Утонуть в тебе

      Соулмейт АУ, в котором все яркие эмоции, мысли, может слышать и чувствовать твой соулмейт.

***

      Впервые Питер услышал своего соулмейта, когда ему было четыре. Это были не радостные возгласы или признания в любви к кумиру, это была фраза «Пиздец больно, я сломаю потом ему шею», сказанная грубым мужским голосом. Паркер в тот день расплакался от страха. Он всегда был чувствительным мальчиком. Питер не сказал о случившемся своим тете и дяде, которые то и дело доставали его вопросами о соулмейте, брюнет соврал, уверил их, что пока никаких новостей с «той стороны» нет. На что опекуны взглянули грустно и потрепали мальчика по макушке.       Впервые Уэйд услышал своего соулмейта, когда ему было 15. Детский голос, наполненные искренним счастьем вещал: «Я так давно мечтал об этом наборе лего!» Уилсон пиздец обосрался в тот момент, решив, что сходит с ума, и сразу же пожалел бедного мальца, которому достался такой ублюдок в соулмейты.       Паркер рос, прилежно учился в школе, сдавал все дисциплины на твердую 5, любил смотреть звездные войны, читать и помогать бездомным и бабушкам переходить дорогу, и надеялся, что встреча с его судьбой наступит как можно позже. Он был не готов посмотреть правде в глаза и принять, что его судьба — это убийца и преступник. Питер любил фотографировать. Старался заработать этим на жизнь, помочь своей тете материально. С каждым прожитым годом мысли и чувства его судьбы становились все яростней и ярче, они появлялись в самый неожиданный момент, врывались в голову прямо посреди теста по химии, заставляли кричать по ночам: Смерть, Враг, Месть — все это крутилось в голове Паркера, мешая думать и сосредотачиваться, по его телу бегали толпы противных мурашек, то и дело вызывающих холодный пот, не давая забыть о всей злости и обиде, что копится в его соулмейте. В один день это все прекратилось. Ярость ушла, она сменилась на теплое чувство, что грело и успокаивало, должно быть, так ощущалась искренняя любовь. Вместо мыслей о убийствах и крови в голове постоянно крутились слащавые фразочки по типу: «Она выглядит как богиня». Кто бы мог подумать, что даже такой ублюдок, человек желающий смерти всему живому, может влюбиться. Подросток надеялся, что все так и останется, ведь эти розовые сопли, признания в любви, легкое приятное покалывание внизу живота и иногда, лучше сказать постоянно, мерзкие похабные мысли про некую Ванессу были явно лучше, чем жестокость.       Уилсон взрослел, переживал дерьмо, зарабатывал на жизнь тем, что умел делать лучше всего, каждый раз вспоминая о том еще детском счастливом голосе в его голове и ненавидя себя еще больше. Уилсон выживал, держась на грани, вгрызаясь в жизнь мертвой хваткой зубов, выкапывал путь собственными руками, пачкая ногти в крови. Он любил держать оружие, видеть страх в глазах должников и ублюдков и получать приятно утяжеляющие карманы пачки наличных. В один момент счастливый детский голос легкостью в теле сменились рыданиями и тяжестью в груди. Он скандировал: «Дядя Бен, нет, дядя Бен». Уилсону впервые в своей жизни стало кого-то жаль. В 22 года Уэйд встретил Ванессу. Она была прекрасна, с судьбой похлеще, чем у самого Уилсона, гребаным мертвым соулмейтом и божественными карими глазами. Они оба были не идеальны, но так чертовски подходили друг другу, складываясь воедино, словно пазл. Совесть периодически напоминала Уэйду о собственном беззаботном мальчике «на том конце провода», но он мастерски ее игнорировал, надеясь, что так будет лучше всем.       Приятное тепло в груди Питера, посылаемое со стороны соулмейта закончилось также неожиданно, как и началось. Сначала было недолгое затишье, сопровождаемое лишь тянущей болью в груди, а после снова началась ярость. Снова холодный пот, желания переломать кости всем вокруг и, что самое странное, желание умереть. А Питер все жил, учился все на те же пятерки, молился как можно дольше не встречаться со своим соулмейтом и собирал лего со своим другом. Дальше все произошло по законам жанра, в возрасте 16 лет подростка на экскурсии укусил радиоактивный паук, вот это везение, Паркер, такому даже позавидовать можно. Это изменило всю в его жизни кардинально. Патрули, новые секреты от тети Мэй, которая, судя по всему, начала считать Питера наркоманом, вечный недосып, синяки на теле и ухудшение успеваемости в школе. Питер скрывал, прятал все в себе и просил высшие силы успеть помочь как можно большему количеству людей, что б его, юношеский максимализм. Подросток взрослел, радовался мелочам, зарабатывал себе на карманные расходы, а ночью делал ошибку за ошибкой на патрулях из-за чертовых уродских мыслей соулмейта, которые в последнее время стали только громче и били по голове и оглушали, словно колокол, в самый ненужным момент.       Появился Дэдпул. Вся кожа Уэйда стала похожа на подгоревшую сосиску, покрытая лопнувшими язвами и шрамами. Волосы выпали, оставив после себя ослепительно гладкую кожу, хоть иди и снимайся в рекламе бритв, мачо. Ванесса умерла, оставив после себя ебаную дыру размером с сердце. Уэйд не нуждался больше в деньгах, кажется, он заработал себе уже на 5 жизней вперед, но все еще продолжал убивать ублюдков. У Уилсона поселились соседи в голове, Белый и Желтый, которые каждый ебаный день не забывали напоминать ему о том, насколько он отвратительный не только снаружи. Голос соулмейта, уже далеко не детский, появлялся в голове чуть ли не каждый день, щекочущее чувство счастья внизу живота вызывало приступ проблеваться еще чаще. Вся жизнь превратилась в день сурка, наполненный алкоголем, оружием, кровью и самобичеванием.       Питер поступил в университет, переехал в небольшую квартиру на окраине Нью-Йорка и продолжал спасать людей. Душные мысли с «того конца провода» тревожили как минимум пару раз в сутки. Питер привык. Он перестал обращать внимание на оскорбления и стойкое желание сдохнуть. Питер делал вид, что ему все равно, а сам мысленно желал своему соулмейту смерти. Вот он, настоящий лик героя Нью-Йорка.       Уэйд узнал о Человеке-Пауке случайно. Увидел гребаное видео с больше, чем миллионом лайков, на котором парень в красно-синем трико снимал с дерева котенка под восторженные крики прохожих. Паучок был… светлым. Ебанным моралистом, с непоколебимыми принципами и охуенной задницей. полная противоположность самого Уилсона. Кажется, у Уэйда появилась зависимость. Он искал Паука на улицах Нью-Йорка, устраивал громкие стычки, чтобы привлечь внимание, нанимал людей, чтобы те искали о нем информацию. Но ничего. Не. Помогало. Паук не приходил. Голоса кричали и требовали пристрелить его к хуям и приклонится к ногам этого божества одновременно. Уилсон пока еще не решил, что именно из этого сделает. Собственный соулмейт не давал покоя, свербя своей беззаботностью где-то под коркой мозга. Уэйд, конечно, ублюдок, но не настолько, чтобы ломать жизнь чертовому подростку.       Питер узнал о Дэдпуле, когда о том упомянули по новостям. Кровавый наемник, вытворяющий беспредел на людных улицах Большого Яблока. Паук искал информацию о нем и, по мере того как нарывал досье, все больше и больше боялся открывать ссылки с фотографиями и графическим описанием произошедшего. Питера мутило от увиденного. Как кто-то мог сотворить такое своими руками? Питер возненавидел Дэдпула. Нельзя управлять чужими жизнями, словно бог, и уродовать тела. Питер начал желать смерти уже двум людям.       Уэйд сидел в одних старых растянутых спортивных штанах в своей квартире на запятнанным кровью и вонючим мексиканским соусом матрасе и лениво перелистывал каналы телевизора. Соулмейт сегодня превосходил самого себя. В голове время от времени вспыхивало красноречивое «Ненавижу ублюдка», а чуть выше сердца, ближе к ключицам, разливались горячая злость и обида. Ебаный в рот, как же знакомо. Тихое существование прервал звук разбитого окна. Уилсон схватился за лежащий на столике пистолет и нацелился прямо в голову нежданному гостю. Нарушителем покоя оказалась фигура в вызывающе ярком красно-синем костюме. Паучок — Ебушки-Воробушки. Мы столько его искали, а он сам к нам явился. Привет, Паучок! — Уилсон помахал пистолетом из стороны в сторону в знак приветствия.       У Питера в голове оглушающе зазвенело чертово «Привет, Паучок!» этим самым голосом с хрипотцой. Питер стоял напротив своего личного ада. Питер молчал. Он видел в синих глазах напротив боль. Гребаный Дэдпул. Гребаный соулмейт. Бессмертный. Нахуй. Наемник. Оказывается, Питер не настолько плох, все-таки он желал смерти только одному человеку. Раздался оглушающий выстрел и парень моментально отскочил в сторону.        У Уэйда в голове молодой голос истошно кричал «Только не ты». Уэйд разрушался. Он выстрелил, он смотрел на метнувшуюся к стене фигуру, словно все происходило в фильме. Голоса в голове визжали. Уилсон еще не решил, пристрелить Паучка или же поклониться ему. — Так вот что оно выходит. Из маленького мальчика в героя в трико. Да, Паучок? У судьбы нахуй отсутствует чувство юмора. — Уилсон раскатисто рассмеялся. — Что собираешься делать? Свяжешь меня своей паутиной и вызовешь копов? — Зачем… Зачем ты убил всех этих людей. Ты не имеешь права распоряжаться чужими жизнями. — Паук встал ровно напротив Уилсона под дуло пистолета, смотря пустыми окулярами маски прямо в океанскую синеву глаз наемника. Казалось, он тонет в этих глазах, болезненно задыхаясь. — Зачем? Тебе ли не знать. Жизнь у меня дерьмовая была. Мы не собираемся оправдываться, мы ни о чем не сожалеем, и все кошмары, что мне снятся далеко не про убийства, совершенные нашими руками. — Уилсон смотрел на тонкую фигуру перед ним, направляя пистолет прямо в голову. — Мы. Блять. Не убиваем. Невинных. Под наши пули попадают только отпетые уроды, ха-ха, не похлеще нас конечно. Думаю, ты мог бы стать исключением из наших правил. — Дэдпул криво улыбнулся, оголяя зубы. — Ты отвратителен. — Ого! Удивил! Знаешь, у меня и без тебя есть зеркало в квартире. — Уилсон смотрел вызывающе, будто выжидал чего-то. — Это неправильно. Такого не может быть. Почему ты… Чертов Дэдпул, из-за тебя всю свою жизнь я кричал от кошмаров по ночам?! Знаешь, какого это, когда у всех сверстников в голове розовые бабочки и поющие птички, а у меня гребанные крики и мольбы о прощении? Ты испоганил мою жизнь. — Питер не сдерживался, эта злость копилась в нем на протяжении 20 лет и теперь выплеснулась наружу. — Да, сладкий? Ну уж прости, что я блять пытался жить, что нахуй родился не в том месте и не в то время, прости, что у меня нашли ебаный рак, прости, что меня пытали, а потом сука убили единственного блять человека, который был мне дорог. — Голос Уилсона дрогнул. Повисла тишина, нарушаемая лишь громких стуком двух сердец. — Мне жаль… — Питер слушал речь Дэдпула, не смея пошевелиться, в голове у героя образовалась черная дыра, засасывающая в себя все мысли. — Если тебе действительно жаль, если тебе не похуй на всю эту херню со соулмейтской связью, почему ты все еще в маске? М? Паучок, не дашь даже заглянуть в свои глаза? — Наемник горячо всплеснул руками.       Питер молча, не отрывая взгляда от Дэдпула, потянулся к краям своей маски и мучительно медленно стянул ее с лица. Теплые карие глаза цвета горячего шоколада встретились с ледяным холодом глаз напротив. Уилсон, кажется, перестал дышать. Весь мир за пределами квартиры, кажется, исчез. Наемник опустил пистолет, перевернул рукояткой к герою и медленно протянул. — Надеюсь, ты выстрелишь, и надеюсь, мы сдохнем окончательно, потому что блять кажется это соулмейтская магия действительно работает, потому что сука жить, зная что ты , с этими ебаными кудряшками и оленьими глазами, меня ненавидишь хуже пытки. А я пережил многое. Пожалуйста, просто блять нажми на курок. Стреляй, сука! — Голос Уилсона сорвался на крик, в теле черной слизью разливалась горечь, он дернулся, но не успел ничего сделать.       Питер взял пистолет и направил его на Дэдпула. Брюнет подошел вплотную к наемнику так, чтобы дуло упиралось аккурат в лоб, и замер. — Я виню тебя во всех твоих поступках, им нет оправдания, — парень присел на корточки, чтобы его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица наемника. — Твое существование наполнило мою жизнь болью и холодом, — Питер спустил предохранитель. — Но я тебя прощаю. — Брюнет аккуратно положил пистолет на стол, потянулся руками к лицу наемника, обхватил его, прижав ладони к щекам, соприкоснулся с ним лбами и прошептал — Я тебя, черт возьми, так ненавижу… — Нежные прикосновения рук совсем не вязались со словами. — Паучок… — Уэйд положил свои руки поверх рук героя и приблизился, оставив жалкий сантиметр между их губами. — Меня зовут Питер. — Брюнет подался вперед, сокращая крохи расстояния между губами, сливаясь с наемником в жадный отчаянный поцелуй. В голове царил полный бардак, по всему телу, словно лава, разливалось обжигающее тепло. Уилсон отстранился первым. — Привет, Питер. — прошептал Уэйд так чертовски отчаянно. — Прошу тебя, никуда не уходи. — Не уйду.