Власть над будущим

Серсее хотелось кричать, кидаться вещами и разорвать кого-то на части. Желательно ее проклятого брата-карлика, который посмел украсть ее детей, слабака Джейме и этого трясущегося мерзкого Пицеля, которые приполз к ней и, заикаясь, сообщил, что ее дядя, — еще один проклятый предатель! — увел не отряд, а всю армию Ланнистеров, оставив ее лишь с жалкой кучкой стражников и Золотых плащей, да еще обокрал королевскую казну, забрав все украшения и те немногие венцы, некогда принадлежавшие царским особам из дома Таргариенов, так и не уничтоженные Робертом, или не переплавленные в новые комплекты и гарнитуры. — Пошел вон! — крикнула она, когда Пицель открыл свой рот, чтобы сказать что-то явно ей неприятное. Его отчасти лишенная зубов пасть захлопнулась, и он довольно проворно для того, кто почти всегда ведет себя как немощный старик, покинул ее кабинет. Серсея схватила первое, что попалось ей под руку и бросила в стену, отчего по комнате разнесся звон разбившегося изящного кубка, чья чаша была сделала из тончайшего стекла. — Предатели, предатели, предатели!.. — сначала тихо, а потом все громче, запричитала Серсея, каждый раз ударяя кулаками по подлокотникам своего кресла. Ее руки пронзила боль, но ей было плевать. Все оставили ее, бросили, когда на кону было их наследие, репутация их дома, и их династия. Был бы жив отец… Он бы всех казнил за такое наплевательское отношение к тому, что Тайвин с таким трепетом растил и строил долгие годы. Но его не было, и только Серсея могла продолжить его дело, на которое плюнули все мужчины в этой семье, оказавшиеся не львами, а жалкими овцами. «Какое наследие? Для кого ты собираешься его сохранять и как? Детей-то ты своих потеряла!» — насмешливо прошептал голос на краю ее сознания, но Серсея не хотела его слушать. Она не верила в то, что все кончено, и не хотела даже начинать этого делать. Ее милый Томмен, и Мирцелла, вернутся к ней, они отбросят лживого дракона прочь и будут править. Династия Ланнистеров будет править и будет делать это вечно, а их величие будут воспевать в песнях еще более знаменитых, чем «Дожди в Кастамере». Серсея войдет в историю, как великая и могущественная королева, сведя времена правление Роберта Баратеона к простому абзацу в ее биографии, а имени этого фальшивого драконьего отродья даже никто и не вспомнит. Да, да, так и будет. Но дни шли, ее дети так и были потерянными для нее, а король-дракон подходил все ближе. К ней уже являлась это дура, леди Танда Стокворт, и ныла о том, что Таргариен прислал ей несколько сообщений, в которых клялся лишить ее земель и замка, которые той достались от мужа, если она не преклонит колени. Серсею это вывело из себя, и она «помогла» той избавиться от ее проблемы, приказав Кеттлблэку разрубить той колени и выбросить в Черноводную, а ее тупых дочерей отправить в бордель, который некогда принадлежал Бейлишу, но теперь был собственностью короны. В конце концов, леди Танда была просто скулящей овцой, которой и так было пора на тот свет, Лоллис и Фалиса были просто уродливыми коровами, а земли Стоквортов Серсея найдет кому отдать их во владение, или оставит себе, как уже сделала с землями Росби. Если их уже не присвоил себе этот мальчишка-дракон. Каждый раз, когда она думала о сыне принца Рейегара и этой проклятой волчицы, которая отобрала у нее все, пальцы Серсеи сжимались в кулаки так сильно, что на ладонях уж были глубокие ранки от ее ногтей, поскольку ее мысли в эти дни почти ежечасно возвращались к этому мальчишке. Мальчишке, который, как и его мамаша-шлюха, стремительно отбирал у нее все. Запад, ее отчий дом, отца, Джейме, детей, а она была уверена, что именно ему продался Бес и именно карлик отдал дракону Томмена и Мирцеллу, как и в том, что мальчишка отравил ее отца, и теперь еще дядя Киван ему зад готов облизывать. Помимо этого, этот дракон-волк отнимал у нее королевство за королевством, не прилагая даже усилий для этого. Как так-то?!.. «Он мог быть моим сыном», — вдруг тоскливо подумала Серсея в одну из ночей, которую уже привычно провела без сна в пустой и холодной комнате с кубком вина в руках. Она была уже порядком пьяна, но это мысль была неожиданно ясной и острой в ее туманном разуме. Подобно бритве та резанула ее по и без того кровоточащему сердцу, и вызвала внезапное желание зареветь, чего Серсея давным-давно себе не позволяла. И ей бы отринуть эту нелепую мысль, но с поразительным мазохизмом она дала волю своей фантазии, пытаясь представить, что бы было, если король Эйрис не отказал ее отцу, и дал добро на брак между ней и сереброволосым принцем. Или если бы сладкоголосый Рейегар похитил ее, а не эту неотесанную и некрасивую волчицу. Серсея прикрыла глаза и тут же увидела Великую септу Бейлора, полную людей, восхищенно смотрящих на то, как она в шикарном золотом платье, расшитом драгоценными камнями, идет по проходу, осыпанном лепестками роз, а на помосте ее ждет верховный септон и Рейегар, облачный в черное и красное. Его серебряные волосы собраны сзади и только несколько непослушных прядей падало на его прекрасное лицо, откуда на нее смотрела пара темно-индиговых глаз, полных любви и преданности. Треск. Она вздрогнула и открыла глаза, покидая мир своих сокровенных мечтаний, куда даже Джейме был вход воспрещен, поскольку сколь бы они ни были связаны, сколь бы ни любили друг друга, Серсея всегда знала, что ее судьба быть королевой и женой короля, а не брата. Покои ее были пусты. Серсея обвела их взглядом несколько раз и попыталась прислушаться, но слышала лишь тишину ночи. Она вновь прикрыла глаза, обняв крепче полупустой кубок, и вновь увидела сладкую картину. Нет, в этот раз это была не септа Бейлора, а спальня, похожая на ее собственную. Серсея видела себя, более молодую, но уставшую, с радостной улыбкой на руках и свертком в руках, а рядом с ней сидел красивый принц. Они благоговейно смотрели на своего сына и были счастливы. Вдруг Серсея пьяно всхлипнула, отчего ее идеальные фантазии рассеялись, и залпом выпила остатки вина. Роберт никогда не сидел с ней после того, как она родила. Он никогда не рвался в покои, кроме того, первого раза, когда Серсея родила первенца, их первенца, а не Джоффри, который умер, не прожив и часа. Роберт всегда предпочитал переходить сразу к празднованию, где пил, не просыхая сутками напролет, утопая в шлюхах, а потом даже не благодарил ее за рождение наследника и не спрашивал, как она себя чувствует. Ему было плевать. Серсея была уверена, что Рейегару было бы не наплевать. Он был бы рядом, он был бы рад рождению детей, принц бы пел им своим чудесным голосом колыбельные, он бы… он бы… — Ну почему? Почему ты выбрал глупую волчицу? — шептала она себе под нос. — Почему вы оба выбрали ее, а не меня? Бам! И снова этот грохот, но уже громче, разрезал тишину. Серсея нахмурилась. Она медленно поставила пустой кубок на стол и сделала пару шагов в сторону двери, чтобы накричать на Кеттлблэка и Транта, охранявшись ее покой сегодня, но тут она сама распахнулась, громко ударив ручками по стене. — Сир Мендон, сир Бейлон, какого пекла вы посмели?!.. — громко начала Серсея, а потом заметила за спинами своих Королевских гвардейцев сира Освальда и сира Меррина. Они лежали на полу в нелепых позах, а их шеи были обернуты какой-то тканью, свернутой на манер удавки. Тела двух Золотых плащей, которых Серсея приказала выставить около покоев для дополнительной охраны тоже были там с шнурками на шеях. Серсея сделала шаг назад. — Что вы задумали, идиоты? — зарычала она, как львица, которой являлась. — Убить меня удумали? Да вы… — Можем делать все, что хотим, ваша милость, — издевательски выплюнул сир Мендон. — Но к вашему счастью, вы сейчас годны только для одного. — Что?.. — растерянно начала она, а потом ощутила, как ее тело обхватили сильные руки. Серсея даже не заметила, как Сванн подошел ближе. Она тут же начала дергаться и извиваться, пытаясь вырваться и при этом яростно вопя. — Ты хоть знаешь, кого ты коснулся?! Я казню вас, неблагодарные ублюдки, слышите? — кричала она, надеясь, что кто-то придет на помощь, но никто не пришел. Они потащили ее прочь из покоев, и когда оказались в коридоре, ведущем в главный холл, а там в тронный зал, Серсея поняла, что никто и не придет на ее зов. Но не потому, что ее не слышали, а потому, что им было плевать. В холле было полно народу. С десяток служанок, кухарок, конюхов и псарей. Золотые плащи тоже были тут, но никто даже не дернулся, чтобы ей помочь, хотя некоторый и отводили стыдливо глаза. — Вы, жалкие куски дерьма! — кричала Серсея, продолжая дергаться в стальной хватке двух гвардейцев-предателей. — Я ваша королева! Немедленно отпустите! Да, помогите же мне! Последнее вырвалось почти против воли, но Серсее было не до этого. Ее сковал страх, которому она не давала собой овладеть долгое время и понимание, что никто ей не поможет. Нет у нее власти, чтобы повелевать прислугой, которая явно решила восстать против нее. Нет у нее и союзников. Вдруг хватка на ее руках ослабла, и Серсея без всякого изящества упала на каменный холодный пол, ободрав себе колени и больно ударившись ладонями, которые она выставила вперед. Ее распущенные волосы, которые она не собирала на ночь, упали ей на лицо, на миг скрыв видимость. — Ты не наша королева, узурпаторша, — внезапно услышала она знакомый звонкий голосок своей фрейлины Бернадетт. Серсея хотела вскинуть голову и сказать этой паршивке все то, что она о ней думает, но тут ее рук, ног, головы и лица стали касаться чужие руки. Она задергалась и лихорадочно заозиралась, игнорируя свои волосы, которые ей мешали видеть ясно, и поняла, что на нее накинулись замковые служанки. Эти бешеные суки рвали ее тонкий шелковый халат, и дергали ночную рубашку, отрывая куски мирийских кружев. Краем глаза Серсея видела блеск клинка и ее, и без того быстро бьющиеся сердце, забилось еще быстрее. Неужели она умрет так? В толпе сумасшедших женщин, которые разорвут ее на куски? Но смертельного удара так и не последовало, а спустя миг, полный ужаса и паники, Серсея поняла, что вокруг летят не только куски ее одежды, но и волосы. Ее волосы. Знаменитые золотые локоны, которыми она так гордилась, и которым завидовали прочие глупые дурочки, слетали с ее головы с каждым хаотичным взмахом кинжала кого-то из нападавших. Серсее хотелось кричать и злиться, но она могла только хрипеть, из-за веса чьего-то тела, которое село ей на грудь, когда ее повалили на землю, и бояться так, как она еще никогда в жизни не боялась. Она не знала сколько длилась эта пытка. Может час, или вечность, а может всего пару минут. В какой-то момент, Серсея точно отключилась, поскольку еще миг назад на нее наседали тела, не давая дышать и шевелится, но вот уже она была на улице, а ее побитое и нагое тело чьи-то руки привязывали к спине осла. — Да здравствует королева шлюх и ублюдков! Чтоб ты сдохла так же, как ты хотела, чтобы мы сдохли ради тебя, сука, — кто-то ядовито выплюнул рядом с ней, а потом до Серсеи донесся отчетливый звук шлепка, и осел начал идти куда-то вперед. Ей понадобилось несколько минут чтобы наполнить легкие воздухом, которого ей так не хватало, а потом оглядеться. Мутный взор Серсеи с трудом смог сфокусироваться на том, что было вокруг нее. Хлебная улица. Осел брел по пустынной Хлебной улице, главной дороги ведущей от Красного замка в город. Первые лучи рассветного солнца уже падали на крыши, давая понять, что новый день был готов наступить. Серсея дернулась. Ее дрожащее от прохлады тело прошило болью, и она застонала. Кто бы это не сделал, но он намертво привязал ее к этому вонючему животному. «Казню, всех казню», — яростно думала Серсея, чувствуя унижение, которое никогда в жизни не чувствовала. Ее раздели, избили и обрили, как какую-то челядь, кучка выродков, которые не стоят и мизинца на ее ноге!.. Да еще и привязали к ослу и отправили гулять скотину по главным улицам столицы. Твари, они за это!.. Но тут она поняла, что это может быть не самая ее большая проблема. На улицы стал медленно, но, верно, высыпать народ, который с любопытством и изумлением глазел на ее беспомощное состояние. — Отвяжите меня! Чего замерли? — попыталась повелительно крикнуть Серсея, вновь задергавшись на осле, но никто не торопился выполнять ее приказ, а скотинка между ее ног от ее движений только помчалась быстрее. Шерсть на боках животного больно терлась о нежную кожу ее бедер, вызывая еще один прилив унижения и агонии. А потом ей в плечо прилетел первый камень. — Шлюха! — начали тихо, а потом все громче, говорить простолюдины. — Детоубийца! — звонко верещали проститутки, бросая в нее дерьмо, которое подобрали из-под ног. — Узурпаторша! — кричали бродяжки, кидаясь мусором. — Голодом нас заморить хотела, бессовестная! — вещал кто-то еще. Серсея уже не могла ничего разглядеть под тем шквалом отбросов и булыжников, которые летели в ее сторону, ударяя ее по плечам, спине, бедрам и голове. Ей было так больно. Каждая часть ее тела болела. Один из камней попал ей в затылок, отчего у нее потемнело в глазах и брызнули слезы. Серсее хотелось закрыть лицо руками, спрятаться, но запястья были накрепко связаны между собой, а пальцы судорожно сжимали шею осла, который громко заикал и забрыкался. Вдруг она свалилась оземь. Ее плечо хрустнуло, посылая очередную волну агонии по телу, а легкие все натужнее пытались загнать столь необходимый кислород в себя, но ничего не выходило. Именно в этот момент Серсея осознала, что умрет. Вот прямо здесь и сейчас. Избитая, голая, грязная и опороченная. Она не увидит детей, не увидит Джейме, не увидит Утес, и даже заката уже не увидит. Но ей так не хотелось умирать!.. — Спи, Серсея, — внезапно услышала она голос сквозь вату, которой словно были набиты ее уши. Кое-как разлепив слипшиеся от крови и грязи веки, Серсея из последних сил сосредоточилась и увидела перед собой темно-индиговые глаза, которые смотрели на нее со всем спокойствием этого бренного мира и вдруг поняла, что ее тело чем-то укрыто, а с осла она не падала. Ее явно сняли с животного, ненароком потревожив уже и так сломанное плечо. Возможно, это сделал даже обладатель рук, которые ее придерживали за плечи, и владелец этих знакомых, но в то же время незнакомых, глаз. — Спи, — вновь повторил голос, а ее щеки кратко коснулись пальцы, затянутые в перчатку. Серсея вновь попыталась сфокусировать взгляд, но отсутствие воздуха и натужно хрипящие легкие не давали ей этого сделать. Ее зрение темнело, а тело постепенно отказывало. — Рей… — просипела она, рассеяно думая, что перед ней принц из ее юношеских мечтаний. — Рейе… гар… ты… ты… Ее сознание было настолько спутано, что она не заметила, что волосы склонившегося над ней мужчины были черными, хотя и с серебряной проседью, и он был куда моложе, чем принц-дракон. — Отпусти, Серсея, тебе пора отдохнуть, — вновь повторил голос, который ее отчего-то убаюкивал и его хотелось слушаться. Ведь она и впрямь так устала. Боль стала тускнеть, мысли рассеялись, и Серсея ощутила, как уплывает куда-то в темноту. Манящую и спокойную, где не было никаких страданий и чаяний. Какая-то ее более здравомыслящая и упрямая часть вопила, что она-дура, что нельзя сдаваться и умирать. Что она еще столько всего не сделала и стольким не отомстила, но… И эта ее часть кричала все тише и тише, а потом и вовсе затихла. Как и ее сердце. Как ни странно, последняя мысль Серсеи Ланнистер была о том, что Мэгги-Лягушка ей соврала и ее смерть пришла не от рук «валонкара», да и золотым саваном были накрыты только двое ее детей, а потом больше ничего не было.