодняшнее выступление, — неожиданно подал голос кентавр, неловко переступая с копыта на копыто. — Ты сможешь взлететь?
— Обижаешь! — фыркнул Икар, только вот он тоже разделял тревогу в его голосе. Атаракт совсем из ума выжил, хлестал своей плеткой, только перья летели.
Алконост вдохнул полной грудью и расправил ноющие крылья, не сумев подавить стон боли. Но свобода, сладкая свобода была слишком желанной, чтобы обращать внимание на ломящие кости.
Он хотел летать.
Парень закрыл глаза, чувствуя рядом с собой громкое дыхание Эва, движение его сильных ног и взмах пышного хвоста.
Икар напряг ноги, сжал кулаки и… взлетел, легко оседлав ветер.
— Да! — заорал кентавр где-то внизу, встав на дыбы и вскинув вверх руки.
Алконост видел его, но все его внимание было сосредоточено на крыльях, ослабевших после дневного представления…
Икар зарычал сквозь сжатые зубы от боли и дискомфорта, его закачало из стороны в сторону, как пьяного, и слабость взяла свое — он вынужден был спикировать вниз под сокрушающий вздох Эва.
— Все наладится, — кентавр тут же оказался рядом, склонив голову к запыхавшемуся Икару.
Тот согнулся пополам, пытаясь выровнять дыхание. Крылья бессильными тряпками лежали рядом по обе стороны от продрогшего тела. Болело все.
— Ну, ты как? — Эв опустился на землю, согнув конские ноги в коленях, и провел рукой по его волосам. Икар улыбнулся, последовав за его жестом.
— Все нормально, — он перехватил ладонь, поочерёдно расцеловывая каждый палец. — К тому же я соскучился по тебе больше, чем по полетам.
— Отрадно слышать, — Эв мягко улыбнулся, наблюдая за его действиями.
Когда вокруг грязь, холод и боль — только крепкое тело любимого парня спасало Икара от безнадеги. Он жил ради этих встреч, ради коротких взглядов во время рабочего дня. И сейчас он жил для Эвджениса.
Икар игриво прищурился, хватая кентавра за запястье и побуждая приблизиться к нему вплотную. Припал губами к бледным плечам, слегка покусывая нежную кожу. Эв резко выдохнул, чуть подавшись грудью вперед, свободной рукой огибая рельефы тела алконоста, зарываясь в оперение на когтистых лапах.
Дунул ветер, Икар вздрогнул от холода, чувствуя, как рука кентавра удобно расположилась на внутренней стороне бедра. Почувствовал собственное растущее возбуждение и поерзал, переместив губы на шею. Заправил прядь выбившихся белых волос кентавру за ухо и крепко вцепился в чуть более жесткую гриву.
Тот рыкнул на него, но не отстранился, наоборот, прижался теснее, нетерпеливо пошеркав передним копытом землю. Стало теплее, это Икар ощутил всем своим естеством, когда больно цапнул любовника за шею, получив короткий, но сладостный стон. Отстранился, чтобы заглянуть в его томные глаза таким же похотливым взглядом, и, выдохнув ему в лицо, прижался к приоткрытым мягким губам, проведя ладонью по груди и зацепляя пальцами возбужденные соски.
Эв выгнулся навстречу, сплетая свой язык с его, и повалил алконоста на спину, прижимая к земле. Икар коротко усмехнулся, прекрасно зная, что главным всегда будет Эвдженис.
Поцелуй был жарким, долгим, глубоким. От обильной слюны чуть ли не булькало, тонкие скользкие струйки стекали с губ. Чуть отстранившись, Икар слизал их с лица партнера, непроизвольно выгнувшись и прижавшись к животу кентавра возбужденным членом. Чуть поелозил по коже, мягко переходящей в шелковистую шкуру, и снова вцепился в его губы, слегка покусывая и посасывая.
Эв подался навстречу и, не прерывая поцелуя, прошелся ладонью вдоль его груди, чуть сжал лохматые бедра и наконец коснулся пальцами возбужденной головки. Икар взвыл от прикосновений его нежных рук, заслужив довольный смешок и углубление поцелуя.
Пока кентавр вылизывал рот, его ладонь скользила по напряженному стволу. Он задевал ногтями мягкие яйца, вызывая новые и новые стоны, граничащие с блаженными криками.
Наконец Эв взял член в руку, обхватив его плотным кольцом изящных пальцев, отстранился, чтобы посмотреть Икару в самые глаза, и начал двигаться. Алконост взвыл от пронзившего его удовольствия, стараясь вторить толчкам, и поднимался тазом навстречу.
Кентавр ускорился, вместе с тем переместив губы на его грудь, и прошелся языком от ключицы до твердого соска, нежно обведя его и вцепившись зубами. Икар мелко задрожал, чувствуя, что до разрядки остались секунды. Застонал, кода Эв оставил нехилый засос прямо по периметру левого соска, и сам начал вбиваться в его кулак, касаясь бедрами его живота.
Но за пару секунд от пика кентавр резко убрал руку, вызвав разочарованно-болезненный стон Икара. Тот приподнялся на локтях, собираясь возмутиться, но прикусил язык, когда Эв схватил крепкими руками его за бедра и притянул к себе, чтобы пах оказался на уровне лица.
Встретившись с затуманенным взглядом алконоста, кентавр усмехнулся, высунув широкий язык и прошелся им от основания члена до самой головки. Отодвинул крайнюю плоть и примкнул губами, зажмурив от удовольствия глаза. От того, как Эван трепетно расцеловывал член, парню совсем снесло крышу. Он в голос застонал, вцепившись руками в землю по обе стороны от себя, выгнулся в спине, подаваясь пахом навстречу его губам и запрокинул голову, продолжая сладко постанывать.
Кентавр тем временем обильно обслюнявил головку, скользнул языком вниз и прикусил мягкую кожу на яйцах. Икар вздрогнул, но не издал и звука, ожидая продолжения. Тогда Эв укусил сильнее и оттянул плоть, заставляя парня выгнуться, болезненно застонать и дернуться. Довольный реакцией, кентавр обхватил губами лишь малую толику и переместил руки на ягодицы, вцепившись в них ногтями, начал движения.
Икар промычал что-то невразумительное, не помня самого себя от удовольствия, и приподнялся, вбиваясь в мокрую горячую глотку.
Эван водил языком по стволу, чередуя заглатывания и укусы, становящиеся болезненными. Оглаживал и царапал его задницу, как бы невзначай касаясь пальцами промежности. Но Икар не обращал на это внимание, лишь с остервенением трахал его рот, предвкушая сладостный миг.
Он даже не ощущал ломящую боль в крыльях, только горячие дыхание кентавра на своем паху, его язык, облизывающий его член и рисующий на нем неведомые узоры. Эван позволял забыть о зверствах Атаракта и боли, которую приносил цирк.
Эвдженис напоследок заглотнул, даруя Икару такую желанную разрядку. Тот обмяк, а на его лице застыла блаженная улыбка. Он раскинул в стороны руки и ноги, позволяя ветру гладить остывающий член.
— Ты волшебник, — промолвил алконост, прикрывая глаза.
— Не расслабляйся, — усмехнулся Эв, поднимаясь и загораживая огромной тушей луну. — Самое интересное еще впереди.
С этими словами он заставил Икара перевернуться на живот и выпятить задницу. Эв вцепился руками в смуглые ягодицы, бесцеремонно раздвинув их в стороны. Икар болезненно зарычал, еще не придя в себя после пережитого оргазма. С последнего раза прошло больше трех недель, кентавр жутко проголодался по его телу.
Тем временем Эвдженис нежно обвел пальцами напряжённое кольцо мышц, вызвав толпу мурашек. Икар поежился в его руках, закусив губу.
— Ты же знаешь, я осторожно, — прошелестел голос любовника в самые уши, мягко обдавая теплом, и парню пришлось расслабиться, позволяя кентавру сунуть один палец.
Эв сделал первое круговое движение, давая свыкнуться, затем еще одно, побуждая трепетную и нежную звездочку ануса чуть разжаться. Икар почувствовал второй палец внутри себя, с долей страха понимая, что это никак не сравнится с конским членом кентавра. Медленно выдохнул, выпятив задницу сильнее и расслабляясь. Эван всегда так делал — сначала ублажал его, а потом уже себя. Будто заранее извиняясь за будущую боль.
Наконец, кентавр вытащил все пальцы и поднялся, сделав пару шагов, чтобы Икар оказался точно под ним. Слегка согнул в коленях задние ноги, опуская купр на уровне его задницы.
Теплая головка коснулась разгоряченного отверстия, заставляя Икара всхлипнуть и снова податься назад. Эв дернулся тазом, немного рвано входя. Раздался приглушенный болезненный крик, граничащий с детским всхлипом. Кентавр на мгновение замер, тихо зарычал, когда Икар весь сжался изнутри, и толкнулся в него, заполняя целиком, без остатка.
От чувства алконост задохнулся, едва сумев остаться на месте после сильного толчка сзади. Колени чуть проехались по сухой земле, а мелкие камушки ободрали кожу. Кентавр сделал следующее движение, а его упругие яйца шлепнулись о ягодицы. Икар снова застонал, но на этот раз боль была чуть терпимее, переходя в адское удовольствие.
Казалось, задница разрывалась от несоразмерного члена, но слушая блаженные стоны Эвана, парень-орел почти забывал о боли, приноровившись к темпу кентавра. Он вцепился когтистыми руками в землю и прогнул спину, вторя его громким, сладким стонам. Эв голодал долго, трахал уже без прежней осторожности. Конечно, после станет извиняться, но сейчас в нем бушевали голод и страсть, почти животные.
— Эван!..
Икар рычал и всхлипывал, уже безвольно виляя задницей в такт движениям кентавра, все ныло, особенно мышцы растянутого ануса, который будет зверски болеть весь завтрашний день. Но разве одна ночь удовольствия перед целыми неделями измывания не стоят всего этого?
Эв уже не контролировал свое тело. Конский член с остервенением вбивался в тело алконоста, не давая тому продохнуть. Как-то между делом Икар заметил, что сам возбудился, и теперь вставший член задевал головкой землю, истекая соками. Упираясь одной рукой, он завел вторую под живот, едва сумев обхватить собственный ствол ладонью. Бешеные толчки Эвана выбивали весь дух.
Икар едва сохранял равновесие, двигаясь рукой по всей длине члена, царапал большим пальцем истекающую смазкой головку. Слезы боли и удовольствия текли по щекам; он выл, до крови закусывая губу.
Кентавр же только нарастал темп, втрахивая ослабевшее тело в землю и не давая продыху. Его стоны больше проходили на ржание и конский храп, а копыта скребли по пыльной земле, шебурша камнями.
От холодного степного воздуха не осталось и следа. Под брюхом было жарко. Икар сделал последнее движение, доводя себя до оргазма, и застонал, чувствуя, как сперма стекает по пальцам. Снова уперся обеими руками, словно в тумане ощущая, как Эв вбивается в него сзади, слегка сбавляя темп. Чувствует разрядку.
Он слышал тяжелое дыхание любовника где-то над собой. Кентавр сделал последний мощный толчок, всё-таки повалив Икара лицом вниз, и бурно излился в него, вынимая дрожащий член.
От бессилия и адской боли Икар плакал, едва успевая стирать слезы. Наверное, он никогда не привыкнет к габаритам своего любовника. Но вместе со слезами горела слабая улыбка.
Эван тяжело дышал, отступив в сторону, и повалился на бок. Икар только и увидел, как в кожаном чехле исчез расслабленный член.
— Отличная ночь, — шепотом изрек кентавр, принимая парня в свои объятия. — Теплая.
Алконост ничего не ответил. Только и смог, что подползти, прижаться к его груди и уткнуться носом в шею, на последок лизнув кадык мокрым языком.
О том, что наутро на соске проявиться засос, думать совсем не осталось сил. Да и о том, что завтра их ждал новый мучительный день — тоже.
Сейчас был только Эв, его теплые губы, продолжающие целовать засыпающего Икара. Кажется, у кентавра еще полно сил…
Эта была последняя мысль перед тем, как парень-орел провалился в долгожданный сон, где не было ни клятого цирка, ни Атаракта с его плетью. Были лишь Икар и Эв.